After we die

      — В яблочко!       Шатен притормозил и обернулся, окидывая уставшим взглядом фигуру увязавшегося за ним Урухи, который нашёл у себя в кармане солёные орешки с прошлого похода в пивную и теперь ухитрялся на ходу попадать ими в Таканори. Как можно было догадаться, сам Таканори был не очень рад этому. Он, конечно, смирился с выходками Такашимы уже очень давно, но… Да кому он мог лгать? Смириться с этим сумасшествием казалось просто невыполнимой задачей, к тому же сейчас это происходило в людном месте. Несколько таких «пуль» уже закатились парню за шиворот, но он всё старался сохранять самообладание. Очень часто это у него плохо выходило, и этот случай не стал исключением.       — Слушай, — так и не смог ничего сформулировать Таканори, отмахиваясь ладонью от летящего в его направлении арахиса.       — Всё равно промазал, — цыкнул Уруха. — Твой вид снижает мою меткость, Матсумото.       Такашима прошёл мимо, небрежно забрасывая руку на плечи Таканори и увлекая его шагать в ускоренном темпе. Последний был рад хотя бы тому, что больше не подвергается воображаемому обстрелу.       — Кто тебя вообще просил идти, — пробормотал Матсумото под нос.       — Ну хватит, — простонал черноволосый страдальчески.       — Что «хватит»? — нахмурился Таканори и тотчас же скинул с себя руку, отворачиваясь, чтобы ещё раз рассмотреть горящие вывески над рядом заведений.       — Вести себя как сахарный мальчик, — вскинул руки Кою. — Мы в городе или на херовых похоронах?!       Таканори ощутил, что теряет терпение, когда ещё один «снаряд» ударился о его щёку.       — Я сейчас тебе в зад это запхаю, — набросился он на обидчика, пытаясь отобрать у него оставшиеся боезапасы, но Уруха был упрям и оттолкнул от себя разъярённого Таканори, который сдался сразу после первой попытки, понимая, что, если он не прекратит, на них обратит внимание ещё большее количество людей. Такашима же стал ещё веселее, чем был до этого, и принялся присвистывать.       — У меня, например, была нога сломана. Дважды. И ключица. И обе руки. Да в меня стреляли трижды, Матсумото, ясно?       — Я не хочу об этом говорить, — ответил шатен плоско.       — Тогда не веди себя как дерьмо.       — Ты здесь ведёшь себя как дерьмо. — Таканори послал ещё один неодобрительный взгляд в сторону спутника.       — Ну, знаешь, это не доказано научно, — вздёрнул брови Уруха, задумчиво поглядев вдаль и отправив в рот несколько орехов. Наконец до него дошло их реальное предназначение. — Это тебе посоветовали «сбалансированное питание и меньше стресса». Думаешь, я не совершаю благороднейший поступок, притащившись сюда? — произнёс он возвышенно и даже немного вздёрнул голову.       — Ты и есть стресс.       — Поосторожнее с фразами.       Уруха впечатал ладонь в спину Матсумото. Недостаточно сильно, чтобы лишить кислорода, но достаточно, чтобы шатен ускорил шаг, пытаясь оторваться. Клаксоны гудели наперебой: где-то недалеко снова образовалась пробка.       — С утра до ночи торчать в казино и барах? В этом заключается твой благороднейший поступок? — усмехнулся шатен, зная, что Уруха уже нагнал его. — Зачем, по-твоему, тащиться в центр? Здесь так расслабляюще, я клянусь. Эта атмосфера просто пропитала меня спокойствием.       — Здесь легче достать кокаин.       — Да пошёл ты.       — Ты же хотел, чтобы было расслабляюще! — повысил голос брюнет, снова силясь нагнать Таканори, возобновившего свои попытки сбежать. — Хочешь, чтобы было расслабляюще, тогда дуй кормить червей, Матсумото! Наша остановка. — Такашима поймал руку напарника, больно стиснув её, крутанул парня на все сто восемьдесят и потащил в закусочную.       — Официант! — щёлкая пальцами и таща за собой сдавшегося на произвол судьбы шатена, возопил Уруха. Молодая девушка, будучи официанткой, явно видала виды, но одержимый парень вызвал в ней нешуточное беспокойство. Она неуверенно шагнула по направлению к паре клиентов. — Воды! Принесите стакан воды!       — Что-то… ещё? — сбивчиво спросила она, решая, позвать управляющего сейчас или подождать немного.       — Всё, — кивнул Уруха, всё ещё не отпуская куртки Матсумото из своих цепких пальцев.       — Может, присядем? — предложил тот, но Уруха категорически отказался, ссылаясь на то, что сначала ему нужен этот проклятый стакан воды. Очевидно, что его принесли очень скоро. Официантка передала его в руки Урухе, решив, что с сумасшедшими лучше сотрудничать. Она остановилась рядом с парнями, так и не занявшими своё место за столиком, наблюдая за тем, что случится дальше. А дальнейшие события заставили её испуганно ахнуть, накрыв ладонью губы.       — Спасибо. Ему лучше.       Услужливо улыбнувшись, Такашима отдал пустой стакан девушке, которая боязливо протянула руку. С волос шатена падали капли, и лицо его выглядело не менее сконфуженным, чем лицо невольной очевидицы.       — Удон. Два пива.       Кивнув, девушка ещё несколько секунд пронаблюдала за тем, как пострадавший хватает брюнета за воротник кожанки, а тот убеждает вести себя прилично. Когда парни наконец успокоились и уселись за стол, она сочла, что перфоманс закончился и оба балагура не доставят больше проблем, поэтому и удалилась на кухню.       Таканори взял все салфетки из салфетницы, чтобы хоть немного вытереться. Он мрачно глядел на смеющееся лицо по ту сторону столика, продолжая промакивать влагу с лица, чем негласно сообщал, что просто так это Урухе с рук не сойдёт.       За окном было темно. Когда Таканори привёл себя в порядок (насколько это было возможно в его состоянии) и им принесли их заказ, всё стало куда более мирным. Пока Таканори ужинал, его компаньон уже успел выпить один стакан и подозвал официантку, чтобы заказать ещё. Несмотря на то что Матсумото всякий раз отторгал предложения Урухи выпить, опасаясь того, кем этот взбалмошный идиот становится под действием алкоголя, опасения его не оправдались.       — Почему себе не заказал ничего? — поинтересовался Таканори грубовато. Не хватало ещё ему беспокоиться об этом, после того как ему в лицо плеснули стакан воды. Он ещё раз расчесал пальцами влажные волосы, откидывая их со лба. Куртка на плечах всё ещё была чудовищно мокрой.       — А ты что, не видишь, Матсумото? В моих руках. — Брюнет поднял новоприбывший стакан.       — Мог бы и не заказывать. Я не буду пить.       — Здоровый образ жизни, Матсумото? — расплылся в насмешливой ухмылке Кою, сделав очередной глоток.       — Я принимаю медикаменты.       — Да брось, — отмахнулся Уруха. — У нас по плану намечается клуб, так что советую тебе одуматься. — Таканори стиснул зубы и промолчал, вместо того чтобы начать объяснения по поводу ситуации. — Или твой новый статус не даёт тебе права выпить? Никто ведь не узнает, — прошептал он, склонившись ближе, и снова рассмеялся.       — Я узнаю. Когда начнётся обострение.       — О-о, — многозначительно протянул брюнет, после чего откинулся на спинку стула. — Я-то думал, ты у нас пай-мальчик. Пай-мальчик лучше, чем трус.       — Трус? — нервно дёрнул уголком губ Матсумото. Иногда ему хотелось подарить этому ублюдку книгу «Какие темы не стоит затрагивать при разговоре», но и это, скорее всего, не решило бы проблемы. Изо всех сил шатен сдерживался от разглашения своих личных проблем: даже это не доказало бы Урухе ничего. Он, вероятно, и без того уже всё узнал с его феноменальной способностью находить общий язык с врачами. Они вполне могли принять Такашиму за особо больного пациента и отнестись к нему с пониманием. У него же на лице написано, что он недалёкий.       Уруха сделал ещё один неспешный глоток и отставил стакан в сторону, уставившись взглядом в пространность и приоткрыв губы, как если бы хотел сказать что-то.       — Послушай, Матусмото, — начал он раздражённо. Его брови дёрнулись к переносице, а лицо выразило негодование. Он посмотрел на Таканори с острой нерешительностью. Всё в его взгляде всегда казалось острым: будь то агрессия, или шутка, или даже нерешительность. — Тебе сказали, что ремиссия может достигать двух лет.       Матсумото поднял взгляд и посмотрел на брюнета исподлобья, при этом разглаживая ладонью коралловую скатерть на столе. Эти движения были несознательными — он просто хотел занять себя чем-то, чтобы избавиться от неловкости. Он вынудил Такашиму заводить этот разговор. Но, с другой стороны, никто ведь и не звал Уруху — он увязался сам.       — Если не примешь один день, ничего не произойдёт. Они тебя досыта напичкали всем этим.       Таканори вздохнул, прикрыв глаза.       — Врач сказал, что даже несколько дней могут…       — …несколько дней могут бла-бла-бла. — Уруха закатил глаза. — Когда мне четырнадцать было, меня пёрло от двух затяжек сигареты, а теперь пачки в день не хватает, Матсумото. Когда-нибудь и у тебя выработается привыкание — ничего не поможет. Но это случится не завтра и не послезавтра, поэтому не веди себя так, словно уже умер.       В последний раз глотнув пива, он поднялся и, провожаемый удивлённым взглядом Таканори, вышел на улицу. Дверь хлопнула; перед парнем возникла официантка.       — Что-то ещё будете заказывать? — спросила она, забирая пустую пиалу со стола.       — Нет, спасибо, — несколько отстранённо проговорил Матсумото, всё ещё глядя в сторону входной двери.       — Принесу счёт.       Таканори посмотрел на официантку, на полупустой стакан Урухи и на свой — полный и, усмехнувшись, достал из нагрудного кармана бумажник. Купюры немного намокли сбоку, Матсумото выбрал из них самую сухую покрупнее — так, чтобы хватило наверняка — и выпил максимальное, что мог, из своего стакана: не пропадать же добру. Затем поднялся и, спеша, пошёл к выходу.       — Ты забыл деньги, — сходу обрушил он свою догадку на Уруху, курящего около заведения.       — Бинго, — безразлично кинул тот, выбрасывая сигарету под ноги и туша на асфальте. — Знаешь, как там говорят, — рассмеялся он, глянув на Матсумото с прищуром, — смерть тебе к лицу. Придаёт сообразительности.       — Мог бы и сразу сказать, а не устраивать театр одного зрителя.       — Матсумото, о чём ты? Это неприлично — просить у другого заплатить.       — А то, что сделал ты, было, конечно же, верхом этикета. Когда пойдём в клуб, не вздумай больше так делать.       — А мы идём? — удивился Уруха, пристыжая до этого яро сопротивлявшегося Таканори своим пристальным взглядом.       Таканори не помнил, когда в последний раз он бывал в шумных заведениях, к тому же в центре, где суматоха всегда просто колоссальная. Вероятнее всего, никогда. В здравом уме и рассудке он ни за что не согласился бы пойти туда, но рядом с Урухой любые ум и рассудок закипали и становились далеко не здравыми. Дело было и не только в этом. Матсумото не привык решать вопросы принятием убойного количества алкоголя, но только тогда, когда вопросы эти были действительно разрешимыми. Что же по поводу неразрешимых? Или, к примеру, неизлечимых. Тут уж любые средства хороши.       Когда дело шло к вечеру и они добрались до грохочущего на все лады помещения, обнаружилось, что здесь у Урухи уже запатентован ВИП-столик на втором этаже. Иногда находиться рядом с ним было действительно выгодно. Второй этаж был, однако сомнительным: небольшая металлическая решётка отделяла посетителя от незапланированного падения, а сам этаж был не так уж высоко, поэтому танцпол и девушки в клетках, извивающиеся в танце, были хорошо заметны. Музыка здесь грохотала не хуже, чем снизу, разве что басы не так сильно били по ушам, потому что все сабвуферы находились там. Говорить всё ещё приходилось громко.       Здесь и продолжился банкет: Уруха скользнул к барной стойке, заказал себе коктейль, и Таканори, не особо разбирающийся в здешнем репертуаре и репертуаре алкогольных напитков вообще, взял то же самое. Смысл фразы о том, уверен ли он в своём выборе, Матсумото понял только тогда, когда допил содержимое первого стакана. Моментально стало невыносимо душно, суставы заныли, а окружающее начало искажаться — первые признаки опьянения налицо. И не просто лёгкого и весёлого опьянения, а как раз той стадии, после которой вся окружающая кутерьма воспринимается как нечто далёкое и недостижимое. Проблема Таканори была в том, что пил он очень нечасто, поэтому едва ли знал, когда стоит остановиться.       Уруха же в этот момент внимательно оглядывал танцпол, допивая второй стакан отравы. На этот раз она была ярко-синяя, такая же кислотная, как музыка, вводящая в транс не хуже алкоголя.       — Ненавижу клубы, — сказал он, оторвавшись от своего занятия, и залпом допил оставшееся на дне.       — Что? — рассмеялся Таканори. — Ты сам…       — Когда найду, кого можно затащить в чилл-аут, тогда разговор будет другим.       Алкоголь действует на каждого в особой манере. И если кто-то сходит с ума, будучи спокойным в трезвости, то с Урухой всё было наоборот: он что-то устало рассматривал, подперев рукой подбородок, и чем больше вливал в себя, тем менее разговорчивым становился.       — Ну всё, бывай, — рассеянно усмехнувшись, Уруха приложил ребро ладони к импровизированной шляпе и встал из-за стола.       — Сигарету одолжи хотя бы, — смирился с уходом напарника Таканори, безынтересно глядя на опустевший стакан.       — С каких это пор ты куришь? — фыркнул Уруха, но всё же принялся искать сигареты в карманах небрежно висящей белой рубашки и брюк. — И не благодари.       Он бросил смятую пачку с несколькими сигаретами на стол и направился к танцполу. Таканори протянул руку, поднёс сигареты к лицу, поболтал их в на четверть пустой бумажной пачке, затем огляделся, размышляя, чем ещё он может заняться здесь. Вариантов было несколько: напиться до разноцветных звёздочек в глазах или последовать примеру Урухи и подцепить себе кого-нибудь на ночь. Оба варианта совершенно не казались привлекательными, поэтому Матсумото решил, что следующий коктейль станет последним, ну а потом можно будет выйти на улицу, охладиться и покурить.       Шатен сунул руку в карман ветровки, висящей на стуле, и достал сотовый. Верхнюю одежду они не сдали в гардероб: на всём втором этаже была небывалая концентрация охраны. Дисплей подтвердил опасения Таканори: начало двенадцатого ночи. Помимо этого, он также сообщал о том, что имеется два пропущенных вызова. Но Матсумото решил заняться этим позже, направившись к барной стойке внизу.       Стоило, наверное, заказать в этот раз нечто иное, потому что второй коктейль заставил Таканори потерять ориентацию в пространстве. От скуки изучая перечень, парень всё-таки понял причину всех бед, но было слишком поздно. Слово «абсент» в составе точно не сулило ничего хорошего. И пусть доля его, конечно же, была невелика, Таканори этого хватило с лихвой. Всевозможные огни и лампочки смазывались, и это было не таким значительным по сравнению с вакуумом, оградившим его ото всех мыслей разом. Звенящая пустота в голове. Громкая музыка заменяла всякие мысли — было просто безразлично.       В этом состоянии Таканори и выплыл на свежий воздух, который малость отрезвил его. Но ненадолго, а точнее до первой порции никотина. Язык приятно онемел, всё на секунд тридцать уплыло в неизвестном направлении, пока Таканори смотрел вверх, на небо, ставшее к весне богаче на звёзды. В городе в последние несколько дней всё равно часто шли дожди. Но сегодня к вечеру всё рассеялось, и результат — это крапчатое небо.       Докурив, Таканори снова достал телефон. За полночь. Если рассудить адекватно, не лучшее время для телефонных звонков, но если и звонившего это не смущало час назад, то в чём тогда дело? Матсумото стал ожидать ответа на том конце, вытаскивая вторую сигарету из кармана джинсов, которая, к его великому сожалению, уже не вдарила так сильно по его сознанию, как предыдущая.       — Таканори? — отозвались на проводе очень скоро.       — Привет, — ответил шатен, улыбнувшись в пустоту.       Рядом проковылял какой-то мужчина, убитый в хлам, судя по походке, если это хаотичное ковыляние можно было назвать ходьбой вообще. Таканори усмехнулся, неспешно потягивая дым. Медленно жужжали машины, проносясь мимо.       — Ну и как ваши каникулы? Донжуан с тобой?       — Если ты про этого придурка, то нет. Он пошёл развлекаться в чилл-ауте.       — Вы что, пьёте? Таканори, — бессловесно упрекнули.       — Только не нужно, — нахмурился шатен. — Мы просто развлекаемся.       — Ты принимаешь медика…       — Думаешь, я не говорил этого ему? — возмутился Таканори, незаметно для себя повышая голос. — Ты повторяешь то, через что мне пришлось переступить, чтобы притащиться в этот клуб.       — Ты прекрасно знаешь, зачем я это делаю.       — Я уже тут и я уже пью. Это… просто бессмысленно, — усмехнулся Матсумото, и голос на проводе перестал быть таким дружелюбным, каким был.       — Делай, что вздумается, Таканори. Я тебе не мать.       — Твоё поведение это отрицает.       — А ты был сговорчивее вчера ночью, — заметила девушка колко. — Я не из пресмыкающихся, Таканори. Я даю совет. Если не хочешь подохнуть — принимай то, что сказали, и делай то, что сказали. Это не худшее из того, что могло случиться, а ты собираешься усугубить даже это.       — Я не собираюсь. Хватит, Леа.       Ответ последовал лишь через некоторое время молчания.       — Не лучшее время для разговора.       — Я позвоню завтра, идёт? Мы выпили, и…       — Только не смей ничего выкидывать, понял? Принимай препарат. Ремиссия очень скоро может исчерпать себя, если ты будешь ерундой маяться. Не нужно было тебе ехать с Такашимой.       — Если бы я поехал с тобой, то ел бы на завтрак, обед и ужин рис? Зелень как особое блюдо, — рассмеялся Матсумото пьяно. — Слушай, мы не живём в спальном районе и у нас не двое детей.       — Позвонишь завтра, — вздохнула девушка устало.       — До завтра, — пытаясь загладить свою вину, попрощался Таканори осторожно, но безжалостные гудки намекали на то, что это не было замечено. Сигарета уже сотлела до самого фильтра, и шатен стоял на тротуаре, в свете вывесок и уличных фонарей, глядя на медленно погасающий дисплей телефона.