Рыжий волчонок

Полное шума и людских голосов утро ребята встретили уже в своих фургончиках, прислушиваясь к тому, как шелестят продаваемые билеты в чужих руках, потресиквают карамелизованные яблоки, кипит жизнь. Цирк ожил с рассветом, и могло показаться, что от вчерашнего конфликта не осталось и следа, ведь ни слова о нем не было сказано, но все это было не большим, чем натянутой на лицо бумажной маской. Оставалось лишь поднести горящую спичку — и увидеть пламя безумия. Эли позавтракала сухими хлопьями без всего, милостиво оставленными для нее Максом — в последние дни общие приемы пищи не клеились, и девочка большую часть времени ходила голодной, как и ее друг. Какао себе она приготовила сама, на воде, заварив порошок из шоколадных бобов в стакане кипятком. Вышло горько и так себе, но даже это было лучше остатков зелёного чая. Матушка почему-то запрещала ей в детстве пить любой другой чай, кроме черного, словно бы опасаясь чего-то, а циркачка слепо слушалась ее даже сейчас, не отдавая себе отчёта в этих действиях. Нельзя так нельзя. Всегда можно выбрать иной напиток. — Эли! — послышался стук в дверь, разбудивший ее окончательно, он быстро сменился заглянувшим в фургончик веснушчатым лицом. — Ну что? Как тебе спалось? — …погано, если честно. Я бы ещё с пару часиков подремала. — Девочка зевнула, покачав головой, сунув в рот ложку хлопьев. Они были едва сладкими, и ей казалось, что она пожевывает опилки. — Или не пару. — Это все успеется, я бы тоже, ух! Но — нам ещё нужно кучу всего сделать. Например, загримировать тебя, чтобы они все ахнули. Джером явно зажёгся идеей вновь «взять» арену цирка в свои руки, прекрасно понимая, что в этот день им равных не будет. Фриков он даже не брал в расчет, все одно их роль была скорее в том, чтобы удивить и нагнать напряжения, а вот впечатлить, привлечь взгляд и зафиксировать его на себе мог только грамотно построенный образ пары из фокусника и его ассистентки. Трефовый Туз. Самая красивая карта колоды, изображающая трехлистный клевер. Она проста, изящна и лишена гротескной яркости. Эли тоже должна была быть такой. Не поражать ярким гримом, как Мартина — наоборот, привлекать зрителя своей бледностью, аккуратной слезой на щеке, угольной маской, светлыми кудрями. Быть нежной, уязвимой и слабой, но при этом изящно хрупкой, словно хрустальная балерина. На этот раз парень решил помочь ей с каждым элементом образа, а потому и встретил раньше, чем должен был, ведь до представления у них была ещё уйма времени. На гримёрку его должно было хватить с лихвой, а после и на то, чтобы вынести часть представления на улицу. Заинтриговать зрителя, вызвать у него эмоции — именно на это рассчитывал Джером. Достойно смотреться рядом с ним, не сплоховать — именно на это рассчитывала Эли. Их мысли пересекались где-то посередине — и переплетались вместе, согласные в одном — они должны стать лучшими. — Да уж… ну и бардак здесь, — процедил парень сквозь зубы, когда они наконец оказались в маленьком фургончике, полном костюмов, различных наборов для нанесения грима, мелкой атрибутики. Кегли для жонглирования, обручи, маленькие мячики из ткани, наполненные, кажется, песком. Все это украшало каждую плоскую поверхность, занимало ее, даже табурет в углу оказался завален. — Пр-рисаживайся, — скинув вниз этот «мусор», он позволил Эли занять единственное сидение на всю гримёрку. У рыжего хорошо получалось красить кожу в белый, и девочка не могла с ним в этом сравниться — брал свое опыт. Где у нее получались разводы и проглядывал родной цвет, там его кисть создавала ровный меловой тон. — Вот так. — Довольно произнес парень наконец, сделав шаг назад от циркачки. Она и раньше была бледна, а теперь — уж тем более. Брови же рисовать на этот раз ребята не стали, вместо этого сделав акцент на ее больших зелёных глазах, темным пятном выделявшихся на лице, чиркнув черным рядом всего-ничего — маленький карточный знак. Его не должно было быть видно под маской, он лишь был скупым обозначением принадлежности ассистентки фокуснику. А вот с платьем не повезло — Джером вытянул его из костюмерного шкафа, ни тут же чертыхнулся, смотря на обломанные перья, явно с тщательностью, ненавистью, граничащей с маниакальной любовью вырванные. — Я этой суке шею сверну. — Рыкнул он, тяжело выдохнув, смотря на то, что сотворила с костюмом… вариантов было немного, но внезапно для себя Эли поняла, что не может точно сказать, кто это сделал. — Я не думаю, что это Мартина. — Вдруг шепнула она, протянув руку и пощупав ткань своей испорченной одежды. — Она хоть и стерва, но стерва с достоинством. Это совсем не в ее стиле, — нахмурившись, девочка подняла взгляд на друга, — и даже на руки твоей матушки не похоже. Слишком аккуратная работа. — Думаешь, это кто-то из фриков? — Не знаю. Похоже на то. — Циркачка сглотнула, взяв платье из рук рыжего. — Но нужно с этим что-то сделать. Я могу их подшить. — Недолго думая, она направилась к захламленному столику, вытянув из ящика его маленький швейный набор. — Если ты найдешь новые перья. — Уже. Давай помогу. — Джером присел на пол напротив нее, взявшись за юбку платья, осторожно перебирая ткань, положив рядом несколько выкрашенных в черный страусиных перьев. — Здесь еще надорвано. Артисты заходили и выходили когда им вздумается, кажется, и вовсе не обращая никакого внимания на ребят, засевших около столика. Ромбик за ромбиком, стержень за стержнем — каждый элемент приводился в порядок, попутно видоизменяясь. Никакой роскоши, только трепетная аккуратность. Отпороть сеточку, щепетильно подрезанную, заменить новой, прикрыть стык черной тканью. Теперь облачение Эли приобрело вид иной, куда более мрачный, и когда за получас до выступления она наконец надела на себя платье — не смогла сдержать удивленный вздох. Да, они постарались на славу, превратив траур в музыку, переплетения клавиш и карточных мастей. Перьев стало меньше, узоров — больше, юбка удлинилась и стала пышнее — парень догадался немного поиграть со вставными элементами, приподняв короткий подол. Сетчатый узор на груди разбавился угольной вышивкой, а белый грим добавил образу гротеска. Маска и эгрет, который Джером аккуратно завел подруге за ухо, украсив ее прическу парой коротких, почти пушных павлиньих перьев, стали завершением образа. Оставшееся время ребята потратили уже на то, чтобы Великий Рудольфо стал самим собой, циркачка помогла ему надеть галстук-бабочку, поправила воротник, сбрызнула волосы друга лаком и зачесала назад, пока тот разбирался с рукавами и припудривал лицо. — Да уж… удружили они нам, — прохладно шепнул парень, когда им наконец удалось окольными путями направиться в сторону главного шатра, держась за руки. Он, как и обычно, шел впереди, а Эли едва поспевала за ним, с трудом удерживаясь на высоких каблуках — давно не практиковалась. Впрочем, уверенность в ней росла с каждой новой секундой. — Ого, кто это здесь, — едко поприветствовала их Мартина, едва грянула музыка, вздернув тонкие брови, — смотрю, твоей одежке тоже досталось? Теперь я хотя бы уверена, что эта пьяная скотина не на твоей стороне. И Грейсоны, и Лойды от сегодняшнего представления были отстранены, но акробатка все же дежурила за кулисами, обряженная в свое любимое платье бледно-розового цвета, да еще и с оторочкой искусственного меха на плечах. Впервые слова, сорвавшиеся с ее губ, прозвучали искренне, хоть и немного притянуто. — Это не он сделал. — Эли глянула из-за алого полотна на арену, где уже вовсю голосил мистер Нортон, уверенно расхаживая из стороны в сторону. — Это кто-то из… новых. — Вот оно как… похоже, тебя даже уродцы за свою не считают. — Сострила Мартина, но все же проронила задумчиво, скосив взгляд: — Этих крыс нужно поставить на место. Впервые они были согласны хоть в чем-то, пускай тема разговора и не была лицеприятна. Джером надел цилиндр, присев на край ящика, пока вдоль ограждения манежа двинулись колонной жонглеры, а в центр ее вышел факир, вызвавший взбудораженные охи и ахи восхищения. За кулисами теперь отнюдь не было безопасно — спустя пару минут подтянулись еще и участники «шоу фриков», и пришлось замолкнуть вовсе. Плеч девочки вдруг коснулись тонкие пальцы, и голос Мэри шепнул на ухо: — Удачи. Неужели эта худенькая клоунесса, лишь вчера расставшаяся со своим молодым человеком, пришла для того, чтобы поддержать ее? — Спасибо, как ты? — запрокинула Эли голову, осторожно глянув на девушку, переминувшуюся с ноги на ногу. — Я в порядке. — Наклонившись к виску циркачки, чтобы поправить ей украшение, Мэри вдруг сказала едва слышно, словно ветер напел: — Они крутились около ваших вещей. Сестренки. — …я рада, что ты в порядке, — ответила ей девочка одними губами, не переменив направление своего взгляда ни на мгновение, и даже не посмотрев ни на сросшихся леди, ни на своего друга, — уверена, мы справимся тоже. Ведь сегодня наше второе выступление. — Она вздернула брови, фальшиво улыбнувшись, и коснулась локтя Джерома. — Ты все приготовил? Клоунесса отошла от них, покосившись за наблюдавшую за происходящим Мартину, но больше ничего не сказав. Дело было сделано. — Глянул мельком. Все в норме. — Хорошо, — коротко коснувшись его щеки губами в подобии поцелуя, Эли передала информацию: — Проверь еще раз. Это были сестры. — И тут же голос ее стал громче, разнесшись мягким пожеланием. — Удачи. Мы все сможем. Рыжий понял ее, ослепительно улыбнувшись, ему не требовалось ни единого лишнего слова — спусковой крючок с оглушительным щелчком выпустил пулю прямо в центр мишени под названием «месть». Время шло, и начался короткий антракт, в который парень должен был наполнить свои карманы атрибутикой и подготовиться, и он занялся именно этим, когда дождался, что сиамские близняшки уйдут на арену, чтобы правильно расположиться перед выступлением — они всегда прятались под небольшим переносным куполом, стенки которого медленно опускались в начале номера, являя собой двойственную жемчужину. Джером тихо фыркнул себе под нос, и Эли поняла — он нашел таки ту вещь, которая должна была стать причиной их ослепительного провала. Но подходить к нему она не спешила, вместо этого двинувшись к лениво курящей Мартине, ухватив ее за запястье почти самыми кончиками пальцев. — Ты — чертова стерва, ты знаешь это? — А? — вздернула брови акробатка, явно не понимая, с чего это девочка проявляет к ней хоть какое-то внимание, да еще и первая, пока циркачка дернула ее на себя, рыкнув в самое лицо, всего на мгновение сбросив «маску» гнева: — Подыграй. — И тут же вновь голос Эли окреп. — Я знаю, что это ты сделала! Привлечь внимание. Стать эпицентром. Сделать так, чтобы рыжий успел провернуть все, что потребуется, если это потребуется. Им не нужно было сговариваться — девочка всегда знала, что ей и когда вытворить. — А не охренела ли ты? Больно сдались мне твои тряпки! — Мартина, в чьих интересах тоже было найти «крысу», стиснула зубы, угрожающе вскинув голову. Она была выше, а потому смотрелась грозно и дерзко. Ни Нортона, ни мистера Симменса рядом не было — поэтому можно было развлечься вдоволь под косым наблюдением колдовавшего над вещами Джерома, лениво двинувшегося в сторону занавеса под шумок, и тогда циркачка протащила акробатку за собой в сторону черного входа, на ходу прошипев: — Пошли, поговорим. Внимание уродцев было полностью сосредоточено на разгорающемся «конфликте», и его нужно было чем-то подкрепить — например, звонкой пощечиной. Эли уже привыкла к подобному, а потому даже не пискнула, схватив оппонентку за пушистый ворот в ответ, притянув к себе, резко шикнув ей на ухо: — Это сестры крысят… — тон голоса пришлось мгновенно взметнуть вверх, чтобы рыкнуть: — Я тебе этого не прощу. — Толчком девочка отправила Мартину прочь, прямо в руки рыжего, что изящно не дал ей упасть и, пройдя мимо мимо, прислушался к громким аплодисментам — вторая часть представления началась. — Больные суки. — Отчетливо прозвучало всего два слова из уста акробатки, но они были обращены совсем не в сторону ребят. — Еще хоть раз меня тронешь — и вылетишь отсюда, как пробка. — А вот это уже было направлено только на циркачку, нарочито оскалившуюся. — Тише, цыпленок, тише… чего хорохоримся, а? — заулыбался Джером, окинув хищным взглядом всех и каждого. Трюк был провернут. Купол сестер-близняшек не поднялся, как и обычно — тонкий шнур, ведущий к нему, был подрезан. Это было фиаско. Заминка. Провал. Поднимать красную ткань пришлось вручную, и опоры раскрывать — тоже, этим занялся «самый сильный человек» под шумок из смешков сначала Мартины, а после Мэри и Эли с ее другом, надевшим маску. Он был несравненен в своем костюме, но вновь взгляд его переменился, когда новая «личность» сместила старую, превращая парня в галантного и яркого джентльмена. — А теперь вашему вниманию, дорогие гости, представляется уникальное шоу! Впервые в этом городе и впервые в репертуаре цирка Хейли! Знаменитый фокусник Великий Рудольфо и его очаровательная ассистентка Эли! Только в этом году и только для вас, уважаемые зрители. — Прозвучал голос Нортона сигналом, колокольным звоном, набатом. Сцена только для них двоих, словно снежное поле, присыпанное песком. Сотни пар глаз смотрят, их обладатели ждут, и тогда девочка, словно идя по канату, подходит к ограде манежа, изящно приопираясь, смотря на людей, сидящих прямо перед ней, пока позади нее слышится громкое восклицание фокусника. — Леди и Джентльмены! Добр-рый вечер! — он клонится вперед, прижимая к груди левую руку и чуть приподнимая лицо, окидывая каждого пришедшего хищным взглядом. — Шоу начинается. — Рывком отдергивая в сторону ладонь, раскрывая ее, Великий Рудольфо выпускает в воздух сноп искр и дыма, оборачивающийся усаживающимся на его запястье голубем. Приучить птиц к подобному трюку не было сложно, ведь большую часть времени с ними работал местный дрессировщик. Достаточно было только не напугать пернатых. — Позвольте, — Эли обернулась, вытянув руки в сторону фокусника, и тот позволил птице перелететь ей в ладони, выбросив вверх очередной искрящийся фейерверк. Аплодисменты, удивленные взгляды, даже восторженный голосок какого-то ребенка. Людей манит к себе то, что они не могут объяснить, им нравятся скользящие по воздуху карты, сменяющие друг друга слишком быстро для того, чтобы понять, как это происходит. Им нравятся бумажные журавлики, превращающиеся в красные розы. Разложив в руке трость, Великий Рудольфо ударил ей по земле, а после подбросил, крутанув, и та свернулась, исчезнув раньше, чем кто-либо обратил на это внимание. Девочка усмехнулась, кружа с голубем, чтобы остановиться рядом с фокусником и отпустить птицу, позволив той взмыть под самую вершину купола, сказав после громко и ясно: — Да будет… тьма. Свет погас, и послышались взбудораженные голоса, наполненные предвкушением, и Эли коснулась щеки фокусника кончиками пальцев, приобняв его за плечи, замерев сзади, глядя прямо перед собой. — Однажды девочка по имени Алиса упала в кроличью нору, — зловеще произнес Великий Рудольфо, вытянув вперед руки, сняв цилиндр со своей головы. Свет прожектора упал на головной убор его, и наружу показалась кроличья голова, мягко шевельнувшая ушками. Все ахнули. — И оказалась в Стране Чудес. Тогда девочка сыпнула за спиной фокусника в обе стороны искрящийся порошок, и он оказался окутан серебрящимся в полутьме туманом. — А потом ей привиделась синяя Гусеница, знавшая правду обо всем. — Чудная сказка продолжилась, став перебрасыванием из рук Великого Рудольфо в руки Эли темных шариков, быстро-быстро замелькавших в воздухе и вдруг подкинутых вверх, чтобы оказаться превращенными во все те же ослепительные фейерверки. — И она проснулась. Зажегся свет, цилиндр вновь оказался на прилизанных рыжих волосах, и девочка тогда поклонилась, после раскинув руки в реверансе, и внезапно для нее парень вдруг перехватил подругу за талию, покружив, чтобы поставить перед собой и осклабиться на публику, хитро прищурив глаза. — Спасибо, дорогие зрители! Спасибо! Они сменили программу выступления, не использовав ни капли полагающегося инвентаря, применив лишь те трюки, которые не требовали привлечения зрителей — сиамские сестренки подпортили «разрезающую коробку», всадив в ее стенки пару острых лезвий. Но даже это не помешало фокуснику и его очаровательной ассистентке — шоу во тьме состоялось, ведь знал о нем всего один человек из труппы — мистер Нортон. Только ему Эли смогла довериться, не прогадав. — С Вами были Великий Рудольфо и его прекрасная ассистентка, а также цирк Хейли и фрик-шоу! Спасибо! — заключил директор, выходя к ним, а после и остальные артисты заполнили собой манеж, а Джером поцеловал подругу в висок, лишь подтвердив их маленький успех под жгучими взглядами «уродцев». Этот день стал новой страницей в их жизнях, новым началом, но ничто не гарантировало успех на следующей остановке, и никто не мог точно знать, что выкинут в следующий раз близняшки или не только они. Труппа разделилась надвое, разбилась на неравные половины, и теперь каждый в этом гадюшнике был сам за себя. Но в то же время перед лицом конфликта масштабного даже стерва-Мартина оказалась готова переменить сторону, улыбаясь Эли из-за кулис. Обе они знали — в следующий раз акробатка вновь попробует взять свое. И только Джером скалился, понимая, что черта с два позволит ей это сделать.