История одного спора

— Брейнсторм, ты слышишь? — остановился у двери в лабораторию Рэтчет. — Я занят, — отрезал ученый из-за двери. Ну, по крайней мере, связь работает и Брейнсторм на месте. Это значит, что есть шанс на то, чтобы уболтать. Конечно, говорить он сейчас не хочет, но кто сказал, что будет легко? — Послушай, я был не прав, когда говорил, что не хочу тебя видеть. На самом деле, я хочу. — Медик запнулся, поняв, что сморозил какую-то ерунду и пробормотал. —Мда, в голове это звучало лучше. Неловкое извинение несколько смутило доктора, однако он быстро собрался с мыслями и продолжил попытки договориться: — Послушай: что бы я тебе вчера не наболтал — это неправда, — закончив с извинениями, он попытался апеллировать и к былой дружбе. — Так вот, Брейнсторм, мы ведь друзья, по крайней мере, были. — Завались, — бросил джет. — У меня работа. — Я хочу загладить свою вину, — не внял совету Рэтчет. — Может быть стоит начать с помощи тебе? Как в старые добрые времена. Совместная работа, все такое. — Мы никогда не работали вместе, — выдал оружейный конструктор. — Как не работали? Рэтчет опешил от такого заявления. В смысле, не работали? Да ведь буквально вчера… Нет, пару дней назад, они сидели в этой самой лаборатории и ковырялись с аватарами, и тут такие вот сюрпризы. Может, у него что-то с мозговым модулем или какой-то из недугов, влияющих на память? — Война не считается. — А как же модернизация аватара? — осторожно поинтересовался доктор. — Это не война. — Ты навязался, — обвинил дока джет. — Я пришел потому что ты предложил, — напомнил Рэтчет. — И впоследствии ты получил повреждения, из-за чего и произошло это, — не остался в долгу джет. — Да? — переспросил медик, прикидывая, винит ли себя теперь Брейнсторм во всем, что произошло в последние сутки, и можно ли это использовать в переговорах. — Но мы ведь достигли успеха. К тому же, теперь все в порядке, я проверил, а кое-что даже лучше. Вот за это я тебе благодарен. Так как насчет помощи? — Справляюсь, — уверенно отказал джет. — Вдвоем быстрее. — Нет, это только мое дело, — заявил ученый. — Ты — мой друг, даже если ты не считаешь меня таковым. Я думаю, что это дело важно для тебя, так что хочу быть полезен тебе. Рэтчет обладал одним полезным навыком: он мог говорить одно, а делать или обдумывать — совершенно другое. И сейчас он просеивал в голове их с Брейнстормом разговоры в поисках того, чем именно сейчас должен заниматься ученый. Много времени это не заняло: ответ лежал у поверхности, и доктор тут же поспешил проверить свое предположение: — Тем более, после прошлого путешествия во времени у меня есть пара идей и вопросов. — Идеи? — в голосе джета появилась заинтересованность. — Да. В прошлый раз ты заметно «нашумел» при своих перемещениях, — принялся развивать успех медик. — Да что там: практически стер нашу временную линию, и создал новую. Думаю, этого можно избежать. — Заходи. Дверь распахнулась перед медиком и он, подавив довольную усмешку, зашел внутрь. В лаборатории царил рабочий беспорядок: приборы стояли в порядке, известном и понятном только Брейнсторму. На столах, платформе, и даже на полу были разложены падды, инструменты, какие-то заготовки, обрезки, и прочее, необходимое для работы или просто не успевшее отправиться в мусор. И посреди этого всего, аки повелитель хаоса, стоял Брейнсторм и сверлил Рэтчета подозрительным испытующим взглядом. — Выкладывай, — велел он, едва док оказался внутри а дверь за ним захлопнулась. — В первую очередь тебе надо точно навестись. Будешь делать это, как и в прошлый раз, по искровой сигнатуре? — поинтересовался медик. Джет ничего не ответил, даже не шевельнулся, продолжая все так же смотреть на медбота. Пока что он не получил нужной информации и все еще не решил, стоит ли вообще оставлять Рэтчета здесь или вышвырнуть его прочь, дай Праймас если живым. — Я знаю время смерти Кварка. Если извлечь его после того, как плавильня заработала, но до того, как металл начал плавиться, последствий не будет, — выдал главный козырь медик, а потом добавил уже несколько неуверенно. — Катастрофических последствий. — Если вытащить его сюда… — пробормотал Брейнсторм, обхватив пальцами подбородок и задумчиво глядя в пространство перед собой. — Я точно знаю, что плавильня не экранирована, — добавил медик. — Это не нарушит хода времени… — Да, — подтвердил Рэтчет. — Но есть небольшая проблема: у меня нет точных координат, лишь время. — Они есть у меня, — вынырнул из размышлений Брейнсторм. — Хорошо. Доктор удовлетворенно кивнул. Впрямь, хорошо: ученый убедился в его полезности и выставлять медика из лаборатории не собирается. Это дает прекрасный шанс на то, чтобы разрешить конфликт и вернуть ученого к его обычному состоянию и к работе на благо корабля и экипажа. — В узконаправленной области по времени зафиксировать параметр искры и вытащить… — в окулярах сикера начал разгораться огонек рабочей одержимости. — Да, — подтвердил медик, понимая, что не все так просто, как звучит в исполнении ученого. Единственное, что интересовало Брейнсторма сейчас — это машина времени. Все прочее сейчас для него несущественно. Хорошее качество для профессионального ученого. Не очень, если ученый безумен в той степени, которой достиг Брейнсторм. — Нужна большая мощность, — продолжил размышлять над проектом джет, подойдя к терминалу. — У тебя есть его искровая сигнатура? — поинтересовался доктор, прикидывая, как привлечь внимание джета к себе. — Есть. — Тогда должно получиться, — кивнул доктор. — С учетом твоей идеи, мне не хватит деталей и вычислительной мощности. Брейнсторм с безумно блестящей оптикой принялся торопливо вводить данные в терминал, сверяясь с паддом, который он подхватил со стола. Выглядел он не просто увлеченно, а как-то даже пугающе, как маньяк, дорвавшийся до жертвы. Возможно, ассоциации были не так уж и далеки от действительности. — Насколько велики должны быть вычислительные мощности? — осторожно приблизился медик. — Примерно такие, — джет развернул получившееся окно на весь экран так, что подошедший поближе медик смог увидеть то, что там было написано. — Хм… — задумался медик, оценивая запросы сикера. — Да здесь нужен или компьютер, размером с половину меня, или… Хм. — Когда мне понадобится время, я напишу. Пока твоя консультация не требуется. Брейнсторм поспешил к полкам с оборудованием и материалами, принялся что-то на них высматривать и даже достал какую-то коробку. Пока он лихорадочно проверял свое оборудование, медик стоял у входа и соображал, что же он может сделать, чтобы остановить ученого. — С дороги! — потребовал джет, и прямо от полок направился на выход. Ему не хватало материалов и нужно было срочно пополнить запасы. — Хорошо, — не стал спорить Рэтчет и отступил в сторону, открывая проход к двери. Стоило Брейнсторму пройти мимо, как Рэтчет прыгнул на него сзади, сбивая на пол и заворачивая руки за спину. Когда же джет попытался сбросить с себя медика, тот и вовсе уселся сверху, и уперся ногами в крылья так, что джет чуть не взвыл от боли и покорно затих. Давление на крылья немного ослабло, ровно настолько, чтобы боль отступила, но желания дергаться поубавилось. — Слезь сейчас же! — рявкнул Брейнсторм. — А теперь давай подумаем, — произнес медик, удерживая дернувшегося сикера. — Хотел бы Кварк такого спасения? — Отвали! — Хотел бы он, чтобы ты бросил всех, предал Персептора, и рванул к нему на выручку, невзирая на жертвы? — Брейнсторм взбрыкнул так, что едва не сбросил Рэтчета. — Лежать, а то крылья поотрываю! Медик вновь уперся в крылья, до болезненного стона, до скрипа, едва не вырывая их из креплений, болью вынуждая джета к покорности и к разговору. — Всегда есть жертвы, — упрямо, с убежденностью фанатика заявил Брейнсторм. Хотя бы говорить начал — уже прогресс. А теперь следовало развить успех, и, желательно поскорее: вечно удерживать более крупного и мощного Брейнсторма Рэтчет не сможет, и нужно закончить с разговором до того, как сам ученый это поймет. К тому же, Рэтчет знал, что находится в лаборатории конструктора вооружений, и стоит разуму джета прочиститься от одержимости — тот тоже может об этом вспомнить. Просто активирует систему внутренней безопасности лаборатории, и то, что останется от доктора, можно будет развеять по космосу. — И ты хочешь повесить их на Кварка? — Спросил док. — На себя, — не согласился джет. — Он стоит всего. — Хочешь, чтобы он жил с постоянным чувством вины за то, какой ценой была куплена его жизнь? — продолжил давить словами медик. — Скольких ты убил, чтобы выжить самому? — Думаешь, он захочет быть с тобой, узнав, что ты предал своих же друзей? — Рэтчет не позволил разговору перескочить на него. Нельзя, не сейчас. — Я не… — Брейнсторм запнулся и затих. — Думаешь, он пожелает связать свою жизнь с предателем? — ощутив слабину, доктор тут же ударил по ней вновь. — Что ты «не»? — Я не предатель… — закончил ученый тихо. — Еще нет, — согласился Рэтчет. — Подумай о своих друзьях, подумай о Персепторе. — Ему не в первый раз оставаться не у дел, — заявил Брейнсторм, однако по его тону док понял, что джет сомневается. — Переживет. — Ты уверен? — поинтересовался медбот. — Думаешь, ему легко далось то, что Дрифт покинул его? Да он до сих пор не может это оставить в прошлом. — Я предупреждал, чем закончится его увлеченность Дрифтом, — фыркнул Брейнсторм, дернувшись, но не особо сильно. — Ты ему нужен, шарк ты близорукий, — выругался доктор. — Это очевидно для всех, кроме вас двоих. И я сейчас говорю не о вашем цирке с притворствами. Если ты притащишь сюда Кварка, это станет серьезным ударом по Персептору. — Ничего. Он справится. Брейнсторм явно не собирался печалиться об участи Персептора, закрывшись броней безразличия. Наверное, в случае чего, и в допустимые потери занес бы, так что Рэтчет зашел с другой стороны: — И это будет наглядной демонстрацией для самого Кварка. Демонстрацией того, что случается с теми, кто нуждается в тебе, демонстрацией твоей верности, — док удержал трепыхнувшегося было сикера, вновь надавив на крылья. — У меня с Перси ничего не было, — возразил джет. — И не стоит верить этой жалостливой мордашке. Он крепче, чем кажется. Рэтчет вспомнил, как совсем недавно он утешал ученого, впавшего в черное отчаяние, как тот кричал, выл, плакал и бился о бронированную дверь, сбивая краску с рук. Нет-нет, только не новый удар, только не снова, не сейчас. — Во-первых, еще вчера я видел достаточно, чтобы сказать: спокойствие Персептора — лишь очередная маска. Во-вторых, то, что между вами ничего не было — это не аргумент. Между мной и Дрифтом тоже ничего не было четыре миллиона лет. Но это отнюдь не значит, что он был мне безразличен. Твое предательство сломит его, ведь ты ему нужен. Хотя бы за маской. Он готов прятаться, притворяться, играть роль кого-то другого, чтобы быть тебе нужным. У Дрифта есть друзья, которые поддержат его, когда меня не станет. У Персептора же никого, кроме тебя, нет. И ты хочешь лишить его последней ниточки? — У него есть работа, — бросил джет. — Работа? Суррогат, не дающий смысла. — Зато полезный, — цинично заметил сикер. — Перси только и может что приносить другим пользу, это он делает профессионально. — И ты хочешь, вернув Кварка, убедить Персептора, что он прав? Что он никому не нужен? Что его работа — его единственное предназначение? И после этого ты считаешь, что он сможет оправиться? Рэтчет поражался глубине безразличия, двуличности и жестокости Брейнсторма. И это себя он называл циником? Будь у дока свободна хоть одна рука или нога — точно стукнул бы. — То, что кто-то вообще кому-то нужен — большая навязанная ложь, чтобы всех держать на поводке, — возразил джет. Вы слишком много придаете значения социуму. — Ложь? — переспросил медбот. — Так почему ты так стремишься вернуть Кварка? Крылатый ты лицемер! — Потому что он как для тебя Дрифт, — тут же ответил Брейнсторм, но разом разбил зарождавшееся было понимание. — Вернуть его — вызов моим способностям. — Ты так Кварку и скажешь? — Как ученый, он поймет, почему я так поступил, — убежденно заявил сикер. — Нет, не поймет, — уверенно возразил Рэтчет. — Я знаю, о чем говорю: ведь есть один способ спасти меня: нужно всего лишь погасить несколько кибертронцев. Вероятность не сто процентов, но все же. — Разница между тобой и ним в том, что жив ты, а не он. — Он тоже будет жив, если ты его вытащишь, — парировал медик. — Я вытащу. Без «если», — с рычанием заявил сикер. — И тоже будет не рад такому спасению, — предупредил медик. — Побочный ущерб, — бросил Брейнсторм. — Пока у меня есть силы, я буду сражаться за него. Ты добился Дрифта — я верну его. — О да, — протянул Рэтчет саркастично. — К цели любыми средствами. Плевать на жертвы, плевать на чувства самого Кварка. Он для тебя — награда. Не живой мех, имеющий собственное мнение. — Кварк поймет! — выкрикнул джет, пытаясь извернуться в хватке. — Он — тот, кому потом жить с последствиями твоего «подвига», — продолжил медик. — Всего лишь трофей, который ты хочешь гордо повесить на стенку. Такое сравнение оказалось настолько неожиданным для Брейнсторма, что он даже не нашелся, что сказать, сбитый с толку. Медик же продолжил: — Мол, смотрите, чего я добился, — саркастично провозгласил Рэтчет, и добавил. — Как ты не понимаешь: он уже мертв. Мертв миллионы лет. — Это поправимо. Смерть не приговор, — возразил ученый. — Кварку сейчас не плохо, — принялся убеждать медбот. — Ему уже не нужно твое спасение. И он, по сути, никому уже не нужен. Только тебе в качестве трофея. — Он нужен мне! — заявил джет, все еще пораженный тем, что его своеобразную любовь оценили как банальную погоню за достижениями. — Не трофей, а бот! — А ты нужен ему? — задал встречный вопрос медик. — Я… — тихо начал сикер, и замолчал. Брейнсторм буквально застыл. Вопрос доктора попал прямо в цель: всколыхнул все сомнения, что грызли Искру ученого и напомнили об их сложных отношениях с Кварком. — Да, ты, — подтвердил Рэтчет. Ученый вновь ничего не ответил, и доктор продолжил давить: — Или ты, вдобавок, хочешь заставить его испытывать благодарность за спасение? Заставить его нуждаться в тебе? Заставить полюбить тебя? — Он любит меня, — возразил Брейнсторм. — Он сам тебе это сказал? Вопрос Рэтчета вновь попал по больному, и джет буквально обмяк в захвате, прекратив даже намеки на сопротивление. Кварк никогда не говорил ничего подобного, не подавал никаких знаков, что Брейнсторм ему интересен и едва ли даже подозревал, что сикер им интересуется. — Нет, — ответил Рэтчет сам на свой вопрос. — Он даже не догадывался о твоих чувствах. И как ты себе представляешь это спасение? Заявишься туда в сверкающей броне, вытащишь из плавильни в последний миг, и вернешься обратно героем и признанным гением? — Я вытяну его, не появляясь там, — возразил ученый. — А как это будет выглядеть для Кварка, ты подумал? — словно и не услышал Рэтчет. — Какой-то знакомый по службе с какого-то перепугу вытаскивает его из телепорта. Из того самого телепорта, который должен был вытащить заключенных из десептиконского лагеря. Причем этот самый знакомый утверждает, что это не похищение, а спасение из плавильни. При этом Кварк окажется в совершенно чуждом ему мире, где почти все его друзья и близкие мертвы. В мире, для которого он сам мертв так давно, что почти все о нем забыли. — Я не забыл! — возразил Брейнсторм. — А ты мало того, что притащил его непойми куда, так еще и хочешь его благодарности и любви. И что ради того, чтобы его вытащить, ты предал единственного, кто нуждался в нем. Ты думаешь, он увидит в тебе героя? Нет. — Зато он будет жить, — негромко возразил ученый, упершись лбом в прохладный пол мастерской. — Ты будешь для него похитителем. Опасным, неприятным похитителем, — продолжил Рэтчет. - Тем, кто повесил на него долг жизни. — Но он не будет должен! — воскликнул сикер. — Ты думаешь? Уверен, что он захочет такой жизни? — Я… — начал было Брейнсторм, запнулся и замолчал. Он запутался в собственных хаотичных мыслях и чувствах. Собственная жажда вернуть Кварка любой ценой, которая вела его сквозь века, боролась с сомнениями, в правильности этого действия. Любовь к погибшему микроскопу внезапно оказалась под вопросом, действительно ли это именно она? Слова Рэтчета заставили его колебаться, и он буквально сам себя винил в трусости и предательстве. — Нет, — отрезал док. — Не могу все бросить и перестать… — возразил джет. — Кварк уже умер. — Я обещал его вытащить и не смог. — Ему больше не нужно ничего, — продолжил увещевания Рэтчет. — Я могу исправить это, спасти… — Брейнсторм пытался убедить уже не только медика, но и сам себя. — Он не осудит тебя, — уже мягче убеждал медик. — Смирись с этим. Смирись с тем, что уже свершилось. — Не могу, — качнул головой сикер. — Сможешь, потому что вырывать кого-то из его мира — это не выход. Ты ведь не Кварка спасти пытаешься. Ты хочешь унять боль в своей Искре. — Каждый сон… — негромко поделился своей болью Брейнсторм. — Каждый… Я слышу его голос. — Позволь ему уйти, — посоветовал медбот. — Прекрати бередить раны, играя в Кварка с Персептором. Тебе не нужна машина времени: тебе необходимо принять то, что свершилось. Да, это больно. Но позволь времени заживить эту рану. Боль пройдет, если ее не тормошить все время. У тебя есть Персептор. Неужели ты думаешь, что он откажется быть с тобой без этого маскарада? — Ему нужен кто-то другой, — возразил джет. — Не я. Рэтчет хмыкнул: ну до чего же поразительная близорукость. В упор ведь не замечает интереса к себе, прикрывается попытками манипулирования, и считает, что вдвоем они лишь из-за какого-то там карнавала с масками. Просто очаровательно. — Если бы это было так, он бы не притворялся кем-то другим ради тебя, — парировал медик. — Да и он тебе не равнодушен. — Он притворится кем угодно, — отмахнулся Брейнсторм. — На миссиях он много кого играл, чтобы выполнить задачу. — Да, ради тебя притворится, — согласился медик, немного подкорректировав слова джета, а затем вспомнил. — А ведь облегченного аватара ты создавал ради него. Не ради меня, не ради Родимуса, не ради кого-то другого. — Аватар… — как загипнотизированный повторил джет, возвращаясь мыслями в прошлое. — Чтобы ему было проще, — подхватил медик. — Сам говорил: ты видел, как ему тяжело, и тебе не было безразлично. — Перси своей отключкой подал идею, как привести технологию в более адаптивный вид, — произнес Брейнсторм с легкими нотками мечтательности, а затем резко вернулся к действительности. — Это никак не связано с… эмоциями. — Серьезно? — фыркнул Рэтчет, стараясь не поверить еще недавно елозящему джету. — Или ты так решил убедить себя, чтобы не мучиться совестью? Чтобы не отвлекаться от своей одержимости? Руки начало сводить от непрерывного напряжения. Странно: вроде, калибровал совсем недавно… Наверное, стоит отпускать джета, тем более, он уже и не проявлял признаков былой агрессии. — Успокоился? — спросил медик. — Не побежишь создавать машину времени? Брейнсторм повернул голову и покосился на медика, но потом все же ответил, опустив взгляд в пол: — Нет. — Хорошо. Доктор с облегчением убрал ноги с крыльев сикера, отпустил руки и встал, помогая джету, наконец, подняться. Профессиональным взглядом он окинул основания крыльев и едва заметно кивнул сам себе: никаких признаков того что джету нужен ремонт. А вот сам Брейнсторм выглядел уныло. Взгляд у него был печальным, практически потухшим. Будто Кварк умер не много веков назад, а только что. Стремясь хоть как-то ободрить друга, Рэтчет предложил: — Пойдем, что ли, в бар сходим? — Сейчас? — удивился Брейнсторм. — Почему бы и нет? Выпьем по стакану слабозаряженного, просто чтобы немного расслабиться. — Слабый меня не берет, — сообщил джет. — Ну возьми стаканчик среднезаряженного, — пожал плечами медик. — А затем можем вернуться к насущным делам. — Не в этот раз. — отказался джет. Чем дальше они говорили, тем менее убито выглядел Брейнсторм. Понемногу он выпрямлялся, крылья возвращались в свое обычное состояние, а из глаз уходила тоска. — Я хочу проведать Перси, — решил ученый. — Хорошо, — кивнул медик. — Ему сильно досталось из-за тебя и из-за меня, да и в целом. Так что, удачи. Если что — я на связи. — Угу, — отозвался Брейнсторм и поспешил прочь из лаборатории. Рэтчет тоже не стал задерживаться: здесь ему уже делать было нечего. И, стоило ему выйти, как он стал свидетелем того, как в Брейнсторма очень красиво, с криком «С дороги!» вмазался летевший на доске Тейлгейт. Доска полетела в одну сторону, Брейнсторм с вцепившимся в него миниботом — в другую. Рэтчет же испытал даже некоторое удовольствие: ну хоть раз этот мелкий летун врезался в кого-то другого!