After we die

Немного музыки ещё никому не навредило. Placebo — Devil In The Details

      Но Широяма лишь улыбнулся. То, что он видел в лице напротив, не было похоже на угрозу, поэтому последнее притворство порушилось вместе с этим словом.       Матсумото крепко сжимал губы, сдерживаясь от того, чтобы не сказать что-то ещё, что-то лишнее. Его сердце билось как сумасшедшее, так сильно, что учащённый пульс стучал в висках. Может быть, он был слегка обескуражен… возможно, даже напуган. Он не понимал, чем вызвана его собственная реакция. Да любой ведь будет напуган, если в его квартире появится человек, который находиться там не должен. Который, чёрт его побери, появился из ниоткуда спустя столько времени и ведёт себя так, словно вышел подышать воздухом ненадолго.       В конце концов мужчине надоело играть в гляделки, и он, пройдя почти вплотную к дулу пистолета, наставленному на него, сел на стул. Таканори был сконфужен поведением брюнета, но ещё больше был сконфужен своим бездействием.       — Отвык вскрывать ржавые дверные замки, — на усталом выдохе произнёс Аой и откинулся назад, чтобы опереться о стену. — Пришлось неплохо повозиться.       — Зачем? — полушёпотом спросил Таканори. Он всё ещё не мог поверить тому, что видел, оттого голос внезапно пропал.       — М? — Брюнет лениво повёл бровью. — Тебе не идёт, к слову, — сказал он, дотрагиваясь пальцами до губ. Матсумото неосознанно отзеркалил это движение, не сразу сообразив, о чём толкует Широяма. Но скоро его осенило: он до сих пор не избавился от своей идиотской маскировки. Нахмурившись, Таканори отклеил усы и сдёрнул парик вместе со шляпой, которая повалилась на пол. Всё это он швырнул на комод позади себя, при этом не забывая следить глазами за незваным гостем. Пистолет всё так же был наготове, указательный палец лежал на курке. Широяма молча следил за движениями шатена.       — Так намного лучше, — улыбнулся он наконец, глядя на растерянного и растрёпанного парня, чьи плечи были необычайно напряжены.       — Объяснения, — потребовал Таканори, поудобнее сжимая выскальзывающую из вспотевших ладоней пушку.       — Почему ты не стреляешь? — В поддельном изумлении брюнет приподнял брови. В глазах Матсумото вспыхнула злоба — как из-за вопроса, так и из-за того, что Аой удивительно нахально игнорировал его слова.       — Сначала объяснения, — повторил он непоколебимо. Ступни его будто приросли к полу, а тело оцепенело.       — Зачем объясняться, если ты убьёшь меня? — усмехнулся Юу, его взгляд становился пронзительней в глазах Таканори, когда он слышал, как разговаривает брюнет: без излишних вежливостей и закрытости. Однако, как и раньше, Широяма продолжал петлять и играть словами.       Матсумото снова поджал губы, его взгляд на секунду дёрнулся влево. Ему было стыдно за слова, которые крутились у него в голове.       «Да ты шутишь. Я никогда не выстрелю. Никогда не смогу. Я не буду стрелять». Вся оставшаяся уверенность улетучилась. Но он не мог дать слабину теперь: теперь всё изменилось, теперь стук сердца не значит ровным счётом ничего. Это всё очередная фальшивка — всё то, что заставило его на секунду усомниться в своих действиях. Ещё крепче стиснув пальцы, Таканори преодолел последнее расстояние в шаг и встал перед Широямой, угрожающе затеняя часть света, добирающегося из грязного кухонного окна в тусклую прихожую. Но света из гостиной хватало, чтобы видеть пусть не мелочи, но большинство деталей.       Шатен пытался унять дрожь в руках так усиленно, когда ледяной металл прижался к коже брюнета, под подбородком. Таканори дёрнул рукой, чтобы заставить Юу приподнять голову. Матсумото думалось, что его лицо не может быть спокойным, когда сердце даёт позывы к отказу биться, но оно было таковым. Это лицемерие было самым тяжёлым в его жизни. Внутри него был карманный ад — огонь и стоны. Губы же не дрогнули, глаза не моргнули.       Аой был чересчур спокоен даже для себя самого. Неудивительно. Таканори уже понял, что сдал себя с потрохами. Он не мог убить Широяму, когда дуло было направлено куда-то в коридор, тогда что же он сделал? Сошёл с ума, вероятно. И Юу заметил это, точно заметил.       — Ты что, умереть пришёл? — произнёс Матсумото, едва успевая выхватывать горячий воздух для того, чтобы способность говорить не улетучилась. Широяма закрыл глаза, его улыбка стала куда более явной теперь, а губы хрипло проговорили:       — Да.       Сердце Таканори болезненно ёкнуло, он ощутил, что больше не в силах выносить напряжения, сделавшего воздух похожим на раскалённый свинец.       — Ты… Не смей вытворять всё, что тебе вздумается.       — Был бы рад, если бы ты мог. Убить. — Брюнет звучно сглотнул, и кадык его открытой шеи дёрнулся. — Но твои глаза говорят мне, что…       Нет-нет-нет. Таканори не хотел даже слышать ничего об этом, ничего больше.       — Когда-то Такашима сказал мне, — перебил он мужчину, — что цель нельзя отпускать с мушки до тех пор, пока она не будет устранена, — ещё громче, чем прежде, заговорил шатен. — Я не отпущу, слышишь? Кончай блефовать и просто скажи, какого хера…       — Я не…       — Заткнись! — вскипел Матсумото. Юу замолчал, но в нахмуренных бровях зародилось лёгкое раздражение. Таканори окатило яркой вспышкой боли, как грязью из-под колёс проехавшего мимо автомобиля.       — Или я просто прикончу тебя без слов, Широяма, клянусь. — Дуло пистолета прижалось к виску брюнета, палец Таканори по-прежнему продолжал быть на курке. Насмешка исчезла с лица Юу, но он всё так же не боялся выстрела. Она исчезла совсем не по причине страха.       — Ты наплёл мне какую-то чушь в ту ночь, а теперь надеешься, что я буду на твоей стороне? Чёрта с два, слышал?! — Накал в голосе Таканори только возрастал — никак не угасал. — Больше меня не интересует ничего: ни ты, ни твои истории, ни твоё лицедейство. Хватит, я вне игры! Если ты думаешь, что духу не хватит выстрелить, то… то… — Матсумото затих слишком внезапно для такой бури.       Глаза Юу были сосредоточенными и печальными, он не переставал ловить ответный взгляд ни на секунду, настаивая, чтобы Таканори смотрел только на него. Пальцы брюнета окольцевали запястье Матсумото, и только это заставило парня вздрогнуть. Его слова были такой жалкой ложью, всё из-за того, что боль рвала ткани с премерзким хлюпающим звуком. Разве можно при таком оставить хоть мельчайшую крошку правды?       Пальцы Аоя оплели его запястье, и Таканори показалось, что прикосновения стали скользящими, отдаваясь холодом и покалыванием во всём теле. Или не показалось? Подушечки пальцев двигались по коже медленно, но не неуверенно. Холодные пальцы пробрались под манжет белой рубашки, и Таканори понял, что дрожит так, как если бы стоял на сорокаградусном морозе без верхней одежды. Конечности онемели, Матсумото забыл, что нужно быть угрожающим — обо всём забыл вмиг. Где он, кто и зачем здесь, в очередной раз покушается на чью-то жизнь. На жизнь того, кто гладит его запястье так, словно его подменили.       — Брось оружие, — сказал брюнет почти неслышно, и пальцы Матсумото разжались, как по команде. С громким дребезжанием пистолет упал на деревянный пол. Крайне небрежное обращение с огнестрельным оружием. Но разве это волновало его, парализованного своей глупостью?       — Вот, — усмехнулся Юу. Сейчас у него худо выходила подобная мимика. — Уже больше похоже на правду.       Таканори продолжал держать руку на весу, боясь перечить действиям Аоя. Внезапный рывок заставил шатена пошатнуться, и его левая ладонь оперлась о стену. Тень окончательно обрушилась на Юу. Ноги Матсумото вплотную прижимались к сидению табурета, в то время как ноги брюнета были по обе стороны от его. Больше всего Таканори боялся нового прикосновения, хотя Юу всё ещё держал его за запястье.       — А теперь… — Мужчина трудно вздохнул, и Таканори не совсем понял этого, потому как впервые слышал, чтобы брюнет так делал. — Если ты хочешь сказать или сделать что-то ещё, пока есть время…       Матсумото отыгрывал роль статуи ещё битую минуту, прежде чем решился аккуратно избавиться от пальцев на своём правом запястье. А потом снова обездвиженность. Шатен пытался понять происходящее, но делал это понапрасну, потому как ещё туже оплетал себя здравым смыслом, который уже как минут двадцать тому назад ретировался, прихватив с собой голову Таканори. Он пытался вернуть всё обратно, на свои места. И безрезультатно. Чёрные глаза отняли у него последний разум.       Рука Матсумото чуть двинулась, но застыла в воздухе: на лице Таканори было недоверие.       «Что, если это шутка? Притворство? Розыгрыш? Проверка?»       Тем не менее он не остановился. Безрассудство посеяло свои метастазы в его мозге, и рука сама коснулась скулы, не слушаясь. Когда пальцы достигли точки назначения, Матсумото в очередной раз замер. Ему казалось, что проекция растает, как только он коснётся её. Пальцы шатена проследили невидимый путь к шее, и Таканори понял, что не ошибся с маршрутом. Стоило ему приблизиться к сонной артерии, и он почувствовал, что пульс под пальцами сильно учащён. Таканори поднял взгляд, с удивлением изучая лицо брюнета, однако ничего примечательного ему так и не удалось найти. Выражение лица Аоя было настолько повседневным, насколько могло быть таковым. Юу сразу уловил суть удивления, когда рука шатена застыла на его шее, и поспешил уйти от касания, склонившись чуть вправо.       Небеса не разверзлись, потолок не обвалился — всё осталось прежним, когда Матсумото всё-таки сделал это. Кожа под его пальцами не была ни горячей, ни холодной. Обычная кожа, обычный человек. Но слова теперь пропали окончательно.       — Хитришь, — улыбнулся Широяма еле заметно. Таканори не смог ответить тем же, его будто накачали сильнейшим наркотиком, он только и делал, что смотрел в лицо перед собой, не реагируя ни на что больше. Всё, что он слышал последние несколько минут, — это отбойный молоток у себя в голове. Который, судя по всему, выдалбливал дыру в логике.       — Я бы предпочёл слова, — сказал Юу, заметив, что Матсумото впал в состояние лёгкого шока. — Слова, — повторил он ещё раз, как бы разъясняя, потому что Таканори всё ещё не реагировал. На самом деле Таканори думал над тем, что сказал Широяма. Мужчина заявился совершенно бесцеремонно, спустя два года и ни в какую не отвечал на его вопросы — только ставил свои условия. И Таканори думал, стоит ли ему пойти на компромисс и принять условия Юу, перестав требовать чего-то сиюминутно. Возможно, если он скажет «слова», то Аой ответит на его вопросы. С другой стороны, Юу смог бы вечно диктовать свои условия и не давать Матсумото никакой передышки. Юу смог бы, но «мочь» и «делать» — слова слишком разные.       — Я уже… — Матсумото удивился, как пересохло его горло за время молчания, голос получился совершенно неузнаваемым. — Всё сказал, — закончил шатен, рассеянно блуждая взглядом по стене, на которую Широяма опирался спиной, а он — ладонью.       — Всё? — изумился Юу. — Ложь, — сказал он с уверенностью, какой не было даже у Таканори на этот счёт. Резкий тон брюнета удивил парня. Широяма понемногу становился прежним, только расстояние между ними не изменилось.       — Что ещё нужно?       — Тебе виднее, — улыбнулся брюнет, поддевая ногу Таканори ботинком, и на этот раз Матсумото с трудом удалось удержать равновесие — жертвой была вторая рука, схватившаяся за плечо Юу, который безучастно хмыкнул на это и поманил пальцем. Матсумото заставил себя склониться на несколько сантиметров, но Широяму это не удовлетворило, и он нетерпеливо дёрнул воротник шатена, чувствуя, как пальцы впиваются в плечо сквозь ткань пальто. Таканори сдался окончательно и бесповоротно, позволяя делать с собой что угодно.       — Во сколько возвращается Уруха? — проговорил Юу неторопливым шёпотом. — В шесть? Пять? — Не похоже, что Широяма ждал ответа. Он быстро оставил эту тему, и его пальцы сжали подбородок шатена, а большой прикоснулся к нижней губе. — Они бу-удут искать меня-я, — не меняя громкости голоса, Юу растягивал слова и наблюдал за своими действиями. — И найдут, — сказал он, в то время как очертил чёткий контур губ Таканори пальцем и снова застыл. — Я просто ищу женщину в чёрном. — Юу на секунду насмешливо глянул в глаза Матсумото, ореховые и измученные. — Смерть, — коротко пояснил брюнет, вернувшись к разглядыванию губ. — Так что если я делаю глупости… — Спина Юу оторвалась от стены, и в груди Таканори что-то рухнуло, делая и без того спёртое дыхание ещё слабее. — …то это в последний раз. — Эти слова Таканори ощутил вместе с чужим дыханием в собственные губы. Веки шатена опустились, но ничего не произошло.       — Тц, — цыкнул Широяма, возвращаясь в прежнее положение, и отцепил от своего плеча руку Таканори. — Больно, — насмешливо-возмущённо произнёс Юу.       — Извини, — прохрипел Таканори, шумно выдохнув, чтобы прийти в себя. — Что значит «в последний раз»? — спросил он безо всякой окраски в голосе: был слишком подавлен и взволнован.       — Значит «пока». — Юу дёрнул уголком губ в попытке скрасить резкость слов. Таканори отстранился следом, ему захотелось уйти в другую комнату, чтобы не слышать этого. Но информация уже дошла до мозга, оттуда её ничем не достать и не удалить, щёлкнув кнопку.       — Что? — озвучил свои мысли Матсумото. Под взглядом Аоя он чувствовал себя беспомощным неврастеником. Совершенно беспомощным. Два года он убивал людей, два года он апатично смотрел, как они бьются в агонии, отрезал им пальцы, уши, вырезал органы в качестве трофеев для чокнутых заказчиков. Да и сам-то он был всё это время не больно здоров, если мирился с собой, омытым в чужой крови. Два этих года он учился не быть беспомощным, но вот он снова стоит под пустым взглядом человека с притяжением чёрной дыры и пытается не быть беспомощным.       — Зачем тогда ты… боже… — Таканори становилось всё труднее сдерживаться: он чувствовал, как знакомый комок встал в горле, на этот раз горький как никогда. Но поражался шатен лишь тому, что горечь эта вызвана не его патологическими мыслями, а словами. Словами Юу. Ему было горько не оттого, что тело едва двигается от усталости, и не оттого, что он превратился в грубое животное.       «Он хочет умереть, — раз за разом звучало просветление в голове. — Смерть, смерть».       Десятки людей умирали от него рук за это время, но угроза этой смерти вызвала в Таканори ужас. Все два года он жил мыслью, что встретит наконец ублюдка Широяму и выскажет ему всё, что думает о нём. А что если… какими мыслями тогда ему придётся жить? Ещё одна смерть, ещё один сгусток желчи внутри. Её концентрация была уже слишком высока, чтобы вытерпеть ещё одну порцию.       — Мне нужно уходить. Не хочу умирать на твоих глазах, — усмехнулся Юу, поднимаясь с табурета и направляясь прямиком ко входной двери.       — Постой. — О, конечно. Какой глупец может безоговорочно отпустить того, что собирается совершить косвенное самоубийство с улыбкой на губах. — Я хочу увидеться ещё раз.       Матсумото впервые за три года говорил первое, что только приходило в голову, и это не на шутку пугало его. Глупо было бы полагать, что Широяма откажется от решения только из-за того, что он попросит его об этом. Поэтому эта просьба была единственным, что осталось у Таканори. Он слишком мало значит, чтобы влиять на Юу, одержимого самодеструктивными идеями.       — Исключено, — возразил Широяма, мягко и снисходительно улыбаясь, однако при этом ступая вбок, обходя Матсумото.       — Я прошу об одной встрече! Неужели так сложно, мать твою, встретиться?! — сорвался Таканори на повышенный тон. — Ты, эгоистичный подон… Шатен не успел договорить, потому что Аой развернулся на каблуках ботинок и, досадно закусив губу, достал ручку из внутреннего кармана пальто. Подойдя к Матсумото, он схватил руку парня, злобно стискивая её пальцами, и стал писать на внутренней стороне адрес, вырисовывая слова и цифры неразборчивым почерком.