Конец одного - начало другого...

Где-то на третьем месяце Зонтик сообщил подданым о том, что носит под сердцем сына. Время пролетело достаточно быстро. В одно, казалось бы, самое обычное утро, после завтрака, Зонтик вдруг застонал от боли. — Зонтик, что с тобой? — мигом обеспокоился Пасгард. — Живот, — едва проговорил правитель, стискивая зубы. — Ох, должно быть, срок подошёл! Я позову Алебарда и мы отнесём тебя в больницу, потерпи немного! — Пасгард выбежал из кухни. Через несколько минут Алебард со стонущим от боли Зонтиком на руках быстро шагал в больницу, а Пасгард бежал рядом, держа мужа за руку и уговаривая потерпеть. Передав господина на руки врачам, Алебард остался у входа и присел на скамью, а Пасгард, не отпуская руки Зонтика, скрылся в здании вместе с ним. — Скажите скорее, что происходит! — сдерживая панику, спросил Пасгард у МинЗдрава и получил ответ: — Ваши предположения о том, что пришло время, подтвердились. Сейчас мы выдадим Великому Зонтику больничную пижаму и сделаем кесарево. — Я хочу присутствовать! — безапеляционно заявил темноволосый. Зонтик чуть улыбнулся ему, сдерживая стоны боли. Ещё десять минут мучений — и Зонтик лежит в палате с кислородной маской на лице. Ему делают спинальную анестезию, а левую ладонь крепко сжимает его муж. Яркий свет бил в глаза, а боли усиливались. — Не волнуйся, всё будет хорошо, — пообещал Пасгард супругу перед тем, как тот почувствовал, что всё его тело ниже груди онемело. Сначала парня это напугало, но врачи быстро его успокоили, сказав, что это нормально. Дублет, уже в спецодежде, натягивал маску и перчатки, как и два помощника — Бард и Муффер. Министр протянул руку, и Бард вложил в неё скальпель. Холодное лезвие коснулось низа живота, и трефовый валет зажмурился. Пасгард не отпускал его ладонь, поддерживая его. На самом деле, он находился в не меньшем стрессе, чем пациент, хоть и не показывал это. Расширенными глазами он наблюдал, как врач делает разрез, раздвигает его края и запускает внутрь руки. Боли Зонтик не ощущал, но чувствовал чужие руки внутри своей брюшной полости. Муффер стоял наготове с зажимами и ножницами. Минуты тянулись, как часы. Мужья смотрели только друг на друга, оба бледные, как мрамор. Зрачки Зонтика расширились настолько, что голубые радужки едва не исчезли, пальцы свело судорогой, он тяжело и часто дышал, Пасгард склонился над ним и стал тихонько шептать ему на ушко что-то успокаивающее. Тот только судорожно дышал и кивал, даже не понимая, что ему говорят. Внезапно тишину палаты прорезал детский крик. Прошли ещё примерно десять минут, и ребенок был передан «матери», а после оказался на руках у «отца». — Как вы его назовете? — Грандгард, — тихо ответил темноволосый, тихонько покачивая ребенка. Зонтику наложили швы и отправили в палату восстанавливаться, а Пасгард остался сидеть с ним. Один из врачей вышел из больницы и сообщил Алебарду, что всё прошло успешно, и с правителем всё в порядке. Осталось только отлежаться несколько дней и можно будет вернуться в замок уже втроём.