Герой, Злодей, Оливия.

Итак, вот это действительно было странно. Я стояла перед шкафом, который гостеприимно распахнул свои дверцы. Изнутри огромного деревянного чудовища, — очень симпатичного, стоит признать, наверняка купленного или на какой-нибудь гаражной распродаже или в антикварном магазине, — выглядывали разные вещички. Кофты, футболки, юбки и штаны, шорты, спортивные костюмы — все ровно моего размера. Да и фасон вещей, их цвет, материал — всё это мне понравилось настолько, что я больше не сомневалась: гардероб подбирала я. Ну или мой духовный близнец. Здесь были шмотки для разной погоды и для всех сезонов. А ещё обувь, — опять же моего размера, — для любого случая. Для праздников, к примеру, я нашла очень симпатичные красные туфли со стразами. Небольшой каблук, изящный изгиб стопы, ни единого следа носки. Последнее очень печально, между прочим. Были здесь и зимние сапоги, и даже ботинки для лыжного спорта и сноубординга. Последние две пары обуви я помнила — увлеклась я снежным катанием ещё в Университете. Только вот, судя по состоянию коробок, с тех пор спортивную зимнюю обувку я и не доставала. Складывалось впечатление, что в этом доме, — с этим Сверхпридурком, интернет превеликий! — я проводила намного больше времени, чем у себя… в Замке Льюиса. Ведь там помимо спортивных костюмов, изготовленных по тайной инопланетной технологии, у меня ничего и не было. Никаких памятных мелочей, которые в любом случае копятся по ходу жизни. Никаких сувениров. Штучек, которые поднимают настроение, когда ты на них смотришь. Ничего… такого. Что было очень странно, потому что я считала, что я жила с Льюисом не первый год — ну не могло же быть так, что я потеряла вообще всяческие упоминания о своей прошлой жизни?! Зато подобные «памятные» штучки внезапно обнаружились здесь. Я нашла отвратительного цвета маленькую фигурку жабы, от которой тотчас оказалась без ума. Здесь были крошечные картины, — не больше ладошки каждая! — которые рождали в моей груди какое-то приятное щемящее чувство. Здесь же было несколько моих фотографий: с родителями, в приюте для животных и кучей собак, с какими-то бабульками, которые вполне могли бы жить рядом, из Университета… С молодым Анхеллом, в конце концов. Правда, над этой фотокарточкой кто-то поиздевался и пририсовал Сверхпридурку потрясающе толстые усы с загнутыми кончиками, которые ему совершенно не шли. Но в остальном… В остальном то, что я видела, совершенно не сходилось с тем, что говорил мне Льюис. Я изучила потенциально «свою» комнату вдоль и поперёк. Перерыла два шкафа, вытащив большую часть шмоток наружу; перевернула вверх дном содержимое трёх тумбочек; подумала, куда бы я могла что-то спрятать в этом помещении и нашла два довольно плоховато замаскированных тайника. Один с деньгами, второй с документами из Университета и так и не дописанной научной работой. Я помнила, как начинала её. Потом было… что-то. И я отложила работу на время. И ещё раз. И ещё раз. И ещё раз… и так до тех пор, пока мне не показалось, что легче задвинуть эти черновики, чем пытаться из них сделать что-то приличное. Какой ужас, это было словно знамение моего поражения перед успешной жизнью. На всё про всё для переворачивания комнаты мне понадобилось не больше трёх часов. Ещё какое-то время я сидела в окружении разбросанных вещей и бумаг, рассматривая это великолепие и даже не зная, о чём думать. В голову мне лезли мысли исключительно нецензурные, предназначенные для Льюиса и его «гения». И что всё это значит? Что, я спрашиваю? Тишина в ответ… Анхелл заглядывал пару раз: в первый — когда приехала доставка с едой, во второй — когда я уже накопалась в комнате и просто сидела на кровати. Оба раза мужчина окликал меня, но, не получив никакого ответа, тихонько удалялся в другую часть дома. Не знаю, то ли в Анхелле взыграло благородство Сверхчеловека, то ли ещё что, однако я даже была ему благодарна за то, что мои напряжённо-пустые размышления не прерывали. Ещё попался бы под горячую руку. Что в этом хорошего? Так-то я не особо любила скандалить без веского повода. А зло на других людях срывать — последнее дело. Лучше уж пытаться изменить то, что эту самую злобу и вызвало, разве нет? Но это уже что-то из разряда философии. В общем, картинка получалась очень нерадужная, да ещё и противоречивая. Льюис любил меня, — в чём я, несмотря на всё происходящее и узнаваемое, так и не начала сомневаться, — а я любила Льюиса. Но при этом вместе с Лу я не жила, судя по всему. Вместо этого я жила здесь, в доме его главного злодея, — а по совместительству ещё и Героя Номер Один; не многовато ли на меня одну всяческих супер-пупер? — и водила роман с Анхеллом. Который противник Льюиса. Которого я люблю… Голова пухла от нелогичности узнанного и понятого. Так что мне ничего не оставалось, кроме как закрыть глаза и представить, что я в этом мире… ну, пускай я буду Гвиневрой Страйк. Чудо-Девочка, ничего не понимающая в человеческих штучках и не имеющая за душой никаких знаний о творящемся на планете. Так вот, будь я Гвиневрой Страйк — что бы я подумала? Исходя только из тех данных, которые я получила самостоятельно; пошёл по пути двоичного кода Льюис ивсё то, что он мне рассказывал, раз предлагаемая им информация на поверку оказывается неточной или и вовсе ложной. Я жила здесь — мелочи, одежда, отношение Анхелла, люди вокруг. Особенно на моё прошлое пребывание в этом городке намекало последнее: если я и могла подумать, что тот же Анхелл соврал в своём отношении ко мне, то вот подговорить всяческих бабушек на улицах уже представляется делом более сложным. Бабушки врать не будут, это точно. Итак, я жила здесь. Продолжительное время, судя по всему; по крайней мере, с момента окончания Университета, о чём говорит зимняя спортивная обувь и недописанное научное исследование. Да, точно: подёргав за ниточки памяти, я выяснила, что научная работа начала «откладываться» уже в этой комнате. Ну, хоть что-то. Значит, я живу в этом доме лет семь. Ещё и фотография, где мы с Анхеллом моложе… но я же вроде как помню, что я в Университете встречалась с Льюисом, а не с будущим Сверхпридурком. Или не помню? Хм… Если так подумать, то я не «помню», а «знаю», потому что о начале романа мне сообщил Льюис. Да что б тебя!.. В размышлениях я встала с кровати и начала раскладывать вещи обратно по своим местам. Сил на сомнения в том, что я жила здесь ранее, уже не хватало, так что этот факт я просто приняла как данность. А раз уж это моя комната, тот я сама буду решать, что и куда класть. Вполне ожидаемо, что, ведомая собственным удобством, я принялась раскладывать вещи ровно по тем же местам, откуда я их брала. Уборка — это хорошо. Это замечательно. Она всегда помогала мне навести порядок в голове; другое дело, что при слишком большом количестве уборки она превращалась в неприятную рутину, которая скорее раздражала, чем как-то помогала. Мне казалось, что я раньше готовила, стирала и много убиралась. Но в Замке этим всем занимались нано-боты, наши дорогие помощники. Однако если принять, что я жила не в Замке, а здесь… кто наводил порядок в логове Супергероя? Кажется, у меня был ответ. И мне он не нравится! Скривившись от своих мыслей, я подняла с пола нераспакованный набор с тряпками для мытья пола. Да уж… Собственно говоря, лучше ответа и не придумаешь: если уж в личной комнате вдруг обнаруживается инвентарь для уборки, то ты или в доме какого-нибудь фрика-чистоплюйки, или так часто драишь пол, что уже и спишь в обнимку с тряпками. Кажется, последнее — это мой вариант. Не прямо «мой-мой», а «мой-прошлый». Сейчас я полы мыть точно не собиралась. Я вот только не могла понять: как же так вышло? У меня были большие амбиции, прекрасные рекомендации в Университете, хорошо работающая голова и потенциально светлое будущее. В какой момент это всё слилось в унитаз? Сколько бы я ни пыжилась, а вспомнить, почему к примеру я вдруг решила, — в очередной раз, — отложить написание научной работы, я так и не смогла. Проклял меня кто-то, что ли? То есть я, конечно, во всякую магию, проклятия, заговоры и прочую дребедень не верила от слова «совсем», — ну я всё-таки в двадцать втором веке живу, давайте уж вспомним об этом, — однако никаких других вариантов у меня не оставалось. Ну как, как можно было дойти до того, чтобы хранить уборочные тряпки в спальне, когда у тебя по дому куча кладовок?! Что вообще могло оттащить меня из моего прекрасного далёко в сторону тряпок для мытья полов? Да какое мытьё полов, блин, я всегда делала себе потрясающий маникюр. Тут уж мне бы просто было жалко денег и времени, потраченных на ногти! Проще было бы клининг вызвать, в самом деле. Чем вот это вот всё. Вещи отправились в шкаф. Всякую мелочёвку я, не разбирая, распихала по ящикам тумбы с мыслью перебрать позже; судя по тому, что я выгребла из них ранее кучу непонятно чего вместе со всякими салфетками, чеками и прочим, делала я так уже не в первый раз. Наверное, это самое «позже» так никогда и не настанет. Учитывая мою деятельную, но быстро перегорающую натуру… Порядок наводился на удивление быстро. Ну так здесь была и не комната Анхелла, в которую я заглядывала раньше. Эти липкие пятна на полу… фу. Если этому поросёнку надо, чтобы кто-то убирал за ним разведённый бардак, то на меня пускай Сверхчеловек даже не рассчитывает. Тоже мне, нашёл себе андроида-помощника. В мире столько клининговых компаний, а он сел мне на шею и радуется жизни! Ну, предположительно. Но, в любом случае, нечего у людей хлеб отбирать. Пускай работают. — О, ты уже закончила… уборку? — Анхелл в гостиной встретил меня широкой, но немного нервной улыбкой. — Отличные новости. Как настроение? Я оглядела кофейный столик, заставленный грязными коробочками из-под съеденных блюд. Использованные приборы валялись на полу вместе с комочками салфеток. Пластиковые упаковки из-под десертов, промасленная бумага от чего-то жирного, несколько порванных крафтовых пакетов. И рядом с этим безобразием — Анхелл, обгладывающий крупную косточку. Нога индейки, кажется. Настроение у меня ухнуло вниз, как опытный парашютист из самолёта. И кто этот срач убирать будет, спрашивается? Что за неуважение? То, что Анхелл ел в одиночестве, не избавляло его от необходимости придерживаться хоть каких-то правил приличия за столом! И вообще… Я глубоко вздохнула. Посмотрела на Анхелла. Выдохнула. — Клининг уже вызвал? — спросила я, переводя взгляд на кучку мелких косточек, лежащих на столе рядом с недоеденной коробочкой азиатского риса. — И где моя еда? Эти два казалось бы очень простых вопроса отчего-то вызывали в Анхелле новый виток беспокойства. Чужие зрачки дёрнулись в сторону; я проследила направление взгляда и увидела маленький пакетик, стоящий отдельно от основной массы мусора. Вскрытый пакетик. И пустые коробочки, сложенные в него. Подойдя к пакету, я подняла его и заглянула внутрь. В принципе, даже разглядывать ничего не надо было, я и без этого уже поняла, что произошло. — Итак, ты съел то, что было заказано для меня, — медленно произнесла я, покачав головой. — Не очень-то ты обо мне заботишься. — Забочусь! — возмущённо вскинулся Анхелл. — Я просто… ну, мне не хватило калорий. Заказал мало, понимаешь? Это… — Я не так много попросила, — поморщилась я, откидывая от себя пакет. — Молодец какой, забота так и хлещет. Привык, что всё делается только для тебя, да? Голод я пока не особо чувствовала, но это только потому, что момент, когда живот немного сводило, я благополучно пропустила. Так что следующий приступ вернётся где-то через полтора часа. Или через полчаса. Или ещё быстрее — тут уж как повезёт. — Я куплю тебе новую еду, — Анхелл смущённо шмыгнул носом, как провинившийся ребёнок. — Ничего? Всё, что ты захочешь! Я покладисто кивнула. — Конечно купишь. Потому что иначе я ночью отрежу тебе уши и пожарю их. Ясно тебе? Он рассмеялся; я же оставалась совершенно спокойна. — Ты же этого не сделаешь, Ливви! — радостно сказал Анхелл, весело смотря на меня. — Не сделаешь же? Я прошла на кухню, оставив этот вопрос без ответа. Анхелл, как телок на верёвочке, проследовал за мной, повторяя при этом одно и то же: не сделаешь же? Не сделаешь? Лив? Ливви! Напившись воды, я обернулась к Анхеллу. Он уже не выглядел ни радостным, ни уверенным в себе; моё молчание асфальтоукладчиком прошлось по его настроению, втаптывая всё в чёрный мазут нервозности. Да настолько, что я почувствовала себя довольной, словно это я сейчас как следует поужинала. — Знаешь, когда я была в Университете, мы летом иногда ходили в походы, — протянула я, скрестив руки на груди и смотря на Анхелла. — Ну знаю. И что? — Во время одного из походов наш куратор, очень забавный мужичок с кафедры антропологии, рассказал интересную историю. О том, как одну женщину когда-то в древности не кормил муж, а она возьми да и прибей его ночью. Потом пожарила и съела. Анхелл заметно позеленел. Будь у него воротничок или удавка галстука на шее — точно бы оттянул в сторону. Но этот умник так и не оделся после своей провальной готовки, так что продолжал сиять надутыми мышцами и брутальностью, о которой мечтала каждая женщина. В любом возрасте, от девяти до девяноста! — С-съела? — Ага. — А… а закон? — Тогда люди в пещерах жили, какой тебе закон? — Ам-м-м… пещерный. Я усмехнулась. Ну-ну. — Так вот. Я тебя, конечно, не прибью. Но уши отрезать — это же так просто, понимаешь? У меня тут и ножи хорошие есть. Будто бы между делом я положила руку на кухонную тумбу. Анхелл проследил за этим движением; затем его лицо исказилось. Понял, значит, что я несерьёзно. — Да понял я, понял, — недовольно пробурчал он, супясь. — Что ты там хотела, кофе? — Планы изменились. Хочу теперь красную рыбу на гриле, овощи на гриле и матчу на миндальном молоке. Запомнишь или тебе записать для удобства? — Вообще-то, моя память!.. — Не помогла тебе не есть то, что ты заказывал для меня, — оборвала я Анхелла, прищурившись. Он открыл было рот, но возразить на это оказалось нечего. Недовольно кивнув, Анхелл развернулся и утопал к себе в комнату. Я налила ещё чашечку воды и медленно цедила жидкость, пока не услышала, как хлопнула входная дверь. Ну что же. По крайней мере, думалки Анхелла хватило на то, чтобы одеться… но это я больше от злости, пожалуй: всё же нельзя было считать этого чудика тупым. У тупых героев нет такой впечатляющей фан-базы, да и помирают они быстро. А Сверхчеловек успешно сражается со злом уже лет пять… вроде бы. Не знаю, у меня ощущение, что Великий Герой у нас как титул, который передаётся по наследству — штука чуть ли не вечная. Может, это из-за того, что его главным врагом был признан Льюис? Он-то давно живёт. Вот и слились образы супергероя и суперзлодея вместе в головах обывателей. И у меня тоже… слились. Хотя я не просто «обывательница». Я в этих двоих конкретно так вмазалась, блин! Осмотрев дом в отсутствие Анхелла ещё раз, — и даже рискнув зайти в его комнату, старательно не наступая на липкие пятна, — я ничего принципиально нового не обнаружила. Зато успела проголодаться: куда бы Анхелл ни пошёл за моей едой, это точно было неблизко. Хотя для предполагаемой любовницы мог бы и по воздуху смотаться… Или я настолько пропилила ему мозг, что он решил неспешно прогуляться, пока есть возможность? Тогда слабенький у нас герой, однако: я даже ещё не начинала! У меня по плану скандал, чтобы выявить, кому принадлежит дом; скандал, чтобы понять, как именно Анхелл влиял на мою голову; скандал, чтобы меня вернули Льюису; ну и конечно же скандал, чтобы Анхеллу жизнь мёдом не казалась. Ворует честных девиц — пускай знает, на что они способны. Льюис, когда девок воровал, представлял, что это всё может вылиться в головную боль и финансовые убытки. Так чем Сверхчеловек хуже, спрашивается? — И эта женщина ещё говорила, что скандалить лишний раз не любит, — пробормотала я, будто бы в укор самой себе. — Да, Оливия, докатилась ты. Голод донимал меня всё сильнее. Недолго думая, я сходила в «свою» комнату, достала из шкафа пальто и, накинув его поверх спортивного костюма, вышла из дома в поисках ближайшего магазина. Благо стоял ранний вечер, так что мне удалось выловить на улице одну из бабулек. Как известно, проходящая мимо бабушка — это главный навигатор двадцатого века. И кладезь полезной информации… для тех, кто готов помимо нужных данных узнать ещё и чужое жизнеописание в пятидесяти томах. Бабулька на меня, кстати, смотрела с печальным пониманием. Ещё и за руку потрепала, нежно приободрив: «Они все такие, милочка, ты главное сильно-то не бей! Полиция не оценит, понимаешь?» Вот уж спасибо, поборница домашнего насилия. А по виду — ну чисто беленький одуванчик, сама милота и кротость! Мне дали направление, так что я, последовав примеру мужа, неспешно побрела к круглосуточному магазинчику. По пути я вертела головой, высматривая что-то интересное. К сожалению, ничего не обнаружилось: застройка типовая, сады ухоженные, занавески задёрнуты. Даже в окно ни к кому не подглядишь. Путь до магазина не весь был в черте города; часть этой дороги приходлась на довольно пустынную местность: с одной стороны заброшенное поле, на которое я и приземлилась в карете. С другой — неплохой такой парк. Видно, что за ним ухаживают. Я остановилась, разглядывая кустарники и подстриженные деревьица. Где-то вдалеке мелькнуло гибкое рыже-коричневое тело; не лиса, потому что круп был значительно мощнее, чем у неё. Значит, собака. Потеряшка, может быть? Или выгуливает кто. Городок-то тихий, наверняка у многих есть собаки, это же просто мечта! Я постояла ещё, всматриваясь вдаль, но животное пропало из моего поля зрения и возвращаться не собиралось. Жаль. До круглосуточного маркета я дошла довольно быстро, хотя гуляла что есть мочи. Интересно, почему только его строили в отдалении от городка — может, чтобы лампочки не мешали честным гражданам видеть свои сны? Так тут в каждом окне шторы закрыты, словно за ними происходит что-то очень незаконное; о каком «мешать» может тогда быть речь, если у всех тут почти блэкаут? Может ещё какая причина была. Повышают процент прогулок, к примеру. Или ещё что, ничего путного больше в голову не лезет. Да и неважно это, на самом деле; просто мой мозг зацепился за безопасную для осмысления тему, вот и начал её вертеть по-разному. У магазинчика стояла одинокая фигурка. Очень грустная, если кто спросит: печально опущенные плечи, унылые изгибы бело-красной кофточки, грустные джинсы и кеды. Я даже остановилась на секунду, борясь с желанием протереть глаза. Возле маркета стояла грустная-прегрустная Чудо-Девочка в гражданском. Боясь спугнуть это волшебное создание, я осторожно начала приближаться. Гвен, услышав мои шаги, обернулась. Увидела меня. Скривилась, но приветственно помахала мне рукой, так что дальше я шла более уверенной: раз не сбежала сразу, то не сбежит вовсе. В свете занимающегося заката её волосы отдавали рыжим, а не привычным золотым. — Вот, — сказала Чудевочка, когда я подошла к ней почти вплотную, — пользуюсь твоим советом. Мимикрирую. Круто, да? Я скептически окинула взглядом её фигуру. Джинсы, красная кофта в белый горох, идеальная укладка шикарных волос — как Гвен показалась мне в Замке, так же она выглядела и сейчас. — Ага, круто, — сказала я, кутаясь в плащ; мне от одного взгляда на голые руки Чудевочки становилось холодно. — Только за погодой тоже следи. А то выходит, что ты полуголая стоишь при низкой температуре. Палишься, знаешь ли. Гвен закатила глаза, но моему очередному совету вняла. В мгновение ока из кофточки выросла кожаная куртка, и смотреть на блондинку стало теплее. — Всё время про это забываю, — пожаловалась Гвен. — Люди очень хрупкие… но я тебе это уже говорила. Я кивнула, почесав лоб. Ага, говорила — и не так давно, между прочим. В голове всплыли воспоминания о том, как мы с Гвиневрой столкнулись, причём рядом с этим же магазином. Чудевочка что-то купила, а потом улетела, сверкая своим прекрасным геройским костюмом. Я же осталась внизу, провожая взглядом её полёт; вниз, кажется, летели целлофановые пакеты… или нет? — Ты спалила меня за изменой или что? — спросила я, устало смотря на Страйк. — В голове просто всё перемешалось, чисто как блендером. Гвен поджала губы. Это выражение ей совершенно не шло: Чудевочка с ним начинала выглядеть не на свои обычные двадцать-двадцать пять, а на все сорок. Ухоженные, но сорок! — Давай зайдём внутрь, — предложила она. — Мне температура ничего не сделает, а вот ты можешь простыть несмотря на свои гены. — А что не так с моими генами? Она скривилась. — Ничего, нормально всё. Это у меня просто язык длинный… короче, давай внутрь. Там и поговорим… насколько я смогу, правда. — Хм. Я подошла ещё ближе и махнула рукой перед камерами над дверью. Путь открылся, и мы с Гвен сразу же зашли в маркет; инопланетянка направилась к стенду с батончиками, тогда как я пошла к полупустым полкам с готовой едой. Оплатив свой не особенно вкусный ужин, я отошла в сторонку и дождалась, пока Страйк пересчитает все батончики. Потом мне пришлось помогать ей с оплатой: на терминале для карт был установлен стеклянный купол с датчиком движения… и я помнила, почему он тут появился. — Давай, рассказывай, — приказала я, когда мы разобрались с покупкой. — Ты какой-то договор подписала или типа того? Она пожала плечами и открыла один из батончиков. Крупные белые зубы впились в протеиново-шоколадную сладость. — Льюис подстраховался. Он у тебя вообще продуманный. — Он хоть вообще мой муж? — А ты в этом сомневаешься, что ли? — Это не «да» и не «нет». Гвен цыкнула. Открыла второй батончик. Проглотила его, практически не жуя, и открыла третий. — А я и не говорила, что буду говорить… тьфу ты, какая тавтология. Короче говоря… опять это «говорить», тц. В общем! Я скажу что могу, потому что мы подруги, но это будет мало, потому что я заключила с Льюисом договор, а ты знаешь, как я на это всё реагирую и… — Притормози. Она послушно замолчала, набивая рот сладким и активно жуя. Щёки у Гвен надулись, как у хомяка. — Ты заключила договор с Льюисом, — медленно произнесла я, потирая висок, — о чём? — О том, что я не буду тебе вредить, — с готовностью ответила Чудевочка. — Только вот получается, что практически вся информация, которую ты хочешь узнать, способна тебе навредить… если ты получишь её со стороны. — И что это должно значить? — Ну… Она пожевала губы, смотря прямо на свет лампочки над нами. Зрачки у Гвен сузились до двух точек и почти исчезли из радужки, оставляя только чистый голубой цвет. — В общем, твой мозг был… на него было воздействие. И не только от Льюиса, — поспешно добавила она, заметив, что я нахмурилась, — так что не надо на него сильно злиться. Он идиот, конечно, и я с удовольствием ему врежу, если будет возможность, но он не плохой и очень тебя любит. И вся ваша история и литература говорит, что ради любви человеки, то есть люди, способны на всякие идиотические вещи, так что он ещё не самый большой дурак среди прочих человеков… то есть, человечества. — Короче давай. — Короче, — она усмехнулась и аккуратно хлопнула меня по плечу, — я не буду тебе подсказывать или говорить что-то, потому что информация, полученная со стороны, может тебе навредить. А я договор подписывала, что буду этого избегать. Но! Она подняла палец, как это обычно делают в мультфильмах герои во время произнесения какой-то очень важной информации. — Но, — повторилась Гвен, — если ты всё поймёшь и найдёшь сама, то я смогу подтвердить или опровергнуть твои догадки. Это уже будет для тебя безопасно, как сказал Лу. Мне правда, пришлось хорошенько потрясти его за грудки, чтобы он в этом сознался… ну да неважно. Короче говоря, твоё дело — копаться в происходящем и вспоминать. А я… Она приблизилась, касаясь своим лбом моего. В голубых колодцах её радужек снова появлялись чёрные точечки зрачков. — …прослежу, чтобы ты была в безопасности на этом пути, Оливия. Потому что, ну, — она смутилась и отстранилась, очень мило улыбаясь, — ты мой второй друг среди человеков. То есть, людей. И я никак не могу потерять нашу с тобой дружбу, понимаешь?