***
— Может, воды или чаю? — А есть что покрепче? — Кофе? — Еще крепче. — Ирина! — Что? Простите, товарищ Привалов, но нет больше сил смотреть на все происходящее на трезвую голову. Кстати, а почему вы нас встретили? Где профессор Лебедев? — Он у себя в отделе. Появилось срочное и крайне неприятное дело. Мы с Сергеем настороженно переглянулись. — Что случилось еще? — пробасил майор. — Мы получили такую информацию с Запада, что… Идемте со мной, сами все услышите.***
Скажу сразу, путь наш до Академии, точнее до маяка, проходил не сказать, что гладко. Да, мы быстро нашли машину, поехали. Но как только заехали на территорию Предприятия, начался какой-то бег с препятствиями в перемешку с вышибалой на выживание. Роботы то вели себя мирно, то вдруг накидывались на машину, как свора обезумевших зверей. Сергей сбивал их, но чаще старался просто объезжать, чтобы москвич не вышел из строя раньше, чем мы доберемся до нужного места. Доехав до озера Лазурь, мы почти бегом устремились на маяк. Я держала наготове шокер, но Нечаев не давал попытки хоть как-то самой себя защитить или помочь ему. Все делал сам, в любую секунду опасности прикрывал собой. Так, почти что без потерь и неожиданных сюрпризов, мы вбежали по лестнице на маяк и плюхнулись в кресла, чтобы перевести дух. Но и этого нам сделать не дали. Тут же сработал скрытый лифт, который понес нас вниз, на дно озера. Через пару мгновений мне удалось успокоить стучащее от страха и адреналина сердце и привести в норму дыхание. Тут-то я повернула голову в сторону. За стеклом открылось дно озера и часть «Нептуна», который был похож на коралловый риф: переливался всеми оттенками синего, голубого, чуть черного даже… А еще как водоросли во власти подводных течений колыхались разной длинны ленты полимеров. Они то вытягивались, то собирались, переплетались, образуя одну ленту толщиной со ствол дерева За всеми изменениями уследить было трудно. Это все равно что смотреть на то, как меняют форму облака, плывущие по небу. Я почувствовала, как становилось от чего-то так радостно. Как тихо и красиво вокруг! В голове вместо воплей людей и навязчивого голоса отца зазвучали песни китов. Правда голоса их были такими, словно передавались по радио с помехами. Такой звук бывает, когда приложишь раковину к уху. Я улыбнулась, вспоминая рассказы мамы о пляжах в странах Европы и Востока. — Ты чего улыбаешься? — прохрипел Нечаев, откашливаясь после долгого бега и битья с роботами. А махаться ему правда пришлось прилично, даже протезы скрипели всякий раз, когда мужчина разминал руки и ноги. — Просто слышу, как киты поют. Вот бы тоже так научиться… Это же прям настоящая природная магия. А еще чувствую полимер. Его тут так много!.. Майор ничего не ответил, да и не успел бы, потому что лифт уже опустился до самого конца. Но вместо академика Лебедева нас встретил Александр Привалов — начальник Академии Последствий. Я видела этого человека всего несколько раз и то в компании Лебедева. Знала, что он — один из ведущих советских программистов и создателей сверхкомпьютера «Алдан». В силу того, что сам Алексей Владимирович слишком увлекся работой над «Радио будущего», не удивительно, что обязанности руководителя Академией отдали Привалову. Да и не в обиду Лебедеву, его было очень трудно представить в такой роли. Не по его характеру. Когда мы увидели Привалова, тут же за свое оружие схватились, но Александр Викторович поднял руки, показывая, что безоружен и сообщил, что узнал как раз-таки от Лебедева о нашем прибытии.***
И вот мы втроем пришли в кабинет Привалова, начальник открыл бутылку коньяка и налил нам буквально по глотку, чтобы напиток помог прийти в себя. Однако Сергей пить отказался, ссылаясь на то, что его голова сейчас должна быть ясной и крепкой как никогда. Я же взяла свой бокал, лишь лизнула содержимое, и этого хватило, чтобы унять стук в голове. — Ну, лучше стало? А теперь слушайте внимательно, — Александр Викторович включил радиоприемник и диктор заговорила: В Америке продолжается немыслимое по своим масштабам восстание рабочих. Все больше людей поднимается против власти США и капиталистов, вооружившись тем оружием, которое было спрятано в мирных роботах, поставляемых из СССР. И арсенал весьма и весьма разнообразный: от пулеметов до ракетных установок. Сообщается, что все началось с нескольких случаев сначала на одном заводе и распространилось по всему рабочему классу США. Кто передал информацию в Америку выяснить пока невозможно. Высшее партийное руководство нашей страны в настоящий момент непрерывно находится на прямой линии с властями Америки. Но заверения и даже демонстрация разбора некоторых моделей наших мирных роботов не принесли пока каких-нибудь результатов. США грозит новыми, более жесткими санкциями, но при этом не могут остановить рабочих от уничтожения роботов. Мы будем следить за развитием событий, но уже сейчас можно сказать с полной уверенностью… — на этом сообщение прервалось. — Слила-таки информацию, — прошептал зло Нечаев. — Связистка, блин. Вот же… сука старая… — Да, Зинаида Петровна всегда успевала и своим и чужим раздавать. А вообще, не стоит так говорить о родной теще, майор, — Привалов повернулся к нам спиной, поигрывая бокалом. Как-то мне не понравился его тон. Сергей взглядом указал мне на дверь. — А я и не говорил, что это была она, — на этих словах Сергея я уже незаметно и тихо начала двигаться к выходу. — Да и откуда вы знаете, что она тещей моей была? — Так именно она тебя сюда, на «Нептун» и пристроила, чтобы к работе в «Аргентуме» подготовить. Забыл, Сергей? Но этот ответ нас тоже не устроил. Я уже руками нащупала дверную ручку. Она предательски скрипнула. — Что, уже уходите? Невежливо, даже не закусили. Запахло жареным. Щелкнул предохранитель пистолета, но Сергей не спешил стрелять, ведь начальник Академии все так же спокойно стоял к нам спиной, потягивая коньяк. Внезапно в кабинет постучали, и вошел сам Лебедев. Я только обрадовалась, но, увидев академика в сопровождении роботов, снова напряглась. — Сговорились. Да тут у нас прям рассадник из бляцких предателей! — Сергей хотел открыть огонь, но один из Лаборантов всего лишь взглядом расплавил его пистолет. — Перестаньте сотрясать воздух, молодой человек, — посоветовал Лебедев. — Как видите, вы сейчас не в выигрышном положении. Не такие уж умные зайчата оказались, раз сами полезли в логово змеи. Я их забираю, Александр Викторович. — Зачем? — Привалов допил коньяк и повернулся к нам лицом. — Будем ждать дальнейших распоряжений. А пока… — академик как-то злорадно оскалился, глядя на меня, — у меня есть кое-какая информация для нашей девочки. Нелицеприятная. — Если вы, сволочи, хоть пальцем ее троните!.. — взревел Нечаев, за что получил нехилый удар током. — Сережа! — я было ринулась к нему, но Вовчик схватил меня, сцепил руки наручниками и силой вывели из кабинета. — А с тобой, П-3, — Привалов схватил Сергея за волосы и процедил не своим голосом, — у меня свои счеты… Особые, по старой дружбе. Сам понимаешь. — Ты!.. Какая же ты сволочь…***
Лебедев привел нас с Сергеем, к счастью, удар током не вырубил его, а только чуть оглушил, в свой отдел — знаменитый «Радио будущего». Очень был внешне похож на архив, только не книг или данных, а пластинок. Граммофонных. Ими были буквально забиты до отказа все полки. Из-за серых стен и отсутствия каких-либо растений, плакатов и прочих мелочей для уюта, отдел вызывал чувство угнетения. Единственную иллюминацию, прогоняющую эту серость, были мигающие лампочки на компьютерах, стационарных телефонах и каких-то огромных черных коробах с отверстиями для кассет, с кнопками. А, да, еще в отделе было очень много проигрывателей, на которые надеваются пленочные бабины. Мотки пленки валялись повсюду вместе с отрезанными кусками или зажеванными. — Так вот он какой… Вот где, значит, слушают музыку будущего и не только? — мой взгляд остановился на граммофоне, на котором лежала пластинка. Только ручку покрутить и поставить иголку, что прибор заиграл. Сотрудники отдела никак не отреагировали, когда мы вошли, а спокойно продолжали свою работу. Все дело в том, что каждый сидел в наушниках, да и просто был слишком увлечен делами. — Итак, профессор, что же вы хотели мне рассказать? Какие еще гнусные подробности из прошлого моих родителей всплыли? Вместо ответа Лебедев отдал команды роботам, что нас вели и держали, усадить на стулья. Сергея тоже, кстати, заковали в наручники. Сами же Лаборанты встали за нашими спинами. Ага, следить, чтобы мы не рыпались. Игра у нас в детстве похожая была: садились девочки в кругу на стульчики, а мальчики стояли за спинами. У одного из них был пустой стул, и он незаметными намеками, подмигиванием давал понять какой-нибудь девочке, чтобы она села к нему, но задачей мальчика который стоял у нее за спиной, было это заметить и не дать ей уйти. «Что-то меня на игрушки детства потянуло? — спросила я сама себя и тут же нашла ответ: — Хороший-таки коньяк был у Привалова!» — Алексей Владимирович, может хотя бы музыку включим, а? С песней и помирать не так тоскливо! Ученый и майор так на меня уставились. А мне было… хорошо! Никаких мыслей в голове, сплошная блаженная тишина, душа была спокойна, хотелось танцевать и смеяться в голос! А потом хоть с самой верхушки маяка в Лазурь ныряй. — Ну, ты, Ира, по ходу, опьянела совсем, — покачал головой Нечаев. — А коли и так, то чё? — я откинулась на стуле так, что он стоял только на двух ножках. — Вот промаринуюсь сейчас в алкоголе как следует, а папе путь горько будет пожирать меня! — и смех эхом полетел по всему помещению. Его волны ударялись о стены, как попрыгунчик, от чего звук становился только громче. — Дура ты, Ира! — Лебедев устало потер глаза и поправил очки. — Не понимаешь, насколько все серьезно! И сейчас твой отец — меньшая из наших проблем. — А мне похер, верите? — я подала Сергею знак, прямо как в той детской игре, и мы начали свой запланированный танец. Зря роботы, связав майору спецназа руки, оставили ноги свободными. А П-3 мог свободно драться и только с их помощью. Парой мощных ударов он снёс голову Лаборанта, что стоял за ним, а я же в свою очередь вывела своего надзирателя из строя ударом шокера. Сотрудники «Радио будущего» тоже повскакивали со своих мест. Началась паника. — Хотите жить, — прокричал им Сергей, — бегите отсюда! И быстрее! Безоружных гражданских не пришлось долго уговаривать. Они быстро покинули отдел через потайные проходы. Я также шоком вырубила панель, открывающую центральные двери. Теперь в отделе были только мы втроем. — А вы, я смотрю подготовились. Молодцы, — прокомментировал Лебедев, поглаживая свой гамма-коннектор, а затем мирно улыбнулся: — Выдыхайте, ребята. Все хорошо, — он достал из кармана ключик, открыл наручники и обратился к Сергею: — Простите, товарищ майор, за эту грубость. Но Привалов должен был поверить в то, что я с ним за одно. И спасибо, что дали моим ребятам уйти отсюда. — Простые люди не при чем, — сухо ответил Сергей. — Их и так слишком много погибло. Сначала от сбоя Петрова, а теперь вот от взбесившегося полимера. Кстати о нем, вам удалось хоть что-то выудить из образца? Слабости, может, как вывести из строя? — Увы, но нет. Образец слишком мал. Простите. От досады я топнула ногой. Да что же это такое?! Даже главный аналитический центр — место зарождения полимера, не мог дать ответы! Как же теперь остановить папу? Как… спасти его? Неужели придется пробиваться силой, используя бетта-коннекторы? — Как же так вы не предотвратили побег тех, кто находился в «Кладбище разума», как его прозвала Лариса? Почему не приказали им остановиться? — тем временем допытывался Нечаев. — Как бы мы это сделали, молодой человек? — С помощью вашего гамма-коннектора, — майор схватил ученого за правую руку, напоминая про браслет. — Вы же часть когорты Сеченова, а значит, имеете в «Коллективе» особые полномочия. — Да, все именно так и задумывалось Дмитрием Сергеевичем изначально. Но по сути нейросеть так и не была запущена. Точнее не так, как планировалось. Мне изначально не нравилась эта идея с особыми полномочиями, да и создания «Коллектива 2.0» тоже. Тут я с Харитоном был солидарен. Но уже месяц, как наши гамма-коннекторы не работают, — Лебедев для достоверности покрутил свой браслет, показал пару кнопок, даже нажал на них, но ничего не произошло. — Единственный сигнал от них был 11 июня. Когда… — Когда массив вышел из-под контроля… Но как же те роботы, которые нас сюда вели? Мне казалось, что вы ими командуете… — нахмурилась я, скрестив руки на груди. — Раз вы поверили, — просиял электротехник, — значит у меня получилось. Ира, вам нужно уходить отсюда. Александр Викторович не дурак, он скоро поймет, что мы его провели. У него нет коннектора, кроме «Мысль», его могут… — Да его уже контролируют! — перебил Сергей, поглаживая свои волосы. — Ира, нам и правда нужно уходить. И скорее. Здесь мы по сути, как кильки в банке. Я кивнула и спросила академика: — Профессор, вы можете тогда одолжить нам пару ваших водолазных костюмов? — Зачем вам? Я сделала несколько шагов к мужчине, но случайно наступила на радиоприемник. Быстро убрала ногу, и вдруг из устройства раздалась песня:Белый шиповник, дикий шиповник Краше садовых роз Белую ветку, юный любовник Графской жене принес. Белый шиповник, страсти виновник, Он ей, смеясь, отдал, Листья упали на подоконник, На пол упала шаль… Для любви не названа цена, Лишь только жизнь одна, Жизнь одна, жизнь одна. Для любви не названа цена, Лишь только жизнь одна, Жизнь одна, жизнь одна.
— Профессор? Вы что, плачете? Алексей Владимирович снял очки, смахнул слезы, поднял радиоприемник, поставил на свой стол, нажал пару кнопок и убавил звук. — «Любовь — это полное слияние умов, мыслей, душ, интересов, а не одних только тел. Любовь — громадное, великое чувство, могучее, как мир». Машенька… Милая моя розочка белая, невестушка… Вот, — он протянул Сергею ключ-карту, похожий на мои пропуска, — это чтобы пройти на борт любой из «Белуг». На каждой есть и костюмы для погружений. Ничего не нужно делать, ключ-карта подключит автопилот, а потом «Белуга» будет реагировать на голосовые команды. Не знаю, что вы собрались искать на дне озера, но будьте осторожнее. Выбраться отсюда можете по тем же туннелям, по которым вышли и мои сотрудники. — Пойдемте с нами, профессор, — я не могла найти слов, чтобы отблагодарить ученого, поэтому просто взяла его за руку. — Вы нам нужны. Чтобы спасти всех… Но Лебедев покачал головой, высвободил свою руку из моих и сел за стол, прислушиваясь к песне, которая, к слову, уже пошла на повтор. — Не я вам нужен, а вы нужны друг другу. Только вместе вы сможете все исправить и спасти тех, кого еще можно. Ира, твоя мама очень мне помогла в юности, а я так и не отблагодарил ее. Хоть верну долг тебе. Поспешите, камеры показывают, что Александр Викторович идет сюда с армией роботов. Как только окажитесь в туннеле, я включу поэтапную блокировку всех разветвлений. Вам придется двигаться быстро. Запоминайте: три щелчка — идете прямо, четвертый — стоп, один — направо. И так два раза. Это выведет вас в док. Идите. «Он смирился», — догадалась я, последний раз посмотрев мужчине в лицо. Сложно было понять по глазам, что именно мужчина чувствовал в тот момент, когда отпускал нас. Очки предательски блестели в свете отдела. Папа тоже любил за ними прятать свои истинные чувства. Нечаев убрал ключ-карту в карман комбинезона, молча пожал руку ученому и кивнул в знак благодарности. Но у самой потайной двери Лебедев окликнул меня: — Ира! Как бы твой отец не думал, не рассчитывал, что такая форма избавит его от всех чувств и эмоций, даже полимер не поможет ему в этом. Помни, массив — это зверь. А с любым зверем важно знать, как его успокоить. А твои мама и папа очень любили музыку. Я ничего на это не ответила, просто шагнул за Сергеем в туннель. Последнее, что увидела, как Лебедев стал смотреть на приёмник, увеличивая громкость, чтобы слышать каждое слово песни.Белый шиповник, страсти виновник, Разум отнять готов, Разве не знаешь, графский садовник Против чужих цветов. Что ты наделал, милый разбойник? Выстрел раздался вдруг… Красный от крови красный шиповник Выпал из мертвых рук. Для любви не названа цена, Лишь только жизнь одна, Жизнь одна, жизнь одна. Для любви не названа цена, Лишь только жизнь одна, Жизнь одна, жизнь одна.
***
Это был прекрасный день для молодежи. Девушки, одетые в красивые белые шифоновые платья с длинным рукавами, обнимающими тонкие руки, поясами под тон платья и юбками, словно это перевернутые бутоны цветов. Молодые люди в костюмах тройках в белой, черной и серой цветовой гамме. Студенты-ученые тоже были на этом празднике, но очень волновались, особенно один, с очень красивой и подходящей к мероприятию фамилией — Лебедев. Молодой человек то и дело поправлял манжеты, прокручивая в голове уроки Ольги по вальсу. Сколько они мучались, сколько Сергей наступал своей партнерше на ноги… А Лебедев очень хотел станцевать с Машей — девушкой, с которой он вместе учился в школе и в которую с тех же пор был влюблен, но так и не решался открыть свои чувства. Захаров и Сеченов тоже были на мероприятии и как могли поддерживали товарища. Дима был уверен в себе, готовился танцевать с одной балериной, а Захаров чувствовал себя неуютно в такой толпе, в нетерпении поглядывал на сцену. Он ждал свою… Нет, не партнёру по танцу, а возбленную. Ольга должна была петь на этом балу. И вот все внимание зала тоже устремилось на сцену. К микрофону вышла Ольга Ткаченко в таком же платье, как и все девушки, только насыщенного синего цвета, который прекрасно ей шел. В руках она держала цветок. — Добрый день, друзья мои. Рада приветствовать вас на нашем «Белом вальсе». Сейчас я попрошу наших девушек тоже взять понравившийся цветок и выстроиться в линию. А вы, молодые люди, становитесь напротив своей пары. И помните: танцуйте от души, прислушивайтесь к сердцу. В конце танца, если девушке понравится ее партнер, она будет обязана подарить ему свой цветок. И кто знает, может это станет самым прекрасным признаем в истинных чувствах. И заиграла мелодия песни «Белый шиповник». Пары двигались невероятно красиво, нежно и трогательно. Кто-то из гостей праздника даже прослезился. Лебедев не мог наглядеться на Машу, они улыбались друг другу. Глаза молодых людей сияли от счастья. А когда танец закончился, они, так и не разомкнув рук, незаметно ускользнули с праздника. У влюбленных отныне вся жизнь была впереди.***
Их схоронили в разных могилах, Там, где старинный вал. Как тебя звали, юноша милый, Только шиповник знал. Тот, кто убил их, тот кто шпионил, Будет наказан тот. Белый шиповник, вечный шиповник В память любви цветет. Для любви не названа цена, Лишь только жизнь одна, Жизнь одна, жизнь одна. Для любви не названа цена, Лишь только жизнь одна, Жизнь одна, жизнь одна.
— Как ты посмел предать меня, Алексей Владимирович? Я, кажется, начинаю повторяться или ощущать эффект дежавю… — Не тебя я предал, Харитон, а самого себя. Много лет назад ступил на дорогу счастья, но она оказалась такой короткой, — Лебедев хмыкнул и пожал плечами, даже не оглянувшись на бывшего коллегу, ставшего теперь полимерной формой жизни. — Мы не такими смелыми были, как вы с Олей. Так и не успели пожениться. В 42-м любимую мою Коричневая чума унесла. Машенька моя… Она так любила пионы. Настолько, что огромный куст до сих пор цветет на ее могиле. На нем такие же цветы, как и в тот день, на «Белом вальсе»… Ладно, — после минуты молчания академик встал, — делай то, за чем пришел. Но знай: Ира сильнее тебя. А еще я понял, зачем ты всех нас… собираешь. Хочешь вернуть любимую женщину и дочь. Человек был поглощен, Харитону стало лучше, силы возвращались. А из приемника все звучала песня с того бала. Массив провел по нему и сказал тихо: — Мы не танцевали в тот день, но Оля все равно подарила мне веточку черемухи…