After we die

      Прошло около двух недель, но Матсумото всё ещё не решался поехать по указанному адресу. Он запомнил каждое слово и каждую цифру: хранить информацию где-то записанной было бы слишком опасным, ведь Уруха чрезвычайно любил совать свой, пусть и не очень длинный, но проворный нос в чужие дела. Скрыть от него что-то было едва ли легче, чем скрыть это от Юу. Но, несмотря на это, Таканори хотел попытаться, он желал наконец сделать что-то, что нужно ему, а не «Чёрной Лилии». Странным всё это представлялось шатену, когда он порывался к двери в часы отсутствия Такашимы. Но так ни разу и не вышел. У стен есть уши. Но со вступлением Матсумото в ряды Организации у стен появились ещё и глаза. Таканори не был уверен, что никому ещё не известно об их с Аоем разговоре, что он не кровавый след преследуемого преступника.       Таканори мучился в тревоге, ведь заявления брюнета не сулили ничего хорошего. Имели место быть разные исходы. И даже вероятность того, что Аой хочет привести Организацию к себе таким изощрённым способом, ведь Матсумото не надеялся на ещё одну встречу в тот момент, когда увидел спину, обтянутую кашемировой тканью чёрного пальто. Он просто потерял над собой контроль, всего на какую-то долю секунды. Однако это принесло результат. В этот раз не было важно, каков результат есть: дурной или хороший. Таканори нужен был именно он.       Матсумото не умел водить, это сильно усложняло ситуацию. Уруха сказал, что достанет права, когда «придёт время». Время это должно было прийти через полгода: три года — испытательный срок. И тогда он станет другим человеком. У всех «верхов» были поддельные паспорта и документы, вот о чём узнал Таканори за это время. Это были документы людей, которые не существуют и существовать не будут. Которых нет. И очень скоро Рейта достанет и ему такие. А пока ему нужно было притворяться без вести пропавшим, понемногу растворяться… Хотя Матсумото был уверен, что его никто не ищет. Возможно, Ютаку. Но не его.       Воспоминание об этом имени в очередной раз вызвало порыв тошноты. Может быть, оттого, что Матсумото чаще всего голодал. Как и сейчас, шляясь в толпах людей, ослеплённый закатным солнцем, он не думал о еде или питье. Думал о чём-то, что присуще не тому, кто умиротворён душой и телом, а скорее тому, кто похож на шуршащую коробку мозаики в тысячу паззлов, вечно падающую со шкафа. Таканори тошнило от этой встряски, всё мешалось в очередной раз, будучи разобщённым и без этого.       Матсумото шёл по тротуару, просматривая карту Токио. Кто-то в очередной раз толкнул его локтём, но Таканори не придал этому значения, продолжая уворачиваться от людского потока, ставшего внезапно густым. Шатен вздёрнул голову и обнаружил вход в подземку прямо перед собой — вот что ему было нужно.       Улицу, которую Аой указал, Матсумото нашёл не без труда, но добраться туда было задачей ещё более непростой.       Уруха должен был вернуться рано утром, но точного времени Таканори, конечно же, не знал. Под предлогом «прогуляться» шатен вышел из квартиры ещё тогда, когда Кою, собираясь, суетливо носился по комнатам, наводя там кавардак. Как и всегда, собирался на дело, словно на свидание. Может быть, они ему и заменяли свидания.       А Таканори часто валял дурака, без дела измеряя шагами квартиру. Лидер как-то ответил ему, что, когда он получит нужные документы, дел будет больше. А сейчас сидеть бы ему тише и не высовываться. Но какая разница, под чьим именем он будет осуждён, если вдруг что-то пойдёт наперекосяк? Рейта не доверял ему, Матсумото отчётливо видел это. Даже в лицо ему Сузуки смотрел нехотя, и Таканори не мог понять, чем заслужил подобное. Это не мог спровоцировать тот давний случай между ними, нет. Разве стал бы кто-то вроде него стыдиться и вести себя так из-за этого.       Матсумото был бы рад работать. Устроиться в кафе официантом или даже прибирать улицы. Да что угодно, только бы меньше проводить времени наедине с собой, попытаться представить, что всё в порядке. Нормальные люди ведь работают где-то, злятся на начальство и обсуждают… что же они обсуждают? Кажется, Таканори уже и забыл.       Час-пик уже давно прошёл, но поезда всё ещё были похожи на консервные банки. Матсумото прислонился лбом к холодному поручню, а людская масса сзади то и дело давила на спину. Таканори почувствовал, что его лицо горит, привычная слабость усилилась пуще обычного. В вагоне было слишком душно.       Только нужная станция оживила его, шатен вышел вместе с несколькими оставшимися людьми. Конечная. Поднявшись на воздух и обнаружив совершенно незнакомую местность, Таканори опешил и остановился. Перво-наперво, нужно было решить, куда свернуть вообще. Он взглянул на линии, достав измятую бумажку карты из кармана куртки, но голова варить не хотела совершенно: Матсумото чувствовал себя необычайно паршиво. Увидев девушку, которая вместе с ним вышла на этой станции, Таканори шагнул к ней.       — Извините, — произнёс он так громко, как только смог, догоняя её ускоренным шагом. — Простите, не поможете мне?       — Да, — развернулась она и, хлопнув накладными ресницами, стала глядеть на Матсумото, ожидая его просьбу. Вздёрнутые брови и прямой взгляд.       — Мне нужно попасть вот на эту улицу. — Таканори тыкнул пальцем в карту, показывая её высокомерным глазам.       — Что вы там забыли, молодой человек? — улыбнулась вдруг она и безо всякого стыда поглядела шатену в глаза.       — Что-то не так? — не понял тот и нахмурился.       — Неблагополучный райончик, — сказала брюнетка, накручивая на наманикюренный палец прядь волос. — Что там делать такому, как вы?       — Как я? — усмехнулся Матсумото, скрывая презрение к неуместному заигрыванию. Таканори сильно сомневался, что понравился этой девушке. Таким всего лишь нужно вечное внимание, и она пыталась его получить. — Будьте добры, скажите мне, куда идти. Я о большем и не прошу.       — Как жаль, — улыбнулась собеседница. — Вон туда, — показала она неопределённо пальцем и, развернувшись, зашагала прочь. Таканори посмотрел в том направлении, куда указала девушка, затем глянул ей вслед и закатил глаза.       — Помогла, мать твою, — шаркнул он ногой по асфальту и всё-таки побрёл туда. Другого выбора не было. Людей тут было не так уж много, к тому же Таканори не имел ни малейшего желания снова приставать к прохожим.       Спустя полчаса блужданий Матсумото наконец нашёл нужный дом. Пятиэтажный, старой застройки. Почему он там стоял, верно, только один Бог и знал. Находился он в самом конце улицы и выглядел не самым лучшим образом, такой едва ли спасла бы и реставрация: штукатурка валилась, повсюду были незамысловатые рисунки баллончиком — развлечение молодёжи.       — Квартира десять, — напомнил себе Таканори, смотря в запылённые окна. Квартира десять. Он определённо собирался испортить всё, на чём стояла, шатаясь, его хромая жизнь.       Дверь с железным скрипением отворилась, из неё вышел небритый мужчина в куртке, кожаной, но потресканной. В губах его была зажата дымящаяся сигарета. Он глянул на Матсумото недоверчиво, глаза его будто говорили: «Убирайся отсюда». Поглядел и обогнул шатена, пошёл по тротуару дальше. А Таканори преодолел оставшиеся ступени и задержал закрывающуюся дверь, которая подначивала его войти в этот дом.       Поднявшись на третий этаж, Матсумото немного потоптался у двери, приминая грязный дверной коврик. Но решил наконец нажать на звонок. Один раз, другой… Звука никакого не раздалось — дверной звонок не работал.       Таканори выдохнул и в очередной раз оглядел дверь. В голове его начали зарождаться сомнения, которые росли по мере того, как он топтался на месте. Это действительно то место? А что, если не оно? Матсумото мысленно сверился несколько раз с тем адресом, по которому пришёл. Не исказила ли его память эти надписи на левой руке, которые он усердно, до покраснения, стирал с кожи? Чтобы никто не увидел. Никто больше не должен знать об этом.       Резким движением шатен постучал в дверь: громко, долго, чтобы ему не пришлось делать этого снова. Но гостей здесь, очевидно, не ждали. Матсумото слышал, что в квартире кто-то есть, однако открывать ему упорно не желали. Пришлось постучать снова, на этот раз чуть тише, чтобы не показаться навязчивым. В этот раз половица начала скрипеть за дверью, и сердце Таканори судорожно заколотилось, он провёл пятернёй по волосам, откидывая их чуть назад. Он отступил от двери на шаг — на всякий случай, для безопасности, ведь он и понятия не имел, кто откроет эту старую деревянную дверь.       На секунду Таканори даже подумалось, что все эти звуки ему привиделись, но в замочной скважине началось копошение — кто-то вставлял туда ключ. Матсумото стоял неподвижно, наблюдая за ручкой и дожидаясь, когда она наконец опустится. Настал долгожданный момент, и дверь стала открываться. Но она не отворилась до конца — только небольшая щель. Таканори понял, что на двери цепочка, и собрал свой последние силы, чтобы заглянуть в открывшуюся дверь.       — Тебе чего, парень?       Моментально, ничего не пытаясь понять, что-то в Таканори решило: это наглый обман, настолько подлый… мерзкий… Он вдохнул отсыревшего табачного воздуха дрожащими губами и не смог ничего произнести. Этот человек даже близко не был похож на Аоя. Что первое бросалось в глаза — европеоидные черты. Да, он был похож на европейца, но разрез глаз всё же сохранил некую схожесть с азиатскими. Второе — красноватый шрам на губах, пересекающий и нижнюю, и верхнюю губу. Голова его была бритой, и глаза — серыми и мутными.       — Здесь живёт… Широяма? Могу я его увидеть? — сказал Таканори, когда немного успокоился. В конце концов, у него может быть сожитель или что-то вроде… Не следует поспешно делать выводы.       — Никакого Широямы, — сказал мужчина, улыбаясь как-то безразлично. Видок у него был тот ещё: синющие веки — признак либо сильно больного человека, либо не спящего уже около недели; выступающие из-за худобы скулы и сухие, потрескавшиеся губы.       — Как никакого? — поразился Таканори, понижая тон.       — Нет и не было, — монотонным бормотанием проговорил бритый.       «Вы уверены?» — хотелось переспросить шатену, но глупость этого вопроса была явной. Ему просто не хотелось верить, что всё это оказалось фарсом. И он не верил, ещё до сих пор не верил.       — Бывай, — сказал обитатель квартиры и захлопнул дверь перед носом шатена.       Таканори потёр глаза и прильнул плечом к стене. Ну, что дальше, Матсумото? Идти было некуда. Возвратиться «домой» — всё равно что вернуться обратно в клетку. Пожалуй, самым весёлым из всего, что Таканори мог придумать, был какой-нибудь бар неподалёку. Или просто чёртов, блядь, магазин — что угодно, где есть выпивка. Словно этого инцидента не было вовсе.       Солнце билось в окошки на площадке, роняя свои самые последние и самые яркие лучи. Оно было таким трагичным сейчас, прекрасным. На фоне этих стен с пожелтевшей штукатуркой его лучи казались божественными. Кем бы Таканори ни был: монстром или святошей — солнце всегда было таким, как в детстве. Оно светило всем без разбору: бизнесменам, алкоголикам, убийцам, актёрам и наркоманам. Больше всего болело тогда, когда Таканори понимал, что этот свет в его глазах стал теперь другим и нет у него тех розовых линз, из-за которых всё поменяло бы свой цвет.       Таканори оторвал свой блестящий от упоения взгляд от площадки только тогда, когда услышал громкие шаги. Неясно было, из какой именно квартиры они раздавались. Матсумото подумал, что, может быть, он ошибся квартирой и стоит позвонить ещё куда-то. Но не станет же он полошить всех подряд из-за того, что он забыл или чего вовсе не существует. Он уже был разочарован, и нужно было уходить отсюда и продолжить прожигать свои дни. Прожигать на них ожоги третей степени. А что насчёт дней Юу? Таканори не удивился бы, если он уже мёртв.       Дверь рядом отворилась так быстро, что Матсумото даже не успел повернуть голову и разглядеть того, кто больно вцепился в его руку и дёрнул. Оказавшись в помещении, Таканори попытался отбиться. У него не было сейчас сил за что-то бороться, поэтому он просто пытался избавиться от пальцев, которые причиняли боль, но не пытался ударить того, кто изволил тащить его к себе в квартиру. А это точно был тот неприятно выглядящий полуевропеец, потому что именно у его квартиры Матсумото изволил ошиваться. Точнее говоря, стоять в растерянности и думать о каких-то глупостях, как обычно Таканори и делал.       — Ты меня отпустишь уже, урод? Что тебе нужно? — Таканори вяло дёргал рукой, глядя в пол.       — Грубо. Я думал, ты уже ушёл.       Матсумото поднял голову. Знакомые глаза смотрели на него с доброй насмешкой.       — А я думал, ты уже умер, — зашипел Таканори, на этот раз не так апатично настроенный. Его удар левой был не таким крепким, как правой, но в этой ситуации ничего не имело значения.       Однако Аой оказался достаточно быстрым, чтобы увернуться от гневного нападка.       — Я так понимаю, — заговорил он с улыбкой, — ты не берёшь слова по поводу «урода» обратно?       — Хватит, — оборвал Таканори. — Мне достаточно шуток.       — С Урухой не соскучишься, верно? — улыбнулся брюнет напоследок и осмотрел Матсумото с головы до ног.       — Он с тобой живёт? — спросил Таканори, натыкаясь спиной на стену.       — Скорее я с ним, — произнёс Аой, но отвлекающий манёвр не подействовал. Взгляд брюнета всё ещё искал что-то в фигуре Матсумото. — Ты сильно похудел, — наконец произнёс Юу и вернулся к глазам Таканори.       — Почему он ничего мне не ответил?       — Я просил.       — Просил, чтобы, если я забреду в эти трущобы, он отправил меня обратно? Ты в своём уме?       — Не только ты можешь меня «навестить», — улыбнулся Широяма.       — По-моему, ты умирать собирался ещё недавно, — заметил Таканори с иронией.       — Возможно. Пойдём, — кивнул Юу в сторону гостиной. — Не зря ведь ты осознанно нарушаешь законы.       — Какие законы? — Таканори пошёл за Широямой в комнату, из которой пахло дымом и чем-то ещё. Чем именно, шатен плохо понимал. Где-то он слышал этот запах определённо.       — Даже у Организации есть законы. Нарушая одни законы, мы приходим к другим. Но ты умудряешься нарушать даже их.       В кресле с отломанным подлокотником сидел тот самый мужчина, что открывал Таканори дверь. Откинув голову на спинку, он неотрывно смотрел в потолок и лишь изредка медленно моргал.       — Ты не лучше, — пробубнил Таканори. Как первоклассник, он встал посреди комнаты, не зная, что делать дальше. У белого деревянного стола стоял диван, который был не в тон креслу. Всё это, по всей видимости, было притащено сюда из-за ненужности другим. Стоял тут также и низенький табурет, хлипкий и непрочный на вид. Пол был голым и поцарапанным — особенно у стола. А справа от двери находился ещё один диван, заваленный разношёрстными тряпками, подушками с порванными наволочками и помятой одеждой. Справа от стола был телевизор на деревянном ящике, возможно когда-то являвшемся частью предмета мебели.       — Добро пожаловать, — не без смеха сказал Юу. — Знаю, ты сильно восхищён. Но не я просил тебя о визите.       — Сойдёт. Плевать.       — Садись. Ясиро, я у тебя долгону немного твоей травяной ерунды?       — Только не увлекайся, — прохрипел сидящий в кресле. — И заплатишь.       — Садись, Матсумото, — повторил Аой, приземляясь на табурет, который чуть пошатнулся, но всё же устоял. — Когда-нибудь эта штука развалится, — прокомментировал Широяма с усмешкой.       Таканори сел на диван, положив ладони на колени. Он всё ещё чувствовал себя неуютно. Не то чтобы не привык к подобной обстановке, просто всё это было несколько… ирреально. Широяма в потёртых джинсах, босой, с небрежно завязанными волосами. Какой-то обдолбанный на кресле, который его совершенно не смущал.       — Ты хотел встречу. Пожалуйста, вот тебе, — произнёс Юу, осторожно скручивая кусок газеты пальцами. Несложно было догадаться, что это, потому что весь стол был завален пакетиками с травой. Вот что пахло так непривычно: сладковато и в то же время отвратно.       — Ты этим занимаешься днями? — презрительно выдавил из себя Таканори.       — Ну-у нет, — рассмеялся брюнет. — Сними верхнюю одежду: здесь жарко.       — Ещё бы, в этом кумаре, — фыркнул Матсумото, стягивая с себя куртку.       — Не ко мне вопросы. Держи.       — Я эту дрянь не буду. — Таканори выставил перед собой ладонь в протестующем жесте. Широяма пожал плечами и, сунув самокрутку в губы, стал шарить по столу в поисках зажигалки.       — Ты о чём собираешься со мной толковать? — проговорил невнятно Юу. — О погоде и политике?       Правда. Таканори не знал, о чём говорить. Он был уверен, что ему есть что сказать, но не был уверен, что будет говорить об этом. Не будет снова задавать вопросы, чтобы испортить всё.       — О чём-нибудь, — сказал Таканори куда-то в пол и глянул исподлобья в окно, которое было закрыто старыми грязными занавесками. Лишь небольшая часть его виднелась в том месте, где они встречались.       — Это плохой знак. — Юу затянулся, хмурясь.       — Какой знак?       — Говорить о чём-нибудь. Никто не говорит о чём-нибудь, если ему нужно что-то сказать.       — Значит, я говорю, — сказал Таканори, продолжая смотреть на синеватое вечернее небо за окном. Очень скоро оно должно было стать ночным.       — Как скажешь, — пожал плечами Юу. Матсумото на секунду почувствовал равновесие, но лишь до того момента, когда брюнету вздумалось сесть рядом. Таканори понимал, что просто не может, не может и не знает, как вести себя естественно.       — Это крутая штука. Не трусь, — улыбнулся Юу одним уголком губ и поднёс самодельную сигарету ко рту шатена. Таканори глянул на него косо, колеблясь. Если бы Юу спросил ещё раз, он отказался бы. Если бы спросил пару сотен раз, он отказался бы. Но он просто не оставил выбора, когда подсел вплотную и почти сунул эту дымящуюся ерунду ему в рот.       Таканори подался немного вперёд, обхватывая губами смятую газетную бумагу, и вдохнул. Его пальцы по какому-то рефлексу схватили запястье мужчины. Курить из его рук было неудобно.       Отчего-то странные зачатки страха стучались в груди Матсумото, но они не становились чем-то полноценным. Это было похоже на тревогу под лёгким флёром. То, что заполнило его с этим вдохом. Таканори проморгался и попытался вдохнуть полной грудью, но и этот воздух не был чистым. Не представлялось возможным спастись от этого чувства кисло-сладкой эйфории. Чужая рука легла на затылок.       — Ты куришь как моя младшая сестра.       Таканори затянулся ещё, на этот раз сильнее, и к нему примкнуло ещё и головокружение.       — У тебя есть младшая сестра? — произнёс он, еле ворочая языком.       — Нет.       — Всё-всё, хватит… — Кашляя, Таканори оттолкнул руку Юу.       — Никогда не хотелось забыться? Ты был тем, кто каждый раз пытается звать на помощь.       — Тебя здорово торкнуло, — хрипло рассмеялся Матсумото, пытаясь словить элементы реальности. С трудом ему удалось осознать, что одним из таких элементов была рука на его затылке.       — Всё держишься и держишься. И никак не отпустишь. — Казалось, это были мысли вслух, потому что Таканори понимал звуки, но не осознавал их. Не в том состоянии был, и Юу знал это.       С опаской, всё ещё схоронившейся где-то на задворках сознания, Матсумото взглянул на профиль брюнета. Он неспешно затянулся, выпустил белёсый дым изо рта. Газета неумалимо тлела, а воздух становился всё гуще.       — Даже накуриться в хлам боишься, — продолжил Юу, смотря в противоположную стену. — Хуже ведь уже не станет. Верно?       Таканори моментом пришёл в себя, когда Аой взглянул на него. Шатен не мог сделать вид, что ничего не происходит, когда пальцы вплелись в его волосы на затылке. И поэтому он просто был неподвижен, улыбка сошла с губ обоих, и Таканори смотрел в чёрные глаза не моргая.       — Верно, Таканори? — переспросил Юу, в то время как его пальцы осторожно скользили в волосах шатена. Матсумото даже не смог шевельнуть губами, чтобы что-то ответить. Он слабо соображал, о чём толкует Аой, но одно было ясно: что-то вышло из-под контроля.       Юу затянулся снова и затушил сигарету, улыбнувшись в ответ на молчание остекленевшего шатена. Таканори отпрянул назад, когда Юу склонился ближе, но давление на затылке не давало уйти. Разум шатена был затуманен, он не понимал, что происходит и чего добивается Широяма. Но сладкая отрава опять наполнила лёгкие, а тёплые губы плотно и настойчиво прижались к его губам.       — На этот раз без фальши, — сказал брюнет почти неслышно.       Таканори медленно выдохнул дым. И новое прикосновение обрушилось на него. Именно обрушилось, по-другому шатен не решился бы назвать это. От неожиданности его рука толкнула брюнета в плечо почти самовольно. Однако Аой не обратил на это никакого внимания, прижимая губы Таканори своими.       Они здесь даже не одни! Вот что крутилось в голове Матсумото, пока Юу самовольствовал и делал что-то совершенно из ряда вон выходящее. Даже его чёртов первый поцелуй был откровеннее, чем это. Но Таканори отталкивал брюнета не потому, что что-то было не так, а потому что даже это оказалось невыносимым для него. Спонтанное нападение из засады.       — Таканори, — произнёс Юу снисходительно, отчасти насмешливо. Матсумото на секунду словил взгляд брюнета и поразился его встревоженности.       Таканори молился, чтобы тому наркоше до сих пор было плевать на всё окружающее. Потому что… Горячие отметины, воском растекающиеся по обожжённой коже, — на шее их было несколько десятков. Когда-то Таканори не мог даже подумать о подобном, но сейчас стыдился того, что его рука, лежащая на плече мужчины, бездействует. Не этого ли он хотел каждый раз, когда смотрел брюнету в глаза?