Атомное Сердце. Другая вероятность.

      Шагоход повернулся к нам, взяв нас на прицел своего лазера, медленно перешагивая ногами, выворачивая их так, чтобы прикрыть уязвимые сочленения и гидравлику пластинами брони. Дульное отверстия энергетического оружия светилось красным светом, готовою в любую секунду по воли пилота обрушить на нас поток сфокусированных искусственным рубиновым кристаллом лучей. Очертания самого орудия искажали волны разогретого воздуха, которые расходились от его охлаждающего кожуха. — Свои! Отставить стрельбу! — спешно говорю в рацию, наводя башенный пулемёт броневика на человекоподобную фигуру, которая изучала нас своим радарным комплексом. Тарелки радара, что находились в башенке, закреплённой на условной голове шагохода, будто бы ощупывали нас, словно слепой человек, проводящий пальцами по незнакомому предмету. — Жив, русский, — гортанно рыкнул из мегафона, установленного на шагоход, пилот, словно нехотя отводя лазер в сторону, склонив кабину так, как будто бы силился меня разглядеть под бронёй машины. — Думал, сдох Иван. — И тебе привет, Айаан, — пробормотал себе под нос я, отворачивая пулемёт, но так, чтобы в любое мгновение можно было открыть огонь.       Вот почему? Я обычный советский человек, член Коммунистической Партии. Работаю с учёными, что благодаря своему образованию освобождены от изживших себя предрассудков. Но, начиная с войны, мне хочется поминать бога, а всё потому, что ни чем иным как мистикой объяснить, почему меня окружают долбаёбы не могу! Ебучие пироги, да лучше высеры безумных учёных семь раз по дню разгребать, чем с некоторыми своими коллегами срать вместе на одном квадратном метре сесть!       Нет, об сослуживцах хорошо или ничего. Не стоит поливать помоями того, кто тебя будет прикрывать в бою. Ему ничего делать даже не надо, чтобы с тобой свести счёты. Он тебя просто не прикроет огнём или не поможет и всё, враг тебя просто нашпигует пулями как ебучий пирог!       А вот отношения между родами войск — строго противоположная. Танкисты ненавидят пехоту. Пехота ненавидит танкистов. Артиллеристы крутят на хую тех и других и сами идут на хуй. Матросня презирает всё сухопутное, а им желают долго плавать по морям. И только все ненавидят летунов, той самой жгучей незамутнённой ненавистью, которую лелеют годами. Во время Войны, эти крылатые пидоры нам столько крови попортили… Что свои, что чужие. Одни нас закидывали бомбами, другие летали где-то в небесах. — Лейтенант Айаан, мы ваше пехотное охранение! Можно повежливей, сука? — вежливо и абсолютно спокойно спрашиваю я, жалея, что нету под рукой заряженного гранатомёта. — Мне не нужны глупые русы, чтобы справиться с монстрами! — прорычал в мегафон пилот, поворачивая шагоход к нам спиной, начиная движения, презрительно капнул ногой, словно долбаная кошка, прикапывающая свои дурно пахнущие дела. — Стражи Империи сами покарают порождений Хаоса. — Командир, он же вроде якут по национальности? — недоумённо сказал по внутренней связи водитель. — Какая к херам империя?! — Ебанат он, — так же по внутренней связи ответил ему Селезнёв, которого заставить ругаться, не то, что до мата дойти, это надо постараться. Интеллигенция, блять. Воспитанный. — Его как на Дальнем японцы из горящего танка вытащили, так его и перемкнуло. Он радистом был в КВ-5. Раз двадцать его контузило, наверное. И так на башку был слаб, а тут ещё дыма надышался. Вот и перекосоёбило. — Это он ещё спокойный… — взял слово Вано. — Я с ним вместе в госпитале лежал. Таки думал его кончу там. Он первое время изъяснялся исключительно только высоким штилем и этим… как его… хуяку! Днём, ночью, во сне сука блять! Его комиссовать пытались раза пять! Только он, сука, вменяемый! С него комбат его вершатся стал, вот и сбагрил его переводом с повышением! — Лучше бы он оленей пас, — сказал Крюк, у которого отец был якутом, правда обрусевшим и ушедшим из стойбища. — Только родню позорит… — Командир, а они все такие? — спросил водитель, намекая на пилотов «Пионеров». — Да хуй его знает… — говорю я. — Нам с ними не детей крестить… Отряд, спешиваемся! Ебучие пироги, нам этого долбаёба прикрыть надо!       Оставив Петрова в броне, мы высадились и попёрли гуськом за нашим самураем, который орал что-то на смеси якутского, русского и очень хренового японского какую-то хрень. Тактика, стратегия? Ебучие пироги, ему было откровенно похуй на всё! Это был пиздец. А пиздец, сука, не лечится.       Несколько тон сверхпрочных сплавов и гидравлики прокладывали в живых мертвецах настоящую просеку, оставляя за собой сломанную, просверленную и воняющую горелым гору плоти. Мы пёрли за ним, отстреливая всё что движется по флангам, не давая зайти к «Пионеру» в жопу. Проверять смогут ли култыши повредить ранец-батарею или прогрызут ли побеги кабину пилота не хотелось. И если батарея просто пыхнёт как охуительный факел, зажарив дебила, как охуительный пирожок, то вот что делать с мёртвым, но от этого не менее резвым пилотом, который хочет тебя убить, я не ебу!       Броня ехала на небольшом отдалении, постреливая из пулемёта, благо мехвод, пусть через жопу автогеном, но мог сам стрелять из башенного орудия, правда только в зоне своей видимости, благодаря подключению к технике через «Мысль». Пару раз это даже здорово помогало. То, что живых мертвецов много, кажется лишь в горячке боя. Не успели эвакуировать только процентов шесть персонала предприятия. Непосредственно в «Вавилове» их много было из-за транспортной ветки с «Павловым». Большинство мертвецов были постояльцами морга больничного комплекса. От этого култыши были не слишком резвыми, но когда они наваливались массой, то грозили опрокинуть отряд. Если пять шесть мы ещё успевали расстрелять, то вот когда их было с десятка два, приходилось рассчитывать на пулемёт брони. Боезапас надо было беречь.       И в этой ситуации ПМ показал себя лучше, чем «Калаш». Пистолетная пуля обладала лучшим останавливающим действием, тогда как «Электро» или автомат пробивали противника насквозь. Сейчас бы хорошо показал бы себя дробовик, но чего нет, того нет.       Тем временем «Пионер» довольно резво пробирался к цели, раскидывая мертвецов с лёгкостью, преодолевая промышленные развалины. После того как тут порезвились «Борщевик» и «Горыныч», от комплекса остались одни развалины. Куски бетона, бьющий из земли полимер (иногда горящий), котлованы, проваливающиеся под тобой перекрытия верхних подземных этажей комплекса, не добавляли скорости. Ещё раз, хорошо, что удалось эвакуировать почти всех. Число жертв, если бы меры по эвакуации персонала остались бы прежними, исчислялись сотнями, если не тысячами.       Другие группы тоже пробирались к семенному фонду, что было понятно по радиообмену и участившийся канонаде стрельбы, но к сошедшимся в схватке чудовищам мой отряд подобрался первым, пусть и немногим увязнув в неожиданном противодействии.       Растение-мутант было большим и тяжёлым, но вот прочность его в разы уступала механическому многоголовому буру. С грохотом тело мутанта рвали проходческие буры, вырывая буквально тонны сочащейся янтарной жидкостью биомассы, которую щедро разбрасывали по округе. Стоило ей попасть на органику, даже самой маленькой капле, как та тут же начинала растворяться, превращаясь в зеленоватую слизь. И если этой слизи было достаточно, то в ней образовывался кокон, из которого, буквально через несколько секунд, вырвалось порождения «Борщевика».       Сначала это были подобия птиц, которых словно сплели из корней. Они или пытались напасть стаями, или же лечили других мутантов. Если такая птица добиралась до живого мертвеца, то обдавала его янтарной жижой, от которой живой труп превращался в нечто отвратительное и опасное. Мертвец терял даже то отдалённое подобие облика человеческого, что имел, избавляясь от лишней плоти и остатков одежды, взамен отращивая себе растительные аналоги стрелкового или холодного оружия, а то и вовсе просто взрываясь, если был сильно повреждён. Если птичка добиралась до побега, последний эволюционировал в плюющийся иголками мясистый куст.       Здесь себя проявили полимерные перчатки. Огонь и ток, особенно когда его использовали несколько человек, быстро выбивали мутантов. Огнестрел не канал. Пули или прошивали насквозь, или просто отскакивали от покрытых корой тел.       Если на землю падал целый шматок плоти мутанта, то из него вылуплялись не птицы, а что-то похожее на волков, только быстрое и закованное в древесный панцирь. Единственным слабым местом была голова-бутон, которая была буквально утыкана зубами и умела плеваться кислотой. Их было немного, но каждый вёл за собой целый выводок птиц или «Побегов», управляя ими, дела их почти продолжением себя самого, от чего становилась не просто жопа, а пиздец.       Одна такая стая буквально разорвала и выпотрошила одного из «Пионеров» за считанные секунды, уделав ещё троих моих бойцов, ободрав их заживо до костей, которые тут же начали обрастать растительной плотью.       «Горыныч» раз за разом расчленял «Борщевик», но с каждым ударом едкая плоть мутанта делало своё чёрное дело. В конечном итоге сдался даже сверхпрочный секретный сплав, из которого был сделан корпус робота. Машина начала просто разваливаться на глазах, теряя сегмент за сегментом. — Быстрее, подполковник! Мутант почти прорвался к семенному фонду! Мои датчики фиксируют в нем обширные изменения! — верещал ХРАЗ, что активно помогал, комментировал происходящий вокруг него дурдом, и матерился одновременно. — Уже бегу, блять! — огрызнулся я, отправляя очередного мутанта в полёт пинком. Они прочные, сильные, но, падла, лёгкие. — Пусть Империя стоит тысячи лет! — с этим воем наш дебил добрался, наконец, до сорняка, орудуя лазером и буром, что явно не понравилось кустику.       Эта тварь взревела, пытаясь придавить шагаход корнем, но отросток был безжалостно срезан лазером, на глазах превращаясь в серую безжизненную жижу и, что самое главное, буйное растение не отрастило на его месте новый! Его надо жечь!!! — «Аргентум»-Лидера, всем! Объект уязвим для лазеров! Повторяю, объект уязвим для лазеров! — сразу отбил в рацию я, надеясь, что меня услышат. — Биологическая реакция усилилась, подполковник! Объект начал мутировать! — прокричал Харитон.       «Борщевик» покрылся наростами, которые стали разворачиваться гигантскими цветками одуванчиков! — Видимо образец поглотил генный материал Taráxacum! Он готовится зацвести! — Я не знаю, как ты ругнулся, но если эта хрень расцветёт, то нам пиздец!       А перед глазами была картина, как в воздухе разлетаются семена обычного, млять, одуванчика. Если из каждого семечка вырастет ЭТО, нам не просто пиздец! Нас поимеет куст!!! Надо, блять, что-то делать! Думай!!!       Секунда мне потребовалась, чтобы собрать мысли в кучу. Из всего пиздеца была только одна вразумительная идея. Она дебильная, а значит имеет все шансы на успех! — «Аргентум»-Лидер, всем! Прикройте меня огнём! — срываюсь с позиции я, ощущая как холод вновь овладевает моим телом. Отбрасываю пистолет в сторону. Сейчас он будет только мешать. Тело уходит в рывок. Я буквально скачу по развалинам, как ебучий кролик, которому просунули в жопу хуй, обмазанный хреном! Зрение стало полностью чёрно-белым. Для ме сейчас даже пули практически замерли. Воздух стал осязаем, превратившись в густое тугое желе.       Сердце вместо крови стало качать ледяной огонь, делая это как-то лениво, словно из-под палки.       Бом! Первый удар. Я преодолел одним рывком метров двести, наверное, меньше чем за секунды, с разбега прыгая с развалин комплекса на «Борщевик», которые доламывал своей тушей «Горыныча».       Отталкиваюсь от наростов, буквально взлетаю ввысь, прыгая по росткам мутанта круче чем пьяная макака, при этом выделывая такие фигуры, что любой легкоатлет обзаведутся и удавиться.       Бом! Я уже добрался к месту похожему на гигантскую морду. Здесь мутант буквально оброс плодами-глазами, что только скашиваются на меня.       Бом!!! Ещё рывок! Холод почти полностью заморозил тело. Ещё немного и превращусь просто в ледышку. Прыгаю. Пролетая мимо дупла-пасти просто выкидываю из пространственного рюкзака все двести килограммов пластиковой взрывчатки, которую затолкал себе в приступе лёгкой паранойи.       БОМ!!! Меня выбрасывает из холода, возвращая миру обычную скорость. Я бросаю обычную гранату без чеки в закрывающуюся пасть, которая подавилась моим взрывным гостинцем.       Взрыв! Рёв! Боль. Темнота…