***
Итак, прошло полчаса. Я уже собралась. Почти. Ничто из собственных вещей не подошло: то слишком ярко, то не по советской моде… А так хотелось надеть любимое бордовое платье. Но благо мамин шкаф был набит платьями, брючными костюмами… Будем считать, что это маскировка. Удивительно, насколько легко я влезла в мамины вещи! Восхитило, что они до сих пор пахли ее любимыми цветочными духами. Выбрала простое чуть ниже колена платье кремового цвета с декоративными пуговицами наверху и поясом. Не самый лучший вариант, но только у этого платья были длинные рукава — ни к чему людям на улице видеть мои шрамы. Волосы чуть намокли, но тем проще было их закрутить в шишку на затылке. Лицо… В ход пошла пудра, потом тушь, карандаш, которым я нарисовала уже полюбившиеся стрелки — толстые, короткие и острые. Те самые, идеальные, как у Одри Хепберн. Долго крутила в руках тюбик с красной помадой. «Дурочка, ты же не на свидание собираешься! Или… Ну конечно, ты все еще надеешься, что встретишь дядю… Дмитрия Сергеевича! Черт, пора убирать эту детскую привычку… А вдруг вся эта шумиха с отменой запуска «Коллектива 2.0» просто заминка? Может, все окажется настолько, хорошо, что все близкие люди окажутся живы? Ага! Может, и мама не умирала? А папа не бросил тебя поджариваться в лаборатории?!» В входную дверь кто-то постучал! По моему телу пробежал холодок. Все внутри сжалось, я приготовилась к худшему. Ждала, что постучатся снова. Но ничего не случилось. На всякий случай, подражая манере Муси подкрадываться к добыче, подошла к двери и посмотрела в глазок. Никого. Показалось. Все, хватит дрожать, пора выходить и узнать правду.***
Такси «Ариэль», несмотря на ранний час, уже работали. Да все потому, что ученые, обслуживающий персонал выезжали на место работы в «Челомей» очень рано. Папа бывало вообще не выезжал с Предприятия месяцами! Поэтому и обустроил себе своего рода домик в деревне близ «Павлова». В машине я ехала с молодым сотрудником одного из комплексов. Типичный лаборант: волосы торчком, очки на пол лица, куча бумаг, бледный, но с горящими глазами. Люди, влюбленные в науку. Солнце постепенно разгоняло тучи и туман в небе. Машина вышла из облаков, как из-за кулис, и моему взору предстал тот самый летающий город. — Извините, — посмотрела я на юношу, — это и есть та самая платформа «Икар»? На ней и стоит «Челомей»? Лаборант от неожиданности вздрогнул и чуть не выронил бумаги, которые перечитывал. Когда успокоился, лишь кивнул в ответ. — Д… Дмитрий Сергеевич, видимо, совершенно… не верит в выражение: «Как корабль назовешь…» — пришлось прикусить язык, когда две пары глаз устремились в мою сторону. — Извините, просто не выспалась сегодня. Еду… устраиваться на работу, вот и нервничаю. — Если у вас собеседование у самого академика Сеченого, значит, вы либо самый храбрый человек, либо самый несчастный. С «Челомеем» другие части Предприятия 3826 и так не особо-то стремились выходить на связь, а сейчас тем более. Сеченов… — парень умолк. — Что? Что-то случилось? — Включен режим изоляции в центральном здании. После того, как запуск обновления «Коллектив 2.0» так и не случился 13 числа, Сеченов объяснил это неполадками в системе, распоряжения от него продолжают поступать в комплексы, но сам академик нигде не появляется и мало с кем общается даже по радиосвязи. Вам точно нужно именно к нему? — Ну, да. Мне выдали пропуск и назначили встречу, — не моргая соврала я, но при этом почувствовала, как вспотели ладони. Наконец, такси приземлилось на центральной площади. Я вышла, простилась с лаборантом, который направился в сторону одного из жилых районов, и огляделась. До чего же красиво это место! Никогда не думала, что человек может сотворить такое чудо! Настоящий город будущего! Чистые улицы, дороги, парки — все выглядит так, будто только что сошло с конвейера! Шуршание Так, щебетарь работает. Но боюсь, наш разговор с дядей Димой может записаться некачественно. А мне нужна подстраховка на всякий случай. Присев на ближайшую скамейку у фонтана, я покрутила в руках эти карманные часы. «Куда же тебя спрятать? А может, я зря себя накручиваю? Тот, к кому я сейчас иду, знает меня всю жизнь. Он меня спас, с похоронами мамы помог. Он тоже по сути родной мне человек, — и рука с щебетарем нырнула в кармашек на платье. — Ладно, пусть лежит тут. Зайду в кабинет, включу. Вроде чувствительность и улавливание звуков у устройства хорошие». У самых дверей центрального здания я таки распустила шишку. Голова просто невыносимо начала болеть. Будто кто-то настойчиво стучал по ней кувалдой. Но как только волосы получили свободу, боль как рукой сняло. К тому же, сейчас прятаться нет смысла, академик и так меня узнает. Не сразу, но узнает. Я более-менее привела волосы в порядок, глубоко вздохнула и… Опять где-то в стороне почудилось черное существо без лица. Час от часу не легче! Не отступать было поздно. Пропуск отсканирован, двери открылись.***
Тишина. Безмолвие, которое разрубал лишь стук моих каблуков. Первый коридор хоть и выглядел масштабно, я бы даже сказала фундаментально из-за размеров, высоты потолка, а еще различных рукотворных фигур, но вызывал чувство разрухи, пустоты. Будто смотришь на выеденное яйцо. Пол был весь устлан разбитым стеклом. Тут точно была битва. Радовало, что лифт работал. На втором этаже предстала такая же картина. Всюду пыль, неразбериха, даже на ручках двери. Кстати, они были приоткрыты. Я нащупала в кармане щебетарь и нажала на кнопку, активируя запись. Внутри кабинета было уже светло, солнце встало, пока я собиралась с мыслями и поднималась наверх. Но всюду были следы битвы: сломанные вещи, дырки от пуль в полу, на стенах, даже лужи засохшей крови. И никаких признаков живых. — Д… Дмитрий Сергеевич? — с каждым шагом сердце колотилось все сильнее. — Вы здесь? Дядя Дима, это я, Ир… Быстрый бег, удар. Глухое, будто у зверя, рычание. Крик Иры, удар об пол, стоны. Возня. Шаги, бубнешь, слов не разобрать. — Что за?!.. — мощная рука, словно лапа схватила меня за горло и подняла над землей. Воздух тут же перестал поступать, перед глазами потемнело. Трудно было различить, кто это был, но точно человек. Намного крупнее и сильнее, чем академик Сеченов. Напавший поднес меня ближе к себе, и я увидела, что глаза его были белыми, закатанными, рот приоткрыт… Он словно был не в себе. Вырываться сил не было, но я все же попыталась ударить его ногой. Каблук туфли ударился не о человеческую плоть, а будто о какой-то железный протез! Что же это за существо? — Да что же?.. Пусти меня! Пусти, кому сказала! — в последней отчаянной попытке я обеими руками вцепилась в волосы неизвестного. Раздался щелчок, глаза залило белым светом, который пробрался глубоко, за глазницы, внутрь черепа.***
Картина, что открылась моим глазам, когда зрение вернулось, ввела в легкий ступор. Я словно попала в сказочную страну или в какой-то мультик: яркие дома чудаковатой формы, тут же замки с красными крышами в горошек, садики и огороды с гигантскими цветами и овощами. В небе зависли подводная лодка, воздушный шар… Пройдя чуть дальше по дороге, увидела настоящую молочную реку с берегом из печенек! И среди всей этой детской нелепости и фантазий застыли, как на фотографии, горящие дома, бегущие солдаты, через которых прошли пули… — Что?.. Что это такое? — Ебучие пироги! — по пляжу мне навстречу бежал человек в военной форме, а на ним грациозно вышагивал робот-балерина. — Эй! Ты кто такая? Я своим глазам не поверила. — Сергей? — а это был точно был он. — «Плутоний», ты что ли?! Тихо, это же я… — Ира? — подала голос роботизированная балерина и схватила майора за руку, останавливая. — Всё хорошо, Серёжа. Ира, это я, «Блесна». Помнишь? Узнаешь? — Катя?! — от неожиданности я даже присела.***
Дата: 18 ноября 1948 года Агенты «Аргентума» только что приземлились у ворот в секретную лабораторию при «Челомее». Без лишних слов и приветствий охрана пропустила их внутрь, где их уже ждал академик Сеченов. Он лишь кивнул вошедшим и велел следовать за собой. Агент «Блесна», несмотря на плохое освещение, тут же заметила, как их шеф был бледен, а хирургический халат перепачкан в свежей крови. Все трое вошли в большой зал, похожий на ангар. Там в легкий, в маскировочной раскраске самолет уже грузили капсулу, ростом с человека. — Аккуратнее! — прикрикнул Сеченов. — Как ее состояние? — и не дожидаясь ответа сам подошел к аппарату и посмотрел на приборы. — Вроде стабильное. Она перенесет перелет. Бедная ты моя… «Плутоний», «Блесна», — подозвал академик агентов в сторону, пока роботы ВОВ заканчивали с погрузкой капсулы в самолет, — только вам я могу доверить это дело. Объект… то есть… В общем того, кто находится в капсуле, нужно перевести за границу Союза, в Китай. Маршрут построен, самолет на автопилоте. Все необходимое на крайний случай тоже имеется на борту. И еще, — академик понизил голос почти до шепота, — об этом известно только вам. Никто из отряда не должен знать. Сберегите ее. Агенты понимающе кивнули и тоже взошли на борт самолета. Тот быстро набрал высоту и затерялся где-то в облаках. Погода за бортом была как раз для подобных секретных перелетов. Только тогда агенты сняли с себя капюшоны и кислородные маски. — Интересно, кто же это мы везем так далеко? — первой подала голос «Блесна», она же Екатерина Нечаева. — Человек, это точно. И видимо, очень важный для шефа, — ее супруг, Сергей, осторожно подошел к капсуле и увидел внутри спящую девочку-подростка примерно лет пятнадцати. Видимо она была только что после операции, потому что вся грудь от шеи и до пояса, а также правая рука были плотно перебинтованы. Но местами все же проступали кровавые пятна. — Ужасно. Бедная девочка, — Катя наклонилась к стеклу. — Такая красивая. Нечаев тоже отметил это, и даже кислородная маска на лице несчастной, бритая под ноль голова не умаляли этот факта.***
— Как тебя зовут? А? — как можно спокойнее и доброжелательнее повторил свой вопрос Сергей, обращаясь к пациентке. Девочка после наркоза пришла в себя, сама стащила маску с лица, потрогала голову, не найдя там волос, застыла на несколько мгновений, смотря в одну точку, а потом, словно что-то вспомнив, захныкала. Капсула видимо была умной, поэтому моментально впрыснула успокоительное. — Ну что ты пугаешь девочку, дорогой? — пожурила мужа Катя. — Она такую операцию пережила. Ей нужно отдыхать. — Ей нужно немного развеселиться. Сколько можно уже плакать? Ты же сама знаешь, что смех лечит даже лучше лекарств, — и Нечаев сел поудобнее на стуле и снова обратился к девочке: — Эй, красавица! Спящая. Или скорее Царевна Несмеяна. Я же знаю, что ты меня слышишь. Скажи, как зовут тебя? — ноль реакции. Девочка лишь отвернула от военного голову. — Ладно, не хочешь говорить настоящее, давай придумаем тебе… позывной, а? Я, например, «Плутоний», а она — «Блесна». Девочка, пока мужчина говорил, медленно повернула к нему голову, а потом неожиданно для себя тихонько хихикнула. Это воодушевило майора. Он принялся рассказывать девочке обо всем: про свое детство, про драчливого петуха, которого приходилось отгонять, чтобы пройти в баню, потом про друзей, про то, как они вместе сбегали с контрольных. А когда истории закончились, начал придумывать их на ходу. Пациентка даже начала улыбаться. — Так, ну все! — вмешалась Катя, положив руку на плечо Сергею. — Совсем ты ее заболтал. Как твое самочувствие, милая? — Лучше, спасибо. «Плутоний» — отличный рассказчик. Прямо волшебник. Агент рассмеялся. — Как хорошо, что шеф этого не слышит. Ну ладно, «Блесна» права, тебе пора отдохнуть. Доброй ночи. — Доброй, — девочка аккуратно пошевелилась, будто разминая затекшее тело. — Кстати, меня зовут Ира. Но я придумала себе позывной — «Лиса». Капсула загудела, завибрировала, стекло покрылось матовым слоем. Агенты уже знали, что в этот момент встроенные механизмы снимали старые бинты, мыли Иру, помогали с другими физиологическими потребностями, а потом обрабатывали места ожогов и накладывали новые бинты. — Сколько нам еще лететь? — спросил Сергей, посмотрев в иллюминатор. — Еще сутки. Сеченов задал странный маршрут. Видимо, чтобы обойти все места, где есть камеры и радары. Сережа, — Катя обернулась на капсулу с Ирой, — ты не думал, с чего Дмитрий Сергеевич так печется об этой девочке? И зачет потребовалась такая секретность? Нечаев почесал голову: — Ну, мало ли… Шеф всегда был за людей, готов помогать. — Он редко кого-то выделял. А что если… Вдруг Ира — его дочь? В смысле… внебрачная…***
— Катя! Ты совсем что ли?! С чего ты это взяла?! Дядя Дима мне… — я сама не заметила, как вскочила на ноги, оборвав рассказ подруги. Робот и Сергей повернули головы в мою сторону. — Дмитрий Сергеевич, он… Я выросла у него на глазах, но у меня другая семья. Я думала, он вам сказал, когда поручил перевести в Китай. Нечаев нахмурился. — Нифига из этого не помню. И тебя вижу впервые. — Как же, Сергей? Почему?.. А, должно быть, это последствия событий в Болгарии. Я слышала по новостям. Катя вздохнула. Жаль, что у нее не было черт лица, было бы видно, как ей больно от этих воспоминаний. — Это долгая история. И боюсь, тебе многое в ней не понравится, Ира. Но… раз уж мы начали, расскажи о себе хоть что-то. — Ну, для начала — я Ирина Захарова. Дочь Харитона и Ольги Захаровых. Мой папа и Дядя Дима… — Так ты дочь этого паскудного предателя?! Этого, сука, Захарова? — взревел Сергей и попер на меня, игнорируя Катины попытки успокоить его. По мере его приближения, я пятилась назад, выставив перед собой руки. — Тихо, Сергей! Тихо! И не смей так говорить о моем отце! — Да твой папаша столько людей угробил! Причем, моими руками! Выберусь, найду, придушу и затопчу ублюдка! — Ага, ты уже душишь. Меня! — Нечаев притормозил. — Я пришла в кабинет Сеченова, ты меня там поджидал в засаде. Накинулся, как дикий зверь, принялся швырять по всему кабинету, а потом схватил за горло и… — мое внимание привлекла большая белая кошка со странной головой без морды. — Выходит, Захаров так и оставил меня в состоянии «Лимбо». Сознание тут, а тело бродит в центральном здании «Челомея». Сука! Но как ты тут оказалась? — майор немного успокоился. — Сама не знаю. Ты поднес меня ближе к себе, я из последних сил схватила тебя за голову, потом белый свет ударил в глаза, и вот я здесь. «Лимбо»? То есть, все вокруг, — я покрутилась на месте, — образовалось из твоего подсознания? Помню, папа со своими подчиненными работали над этим проектом. Мда… Рай на границе с безумием. Из крайности в крайность. Узнаю папину манеру, — и после небольшой паузы я заявила — Однако, пора выбираться отсюда. — Ты можешь вывести нас отсюда? — хором спросили Катя и Сергей. Я пожала плечами и принялась туфлями специально топтать берег из печенья. Оно хрустело и ломалось, прямо как настоящее! Но попробовать я не решилась. — Кошка! Та самая! Захаров до сих пор за нами следит! — майор кинулся ловить некую странную версию Муси, которую я приметила некоторое время назад. — Иди сюда, гадина! Мы с Катей лишь посмеялись над попытками Сергея поймать кошку. Она то исчезала, то появлялась в другом месте, и мужчина носился за ней по всему пляжу, вставляя через каждое слово мат. В конце концов, мне это надоело: — Майор, ты бы фильтровал базар, а? Тут все-таки девушки. Тут же Сергей прыгнул в последний раз в попытке поймать Мусю, но промахнулся, протаранив лицом печенье. Мы с Катей покатились со смеху. — Ну, как глючное печенье на вкус? Отдохни, Нечаев, я сама. Есть идея. Правда… — я обернулась на «Блесну». — А что будет с тобой? Где твое тело? — Даже два. Скорее всего, их забрали агенты «Аргентума», но сейчас от них не будет толку. Я… — Нет уж! — вмешался Сергей, отряхиваясь от крошки. — Я только тебя нашел, только начинаю вспоминать. И оставить тебя здесь? — Сережа, я не знаю, смогу ли вернуться. Мой разум разбит на части. Сеченов много сил и времени потратил, чтобы… Да и тела балерин после той драки серьезно повреждены… Пока Нечаевы говорили, я решила выманить Мусю к себе. — Муся… Кыс-кыс-кыс! Иди сюда, пушистик мой. Никакой злой майор тебя больше не обидит. Муся? Му-уу-ся… Кыс-кыс-кыс-кыс! — но кошка больше не показывалась. Видимо догадалась, что с ней собираются делать. А я вот еще не до конца понимала сути происходящего: как удалось забраться в подсознание майора? Почему Катя тоже здесь? Как Сергей вообще стал таким? В памяти всплывали разговоры папы и дяди Димы про имплант «Восход»… Устройство по управлению сознанием с помощью полимера… Но разве полимер может быть опасен? Он же как универсальное лекарство. Или что-то большее? Полимер может мимикрировать? «Эх, не хватает мне знаний папы и навыков Дмитрия Сергеевича…» Пока рассуждала об этом, снова заметила Мусю. Она мирно сидела у границы с пляжем и умывалась. Чтобы ее не спугнуть, я подобрала пустую банку из-под сгущенки, набрала в нее молока из реки, а потом покрошила туда печенья. Нарочно делала это как можно громче. А потом снова принялась звать: — Муся! Муся, кушать! Кушать, кушать, кушать! И кошка послушалась. Побежала ко мне, как раньше. Да, папу она воспринимала, как хозяина, а кормилицей всегда была я. Я села, поставила ей банку с молоком и печеньем, выждала, пока Муся поест, а потом положила ее к себе на колени и принялась ласкать. Перекинула волосы вперед, Муся улеглась на спину, пузом кверху и принялась ими играться. Странно, но мне ее морда круглой формы и без глаз, носа, рта и ушей совсем не внушала страха. Как будто она всегда и была такой. Стало так тепло и спокойно… Руки буквально утопали в шерсти любимого животного! Я уже ничего не слышала, не видела, чувствовала лишь тепло и темноту. Так укрывает одеяло, которое мама натягивала чуть ли не до затылка… Лунный кот свет из лужи пьет и пьет… Все темней в моем окне… Лунный кот… Сердце ждет и ждет… Но уже давно понятно мне — только ночь в окне И прежде чем эта блаженная темнота сменилась щиплющим глаза светом я отчетливо расслышала голос, растворяющийся в бульканье: — Ты пришла ко мне…