Акт I.
Death until the dust, and we're waiting... Ruined in the rust of our craving.
— Киана! — совсем запыхавшись, девочка из последних сил подбегает к автобусной остановке. Каслана мгновенно поворачивает голову в сторону,откуда доносится голос. Девочка, вся промокшая от такой пробежки под дождём, касается плеча — и Киана позволяет. — Коллеи! Наконец-то! Я уже думала,что опоздаешь. — широко улыбнувшись, она начинает старательно искать на дне своего рюкзака некую вещь. — Ух,ну и погода сегодня... — зеленоволосая, накрывшись капюшоном, осматривается. Станция,наполненная толпой людей, выглядела достаточно живо,но неполноценно для такой опустевшей местности. — Вот,держи! — радостная Киана,чьи щёки немного розовеют от смущения, протягивает Коллеи маленькую бумажку. — Это письмо? И как долго ты его искала? — девочка,которой это письмо предназначалось, обращает внимание на затерявшийся среди других голос Касланы. — Ага. Ну... Если честно,я даже думала,что потеряла его. — она незадачливо почесывает затылок, отдав бумагу. — Открой его по приезду в лагерь, пожалуйста! — А почему не сейчас?... — Коллеи с недоверием осматривает полученное письмо, аккуратно закреплённое небольшой фигуркой звезды. — Ну... Понимаешь,будет лучше,если ты прочтёшь его уже там. — полная радости девочка плотнее вжимается руками в поверхность своей сумки. Подруга же, убрав письмо в свой рюкзак, продолжает стоять рядом и переодически осматриваться. Бинты на руках намокали сильнее,находясь под насквозь намокшей ветровкой. — Кстати,как твоя рука? Я слышала,что после того случая всё было плохо. — обеспокоенно спрашивает Каслана, приподнимая рукав. — Ах,это... Нет... — замявшись,она оттягивает ткань в прежнее положение. — Всё хорошо. Не стоит. Вместе с обиженным взглядом подруги, Коллеи заметила поблизости старый автобус. Характерно зашипев при остановке, автобус наконец фиксирует своё положение и открывает двери,пуская в простой салон. — Нам пора. — Киана берёт подругу за руку, наконец сдвинув ту с места.***
Киана,как ни странно,предпочла сесть не с Коллеи — сев на следующее сиденье впереди,та уже налаживала контакт с неким незнакомым ранее мальчишкой. Коллеи включает музыку в наушниках — и знакомые ритмы тут же заполняют окружающее пространство. Родной инструментал уже въелся в голову, наверное,поэтому весь остальной мир перестал быть слышим ею. Крепче сжав в своих объятиях простой черноватый рюкзак,она с завистью смотрит на блондинистого мальчишку через проём между сиденьями. Некий Цукаса, что теперь развлекался с её близкой подругой,казалось,забрал всё её внимание. Она опирается на спинку сиденья, на котором находилась Каслана. Стоило ей повернуть голову чуть в бок,как зелёные волосы тут же взъерошились, предавая девчушке всё более неопрятный вид. Её мешковатая серая толстовка, скрывающаяся за чёрной тонкой ветровкой, поддаются яркому солнечному свету — его лучи постепенно прорываются сквозь облака. Прямо после дождя. Коллеи отвлекается от посторонних мыслей и поспешно достаёт из рюкзака записку Касланы. Пока та,кто его, собственно,написала, сидела совсем в другом месте. От бушующего любопытства пальцы рук сжимались сильнее, образуя на бумаге больше вмятин. Сосредоточенно вздохнув,Коллеи убирает письмо обратно — закрепляющая «звезда» желтоватого цвета на том выглядела ещё более привлекательной,чем прежде.***
Очередная остановка, а вместе с тем — открытие ворот лагеря. «der Schluss» — так гласила табличка, одиноко висящая на витиеватых, пугающе чёрных металлических воротах. Двери открываются, с характерным шипением приглашая детей в их новое пристанище. Коллеи, лениво потирая глаза, направляется к выходу,опираясь на желтоватый облезший поручень. *** Каждый стоял на плоту, не смея одернуться. Вокруг не было ничего — почти — лишь глухая река, где единственным признаком того,что время не остановилось,была лишь тонкая рябь на воде и стрекотание насекомых. И, конечно, звонкий голос "командира" — вибрации голоса, разрезая воздух, въедались в головы детей. — И последнее – даже не пытайтесь сбежать отсюда. Дети,один за другим склонив головы, поддались ужасу. Они уже поняли свою ошибку,когда собирались ехать именно сюда — в «der Schluss» — где каждое неверное действие является фатальной ошибкой. Они не понимали этого,когда собирали вещи. Не понимали даже тогда,когда садились в злосчастный 410-й автобус. И не поняли, высаживаясь с него на обожжённые и враждебно встречавшие их земли. Но поняли сейчас, когда дрожь расходится по телу с каждым новым выкриком отныне главного здесь — Акито Шиномоме. Взгляд бесконечно бегает по намокшим доскам,впиваясь в каждый изъян. Впиваясь,как в утешение — как в способ заглушить боль в ушах от громких голосов. Каждый,наверняка,уже ненавидел это место. — Господин Акито! — одна из девочек, бойко вскинув маленькими кулачками, выступила вперёд. — Как же вы можете так с нами обращаться?! Взгляд "господина" падает прямо на неё,одним лишь разбивающим равнодушием заставляя вздрогнуть. В какой то момент в его желтоватых,будто поздний янтарь,глазах, разошлась настоящая буря. Буря, сдерживаемая в пределах его глаз,его покривившегося от недовольства лица. — Ты... — он подходит ближе, продолжая сдерживать в себе очевидный гнев. Все в отряде начинают тихо шептаться, представляя,что последует дальше. — Действительно хочешь спорить? Он крепко сжал её кулаки в своих собственных руках. Так крепко,что этого уже было достаточно для того,чтобы она издала жалобный стон. — Жаль. Тебе придётся умереть раньше всех присутствующих. — он ещё сильнее выгибает её руки в своих собственных. — Нет! Отпустите! — её глаза наполняются слезами. Дрожащие блики быстро исчезают, образуя новые слёзы на щеках. — Так быстро сдалась? — Шиномоме усмехнулся, взяв ребёнка прямо за шиворот футболки. — Хорошо,что на тебе лёгкая одежда. Всплывать будешь не так тяжело. С этими словами его обувь начала скрипеть с заметно учащённым ритмом. В этот момент каждый из "отряда" осознал собственную беспомощность — ведь если они остановят его, то,вероятно,отправятся вслед за Химеко. — Давай же,Мурата. — зловещая ухмылка не сползала с его лица,когда он держал её прямо над зеркальной поверхностью озера. Видно было всё — от её ужаса,до отчаяния и покаяния. — Почему же сейчас не хочешь защитить своих друзей? Вместе с этими словами Шиномоме внезапно отпускает ткань футболки. Громкий всплеск речной воды ознаменовал начало их жизни в лагере. Ознаменовал начало конца. Сердце Мураты бьётся в ужасе. Паника охватывает душу, а тело, сведённое в судорогах от резкого контакта с холодной водой, тянулось ближе ко дну. Пузыри воздуха вырываются из открытого рта один за другим,отзываясь мелкой рябью воды на поверхности. Но она всё ещё видела его — Акито. Пусть и очень размыто,пусть скрыто под толщей воды. Его смертоносный лик не менялся,разве что уголки губ протянулись в ещё более широкой улыбке. Одержимая животным ужасом, она пытается всплыть. Тело,будто ватное,совсем не слушается — водное пространство давит,как гидравлический пресс, не давая возможности всплыть. Лёгкие почти заполнились водой, а глаза,не переставая хаотично двигаться, зацепляются за единственный свет — холодного оттенка небо, которое старательно загромождал собою Акито. Истратив последние силы,она всплывает на поверхность. Откашлявшись небольшим количеством воды,она зацепляется за твёрдое дерево плота. По рассохшемуся дереву распространяются капли воды от её ещё совсем маленьких,мокрых рук. Мурата жадно глотала воздух. Его потоки резво пробивались в бронхи,а затем и в пораженные лёгкие. Она понятия не имела,как сумела выбраться. Постепенно за первой рукой,жадно вцепившейся в дерево,следует и вторая. — Я уже хотел понадеяться, что ты умрёшь. — коварная улыбка сползла с его лица. Так же быстро,как Мурата поняла – надежд у неё никаких нет. И крик вырвался из её уст вместе с тем,как Шиномоме, злобно рыкнув, наступил на одну из её рук всем своим весом. — У тебя же рак лёгких? Значит,шанс выжить ещё ниже. — он давит сильнее, заставляя Химеко отпустить руку от плота. — Как жаль. Дальнейшие слова, что были заглушены новой болью,она уже не слышит. Но,как ей казалось,это было что то в духе «Я убью тебя раньше болезни»... Сквозь злобный рык, раздавшийся из его уст в очередной раз, в сознании проносится мысль — вторая рука начинает постепенно ослабевать. Задрожав от холода, она понимает,что долго на поверхности не продержится. Со временем её тело, сведённое в судорогах, всплывает — лицо было направлено вниз, а руки бесцельно болтались в воде, прямо по направлению к глубинам реки. Уголки губ Шиномоме формируют расплывчатую улыбку, которую он тут же пытается скрыть. — И так будет с каждым,кто задумает сопротивление. Отчаяние мгновенно порабощает каждого присутствующего. Они продолжают бесцельно смотреть на труп подруги,что едва двигался в унисон тихому течению реки. Их лица застывают в недоумении,гневе,страхе или даже отвращении. Но эмоции здесь уже не спасут. Здесь не спасёт ничего.***
Каслана смиренно наблюдает за тем,как её собственной подруге, Коллеи, вводят в кожу неизвестного рода пигмент. Тату медленно, но так мучительно для самой девочки,начинает превращаться в зачеркнутую звезду. Согласно всей информацией,добытой ранее — это и был символ непригодности к службе собственной родине. С тех пор,как у них отняли все вещи,а вместо их одежды дали пресловутые холщовые пижамы — право,как мешок картошки, пузырем болтающийся на худощавых телах — каждый из них понял,куда попал на самом деле. — Коллеи Сервал, — звонко оглашает заместитель. — Теперь ты будешь известна под номером... Женщина сверяется с обширной таблицей,изображённой на пожелтевшей бумаге. Среди огромного списка неких номеров найдя нужный,она слегка тычет в него пальцем и выдаёт: — 044. — набор из трёх цифр числится напротив надписи «туберкулёз», выстланой тонкой печатью. — Следующий! Киана, расстроенно последовав следом,садится на старый деревянный стул. Босые ноги,болтаясь из стороны в сторону от появившегося волнения, заставляют мебель иногда поскрипывать. Этим действием девочка,видимо,злила Мэй — и та устрашающе смотрит, сдавливая ручку в охвате пальцев вдвое сильнее. Дескать,вот,что произойти может и с тобой. — Не болтай ногами. — с этими словами она берет надлежащий инструмент и закатывает повиснувший на руке девочки рукав до уровня предплечья. Инструмент громко жужжит и легко повизгивает,по своему, при контакте с кожей Касланы. Та,сжав челюсть и надув щёки от боли, старается не закричать — по всей руке отдается сильная колющая боль, снующая отныне неприятными электрическими импульсами по кожному слою. — Терпи! И,ещё раз говорю,не дёргайся! — ухватив Каслану резко,прямо за челюсть, она заставляет девчонку терерь просто жмуриться,что есть сил, от невыносимой боли. Иглы, вонзаясь в кожу и тут же вылетая, образуют небольшие капли крови — Мэй останавливает работу и берёт новую салфетку. Пройдясь ей по травмированной зоне,она возобновляет это пугающее жужжание с нередкими повизгиваниями. Это было просто невыносимо. Мэй снова сверяется со своим списком, перелистнув пару страниц. Выудив из таблиц нужную информацию, она неспеша заявляет: — А вот твой номер – 423й. Ты... Дальтоник,да? — У-угу. — заикнувшись от недавно перенесённой боли,она встаёт со скрипучего старого стула. Кровь больше не вытекала из «зачеркнутой звезды» — значит,можно было направляться «на смену». По крайней мере,так постоянно говорил им командующий Акито. Слегка придержав по началу изнывающую в боли руку, Каслана движется по направлению к выходу.***
Опаляющее солнце, подозрительное для позднего сентября, уже было скрыто далеко за пределами этих отсыревших стен. Узкий проход становился ещё более невыносимым,однотипным и таким странным,что хотелось просто убежать. Но этого сделать не дал бы человек,поспешно идущий сзади. Он болезненно тычет палкой в спину, выпрямляя образовавшийся от тяжкой работы горб. Позвонки звонко и отчётливо хрустят под окрепшей правкой — славно, жалобный стон становится не слышно. Он подгоняет,выталкивая на хлипкую деревянную платформу. Вот-вот обвалится. — Господин Шиномоме,я... — Каслана безвольно опускает голову вниз. Пейзаж огромной шахты и нескончаемых узких лабиринтов сменяет лишь собственная грязная обувь и такое же запачканное дерево. И она правда надеялась,что в ответ получит лишь простой нагоняй палкой,ничего серьёзнее. — Работай,я говорю. — его абсолютно серьёзное лицо,будто утончённый лик пустой статуи, лишь устрашает,не выказывая в себе абсолютно ничего. — Это твоя новая обязанность. Ты знаешь,что будет,если ослушаться. Каслана знала. И прекрасно поняла ещё на примере Мураты. Его слова звучали совсем холодно и жестоко. Так несправедливо. — Это ведь твоя расплата за то,что ты не способна принести свою пользу государству на войне. — он развязывает плотный канат. — Ты – человек неполноценный, 423. Как и все,кого я здесь собрал. Киана была сбита с толку тем,что её назвали по номеру. Но он, всё ещё черным будто выжженный на щеке, не даст забыть. 423 — вот оно, её новое имя. — Давай же. — он протягивает ей в руку старый перфоратор, чьи детали были явно изношены, а так же простенький отбойный молоток. — Ты будешь просто помогать ребятам. — Как долго? На последний вопрос акито решает не отвечать. Он молча,как и прежде,но более надменно, подгоняет девочку указкой прямо по направлению к небольшой группе ребят. *** — Ох... — юная девочка,сдувая с лица намокшие каштановые волосы, продолжает пробивать стену молоточком, время от времени применяя и громкий перфоратор. Казалось, Каслану она вовсе не слышала. — Эм... Привет?... Не можешь мне помочь? — Киана одёрнула руку от её плеча,когда та резко повернулась. — Ой! Не заметила. Здравствуй,Я – Эмбер! От её страстной и лучезарной улыбки становилось теплее. Но Киана не понимает — эта девица вообще не знает,где находится? И почему так улыбается? — Я... Из за моей болезни мне немного трудно определить,где тут можно найти ценные ресурсы. — Ой... — Эмбер,озадаченно почесав лоб тыльной стороной ладони, вздыхает. — Ты,получается,дальтоник? — Да. А ты как узнала? — Я была следующей после тебя! — девочка,выдавив болезненную улыбку сквозь потёртые уголки губ, указывает на номер на щеке. 347. — Вот оно что... — Каслана вдумчиво уставилась в пыльную землю. Казалось,что хоть один раз двинься, и всё здесь обвалится ко всем чертям. Рискнув,она проводит пальцем по границам земляных слоёв. Ничего не происходит. — Так... Мы же можем работать вместе? — Конечно! — Эмбер суёт прямо под нос металлическое ведро, чья ручка жалобно поскрипывала при каждом возможном движении. — Бросай свои инструменты. Будешь таскать всё,что добуду я, вниз. — А разве это... — девочка смотрит вниз. Расстояние там приличное, достаточное,чтобы разбиться насмерть – добрые метров 20 в глубину. Чуть ближе, туда,где стоял Акито и многие другие,вела лишь шаткая лестница. — Не ссы! Я так много раз добиралась уже,и это только за сегодня! — несмотря на тяжкую участь, с абсолютным позитивом заявила Эмбер. — Ты странная. — Э?.. Почему?.. — девчонка озадачена. Тем не менее,она ещё раз двигает ведро в сторону Касланы. Та,понимаючи, берёт его в руки. Ресурсы уже были старательно погружены в ведёрко. Каслана заглядывает внутрь — но ничего разглядеть не удаётся. Она не могла понять, где и какое ископаемое. — Я слышала,что у твоей болезни есть какие-то разновидности... — Эмбер снова почесывает голову.— А какая у тебя? — Ахроматопсия. — вздыхая, выдаёт Каслана. — Это... Это что? — Это когда ты не видишь цветов. Ну,в смысле, почти. Всё... Буквально чёрно-белое. — Ого... И трудно с этим жить? — Я уже привыкла. Просто зрение из за этого... Намного хуже со временем становится. Каслана,схватив ведро покрепче и сцепив пальцы рук как можно плотнее, обходит Эмбер и ступает на первую ступень шаткой лестницы. — Стой! Стой... — Эмбер хватает за руку, которой Киана всё ещё опирается на платформу. — Может, всё сделаю я? Ты, наверное,упадёшь... Обе были окончательно сбиты с толку. Каслана шире раскрывает глаза, намереваясь лучше увидеть ту, что так яро хотела сохранить её жизнь. С таким плохим зрением, она не смогла различить цвета её глаз. Для неё — темно-серые, но на деле, Каслана была уверена, этот цвет был куда красивее. Эта искренность сочилась сквозь её взгляд, даже по отношению к той, что не могла бы оценить это в полной мере. — Давай сначала я. — Эмбер мягко тянет за собой. Но Каслана не даётся. — А?... — Нет. Сперва я попробую.***
Слегка наивный и грустный взгляд Эмбер — последнее,что видела Каслана,покидая злосчастную шахту вместе с остальными. Сейчас же отсыревшие стены в коридорах, пыльные тоннели и нескончаемые одинаково белые, поблескивающие ископаемые, заменяют деревянные стены общего сарая. Коллеи, как обычно,забирается на кровать повыше. Киана же никогда не понимала этого. Там такая же жёсткая постель,только холод сильнее — всего-то. Прикасаясь оголёнными пальцами к необработанному дереву, она старается уснуть. Но сон пропал из её жизни вот уже на который день, оставляя вместо себя лишь тревогу и тишину. Да,всем остальным,вероятно,тоже было не до добра и позитива. Они были так же измучены. Так же бедны,так же несчастны,каждый раз приходя в шахты или на поля в утяжеленных кандалах или канатах. Но Киана завидовала им — они,по крайней мере,могут дать себе уснуть после этих адских мук. Живот,придательски урча уже второй день, просит пищу. Но её нет. И не будет — убежденная в этом девчушка, раскинув белые косы вокруг себя, находит в деревянных брусках новую щель. «Быть может, за ночь расковырять её,чтоб пролезть насквозь?» — с этой мыслью она упирается ближе к жёсткой подушке,уставившись в бруски находящейся выше кровати. Нет, эта мысль не годится. Совсем.***
Совсем жаркий,изнурительный день. Согласно поручениям Эмбер, Каслана снова тащит ведра необходимых ископаемых туда и назад — каждый раз, когда этого требуется. Каслане терерь даже казалось,что их сотрудничество приведёт к чему то толковому. Удивительно для неё самой,но она жалеет о том,что назвала Эмбер странной. — Отлично! — как всегда, со всем своим порою наивным позитивом выпаливает та. — Киана, отдохни немного. Девочка,получив столь ценное и чуткое указание, понимающе кивает. Она подходит ближе к перилам из платформы — благо,они здесь вообще были. Опершись на них,она тут же одергивает руки — всё то же необработанное дерево,что и в из сарае. Но за эту долю секунды она успевает заметить Коллеи. — Стоп. Рядом с ней?... — едва слышно прошептала Каслана. Так тихо,что не слышала даже Эмбер,продолжая заниматься работой. — Эй, 423! — выдернул её из мыслей жёсткий мужской голос. — Быстро за работу! Или тебе слов недостаточно!? Акито. «Блядский Акито. Ебучий Шиномоме. Я его так ненавижу.»***
Длинные волосы хаотично нависли над худощавым ликом и угловатыми ключицами. В зелёных глазах,что будто океанические воды,переходили в лёгкий бирюзовый оттенок, в прохладном лунном свете дрожат яркие блики. От каждого слова со стороны сидящего рядом юноши глаза и безразличное,бледное,будто созданное из воска лицо наливалось эмоциями — трудно было понять, был ли то гнев,жалость или искреннее желание помочь. Сжав карандаш в кулак сильнее,она старательно зачеркивает имя: «Саки Тенма». Однако, взглянув на собственное, «Мёбиус Инфинит», девочка заметно робеет — руки обвисают, а из пальцев несчастный блокнот едва ли не вылетел прямо на пол. — Заканчивай, Тенма. Просто признай,что твоя сестра на грани гибели. Будет лучше,если она не станет мучаться? — Ты не понимаешь! — Цукаса переходит на наиболее громкий и отчётливый шёпот,едва оторвавшись лицом от несчастной подушки и крепко впиваясь в рукав девичьей пижамы. — Ты бы... Так же говорила,будь это близкий для тебя человек?! Он заставляет Мёбиус вспомнить отца. — Наверное,нет. — коротко обрубает она,пока воспоминания не стали снова вырываться из дальних уголков сознания. Она приподнимает холодный матрац и убирает список под новообразовавшееся пространство. Вздохнув,она прячет туда же и карандаш. — Мы работаем с ней на одном поле. — Инфинит продолжает, даже не посматривая в сторону ужасно расстроенного Цукасы. Он итак был на грани — он,вместе с Саки и теми,кто спал вместе с ними в одном здании из необработанных деревянных брусков. Все испытывали боль,но он,как ему казалось,особенную. И она обостряется, выжигает всё внутри,когда он видит уставшую сестру. Уставшую сильнее его. Намного сильнее — и эта усталость проглядывается,как через ясную призму, сквозь потёртые уголки губ, лёгкую дрожь по телу и синяки под глазами. — Да что там... Достаточно видеть её хотя бы раз в день,чтобы всё понять. И Тенма кивает. Кивает от безысходности и принятия. Нет,терять самое родное,что было у него на этом свете,никогда не хотелось — но с каждым днём сама судьба будто подводит его, взяв за руку,к этому дню. От этого горечь во рту бушует сильнее, ком в горле становится невыносим, а жгучая боль в районе груди и живота не даёт спокойно уснуть. И даже прошлую ночь он провёл рядом с сестрой. Незаметно,пока никто не видит, тихо, словно тень, усаживался на её постель,оставляя на своем месте складки холодной простыни. Наблюдал,как она ворочается, как хмурится,как дёргает пальцами — и,к его несчастью, даже тогда в её грёзы пробрался кошмар. Как и всегда. По крайней мере с тех пор,как они приехали в это место. С тех пор,как вражеская отныне земля встретила их души. Киана, Коллеи, Химеко и даже Мёбиус — никто из них и представить не мог‚какая судьба уготовлена их душам. Какой груз ляжет на детские плечи, какие тайны придется унести в наивных детских сердцах; Каждый отныне знал, какая судьба будет ему уготовлена. Теперь они точно знают‚что нужно делать, когда над одним из зданий крематория вновь нависнет густым смоляным облаком чёрный дым. Агония и страдания детских душ видна в каждом проявлении жизни. В каждой улыбке,слезе, в каждом слове и пульсации вен — даже дыхание беспорядочно бьётся в одышке, когда тело больше не в силах выполнить то,что от него требует режим. Боль, страх и вечная темнота — вот гимн этого места. Песнь тех,кто однажды посетит эти земли в качестве гостя.***
Будь она честна — давно бы сказала,что устала. До своего предела надоевшие стены, дерево,оставляющее на коже и щеках занозы. Тату на щеке с её номером вместо имени будто было выжжено на ней — боль не уходит которую неделю. По пятам всюду следует усталость,ноющая боль в ногах и обжигающий бронхи воздух. Издав жалостливый полу-крик, Киана едва ли усаживается на поверхность. — Я больше не могу... Не могу,понимаешь? Истёртые в кровь босые ноги сводили мурашки. Такие надоедливые,колющие и неприятные. Она плотнее вжимается руками в дерево от неприятных ощущений. — Сегодня мы должны встретиться с Мёбиус... — поморщившись от неприязни, говорит Каслана. — Угу... — Эмбер берёт ведро в руки и оценивает его вес, впиваясь взглядом прямо в металлическое покрытие. — Хорошо,я донесу за тебя. Стоило Эмбер ступить на первую ступень шаткой лестницы, как тут же раздался чудовищный хруст. Неприятным,прерывистым звуком отдаётся он в голове Касланы. Она тут же пытается встать,но сделать это не даёт до ужаса болящая нога. На этот раз боль побеждает. Киана не в силах прийти на помощь подруге, которая вот-вот упадёт с полу-развалившейся конструкции. Крики Эмбер, отдавшись глухим эхом в засушливых земляных стенах, кажется,были вовсе бесполезны. Никто не мог прийти на помощь,и, наверное,даже не хотел. Несчастная девочка повисла на оставшихся фрагментах лестницы, когда другие её участки стремительно обваливаются вниз — туда,в далёкие и гулкие глубины шахт. Эмбер жутко спотыкается. *** Мышцы пронзает боль. Ноющая,жуткая и совсем незнакомая — от того ещё более устрашающая и пробирающая до каждой клетки несчастного организма. Эмбер чувствует хруст собственной конечности,когда наконец приземляется на жёсткую поверхность. Болезненный стон жуткой агонии заглушает треск дерева, проваливающегося далеко вниз. Можно было считать,что ей повезло — после такого сильного падения сам факт того,что она не канула в глубины шахт вместе с лестницей,был самым настоящим чудом. Хруст всё ещё доносится из разрушающегося сустава. Дыхание спирает,сильно, а всё тело робеет,не давая опереться на вторую руку. Акито смотрит прямо сверху. Смотрит укоризненно, направляя злобу в сторону нелепо распластавшейся на земле Эмбер. Её слезы немного смачивают давно засохшую землю, заставляя Шиномоме обратить на это внимание. Он слегка водит ногой прямо по её оголенному плечу. Униформа,висящая на её теле,слегка порвалась. — Эй! Глаза девочки продолжают наполняться слезами. Казалось, от каждого движения можно было сойти с ума — и ведь Шиномоме намеренно,слегка пнув дитя по больному предплечью, расплылся в мерзкой улыбке. — По...помогите... — пальцы сильнее впиваются в поверхность. Под ногтями остаётся грязь. — Пойдем со мной. Похоже,работать ты больше не в силах. Ничтожество. — он берет под руку заплаканную девочку,заставляя её испытывать ещё больше боли при этом. И она даже неуклюже всхлипнула — однако тут же попыталась замолчать, стоило Шиномоме кинуть в её сторону свой жестокий взгляд.***
Лёгкость воздуха, мягкость травы или теплота родного солнца — отныне об этом можно было забыть: красоты территории не разглядеть за пределами жалких бетонных стен,что давят одним лишь своим расположением. Дитя застывает в недопонимании. Она хватает сломанную руку за кисть, ведь так перелом в самом локте болел куда меньше. Она неуверенно шагает вперед, быстрее и быстрее, по большой камере. Совершенно пустое пространство не напоминает тот медпункт,про который говорил Шиномоме. Эмбер поворачивает назад, затем — в стороны, пока сердце бьётся чаще,а дыхание учащается. Совсем затерявшись,она перестала что либо понимать. — Нет... — она видит рядом с собой трубы для подачи газа. — Выпустите! Прошу!.. Забыв про травму,она колотит металлические двери единственной здоровой рукой. На каждый новый удар требовался новый вдох,но совсем скоро воздуха стало остро не хватать. Эмбер чувствовала,будто что то туго стягивает шею. Сердце начинает биться чаще, создавая невыносимо жгучую боль в груди. Девочка задыхалась в панике. Перед глазами мелькают чёрные пятна,и она едва ли может определить,где находилась дверь. Сознание мутнеет,а рассудок,покидая её, оставляет за собой лишь граничащее с отчаянием безумие и безысходность. Жадно проглатываемый её ртом газ имеет характерный запах. Не приняв его, Эмбер откашливается. Оказавшись в жадной ловушке газовой камеры,дитя падает на колени и пытается из последних сил дожить до конца. Под пеленой страха перед глазами всё поплыло, а невидимые потоки яда,обвивая шею, затягивают потуже. Резкая,ноющая и знакомая боль в груди сейчас превращается в нечто большее. Эмбер перестаёт чувствовать собственные конечности — пальцы рук остаются согнутыми во всех трёх фалангах. Безжизненное тело падает на холодный кафельный пол перед тем, как концентрация газа в помещении достигает своего максимума. Бесцельный хрип,доносящийся из её уст,уже мало чем напоминал человеческую речь. Жизнь покинула её тело — быть может,хоть немного тепла остаётся в крови, находящейся на ободранных костяшках тонких пальцев. Лёгкие судороги самыми последними оставляют одинокую девочку наедине с ослепляющим светом. «Вот и она предстала перед злостным ликом смерти» — как и многие другие дети,за чьей смертью с упоением наблюдали эти молчаливые бетонные стены. Для неё пропал весь этот мир. От частицы души остаётся лишь взгляд. Невинный,жалостливый и наполненный последними в её жизни слезами. — Похоже,обширный инфаркт прикончил ее раньше. — заявляет Шиномоме, чья улыбка сползла с лица.***
Над зданием крематория вновь нависает тяжким грузом дым. Сквозь него нельзя было даже разглядеть закатное осеннее небо — девочке пришлось,молча возмущаясь, вглядываться в этот дымок и явно щуриться в поисках подходящей мысли. «Эмбер» — числится в списке. Даже без фамилии; Инфинит усмехается. Усмехается, вычеркнув из списка единственное одиноко стоящее без фамилии причудливое имя. Приставив карандаш к губам,она вновь бросает взгляд в сторону затянутого облаками малинового небосвода. Приятный прохладный ветер щекочет, оставляя приятные ощущения — но совсем скоро ей придётся прятаться, как можно дальше от этого ветра, и даже не в качестве дружественной игры. Не желая больше погружаться в размышления, она зачеркивает свое собственное имя — «Мёбиус Инфинит».Акт II.
Some people wanna turn and run, But the strong rise under the gun!
Белая холщовая кофта,простоватая,без единого узора, болтается пузырём на худощавой девчушке. Её бледноватый силуэт то и дело снуёт по опустевшим огородам, пока очертания оголённых ног теряются в грязной разрыхленной земле. Тучи сгущаются,нависая грузом над громоздкими сооружениями и нелепицой пустых,заваленных дворов. На ночном небосводе остаются лишь очертания звёзд и комет, остающихся дрожащими бликами в чьих-то голубых глазах. Её яркие и глубокие,будто чистый океан, глаза, останавливают свой взор в далёком свете фонаря. Оттуда же доносится глухой девичий голос, каждый раз оставляя в интонациях нотки искренней жалости и отчаяния. — Нет! Пусти! — Саки,пустив в ход последний уворот, выскальзывает из плена мужчины. Однако,сильная боль в лодыжке даёт о себе знать – и несчастная тут же падает, врезавшись прямо в грязную поверхность земли. — Сука,просто зайди туда! Блять,ни о чем больше не прошу! Шиномоме внезапно хватает её за руку,воспользовавшись тем,что она не могла отбиться. — Нет! Не могу,как же Цукаса?! — она закрывает лицо,скрестив руки. Судя по всему,ожидая нового удара с его стороны. Акито без слов хватает её за плечо и второй рукой. Его яростный рык остаётся приглушённым жалостливыми всхлипами Саки. Его это заметно раздражало – и за проявленные эмоции девчушка вновь получает щедрую пощёчину. Наотмашь. Не сказав больше ни слова, Шиномоме хватает дитя за руку и отправляется вниз по новообразовавшейся лестнице. Свечение фонаря постепенно исчезает, оставаясь глубоко под землёй — в закрытые подземные катакомбы путь был достаточно долгим.***
Пыльные, тёмные коридоры надолго врежутся в её память. Ледяной пол,по которому с лёгким шуршанием проходятся детские босые ноги, дарит ощущение тревоги. Ни единого луча света, ни единой надежды. Глубокие коридоры губят в её душе всякий настрой. Она устала. Ноющая боль в ногах сменяется резкой и режущей — похоже,в темноте на полу попался осколок от стекла. Тёплая кровь согревает. Саки замирает,чтобы в единственный раз почувстовать это малейшее тепло. И затем вновь отправляется в путь, оставляя на поверхности кровавый след. Она не знает,куда ей идти. Куда податься,где спрятаться от бесконечных тревог,темноты и теплой крови под ногами. Не знает,куда деться от трупного гнилостного запаха. Не догадывается,как избавиться от рвотного рефлекса,что последовал за ним. Злостные крики Акито, жалостливые стоны её друзей по несчастью — всё это исчезает, теряется среди одиноких и заброшенных, запутанных и устрашающих коридоров. Последний крик ужаса издаст лишь сама Тенма, опершись ногой о чьи-то охладевшие кости. Сердце стучит быстрее, перегоняя кровь и адреналин по венам. Она совсем не знает,куда бежит. Ударившись о стену,она тут же делает рывок в противоположную сторону. И так до бесконечности. Пока не закончатся запутанные и потерявшие былую важность помещения,или,быть может, её ноги,изнывая незнакомой ранее болью, попросту не откажут. На широко открытых глазах наворачиваются слёзы. Но открыть здесь глаза,или закрыть и никогда не открывать больше из за страха — лишь её решение. В этой темной бездне ничего бы не изменилось. Однако Саки, оказавшись в плену собственных страхов,выбирает второе. Она медленно съезжает по ближайшей стенке и начинает рыдать. Безутешно. Бесконечная путаница. Как в мыслях,так и в окружающей бездне темноты. Поиск выхода теряет смысл, а горькие воспоминания о брате не дают перестать плакать. Не дают перестать ловить слезную жидкость на уровне обкусанных губ. Она понимает,что именно здесь — среди сырых стен, темноты,тревоги и тел предшественников, — и находится обитель её смерти.***
Каслана совсем затерялась. Сердце стучит с бешеным ритмом, а в ушах раздаётся жутко пульсирующий звон. — Нет... — юноша рядом,прикрыв глаза, вытирает слёзы тыльной стороной ладони. Инфинит сжимает свой список в кулаке. Бумага сильно мнётся,издав характерное шуршание. Она вспоминает про зачеркнутое собственное имя на нём — и вот уже кажется,что исполнение заветного плана совсем близко. Она до сих пор не понимает,зачем делает это. Почему хочет помочь именно им,и никому другому. Почему построила этот план,почему выбрала день именно для них — непонятно. И не является ли приглашение сюда командующей Мэй ошибкой? — Только не Саки... — шепчет Тенма, оперевшись целиком на плечи Касланы. И это можно было понять. Все,кто здесь находился,вероятно,уже теряли друзей и близких. И прямо сейчас они смотрят на него — на робкого юношу, совсем маленького и наивного мальчишку,чьи глаза были так несправедливо испорчены бесконечной тоской. Эту тоску, эти слёзы нельзя было больше маскировать. Нельзя было втянуть в грудь холодный воздух и молчать. Нельзя было в очередной раз,прячась от криков, робко смотреть на Шиномоме исподлобья. Они устали быть под вечным гнётом собственного молчания.***
Мёбиус, одернув едко-чёрный костюм на худощавом теле Касланы, сдерживает желание слегка потрепать её за белоснежные локоны. — Ты точно сможешь повести ребят за собой? — Точно. — кивает Каслана, положив дрожащую руку на плечо Инфинит. — Но... Как же ты? Мёбиус убирает руку Кианы,которая уже слегка сползла до уровня предплечья. Сегодня её прикосновения казались тёплыми, как никогда. — Я... Обо мне подумай потом. Ты уже помнишь свою роль. — Но... — Я просто наблюдатель. — отрубила Инфинит,резко и исчерпывающе. Белые волосы Кианы тут же скрываются под чёрной тканью. Мёбиус заботливо убирает оставшиеся локоны поближе к затылку,дабы уменьшить их видимость. — Тебе идёт. — напоследок бросив оценивающий взгляд на весь наряд подруги, девочка дружественно подталкивает Каслану в сторону выхода. — Пора идти. Остальные ждут тебя.***
Можно было сказать,что она бежала,не зная дороги — однако этой ночью будто сами божества указывали ей нужный путь. Сдувая с лица прилипшие мокрые волосы, она бежала по направлению к выходу. Те самые жуткие, обвитые деталями чёрные ворота — нечто недосягаемое. Но именно сегодня,этой ночью,под светом этой луны, эти врата,не так давно ознаменовавшие конец их судеб — теперь же означают начало новой жизни. Жизни,пробивающейся сквозь бесконечные трудности. И она бежит,не оглядываясь. Бежит так сильно, насколько может — и бурлящая в предвкушении кровь не даёт мышцам болеть,а ритму сердца замедляться. Окрыляющий каждую клетку её тела адреналин даёт приток новых сил. Снова и снова. Сбиваются мысли,путаются ноги — но она встаёт и продолжает свой путь даже несмотря на то,что где то сзади,так далеко и одновременно близко, загорается свет. Прожектор. Цукаса? Свет и резкий голос. В том направлении,где и должен был находиться Тенма.***
Он чувствует на себе чьё-то явно грубое касание. Его вытолкнули из освещённой зоны, вытянув руку вперёд, оставив острую боль в предплечье напоследок — как напоминание,что он должен бежать изо всех сил. «Нет... Не может быть!» Ноги несут тело вперед,не зная усталости. «Только не ты...»Акт III.
Target on my back,
Lone survivor lasts!
They got me on their sights.
No surrender, no
Trigger fingers go —
Living the dangerous life.
Сверлящая в пустоте боль. Его яростный голос, требующий ответа. Инфинит больше не в силах держаться,издавая тихое,озлобленное, утробное рычание. Внезапно интонации Акито становятся более спокойными. Давящими,но на удивление устойчивыми,будто толща воды в тихом океане. Собравшись, на выдохе он выдаёт: — Сука, Мёбиус, ты сегодня хоть что нибудь скажешь? Его мрачный силуэт старательно преграждает холодный свет люминесцентной лампы. Даже несмотря на то,что та была достаточно широкой. Девочка,как и всегда,предпочла сохранить молчание. Тонкий переход его прямых,линейных и жёстко держащихся черт лица поистине пугал. Особенно тогда, когда эта поражающая,стойкая конструкция выведена из строя. Когда всё вышло из под контроля. Когда пот стекает по лицу, а в глазах виднеются очертания тревоги. И эта тревога повисла между этими двумя — Инфинит и Шиномоме — невидимым,но в такой же степени невыносимым грузом. Они оба это поняли. Ещё давно. И он усмехается. Тихо,сжато,пытаясь скрыть очевидное волнение. Холодные трясущиеся руки,сохраняя последнюю долю сдержанности, медленно приближаются к пистолету. — Отвратительно. — он хватает оружие двумя руками. Жадно, даже несколько порывисто. — Знаешь,как это херово? Акито заряжает несколько пуль в барабан. Тяжёлый свинец с удивительно лёгким звоном вонзается в материал. — Ты ведь понимаешь,что твоё молчание и будет твоим концом? Тотальное игнорирование. Его реплик,его взглядов – давящих на грудь,на мозг, на сознание. В этих фразах и действиях больше не чувствовалось ни единой нотки сарказма. Как раньше. Как раньше — до невозможности отвратительно. Он положил оружие обратно. Будто оставляя ей шанс. Шанс рассказать про всё — список,план, сотрудничество с Мэй. Мэй... — А я мог сразу прикончить вас. Не устраивая допросов,не проводя экспериментов. Он устало водит пальцами по краям дубового стола. — Делай,что хочешь. Я ничего не скажу. Жалкая попытка тянуть время. Дать оставшимся детям убежать – именно сейчас. Когда эти мгновения тянутся до самой бесконечности, сопровожденные лишь усталым звоном старой лампы. Когда тягучие,заветные секунды будут проведены здесь. Пока Мёбиус — небольшой отвлекающий манёвр. — Это должен был быть Тенма. Так... Какого, блять, чёрта там оказалась ты? С новой нотой молчания внутри Шиномоме вскипает ярость. Кровь шумит в ушах, заглушая сторонние звуки. Он снова хватает в руки оружие. — Как хочешь. Мэй всё мне расскажет. Он сильнее давит на курок. — До единой детали. Внезапный хлопок,как последствие минутной ярости. Как последствие вскипевших внезапно, мимолётно,чувств. Слишком много людей, которые погибли по вине секундной прихоти. Он обещал себе быть сдержаннее. Последнее,что проносится в теле Инфинит — короткая секунда боли после того,как свинец вошёл в лоб. Безжизненное тело сидит,или,вернее сказать,просто находится на небольшом стуле.***
Солнечный свет проникает в пустующую аудиторию, подчёркивая угловатые стыки плинтусов. В этом свете виднеются частицы пыли — такие же одинокие,как и девушка,находящаяся в помещении. Ужасно холодно. Даже несмотря на знакомое солнце,несмотря на кристально чистое небо. Так холодно ей не было ещё никогда — и вот она фальшивит на очередной ноте, оборвав приятное течение исполняемой композиции. Пальцы под гнётом холода ещё никогда так сильно не отнимались. Она убирает руки с клавиш, застенчиво потирая свои пальцы друг о друга. Невыносимо колет и жжёт. Доходит до того,что она оказывается не в состоянии сделать что либо. В свете отнюдь не согревающих солнечных лучей является силуэт мужчины. Строгий,будто выдержанный до каждой линии. Он,слегка затерявшись, переступает через деревянный порог. — Как настроение, Мэй? Девушка,одёрнувшись, даже не хочет оглядываться. Она помнит вчерашний день, их разговор и... Эти прикосновения. Беспечные прикосновения в свете его лёгкой, непринуждённой улыбки. Всё,казалось,было как и обычно — но в секундах прошедшего вечера она раз за разом замечает нечто особенное. Следы его пальцев мысленно всё ещё остаются на кистях рук. Его губы на её губах, тёплое дыхание и кроткое,невыносимое молчание — верные спутники сегодняшнего дня. И вот он вновь зашёл сюда. В её аудиторию. Стоит за спиной,предательски промолчав вот уже в который раз. Его постоянные недомолвки заставляли кровь вскипать в предвкушении. Однако он никогда не давал ответа на вопросы — уходил от темы,заговаривал зубы, улыбаясь. Его мотивы всегда были скрыты в тумане неизвестности. Вот и сейчас,когда он предстал перед ней — она неуверена,что это правда он. Что он действительно хочет её ответа. Робкий хрип доносится из глотки. Нет,это даже не было похоже на речь — поток мыслей не даёт волю языку. Мэй тут же расторопно покашливает,не давая Шиномоме снова съязвить. Она не даёт понять,что его прикосновения для неё — самое важное. Высшая духовная ценность, собранная на кончиках этих пальцев. С каждым действием он забирает частицу за частицей её души. Разбирает её, проникает глубже,оседая густым туманом на беспокойной в ряби воды — словом,заставляет сойти с ума. Стереть новую грань,обрывистую,меж здравым рассудком и безумием. И вот беззащитная девушка чувствует,как выходит за последние рубежи. Поэтому она тоже,оставив свои истинные порывы в секрете,продолжает наигрывать собственную мелодию на пианино. Этом проклятом пианино,которое она каждый раз ассоциирует с тем,кто сейчас стоял позади. Она чувствует его взгляд. Чувствует,как он тихо и огибающе,словно пронзающий холодом зимний ветер, нависает над её плечами. Заставляет трястись и двигаться в такт музыке ещё более неуверенно. Их руки,сплетаясь воедино, перебирают клавиши в поисках нужной. Он ничего не говорит, питает сердце девушки звонким и таинственным молчанием — и она отказывается от слов в ответ. Мелодия переходит грани всякой фальши. Жалкие,расстроенные вибрации режут им обоим слух. Акито не решается компенсировать израненный жуткими звуками слух какими либо действиями. Мэй наконец начинает чувствовать,что эти мгновения нужно наполнить. Смыслом,молчанием,словами. Чем? «Заторможенными мыслями... В отсутствии,конечно,тебя.» Всё верно. В отсутствии его. Настоящего. Она не чувствует себя от страха. От холода. Акито рядом совсем не подаёт признаков знакомой в её понятиях... Любви. Это не любовь. И не страсть, ненависть,что либо другое. Это движение рук в унисон, плавно скользящих по клавишам пианино. Это грань безумия,что так нежно вырисовывал Акито этими руками. Теми,что сейчас нежно удерживает её. Держит её трясущиеся от волнения конечности. Ей так этого не хватает. Искренности. Искреннего молчания,слов,прикосновений — не важно. Ей не хватает одной детали. И ею был сам Шиномоме, так любезно,но так неискренне направляющий её руки к нужной ноте. — Остановитесь. И он правда останавливается. Выполняет все просьбы,кроме той, что связана с его настоящими намерениями.***
Она помнит его именно таким. Загадочным,улыбчивым,вежливым и молчаливым. Не требующим ответов,и не дающим их. Но сейчас перед ней стоит совсем другой Шиномоме. Его лицо, искривленное в отвращении, в корне отличается от того,что она видела тогда. В их последний день. Стало ли всё проще,или же наоборот сложнее — она не может понять. Даже сейчас,его личность остаётся в тумане загадки. И её руки,скованные в крупных кандалах,напомнят о былом. Напомнят о той аудитории. Прямо сейчас тепло прикосновений заменяется на хладное дуло пистолета,направленное в её сторону. Что всё это значит? — Знаешь... — Акито отвернулся, поморщившись от неприязни, и убрал пистолет. — Это неинтересно. — Что? Шиномоме ещё долго не мог решиться продолжить разговор. После резкого,почти мгновенного вопроса от Мэй он даже растерялся. — Давай поиграем. Мэй замерла в небольшом шоке. «Давай поиграем.» Брови сводятся ближе к переносице, а лицо девушки изображает недопонимание. — Что за игру ты затеял? Акито тут же присаживается,ближе к холодной земле. Ветер усиливается. Локоны его волос неспешно сбиваются на ветру,пока он достаёт новое оружие. Мэй чувствует её. Эту атмосферу,вражескую и отталкивающую. Будто с того самого момента между ними двумя вырастает прочная стена. Её взволнованный взгляд сталкивается с его глазами — они наполнены разбивающим сердце равнодушием. Равнодушием, злостью и желанием убивать. — Давай я... — он,ореднув руку,поднимает пистолет чуть выше уровня груди. — представлю тебе это. Мэй молчит,ожидая малейших объяснений. — Это достаточно редкая модель. — он проводит по холодному металлу рукой, обводя пальцами различные гравировки. — «das Unwetter» 2078 года. Акито с увлечением рассказывает об особенностях оружия. Было видно,как он старается тянуть время. Было видно сквозь неискреннюю улыбку. Неискренне расплывающиеся уголки губ — это, пожалуй, единственное,что могло бы остаться от того Шиномоме. Того,который плотно впечатался в память Мэй. — А теперь... — он начинает увереннее прикасаться к оружию. — Самое главное. — Что же? Мгновения будто замирают, делая это вопреки всяким законам пространства и времени. — Давай назовём эту игру «Русской рулеткой».***
Шиномоме заряжает пулю,одну за другой. Первый щелчок — в барабан загружена одна свинцовая пуля. Второй — и пространство пополняет вторая,что немного отличается,неизвестного состава и содержания. — Здесь всего 9 пуль. — раздался третий щелчок. — и 7 из них... С некоторой дозой морфина. — Морфина!? — Руки Мэй начинают дёргаться,находясь в заперти оков. Её лицо выражает искреннее стремление к сопротивлению. — От одной небольшой дозы, 0,071 грамма, ты почувствуешь... — звенит четвёртая пуля. — Лёгкое расслабление,ничего более. — Но если этих пуль 7... — Верно. В общей сложности они составят смертельную дозу морфина – примерно 0,5г. Может быть,меньше. Но это не суть. Мэй издаёт молчаливый кивок, принимая новые правила смертельной игры. Игры,созданной только для этих двоих. — Что насчёт остальных двух? Акито рассмеялся, загружая уже шестую пулю. Звон получился неестественным, будто материал был совсем не тем. — Это обычные,свинцовые. Они просто убьют тебя. Он прокручивает барабан с пулями,будто любуясь им. Любуясь даже самим оружием. — Учти,что я собираюсь выстрелить все 9 раз. — он заполняет последнее, девятое место, выдавив из себя лёгкую ухмылку. Будто не чувствует напряжения, выстроенного им же самим. Напряжения,скопившегося в его конечностях. — То есть,ты умрёшь. В любом случае. — Разница лишь в том, как быстро я буду умирать. — Мэй, продолжив его ход мыслей, медленно отворачивается. — Совершенно верно, милая. — он выставляет дуло «das Unwetter» прямо по направлению к ней. — Начнём?***
Он жмёт на курок. Руки дрожат, на лице выступает пот. Он обещает сдерживать импульсы — минутные желания убить, лёгкую дрожь,аритмию. Сдержать всё. Спрятать в холодных линиях безразличия. Буйство эмоций, желание выразить их — не более,чем бред. Даже тогда,когда речь идёт о Мэй. Райден Мэй. Конечности слегка покалывает. Как и говорил Шиномоме – это не смерть. Это лёгкое расслабление. Одна из оставшихся шести ступеней к неминуемой смерти. Чувство покалывания тёплым комком смещается ближе к животу,а сознание медленно выходит из привычного трезвого состояния. Рука с воткнутым в неё небольшим дротиком слегка одёргивается, сжимаясь и разжимаясь. Импульсы – те,которые Акито себе позволить уже не сможет. — А тебе везёт. — Совершенно неожиданно Шиномоме прокручивает барабан с пулями против часовой стрелки. — Кстати,совсем забыл упомянуть кое-что. В неустойчивом сознании образ акито и общей обстановки постепенно восстанавливается. — Я буду прокручивать его... Переодически. Понимаешь? При следующем выстреле я прокручу его обратно. По часовой. — Это же всё усложняет?.. — громкое дыхание перебивается в бронхах, вызывая лёгкую одышку. — Вовсе нет... — Он готовится к следующему выстрелу. — По крайней мере,для тебя ничего не меняется. Снова щелчок. Характерный,знакомый и узнаваемый даже в затуманенном сознании. Всё тело трясёт. Глаза смыкаются прямо перед тем,как жуткая боль пронзает кисть второй руки. Мэй жалостливо всхлипывает. Головокружение усиливается. Шиномоме прокручивает барабан с пулями вновь. Теперь же он вернулся в привычное русло — пули расположены по часовой стрелке. — Ну как? — он спрашивает,слегка подшучивая. Будто не знает, каково ей на самом деле. И не представляет. Мэй опускает голову вниз, отчаянно покосившись на землю. Холодную, но такую привычную. Глаза,хаотично перебегающие с одной точки на другую, безнадежно цепляются за каждый изъян в надежде на успокоение. — Быть может, тебе повезёт, и следующая пуля окажется... Последней? Его голос пропал для неё. Окончательно. Дротик падает на землю. Где то глубоко внутри её мыслей всё ещё не угасает Надежда. Она должна будет выжить... И наконец начать эту жизнь заново.***
Разгорается острое недопонимание. Руки мужчины начниают дрожать,в то время как Мэй,ухмыляясь,смотрит прямо на него. — Что за?... — он бросает пистолет. Тот со звоном падает вниз. — Пуля... С третьим выстрелом жалкий муляж материала из лёгкого металла просто напросто упал на землю. Упал,не достигнув тела Мэй. — Фальшивая. Верно. *** Обратный отсчёт. Всё тело бесцельно рябит. Шиномоме всё ещё в шоке осматривает фальшивый снаряд. Мэй, забывшись в лёгком шёпоте, отсчитывает: — Три... Акито подходит ближе. — Два... Он поднимает оружие в её сторону. — Один. Он снова замирает. Ошарашенный взгляд упирается в её освободившиеся руки. Шиномоме не успевает опомниться,как прямо к его лбу представляется холодное дуло пистолета. Металлическая поверхность, заставляющая лоб вспотеть вдвое сильнее, упирается прямо в тёплую кожу. — Откуда...? Какого чёрта!?... — его холодный хрип вырывается из глотки,то и дело становясь громче. Мэй угрожающе приставляет палец к губам. «Молчи» — распознаётся в знакомом жесте. Шиномоме поднимает руки. Сдаётся. Полностью отданный во власть раскаяния — наконец оказавшийся под дулом пистолета. Он казался Мэй таким жалким, настолько, что она слегка улыбается. Она давно не видела раскаяния в его взгляде и действии — этих поднятых руках, в этом брошенном за землю оружии. — То есть,номер с пулей-фальшивкой... Как отвлекающий манёвр? Мэй не отвечает. Теперь её время устроить настоящее шоу недомолвок. — Я тебя понял. Понял, Мэй. Хорошо... — ему требуется ещё немного времени перед тем,как нерешительно посмотреть прямо в её ожесточившееся выражение лица. — Я сдаюсь,ясно? Она всё ещё молчит,выпытывая новые фразы. Ждёт,пока Шиномоме окончательно проломится под гнётом тишины и её предательства. Однако всё,чего ей осталось ожидать — робкий смешок, одновременно раздражающий до бесконечности. — Давай же! Убей меня! И правда. Она могла убить его. Прямо здесь,прямо сейчас,не задумываясь. Однако покоя не даёт одна лишь мысль: — Не хочу быть,как ты,Шиномоме.***
Стоял тёплый вечер. Берег оживлённого города Висмар. В тенях уже практически прошедшего дня всё ещё кипит жизнь. Бесконечные разговоры,торги, прибытие и отбытие последних торговых кораблей — среди оживлённых улиц трое беспечных путников совсем не могли найти свое место. Старые кирпичные домики, будто пропитанные чистой и щедрой душой, кучно расположены по самому центру небольшого городка. Остроконечные фасады домов, кирпичная готика церквей и мощеные улицы придают этому маленькому городу традиционный ганзейский облик. Преодолевая вечную,но,казалось,родную суматоху рыночных площадей, дети наконец выбираются к центральному порту. Незабываемое количество самых различных людей — торговцев и покупателей, крупных проектировщиков и мелких поставщиков; столько разных взглядов,мнений,эмоций и мыслей — поистине завораживает. Цукаса, Киана и Коллеи. Свои имена они не забудут,несмотря на выгравированный на щеках номер. Неважно, держась за руки или передвигаясь поразнь, они смогли добраться до сюда. И это уже огромное достижение.***
«Kreuz Süd» — выгравированы буквы на старом,явно повидавшем причуды Балтийского моря корабле. Металлическое покрытие,царапающее древесную родную пристань, явно привлекает внимание едва потёртой голубоватой краской. Женщина,что назвала себя капитаном, внимательно смотрела на внезапно появившихся будто из воздуха детишек. Она совсем не знала,что с ними делать. Лишь дружелюбно потрепав каждого по голове,она растерянно выдаёт: — Послушайте... Я вообще не знаю,куда бы могла вас деть. Мы отплываем через 15 минут, судно забито под завязку. Она вздыхает,с надеждой поглядывая на родное судно. Подмечает,что на борту остался лишь один сотрудник. — Эй, Сееле! — грубый женский голос отзывает от сортировки коробок с товаром одну единственную девушку. Её темные волосы, подстриженные коротко — едва ли выше плеча, огибают слегка округлое лицо. Выразительные,приятные черты лица поддаются хрупкой улыбке,но от того ещё более неуверенной. Совсем юная, лет шестнадцати, она выглядела подстать под свой возраст. — Да,Бэй Доу? — нежный и приятный голос доносится с далёкой палубы. — У нас найдётся место для... — женщина переводит взгляд на несчастную троицу. — Для этих детей? Огибая внимательным и задумчивым взглядом новых гостей, названная Сееле быстро спускается с поверхности судна. На лице виднелась искренняя заинтересованность, но в то же время новых пассажиров девушка начала оглядывать с лёгкой опаской. — Капитан... Вам не кажется опасным перевозить живых людей без каких либо документов? Разве это не против закона? Бэй Доу присела на одно колено, потрепав Цукасу по голове. — Послушай, Воллерей... Забей на это. Главное,чтобы беднягам хватило места среди нас. — Как скажете, просто... — Просто они будут нашими маленькими помощниками? — подмигнув всем троим, колко подмечает женщина. Воллерей, ничего не сказав в ответ,лишь легко вздыхает. Поправив головной убор, означающий её принадлежность к персоналу «Kreuz Süd», она поднимается обратно на борт.***
Женщина, закинув ногу на ногу, постепенно откидывается на спинку стула. Простенькая деревянная конструкция,несмотря на свою простоту, давала расслабиться. Давала просто сесть и закурить. На столе лежит уже знакомая,такая въевшаяся в привычное русло пачка «Chapman», что Бэй Доу машинально достаёт сигарету и закуривает. Где то позади валяются бесчисленные коробки продуктов, а сбоку — вид на открытое Балтийское море. — Капитан... — Сееле внезапно врывается в каюту. Тишину и уединение нарушает внезапный скрип металлической увесистой двери. Ворвавшийся в покои лидера подчинённый возымел наглость остаться,дабы проследовать к одинокому столику. Женщина отодвинулась ближе к окну, втягивая табачный дым существенно глубже. От того слегка откашлявшись, она продолжает хранить молчание. — Капитан, — напористее продолжает Воллерей, ничего не подозревая. Она присаживается напротив,за скудный столик из красного дерева. — Уже на рассвете мы должны сделать остановку в «Рыжей Заре». Думаю,мы не успеем к этому времени. Женщина полностью погрузилась в собственные мысли, потягивая и смакуя знакомый до боли табак. Лишь вновь откашлявшись,она обращает внимание на сидящую напротив девицу. — К чёрту сомнения, Сееле. Всё мы успеем. — отрезает та, положив локоть на столик. Она заглядывается на рядом стоящую пепельницу, поблескивающую в приятных лучах вечернего солнца, и совсем неспешно стряхивает пепел с сигареты. — Если ты будешь винить во всём дополнительную нагрузку в виде трёх несчастных детишек, — на этот раз она переводит строгий взгляд прямо на Воллерей. — То с борта я скину в первую очередь тебя. — Нет,я... — Сееле мнётся. Явная неуверенность выдаётся в неуклюже поплывших в стороны уголках губ. — Я ж говорю: не парься. К рассвету сам Стокгольм, — Бэй Доу показательно поднимает палец вверх, подчёркивая важность обещания. — уже будет как на ладони! Ну,я имею ввиду,на горизонте.***
Пока радостные девчушки пробегались по тесным,но оттого не менее интересным в своём строении каютам, Цукаса одиноко стоял на палубе. Корабль уже давно отчалил от своего берега — скромного городка-порта Висмар. Тенма чувствовал,как отпускает негативные воспоминания о лагере с лёгкостью. Они теряются в золотистой ряби морских вод, что довольно бились и поблескивали под солнцем, разрезаясь о самый низ судна. Само же солнце,краснея и заливая малиновыми красками небосвод с перьевидными облаками, медленно пряталось за горизонт. Слабый морской ветер заставляет свободную рубаху колыхаться, но не вздыматься пузырём,как это обычно бывало. Единственное,что тяготило Тенму сейчас — воспоминания о сестре. Он ещё помнил, как Каслана рассказывала всё,что ей удалось увидеть. Помнит,как плакал,впившись руками в её плечи. Помнит, как нагло удрал,когда сестре нужна была помощь. Когда она жаждала своего освобождения. Обхватив голову руками,он изо всех сил пытается избавиться от негативных мыслей. Невыносимых. Он снова осмеливается взглянуть в сторону горизонта. Огромные города, маленькие порты,рыбацкие деревушки — всё было,будто на ладони. Таким близким,но таким отдалённым. Это заставляло сердце биться чаще от восхищения. Цукаса чувствует — ему не передать словами это отягощающие чувство вины за... собственное счастье. Ведь ему впервые за все эти дни скитаний удалось,пусть и ненадолго,пусть теряясь в красивых морских пейзажах, отпустить и принять смерть сестры.