История одного спора

Далеко Рэтчет не ушел: сразу за дверью его перехватил Фест Эйд и утащил в рабочий кабинет. — Что происходит? Рэтчет, слухи не врут? Ты правда довел капитана до сбоя Искры прямо в баре? — сходу засыпал вопросами своего начальника заместитель. — Смотря что за слухи, — ответил Рэтчет. Он по привычке отошел к своему рабочему месту, но садиться не стал. Он не планировал надолго задерживаться здесь: дел и без того было выше шлема. И все же, сейчас помощь Фест Эйда была необходима, так что Рэтчет был готов дать объяснения. — Если слухи говорят о том, что это из-за меня Дрифт покинул корабль, Родимус пропал, Сверв закрыл бар, Персептор с Брейнстормом заперлись у себя и отказываются возвращаться к работе, а Вирль попытался угробить корабль с экипажем — то да. Слухи не врут. Заместитель посмотрел на начальство осоловело. Неужели, это все правда? Как всегда сдержанный Рэтчет, готовый любому оказать помощь и поддержку, смог натворить столько дел? Впрочем, Фест Эйд быстро взял себя в руки и поинтересовался: — Какое у тебя оправдание? Рэтчет открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал, и закрыл. И только после небольшой паузы под пристальным взглядом своего зама признался: — Никакого, — он развел руками, признавая свою вину. — Надеюсь, теперь передача тебе должности главы медицинской службы пройдет быстрее. Думаю, большинство сложностей, с которыми мы сталкиваемся в этом вопросе, созданы искусственно, однако сегодняшний день все расставит на свои места. — Так ты все это сделал специально, чтобы… — начал было Фест Эйд, но увидев удивление в оптике начальника, осекся. А затем все произошедшее сложилось у него в голове. — Нет, это ведь из-за того, что делал Брейнсторм? Он произвел вмешательство в работу твоей Искры? Агрессия как побочный эффект вполне вероятна. Фест Эйд замолчал, а затем, сложив руки за спиной, принялся задумчиво и несколько нервно расхаживать по кабинету туда-сюда. — То, что делал Брейнсторм — это наше с ним личное дело, — огрызнулся медик. — Если я не подам жалобу или иск, никто не имеет права предъявлять ему обвинения. — Если только это не влечет за собой тяжкий вред здоровью или не ведет к смерти. — Я в порядке. — А это я еще должен проверить, — остановился напротив Рэтчета Фест Эйд. — Рэтчет, я — твой лечащий врач. Согласно уставу, даже доктора не должны заниматься самолечением. Со всеми вопросами по твоему здоровью ты должен обращаться ко мне. И все же, ты мне не доверяешь. — Это не так. Именно тебе я доверил собственный ремонт после событий на Дельфи, да и после этого ты меня постоянно латал, — не согласился старший медик. Фест Эйд покачал головой и отвернулся, побарабанил пальцами по столу. Да-да, красивые слова о доверии а по факту — приходит лишь на небольшой ремонт, или когда выбора нет, как на том самом Дельфи. А случись что посерьезнее — опять займётся саморемонтом, а то и вовсе направится куда угодно, но не к своему лечащему врачу. И этот бот говорит, что считает его, Фест Эйда, хорошим врачом? Достойным преемником? Это было бы даже смешно, если бы не было так горько и обидно. — И все же, этого недостаточно. У тебя появилась проблема, и ты побежал с ней к Брейнсторму. К любителю рискованных экспериментов, а не к своему врачу. И после этого ты мне говоришь о доверии? — Хорошо, убедил, — Рэтчет закатил оптику. — Впредь я обещаю, что буду обращаться со своими проблемами по здоровью только к тебе. А сейчас пойдем, ты меня просканируешь и убедишься наконец, что у меня все в порядке. — Хорошо, идем. Фест Эйд скривил губы под маской: он прекрасно понял, что проверка покажет одно: Рэтчет в прядке. И все же, он понимал, что это будет не совсем правда. У его начальника и пациента точно проблемы, но он упорно их скрывает. Вот только Фест Эйд не понимал, что было тому причиной: личная неприязнь, недоверие его профессиональным навыкам, упрямство доктора или что-то иное? Он первым вышел из кабинета, направляясь в приемное отделение. Начальник медслужбы последовал за ним, на ходу решив обсудить насущные дела: — Сейчас на борту отсутствует Мегатрон, Ультра Магнус и Дрифт, а Родимус находится в недееспособном состоянии. — По твоей вине! — тут же упрекнул его Фест Эйд. — Да, но к этому мы вернемся позже. — Когда? — вновь перебил Рэтчета Фест Эйд. — Когда на борту будет дееспособный офицер выше меня рангом, — раздраженно бросил Рэтчет. — Но сейчас из всех присутствующих на борту я — старший в командовании. Таким образом, согласно уставу, я должен принять на себя управление кораблем. — Твою дееспособность еще подтвердить нужно, — отозвался младший доктор. Уже в приемной Рэтчет сразу же направился к платформе и лег на нее. Искру тут же сдавило каким-то непонятным страхом, и доктор стиснул кулаки в напряжении чувствуя, как у нейроствола начала зарождаться непонятная дрожь. С усилием разжав руки, Рэтчет вновь поразился себе. Что же Брейнсторм сделал с ним такого, что даже не имея возможности вспомнить, док все равно боится? — Полагаю ты хочешь, чтобы я перераспределил дежурства на ближайшее время, чтобы исключить из них тебя? — догадался Фест Эйд, запуская сканирование. К счастью, младший доктор был занят у мониторов и не заметил, как банальный осмотр чуть не довел его шефа до паники. Иначе вопросов у него бы прибавилось. — Да. Боюсь, мне нужно решить слишком много проблем, и у меня едва ли хватит времени на медотсек, — признался старший медик. — Как прикажешь, исполняющий обязанности капитана, — отозвался Фест Эйд с излишней формальностью, которая говорила о его чувствах лучше любых слов. Сканирование завершилось с негромким сигналом и Рэтчет тут же поднялся на ноги. — Я бы еще хотел провести проверку функциональности твоей Искры, — заявил заместитель. — У меня есть основания полагать, что ее работа может быть нарушена. — Только если у тебя есть ордер, — решительно зарубил этот порыв главврач. — Значит, так ты мне доверяешь? — Рэтчет не видел за маской, но был уверен: губы Фест Эйда сейчс сложились в обиженную усмешку. — Сомневаешься в моей компетентности или же что-то скрываешь от меня? Младший медик отвернулся к мониторам, не желая смотреть на Рэтчета. Столько красивых слов, да вот только дела показывают, как он на самом деле относится к своему преемнику. — Фест Эйд, даже не сомневайся: ты — самый достойный кандидат на мою должность. — Из тех, что оказались у тебя под рукой. — Из всех, — не согласился Рэтчет. — Если бы я так спешил найти себе преемника, я бы не летел в этот поход, а просто назначил бы кого-нибудь из тех докторов, что были на Кибертроне. Однако из всех, кого я видел и на нашей планете, и на других, ты лучший. Ты доказал на деле, что хороший специалист. Ты умеешь быстро принимать решения в сложных ситуациях, можешь брать на себя командование и ответственность, что оно несет с собой. Ты находчив, решителен, достаточно смел. Твой метод раскачки, которым ты реанимировал Фортреса Максимуса — это новый шаг в медицине. Так что нет, я не сомневаюсь: из тебя выйдет замечательный глава медицинской службы. — Ты так всегда говоришь, вот только… — начал было возражать Фест Эйд, но Рэтчет остановил его дружеским хлопком по плечу. — Сомнения — это естественно. Главное — это не давать им шанса заслонить твою оптику, — уверенно заявил главный медик, с ободряющей улыбкой глядя в оптику своему помощнику. — Да, думаю да. Но твое недоверие не помогает. — А если я пообещаю, что в следующий раз приду к тебе? — Если ты сдержишь слово — тогда посмотрим, — не стал давать гарантий Фест Эйд, впрочем, его голос звучал уже спокойнее. — Я передам тебе Дрифта, — выложил последний козырь Рэтчет. Теперь он не улыбался, а бы серьезен, а в оптике можно было разглядеть отблески внутренней тоски. — Ты давно должен был это сделать, — упрекнул его Фест Эйд. — Он был против, — вздохнул Рэтчет. — Надеюсь, мой Conjunx Endura послужит тебе достаточным доказательством моего доверия? — Да, если ты действительно это сделаешь. Если это будет не просто формальностью, — кивнул младший медик. — Договорились, — кивнул Рэтчет и, уже направляясь к выходу, добавил. — Я еще зайду: мне нужно следить за ходом восстановления Родимуса. Если что — я на связи. Уже по пути в лабораторию Персептора Рэтчет несколько раз попытался дозвониться Дрифту, но тот упорно игнорировал все попытки медика выйти на связь. — Дрифт, что же ты такой упрямый… — пробормотал Рэтчет, в очередной раз пытаясь дозвониться до мечника. — Ладно, попробуем иначе. Оглядевшись по сторонам, медик убедился, что в обозримой части коридора никого нет, да и шума приближающегося двигателя слышно не было. Хорошо, значит, никто не помешает. Пользуясь тем, что его никто не услышит, док остановился и принялся диктовать голосовое сообщение: «Дрифт, я не знаю, что я тебе наговорил. Я был не в себе, и сейчас ничего не помню. Да-да, знаю, дурацкое оправдание. Жаль только, я не знаю, за что извиняться. Да и есть ли в этом смысл? Едва ли ты хочешь слушать словесные кружева, да и я не мастер их плести. Так что, скажу просто: что бы я тебе не говорил, я искренне раскаиваюсь в этом. Я люблю тебя, Дрифт, и больше всего на свете хочу увидеть тебя вновь. И я сделаю все, что необходимо, чтобы вернуть тебя. Надо будет — задержу корабль. Если понадобится — вновь отправлюсь за тобой. Я прочешу галактику, но найду тебя. Потому что ты — часть меня, потому что мы связали наши жизни, потому что без любви нет смысла». Лишь отправив его адресату, Рэтчет направился дальше. Коммуникатор он убрал в суб-карман: похоже, Дрифт принципиально решил не отвечать. Впрочем, если он не отреагирует на голосовое — придет время более решительных мер. Но это потом. Сначала нужно поговорить с Персептором. Нельзя позволять личным привязанностям и чувствам брать верх над долгом перед экипажем. «Бластер, это Рэтчет», — обратился медик по внутренней связи. «Слушаю», — пришел лаконичный ответ. «Какова ситуация?» «Происшествий нет, однако Мегатрон требует доклада», — отозвался Бластер. «Отправлю по готовности. Если это ему не нравится — у него есть мои контакты. Ты сообщил ему о недееспособности Родимуса?» — поинтересовался Рэтчет. «Да», — не стал отнекиваться Бластер. «Можешь определить текущее положение Персептора и пайроботов?» «Минуточку… Пайроботы идут в «Визаж», что касается Персептора… Доступные мне камеры его не видят», — отчитался Бластер. «Проверь записи вчерашнего вечера», — попросил медик, желая знать, куда именно направился Персептор. «Проверяю… Кстати, мы с Мейнфреймом отслеживаем шаттл, на котором улетел Дрифт», — внезапно сообщил Бластер. «Это хорошо, просто замечательно. С меня услуга, Бластер», — обрадовался медик. «Ловлю на слове. И да: Персептор направился в свою лабораторию, после чего не покидал ее». «Спасибо. А пайроботам передай, что они или возвращаются на рабочее место, или я им устрою самый полный и подробный медосмотр в их жизни», — распорядился доктор. «Обязательно», — донесся до медика смешок.

***

До лаборатории Рэтчет дошел без приключений. За всю дорогу пришло только одно сообщение от Бластера, что пайроботы предпочли работать, а не лечиться, и сейчас занялись текущим обслуживанием двигателей. — Персептор, — остановился доктор у нужной двери. Абсолютная тишина в ответ. Как доктор ни прислушивался, ничего не мог уловить. Если бы Бластер не сказал, что Персептор там, док бы решил, что в кварте сейчас и вовсе никого нет. — Не откроешь? — вновь спросил доктор, уже громче. И снова ничего. Ни слова, ни шороха, ни отзвука шагов. — Ладно, Пойдем другим путем… — пробормотал медик. — Если бы я был уверен, что ты слышишь, я бы не стал так делать. У Рэтчета, как доктора, есть способ войти в каждую кварту на корабле: экстренные медицинские коды открывали любые двери, по крайней мере, если систему не взломали. Зная ученых, можно было ждать чего угодно, начиная с того, что дверь откроется, как ей и положено, и вплоть до взрыва консоли. — Хм… Надо же, открылась, — даже удивился Рэтчет, однако заходить не стал: мало ли как Персептор обеспечивает безопасность своих разработок. Доктор остановился у проема и внимательно осмотрелся. В лаборатории был, преимущественно, порядок, хотя все оборудование на столе оказалось сдвинуто, а на зарядной платформе стоял сам хозяин лаборатории в виде микроскопа и не подавал признаков жизни. Внимательно присмотревшись, медбот заметил и мигающую красную лампочку активированного станера: войдешь и превратишься в статую. — Хм… Ловушка все же работает, — пробормотал медик. Входить он не стал: станер отсюда не отключить, разве что только выстрелом разнести. Но не стрелять же в кварте Персептора! Медик спроецировал свой аватар. Холоформа, проявившись огляделась и направилась к терминалу безопасности. Минута — и ловушка деактивирована. Только после этого Рэтчет вошел, стремительно приблизился к Персептору и тут же принялся сканировать. — Какое оригинальное проявление мазохизма… — язвительно пробормотал доктор. И было отчего: ученый вообще никак не реагировал на окружающее. Более того: его батареи были почти на нуле а сознание колебалось на грани аварийного стазиса и реальности. Зарядка шла, но так медленно, что едва покрывала текущий расход на поддержание функциональности и не давала отключиться. Он что, кайф с этого состояния ловит? Не исключено, учитывая мазохистские наклонности отряда. — Так, надо вернуть тебя в функциональное состояние… — Рэтчет повысил скорость зарядки: он собирался привести ученого во вменяемое состояние, необходимое для разговора. Система охлаждения не активировалась, и температура микроскопа резко устремилась вверх. Тихо ругнувшись, Рэтчет все же снизил интенсивность зарядки до прежней, вновь сканируя ученого. Похоже, проблем даже больше, чем показалось вначале. Срочно нужно доставить этого пациента в медотсек. — Посмотрим, что у нас тут… — пробормотал медик, проверяя уровень заряда. Данные сканирования говорили об одном: отключать ученого от зарядки сейчас нельзя. Но не тащить же его вместе с платформой. Впрочем, Рэтчет не был бы собой, если бы не нашел выход. Он достал из ящика с инструментами зарядный кабель и подключил микроскоп к себе, а затем принялся понемногу снижать напряжение от платформы и повышать — от себя. Так что вскоре Персептор уже заряжался от систем Рэтчета. — Готово. Иди ко мне. Доктор взял микроскоп, бережно устроил его на сгибе левой руки и придержал правой, чтобы не уронить. К медотсеку он направился по наименее посещаемому пути: не хотелось вести личные разговоры при куче свидетелей. — Ну что, Персептор? Наговорил я тебе лишнего? Контролируя температуру, Рэтчет немного повысил интенсивность заряда. Этого должно было хватить для того, чтобы микроскоп начал понемногу заряжать батареи и полностью пришел в сознаие. К счастью, пока что перегрева не наблюдалось, так что медик продолжил: — Наверное, я сказал, что ты — просто оборудование. Но вот только так было лишь для функционалистов. Но вот в чем дело: функционалистов здесь нет. Для каждого на этом корабле, начиная с меня и вплоть до последнего пайробота ты — блестящий ученый. На самом деле, твой альтмод больше не определяет тебя. Ты тот, кем ты сам хочешь быть. Ученый, рэкер, товарищ по оружию и друг. Твой альт-мод вторичен. Не позволяй ему контролировать тебя, а сам пользуйся им. Я знаю, ты умеешь это делать. — Лжец, — наконец подал голос Персептор. Одно короткое, едва слышное слово, и столько всего в нем. Черная бездна самоуничижения, когда в себе видишь лишь бездумное орудие, способное лишь выполнять чужую волю. Примитивного дрона, что существует лишь для того, чтобы им пользовались другие. Без собственного смысла, без своей воли, без личных стремлений. Душевная боль, сильная настолько, что ослабевает лишь на грани стазиса. Боль, сжирающая мысли, стремления и надежды. Такая, что нет сил даже на то, чтобы ее выразить не то что криком, даже тихим стоном. Стыд, заставляющий забиться в самый темный угол и превратиться во что-то неодушевленное, лишь бы больше тебя не замечали, не видели, не вспоминали. И лишающий воли страх того, что это все может длиться вечно. Извращенный настолько, что смерть или стазис кажется выходом, лазейкой, сквозь которую можно сбежать от мучений, вязкой тьмой клубящихся вокруг Искры. И все же, было что-то еще. Проблеск упрямства, желания жить, сила воли, сжатая, уступающая в борьбе, но все еще не проигравшая. То, что не давало Персептору полностью погрузиться в пучину отчаяния. То, что удерживало его на грани аварийного стазиса. То, что заставило его заговорить. — В чем же я лгу? — не понял медик. — Альт-мод можно сменить. Перестройка корпуса, да. Ранее прохладный металл микроскопа постепенно нагревался до температуры корпуса медика. Рэтчет догадывался, что тепло, которое он дарил Персептору, согревало не только его тело, но и подспудно успокаивало мысли. И ученый ответил на вопрос: — Блеск ученого — мишура для «обиженки». Всем нужны навыки и функциональность, а не… Я. — О. А как насчет рэкера? — не согласился Рэтчет. — Это не то, для чего ты был создан, но то, в чем ты добился успеха. Никакого блеска и мишуры, только ты, твоя личность, твои качества. Да, не буду лгать: твои навыки нужны нашему кораблю, равно как и мои, и знания Брейнсторма или огневая мощь Вирла. Однако все твои умения — это результат твоего труда, твоего упорства, усидчивости, терпения и таланта. — Я бы понял, если бы Брейнсторм в запале сказал, что я дрон, — со слышимой горечью тихо произнес Персептор. — Но не ты. При всех. Верни меня в кварту. Сейчас. Дверь медотсека автоматически открылась при приближении Рэтчета, и главный медик направился в изолятор: там сейчас точно никого не было, да и вообще редко кого заносит. Фест Эйд выглянул на звук шагов, но увидев, кто идет, вернулся в кабинет. — Я так и сказал? — неприятно удивился Рэтчет, игнорируя просьбу о возвращении. — В баре, в метре от Сверва, — едва слышно подтвердил Персептор. Медик погладил микроскоп успокаивающе. Ну вот и как тут теперь его разубеждать, когда они столкнулись в паре метров от известного на весь Кибертрон болтуна? — Но неужели ты подумал, что кто-то мне поверил? Что это не просто ругательство? — поинтересовался доктор. — Ох, Персептор. Стал бы я что-то доказывать тебе, если бы считал просто дроном? Мне важен именно ты. С дронами не возятся, их заменяют. Для тебя замены не существует потому что ты, вместе со всем своим багажом знаний, вредным характером, уникальным видением мира, бзиками и обидами, сложными отношениями, изобретательностью и коварством… Вот это вот все нельзя ничем и никем заменить. Нам нужен именно ты, а не просто микроскоп и не компьютер с базами научных данных. Дроны и техника у нас и так есть. Персептор ничего не сказал, то ли глубже погружаясь в отчаяние, то ли пригревшись на руках. Рэтчет сел на платформу, однако микроскоп из рук выпускать не стал. Он не был бы собой, если бы не заметил, что Персептор — меха тактильный. Сейчас, для этого сложного разговора, даже такая малость могла оказаться важной. — У каждого из нас есть свои недостатки. У тебя, у меня, у всех. Но если кто-то интересен как личность, его принимают полностью. Со всеми достоинствами и недостатками. И у тебя есть целая куча достоинств, за которые тебя стоит, как минимум уважать. Ты смелый, решительный, упорный, любознательный, морально сильный, трудолюбивый, увлеченный, ответственный… — Все еще вспомогательное оборудование для исследований, — с горечью вставил Персептор. — «Которое слишком много на себя взяло». — Ты ведь понимаешь, что в гневе выбирают слова. чтобы зацепить как можно больнее? Однако, стоит учесть, что при этом важнее обидеть, чем сказать правду, — сообщил доктор, припоминая, что у ученых система взаимоотношений другая, и такие очевидные, на взгляд медика, вещи могут кем-то восприниматься иначе. К тому же, в диалоге получалось немного, но расшевелить Персептора. — Вспомогательного оборудования у нас хватает. А вот ты — один, ты незаменим и уникален. А то, что ты превращаешься в микроскоп — так это уже твое личное дело. В конце концов, когда ты работаешь в лаборатории один, кому ты «вспомогаешь»? — «Клоун с пушкой», — вновь процитировал Персептор. О да, он мог бы повторить каждое слово Рэтчета, сказанное им в баре. Они остались в памяти, словно выжженные в мозговом модуле, они звучали в нем до сих пор, резонируя с собственными страхами, болью, сомнениями и разочарованиями. — Даже так… — протянул Рэтчет, которому уже хотелось себя чем-нибудь стукнуть, но этому благородному порыву воспрепятствовал пациент на руках. — Ну это уже просто банальное оскорбление. Прошу прощения: на самом деле я так не считаю. С пушкой ты ас, и это не мое субъективное мнение. — Ты сказал ровно то, что хотел и что думал, — возразил микроскоп, и уже чуть тверже добавил. — Я ценю твою прямоту, а сейчас верни меня в мою кварту и верни туда, где я был. — Я сказал это, чтобы уязвить тебя, — тут же ответил Рэтчет, и вновь погладил микроскоп по тубе, мягко касаясь металла. — Что думал? Нет. Если бы я и впрямь так думал, я бы сейчас не пытался с тобой разговаривать, не пытался успокоить. Просто не стал бы тратить время. Но нет: я сижу тут с тобой и разговариваю, отказываюсь просто поставить тебя на платформу и оставить в подвешенном состоянии на грани стазиса, подзаряжаю от собственных систем. Стал бы я это делать ради клоуна с пушкой? Ради вспомогательного оборудования? Ради простой обиженки? Персептор вновь промолчал, не став ни отвечать на вопросы, ни возражать. — Нет. Не стал бы, — сам ответил медик. — Но ради тебя — да, и стал бы, и делаю. И буду сидеть столько, сколько необходимо. — Почему? — едва слышно спросил Персептор. — Потому что ты важен. Именно ты, а не твой альт-мод, не твоя база данных, не твоя пушка. Важен кибертронец Персептор. — Это так трогательно, что я бы снова…расплакался? Если бы я был в том же состоянии, что и вчера, — донеслось из-за двери интенсивной терапии. Рэтчет мысленно скривился, вспомнив, что оставил там Вирля. Конечно, за ним приглядывал дрон и через него — Фест Эйд, но все равно это вылезло в самый неподходящий момент. Доктор бросил злой взгляд на дверь, за которой притаился излишне любопытный экс-рэкер, но вставать и идти разбираться не стал: сейчас важнее было привести в адекватное состояние Персептора. — Спусти меня на платформу, — потребовал вдруг ученый уже куда тверже и увереннее. И, кажется, сознательнее. — Хорошо, — не стал возражать доктор. Он сверил уровень заряда и отключил микроскоп от своих систем. Ничего, осталось еще больше половины, этого должно хватить на ближайшее время. Медик поставил ученого рядом с собой на платформу и тот тут же трансформировался в робомод. Соскочив с платформы, Персептор метнулся к закрытой двери в бокс и ударил по ней обеими руками. С криком и воем он долбил бронированную дверь, вымещая на ней всю свою обиду, всю боль, неуверенность и тревогу, что скопилась в нем. Переплавлял в ярость и тут же выплескивал все, что совсем недавно едва не сожрало его изнутри. Рэтчет наблюдал за всем этим, отчаянно чувствуя себя лишним. Он бы ушел, если бы отсюда был другой выход. Но его не было, поэтому доктор сидел, и боялся лишний раз пошевелиться, чтобы не напомнить о себе в такой неподходящий момент. На крики и стук всполошился Фест Эйд, и тут же вызвал начальника по внутренней связи: «Что у тебя там происходит?» — поинтересовался зам. «Ситуация под контролем», — отозвался Рэтчет. «Ты что, пытаешь пациентов? Почему такие крики? — потребовал объяснений Фест Эйд. — Нужно ли напоминать тебе о том, что незаконно удерживать пациентов против их воли?» «Сейчас он успокоится и, если захочет — уйдет к себе. Не бойся, ничего незаконного я не делаю», — неохотно пояснил Рэтчет. «Не нравится мне это», — недовольно заявил второй медик и отключился. — Грх… — Персептор, наконец, выбился из сил и тяжело привалился к стене. Развернувшись он рухнул, оперившись спиной и затылком о так и не поддавшуюся дверь. Ни сил ни желания вытирать бегущий из оптики омыватель у него не было. Слишком разбитый, чтобы делать хоть что-то, даже просто стоять на ногах. — Все-все, Персептор, — увидев перемены, Рэтчет поднялся, и, пройдя пару шагов, присел рядом с ученым, а затем и вовсе обнял его, успокаивающе гладя по спине. Ученый остался сидеть неподвижно, но хотя бы не оттолкнул, не стал вырываться или ругаться. — Все будет хорошо, — начал он успокаивать Персептора. — Ты нам нужен. Мы тебя ценим и уважаем. — Лжешь, — всхлипнул ученый. — Нет, — уверенно ответил медик. — Как «тайный» слушатель за дверью, я все же скажу: он не лжет, — подал совсем некстати голос вертолет. — Я не вернусь к работе. Без нее мое пребывание здесь бессмысленно, — тихо, но решительно заявил Персептор, а затем добавил, почти прорычал. — А ты вообще заткнись, Вирль. — Возвращаться к работе или нет — это твой выбор, — убежденно произнес Рэтчет. — Ты не дрон и имеешь право сам его делать. Не хочешь — твое право, но позволю себе выразить надежду, что ты все же вернешься. Не буду давить. А сейчас тебе нужно отдохнуть. И да: мы не будем выгонять тебя с корабля, даже если ты решишь не возвращаться к работе. — Ты не в полномочиях, — отозвался Персептор. — Я — один из старших офицеров на корабле, — заявил Рэтчет. — Полномочий у меня достаточно. — Изгнание назначает капитан, — не согласился ученый. — Изгнание — это наказание за преступление против команды и корабля, — возразил медбот. — У меня их предостаточно, — признался рэкер. — Как ты вчера выразился, запрещенность экспериментов и уровень их угрозы не компенсирует приносимую пользу. Здравая мысль. — И все же ты здесь, — отметил медик. — Повод задуматься, не так ли? — Потому что ты притащил, — буркнул Персептор. — На корабль? — хмыкнул доктор. — Капитан вернется в норму и я принесу заявление. Будет на одного психа меньше, — решил ученый. — Спасибо за оказанную помощь. — Посмотрим, — просто не захотел спорить доктор. — Отдохни: ты устал. Персептор притих, обдумывая сказанное и произошедшее. Впрочем, уже через минуту ученый оживился, и принялся выкручиваться из рук доктора: время эмоциональных откровений закончилось. — Отпусти меня. Я сам дойду, — сказал он негромко, но со своей обычной спокойной уверенностью. Доктор поднялся на ноги, но продолжал поддерживать Персептора за плечи: выглядел ученый просто отвратительно. Слишком уставший, разбитый, морально обессилевший, да еще и с низким уровнем заряда. Медик в нем буквально кричал, что отправлять пациента куда-то одного в таком виде — это безумие. — Ты хочешь идти через пол корабля в таком состоянии? — спросил Рэтчет и предложил. — Можешь отдохнуть здесь, я все равно пойду отсюда. Не буду над тобой висеть. — Рэтчет, — Персептор бросил на медика недовольный взгляд. — Руки убери. Последние слова он произнес так, что желания ослушаться не возникало. Было в его голосе и в выражении лицевой что-то такое, что сразу становилось ясно: не просто так он был членом отряда рэкеров. — Хорошо, — доктор отступил на шаг назад, отпуская ученого. — Ты можешь идти и можешь остаться. И нет, я тебя не выпроваживаю и не пытаюсь отделаться. Я просто даю тебе выбор. — Я сам ухожу, — ответил Персептор, и, придерживаясь ладонью о стену, встал. — Надеюсь, мы сможем еще поговорить? — Поинтересовался медик. — Нет, — уверенно ответил микроскоп. — Как я и сказал, когда Родимус придет в себя, я принесу ему заявление. До этого времени я хочу быть один. Если ты действительно уважаешь мое мнение в той степени, о которой говорил, тебе хватит такта не приходить. — Ты можешь идти, — с легкой досадой произнес Рэтчет, командой на панели открывая бронированную дверь. — Замечательно, — бросил Персептор, и, не прощаясь, поспешил удалиться. Рэтчет просто проводил его взглядом, не желая причинять ещн больше вреда. Ну и что теперь делать?

***

Вирль вновь стоял у дверей лаборатории. На этот раз он уже не ныл. Скорее, выглядел несколько безумно, что было для него уже вполне нормально. — Брейнсторм? Слушай, я помню, в отличие от Рэтчета, что я тебе нагрубил, — переминался под дверью бывший крушитель. — Однако, ты наверняка видел, в каком я был состоянии, пока нес его. Естественно я нагрублю, попутно желая просто закончить с делом: просто положить Рэтчета в его местах, чтобы не высовывался оттуда. Вирль прошелся туда-сюда своим подпрыгивающим шагом, но ответа так и не получил. Вообще никакого знака, что корабельный гений его хотя бы слышит. Однако так просто сдаваться экс-рэкер не собирался: — Брейнсторм, я не умею извиняться. И я не знаю, что я мог бы сейчас сделать, кроме как оставить тебя. — Вот и иди в шлак, — все же подал голос джет из-за двери. — Но ты должен вспомнить, что любой, будучи не в своем привычном состоянии… Всегда может действительно натворить дел, — попытался найти путь к примирению Вирль. — Брейнсторм! — Повторять не буду, ты и с первого раза все услышал, — ученый был непреклонен. — Брейнсторм… Это была всего лишь особая агрессивная вспышка вместе с странными и непривычными мне чувствами, с которыми я давно не имел дело, — от волнения Вирль заскакал кругами под дверью. — Я действительно не хотел делать хуже. — Ты не сделал хуже, — равнодушно бросил джет. — Ты открыл мне глаза. — Брейнсторм! — попытался было удержать его Вирль, но поздно: ученый отключил связь и больше не обращал никакого внимания на то, что происходило у него под дверью.

***

Рэтчет проводил уходящего Персептора взглядом. Жаль, что сейчас нельзя за ним последовать: состояние ученого вызывало у медика беспокойство, но бить ключом по голове и тащить в медотсек сейчас не вариант. Едва Персептор скрылся, Рэтчет поспешил на мостик. У исполняющего обязанности капитана много работы, а доктор и так слишком много времени провел, беседуя с Персептором и исправляя вред, который сам и причинил. — Доложите о состоянии корабля, — потребовал Рэтчет, входя на мостик. — Происшествий за последние два часа нет, все системы функционируют нормально. Были небольшие перебои с подачей энергии на верхней палубе, однако Хойст их оперативно устранил. На данный момент неисправностей нет. — Бластер, посмотри, дошел ли Персептор до своей кварты? — спросил медик, занимая капитанское кресло. На этом месте Рэтчет чувствовал себя неудобно. Здесь должен был сидеть Родимус или Мегатрон, на худой конец, Ультра Магнус или Дрифт. Но увы: никого из них не было на корабле, а кто был, тот сейчас не в состоянии сидеть в принципе. Сжав пальцами подлокотники доктор на секунду приглушил оптику. Командующий офицер не должен позволять себе слабость или неуверенность. Он должен демонстрировать твердость и решительность, готовность встретить любую ситуацию и достойно провести команду через неприятности к успеху. — Сейчас посмотрим… — крушитель лишь мельком взглянул на доктора и уткнулся в свои мониторы. — Мейнфрейм, ты все еще отслеживаешь координаты Дрифта? — поинтересовался медбот. — Да, — отозвался пилот. — Мы летим за ним? — Да. Проложи курс, — приказал Рэтчет. — Я нашел Персептора. Док, это ты с ним так? — присвистнул Бластер, глядя на экран перед собой. — Напомни мне никогда тебя не злить. — Курс проложен, — доложил Мейнфрейм, выводя результат своей работы на главный экран. Рэтчет пробежал по курсу взглядом. Не то, чтобы он был великолепным навигатором, но понимал он в этом деле достаточно, чтобы пилотировать космический корабль, если в этом будет нужда. Предложенный навигатором курс же был простым, так что медик, просмотрев его, удовлетворенно кивнул и распорядился: — Вперед, Мейнфрейм, мы летим за Дрифтом. — Есть, вылетаем, — сообщил Мейнфрейм и взялся за дело. — Что с Персептором? — повернулся Рэтчет к Бластеру. — Идет к кварте… Уже на месте, — доложил крушитель. — Но выглядит он как… Даже не припомню, когда я его таким видел. — Надеюсь, больше никогда и не увидишь, — довольно искренне загадал доктор, и добавил. — А лучше просто забудь: у каждого бывают такие моменты, но не каждый хочет, чтобы его видели в подобном состоянии. — Понял, принял, уже забыл, — не стал спорить Бластер. — Что там с пайроботами? — поинтересовался доктор. — Сейчас глянем, — отозвался Бластер, а затем, со смешком, вывел изображение на главный экран. Рэтчет получил возможность наблюдать, как пайроботы, воровато оглядываясь, подбираются к двери. — Да я тебе говорю! — убеждал один из них. — Мегатрона нет, а остальным плевать. — А если Рэтчету приспичит проверить? — сомневался второй, впрочем, это не мешало ему так же двигаться к выходу. — Говорят, он вчера в баре такое устроил, что ему сейчас придется неделю по кораблю носиться и все улаживать. Так что ему уж точно не до нас, — уверял первый и вышел в коридор. Медик уже хотел было прервать этот побег, когда Бластер, до того посмеивающийся, внезапно серьезным голосом сообщил: — Мегатрон на связи. И он требует доклада. — Сообщи пайроботам, что если они не вернутся на место, Мегатрон увидит видео этого побега, — распорядился Рэтчет, и добавил. — И включай связь с капитаном. Мегатрон выглядел устрашающе, впрочем, как и всегда. Рэтчет сжал подлокотники, и мысли его сами собой перескочили на раздумья о том, привыкнет ли он когда-нибудь к новому капитану. Четыре миллиона лет лидер десептиконов наводил ужас на всех, независимо от их фракции. Тот факт, что сейчас на груди Мегатрона красуется алая автоботская инсигния, все еще ничто перед дрожью с подпрограммным страхом, ставшим привычным за годы войны. — Рэтчет, доложи о состоянии корабля и Родимуса, — пророкотал со-капитан с монитора, вместо приветствия ограничиваясь кивком. — Корабль функционирует в штатном режиме. Из происшествий — неполадки с электроэнергией на пятой палубе и ссора в баре вчера вечером. Хойст восстановил работу электросети. По итогу происшествия в баре один пострадавший был доставлен в медотсек, однако вскоре вернулся к исполнению своих обязанностей. — Судя по состоянию твоего шлема и по тому, с каким видом ты мне это рассказываешь, ты и был тем самым пострадавшим. Не так ли? — догадался Мегатрон, а затем потребовал. — Кто на тебя напал, и почему это произошло? — Дело в том, что зачинщиком ссоры был именно я, — признался Рэтчет, собрав волю в кулак. — После того, как я грубым образом указал на мотивацию действий Персептора и недостатки Родимуса как капитана, Вирль был вынужден прибегнуть к доступным ему методам успокоить меня. — Я так понимаю, внезапный недуг Родимуса связан с твоим экспромтом в баре? — поинтересовался Мегатрон. — И ты все еще не рассказал мне о его состоянии. — Да, ты прав. У Родимуса стабильно-тяжелое состояние, вызванное сбоем Искры на фоне стресса, как хронического, так и острого, — сообщил доктор. — По итогу реанимационных действий могу сказать, что прогноз благоприятный, однако время восстановления пока что рассчитать не могу: нужно следить за динамикой. — То есть, ты довел Родимуса до сбоя в работе Искры, — подытожил капитан, задумавшись, а потом продолжил допрос. — Что с Персептором? Рэтчет даже удивлялся спокойствию бывшего десептикона. Где крики и угрозы? Только дернул краешком губ, и все. Будто Рэтчет ему о погоде рассказывает. И взгляд такой задумчивый, опасный, пугает куда больше: неизвестно, что он там себе думает, но едва ли что-то хорошее. — Персептор в своей кварте, — доложил Рэтчет, цепляясь пальцами за подлокотник. — Он больше не хочет возвращаться к своей работе и собирается покинуть корабль. — Попроси Брейнсторма поговорить с ним, — посоветовал Мегатрон, прекрасно знавший о взаимоотношениях между учеными. — Дело в том, что Брейнсторм заперся у себя в лаборатории и не желает ни с кем разговаривать, — признался Рэтчет. — Полагаю, в этом так же твоя вина? — на лице Мегатрона появилась задумчивая усмешка. — Интересно… Рэтчет помолчал: несмотря на интонацию, капитан не спрашивал, и так прекрасно зная ответ. И хуже всего было то, что он сможет из разрозненных фрагментов собрать целостную картину. Причем, возможно, даже более полную, чем доктор был готов предоставить кому бы то ни было. — А что с Дрифтом? — вновь заговорил Мегатрон после небольшой паузы на раздумья. — Почему на мостике ты, а не он? — Он улетел на шаттле, — доложил медик. — В настоящее время мы преследуем его и вскоре вернем. — О-очень интересно, — протянул бывший лидер десептиконав, а затем подался вперед так резко, что Рэтчет отпрянул от экрана, поневоле вжавшись в спинку кресла. — А теперь расскажи мне, доктор, почему мне пришло несколько панических сообщений о том, что корабль вот-вот взорвут? — Вирль находился в возбужденном состоянии после происшествия в баре, и его суицидальные порывы взяли верх над рассудком. Брейнсторм спровоцировал его к суициду путем подрыва ядра корабля, — сбился на официоз Рэтчет. — Он включил прямую трансляцию из двигательного отсека по всему кораблю. К счастью, мне удалось урегулировать конфликт, и никто не пострадал. — Говоришь, Брейнсторм спровоцировал? Хм… — Мегатрон замолчал. — Что с Вирлем? Он арестован? — Нет, — не стал скрывать Рэтчет. — Он помог мне с Родимусом. — Дрифт, полагаю, ушел после эпизода в баре? — Да, — кивнул Рэтчет. — Понятно. Мегатрон вновь вернулся на место и сложил пальцы домиком перед собой. Взгляд его устремился в никуда, свидетельствуя о раздумьях, но ненадолго. Усмехнувшись, капитан посмотрел прямо в оптику Рэтчету и сообщил: — Давай подытожим. Что-то произошло, в результате чего ты заявился в бар, довел Персептора до увольнения, Дрифта до побега, Вирля до истерики а Родимуса до сбоя в работе Искры. Остановить тебя удалось лишь благодаря тому, что Вирль ударил тебя подручным предметом по голове. Очнувшись, ты вернулся в свое обычное состояние. Попытка разрешить конфликт с Брейнстормом привела, полагаю, к кризису в двигательном отсеке, который ты благополучно разрешил. То, что Вирль помог тебе с Родимусом, говорит о том, что о состоянии моего со-капитана ты узнал от него. Полагаю, именно Вирль унес Родимуса с бара, но не в медотсек. После того, как ты оказал помощь моему со-капитану, ты направился к Персептору, и, полагаю, с ним поговорил. А теперь решил вернуть Дрифта прежде, чем вновь попытаться вести переговоры с Брейнстормом. Все верно? Ошеломленный таким напором, доктор смог только кивнуть. — Однако остается непонятным две вещи: где в этой истории появляется Брейнсторм и какова причина твоего поведения? Зная тебя, доктор, могу с уверенностью сказать, что подобные слова и действия не характерны для тебя даже если ты пьян на грани отключения, — продолжил Мегатрон. — Но, если совместить твое странные поступки и Брейнсторма, то остается только один вопрос: почему ты позволил нашему корабельному гению ставить на себе опыты? — с прищуром поделился тот ходом своих мыслей, но на губах появилась слабая сочувствующая улыбка. — О, понятно, можешь не отвечать: я вижу причину в твоей оптике. Ужас. Полагаю, эксперименты могут быть как-то связаны с этим? Мегатрон оторвался от экрана и послал короткое сообщение, которое тут же пришло Рэтчету. Уже предчувствуя, что он там увидит, с холодом на Искре он проверил сообщение. Там было всего лишь три слова: «продвинутая форма усталости». Медик тут же стер это сообщение и поднял взгляд на экран, кивнув капитану. — Понятно, — бывший десептикон хлопнул ладонями по столу. — Слушай мой приказ: сейчас ты догоняешь Дрифта и передаешь ему полномочия исполняющего обязанности капитана. Полагаю, ты сможешь уговорить его. Как справишься — доложишь. Далее Дрифт идет вести переговоры с Персептором а ты — с Брейнстормом. По завершению я жду от вас доклад, а потом я выдам вам дальнейшие инструкции. Есть вопросы? — Что, если ты будешь занят на переговорах? — поинтересовался Рэтчет, успевший собрать свои растрепанные чувства. — В таком случае отправьте мне сообщения и ждите, когда я соберу вас для конференции. — Есть, капитан, — отчеканил Рэтчет, которому хотелось уже поскорее закончить с этим разговором. — До связи, — отозвался Мегатрон и отключился. На главном экране вновь открылся прекрасный вид на космос, и Рэтчет попытался успокоиться, созерцая сияющую звездами бездну. Однако страх перед Мегатроном хоть и уходил, но вместо него все усиливалось волнение перед редстоящей встречей с Дрифтом. Как он? Как отреагирует на столь бесцеремонное возвращение? Что они скажут друг другу? Удастся ли исправить причиненный вред? Доктор постучал пальцами по подлокотникам. — Мы его догнали, — Мейнфрейм вывел на главный экран изображение шаттла впереди. — Захватывай его тяговым лучом и сажай в третий док, — велел Рэтчет. — Бластер. Убедись, чтобы там никого не было. Когда я войду — задрай выход, как если бы в доке произошла разгерметизация. И отключи в нем все камеры видеонаблюдения. Откроешь только когда я тебя попрошу. — Без проблем, — отозвался Бластер. — Серьезно, отключи там все камеры. — Как скажешь, док, — закатил оптику рэкер. — Можете спокойно устраивать свои семейные скандалы. — Дрифт в доке, — доложил Мейнфрейм прежде, чем Рэтчет успел дать достойный ответ любителю подслушивать. — Хорошо, возвращаемся на прежний курс, — велел медик и, поднявшись с непривычного кресла, поспешил на встречу с Дрифтом.