After we die

      Таканори отворил скрипучую дверь, ступая в квартиру на первом этаже в пригороде Токио. Нельзя было сказать, что это место — его дом. Просто в кармане лежали ключи от двери. Апартаменты выглядели лучше, чем прошлое их с Урухой обиталище, но квартира долго пустовала, судя по тому, сколько пыли скопилось на всех поверхностях.       Всё, что они успели сделать, перед тем как возвратиться к слежке, — бросить на пороге свои вещи и снова захлопнуть за собой дверь. Таканори задавался вопросом, почему нельзя снять наконец обычную квартиру: без грязных окон, ободранной мебели и капающих кранов. Будь он в нормальной и чистой квартире, возможно, он почувствовал бы себя хотя бы немного чище. А возможно, просто лишним. Говорят, что место, где человек живёт, — его зеркало.       Однако всё это было бы слишком поэтичным, если бы Таканори исключил тот факт, что им нельзя быть на виду слишком много. Они часть людской кашицы, разгуливающей по тротуарам. Ни больше. Ни меньше.       На полу лежал кожаный чемодан Урухи, два рюкзака, один из которых принадлежал Таканори. Шатен отодвинул его в сторону ногой; шаги казались тяжёлыми в тишине, подошва со стуком опускалась на пол. Дверь хлопнула позади. Таканори дошёл до середины просторной прихожей и остановился. Голова была затуманена, тошнило. За вертикальным жалюзи в гостиной, качающимся из-за приоткрытой форточки, просвечивала полутьма. Он провёл в той квартире почти сутки, а сейчас остался в тишине пустой прихожей — только жалюзи чуть шуршало, раскачиваясь.       Аой помог ему разобраться во всём произошедшем, но причины не имели особого значения сейчас. Он помогал не потому, что хотел помочь, а потому что эта информация больше не значила для него ничего.       — Весь промокший и злой, бросался на Акиру с воплями, что помощь не нужна.       Таканори подошёл к окну, открыл жалюзи, и лунный свет полосками осветил посеревший ковролин. Это ведь тоже солнце, только искажённое бледной призмой безжизненной планеты. Он чётко осознавал, что ввязался во что-то, что уже не отпустит его никогда. Провалился в чёрную дыру. Давление там такое высокое, что человеческую плоть порвёт на мелкий атомный фарш.       — А сам был похож на скелет с натянутой поверх кожей. В изорванной одежде и грязи.       Шатен сел на диван, который тут же стал угрожающе стонать под весом парня. Таканори не волновало, развалится тот сейчас или нет. Его всё ещё укутывало тонкое полотно сна, сквозь него всё было лишь очертаниями предметов, людей… Спать на кухонном столе уже входило в странную привычку. Только бы не вошло в привычку делать это в квартире Юу.       — «Он нам будет нужен. Такие пригодятся». Нам было по двадцать один. А ему — всего-то четырнадцать.       Измятые волосы посыпались на спинку дивана, Таканори закрыл глаза. Ночь — теперь и его стихия тоже. Именно ночью обостряются все чувства, и кто сможет объяснить почему? Тишина принуждает думать, и от этого без дневного света нет спасенья.       Пока луна полосовала пыльные ботинки, Матсумото неподвижно лежал, созерцая темноту своих закрытых век.       — Он не понимал, что люди Акиры приволокли его не для спасения. Далеко не для спасения.       Таканори легко поддавался аффектам и так же быстро уставал от этого. Ему было стыдно осознавать, что он стал таким, хотя мог продолжить получать от всего происходящего удовольствие. Это означало, что он слабый? Ведь он никогда не хотел вертеть миром и людьми. Но своё защищать Матсумото умел. Ему не нужны были чужие дела, чужие жизни, чужие судьбы.       Интересно, как же Аой дошёл до этой жизни? Что двигало им и о чём он думал в этот момент? Момент, когда всё рухнуло.       Весьма сомнительным порывом было бы надеяться на то, что он расскажет когда-нибудь всё до последнего. Таканори сомневался даже в том, что все слова, сказанные Аоем, были настоящими. В этом нельзя быть уверенным на все сто. Ведь ему нужно именно то, что есть в шатене, — шаги с закрытыми глазами по краю. Он мог сделать это ради Юу, но ждать ответного шага — пустая трата времени.       Шатен съехал по подушке дивана и расстегнул пуговицы пальто — полоски света переползли в район щиколоток. Это было глупой затеей — связываться с брюнетом, позволять ему метить себя, как фабричный скот, но Таканори не мог представить другого развития событий. Желание его было по-настоящему сильным, таким, что сметало всё ему препятствующее. Они были связаны слишком крепко, чтобы попытаться избавиться от этого.       Таканори надеялся, что Аой тоже понимает это. Он жаждал этого.       Матсумото выдохнул медленно и, хмуря брови, откинул мешающую чёлку назад. Прикосновения брюнета были принуждающими, обязывающими. «Если ты рядом, ты должен делать то, что скажу я», — говорили они. Таканори приоткрыл губы: воздух казался горьким, но не спёртым. В голове проскользнула мысль о том, что, если он сделает это сейчас, отнекиваться потом будет слишком поздно.       Урухи здесь не было, его жизнь находилась под большим вопросом, но мысли об этом вмиг улетучились, когда новое воспоминание разгорелось в голове.       — Ты мог бы понять меня.       Всё лишнее превратилось в пепел. Это звучало в понимании Таканори слишком… чересчур личным, чем-то запретным. Как сладкое яблоко, сорванное Евой в райском саду. И Таканори позволил своей руке скользнуть сбитыми костяшками пальцев по скуле. Луна за окном — его судья. Что, если бы эти прикосновения принадлежали бы пальцам Юу? Что, если?..       Он касался здесь. Подушечки пальцев добрались до места, где далёким воспоминанием остались почти сошедшие за неделю синяки. Уруха был удивлён, что Таканори стал развлекаться таким образом, но не подумал чего-то заподозрить. Конечно. Какое это отношение имело к Аою, к его губам, которые настойчиво сжимали кожу всего каких-то несколько дней назад. Пальцы нажали на то самое место, Таканори чувствовал собственные сухожилия под тонким слоем кожи, и плечи дёрнулись в неясной судороге.       Шатен одёрнул себя: он занимался чем-то, чем не должен был. Таканори открыл глаза, возвращаясь к тёмной комнате, погружённой в ночь. Где-то в рюкзаке должен был быть телефон, которым он пользовался с момента покупки всего несколько раз. Матсумото поднялся и ринулся в прихожую, принимаясь выбрасывать из рюкзака всё немногочисленное, что там находилось. Вещь нашлась быстро, Таканори нетерпеливо нажал на кнопку включения несколько раз подряд.       — Слушаю, — произнёс Рейта.       — Мы провалились. — Матсумото выдержал долгую паузу, прежде чем сообразить, что именно было бы правильным, чтобы сказать сейчас.       — Матсумото? Ты?       — И я не имею понятия, где сейчас Уруха.       — Когда ты видел его?       — Вчера, — тише обычного ответил Таканори. На линии воцарилась красноречивая тишина.       — И ты говоришь мне об этом сейчас? — Голос в трубке не предвещал ничего доброго. — Немедленно ко мне. Адрес вышлю по СМС.       Снова сменил местоположение. Как ветер, скользнувший между пальцев, таким же неуловимым был и он. «Ветер» — не совсем верно всё же. Вернее то, что приносит с собой дуновение ветра в лиственном лесу. Если кто-то хоть раз слышал об энцефалитном клеще, он поймёт, что таилось в скрытой силе этого человека. Паралич, муки, смерть — смесь не для слабонервных.       Тёмные лепестки цветка лилии пропитаны отборным ядом, нервная система от такого будет биться в сумасшедшей агонии так долго, сколько тело будет живо. На чёрном всё очевидное сложно приметить, всё явное — распознать.       Таканори обнаружил Акиру в одном из номеров дорогостоящего отеля — он курил толстую сигару в свете прикроватного ночника и переставлял шахматные фигуры. Иногда он отправлял их обратно, на своё предыдущее место-клетку. Когда играешь с пустотой, то и афера не считается таковой.       Лампа источала мягкий бежевый свет, который ровным слоем опускался на небритую скулу блондина и его хмурую бровь.       — Так и будешь стоять? Захлопни дверь, недоумок.       Он не был ангелом — это точно, но обычно не бросался ругательствами, несмотря на своё наплевательское отношение ко всякого рода этике. Сейчас всё говорило о том, что Рейта был зол. Не просто зол — очень зол. Но Таканори не имел права ответить тем же, хотя и сам не был в лучшем расположении духа. Он не был в том положении, что и Уруха, чтобы разговаривать с Лидером так, как это делал он. Потому Таканори притворил дверь и сделал несколько шагов вперёд, не стараясь подойти слишком близко. Акира не спеша подвинул пешку на две клетки вперёд.       — Почему так долго? — спросил он, всё ещё не глядя. Таканори усердно молчал. Смотрел на шахматную доску, расчерченную на множество тёмно- и светло-коричневых секторов. Дешёвая имитация дерева; края стёрлись, поверхность покрылась царапинами.       — Хорошо, — невозмутимо произнёс Акира полушёпотом. — Почему вы разделились? Почему ты стоишь здесь, а Уруха — нет?       — Мы не разделялись.       — Тогда что? — повысил голос Сузуки. Из-за лишнего движения ладья упала и скатилась на пол, но шахматы перестали интересовать мужчину: он исподлобья смотрел на Таканори, оперевшись локтями на ноги. — Мне из тебя вытягивать слова? Выкладывай всё. Я с тобой не собираюсь цацкаться.       Держать зрительный контакт сложно было в таком положении. Рейта снова уставился на миниатюрное поле боя, забыв о ладье, скатившейся на ковёр, и продолжил думать над следующим ходом.       — Всё? — удивлённо переспросил Таканори и расфокусированным взглядом осмотрел номер. Испытывать терпение Рейты он больше не хотел, поэтому заговорил, продолжая рассматривать очертания предметов интерьера: — Мы установили слежку за тем человеком. Но всё немного… вышло из-под контроля.       — Немного? Вышло из-под контроля? — насмешливо повторил Акира. Такой тон редко сопутствовал ему, поэтому это пугало не на шутку. — В такой ситуации не может быть «немного». Может быть либо много, либо ничего. Так где Уруха?       — Сказал уже, что не зн…       — Где он был?       — Они остановились в гостинице.       — Кто «они»? — не переставая насмехаться, задавал вопросы блондин.       — Он и его… не знаю, кто это. Проститутки или просто… Мы были в соседней комнате и подслушивали разговоры. Их было… немного. Плач и какие-то агрессивные звуки. Не знаю. Слушал он.       — И дальше?       — И дальше… он выглядел нервным. Но это же Уруха — он всегда выглядит нервным, так мне показалось.       — Без лишних подробностей, — отмахнулся Рейта.       — Я не сразу понял, что он собирается делать. Но он рванулся туда, ничего не говоря. И стал добиваться от него той информации силой.       Взгляд Акиры уже давно был слепым, потому что он слушал, сцепив руки в крепкий замок.       — Это закончилось смертью.       — Чьей? — вскинул голову Рейта.       — Нашей цели и одной из его девчонок, которая пыталась его защитить. Она ранила Уруху. Несколько раз. Вторую он убил… просто так.       — Пулевые? — нахмурился блондин. Таканори молчаливо кивнул. Он перестал рассказывать, и Лидер больше не задавал вопросов, посчитав эту историю законченной. — Доигрался, — не удержался он от комментария. — Мы потеряли двух. Уже двух. — Сконфуженный дилеммой, Сузуки утратил свой высокомерный тон.       — Но он был жив, когда я… — Таканори замялся. — Пришлось уйти. Он не мог уходить, напичканный пулями. А мне нужно было забрать аппаратуру и убраться оттуда. Он сказал, что уйдёт как-нибудь сам, а мне нельзя рисковать бесполезным ожиданием. Но крови было…       — В больницу нельзя, — кивнул Акира, подтверждая, что всё далеко не радужно.       — Кое-как мы попытались остановить: нельзя оставлять кровь там. Сказал, что пустяки. Но он был плох, с трудом держался на ногах. Я бросил ему пальто и ушёл.       — Будут проблемы с заказчиком, — вернулся к работе блондин. — И вы не могли чего-то не забыть в спешке, да? Матсумото?       — Не знаю, — покачал головой шатен.       — Ты был для чего там? На каникулах? — пошёл в наступление Сузуки. — У нас оставался единственный, кому можно было доверить серьёзную работу, но чёрт знает, что стукнет ему в голову в следующую секунду. Ты должен был контролировать, слышишь? Ты слушаешь меня?       — Может быть, стоило поговорить со мной до того, как не стало этого «единственного»? Рейта опешил, глаза его едва ли не загорелись злостью в свете лампы.       — Может быть, закроешь свой рот, шваль? — закипел он, поднимаясь с места. Но на столе, рядом с шахматной доской, завибрировал телефон. Всё ещё наблюдая за бездействующе стоящим Матсумото, блондин взял мобильный и поднёс его к уху.       — Да, — почти крикнул он в трубку, однако в секунду хмурость его сошла с лица, заменяясь внимательностью. Он продолжал смотреть в глаза Таканори, и тот неосознанно смотрел в ответ, пытаясь прочесть по глазам то, что Рейта услышал в трубке, что заставило его пыл схлынуть.       — Номер сотри, — произнёс наконец Сузуки, голос его стал совсем будничным и уравновешенным. — Да, — сказал он скоро, потирая закрытые глаза большим и указательным пальцем, — да, сотри номер и заткнись. Ты феноменальный везунчик, парень.       Таканори не сразу понял, что Акира обращался с последней фразой к нему, а не к абоненту на линии. Сузуки положил свой новенький телефон, поблёскивающий экраном на свету, на место и приблизился к шатену. Без былой агрессии, но Матсумото всё равно был насторожен.       — Давай, выметайся, — махнул блондин рукой в небрежном жесте. Таканори повёл бровью, продолжая утыкаться взглядом в карие глаза, цвет которых был обманчиво мягким в свете этой лампы.       — Что-то случилось? — спросил Матсумото ненастойчиво.       — Он у Масаши. Ито Масаши. А теперь выметайся и проверь, как себя чувствует наш герой. Он мне нужен ещё.       Акира бесцеремонно выпроводил шатена и захлопнул за ним дверь. Таканори, казалось, даже не был удивлён. А может, просто был слишком апатичным, чтобы удивиться чему-то. Он только и мог подумать что-то вроде: «Жив? Здорово». И это всё, на что хватало его после произошедшего за последние годы, а особенно — недели. Последний месяц словно слетел с катушек и выдавал нечто такое, от чего способность Таканори реагировать ярко понемногу сходила на нет. Единственное, к чему чувствительность не убавилась, и даже напротив, — боль. Боль не угасала никогда.       Сухие губы шептали тогда, жадно хватая густой, съёжившийся от вида крови воздух: «Всё в порядке». Он смотрел на свои кровавые руки, на красно-белую рубашку Урухи, и пятно разрасталось. Было страшно лишь по одной причине: это не было убийством. Это было раной. Таканори привык видеть трупы; одна пуля в лоб, одна глубокая колотая рана — и всё в порядке. Убивать — дело плёвое, но спасать — почти невыполнимое.       Все, кто бывает слишком сильным, бывает и слабым в такой же степени — Таканори осознал это в полной мере. Чем больше усилий приложишь, чтобы отбросить от себя всё ненужное, тем с большей силой это ударит тебе в лицо.       Матсумото почувствовал, как в кармане куртки завибрировал телефон: очередное сообщение от Акиры, который находился всего за тонкой перегородкой стены. Адрес Масаши и приписка снизу: «Сотри сообщение». Каждый в Организации знал правила безопасности, как верующий знает свою молитву, но Сузуки продолжал напоминать.       Ничего не упустили? Маскировка убедительная? Следов не оставили? Так же суетливая мамаша твердит своему чаду. Помыл руки? Тепло оделся? Сделал уроки?       Таканори стёр сообщение и отправился по указанному адресу. Ночь только вступала в силу и обещала быть тёмной, очень тёмной осенней ночью. Но это не пугало шатена больше.