Атомное Сердце. Другая вероятность.

      Сеченов снова стоял у окна своего офиса, в нарушения всех протоколов охраны и техники безопасности, наблюдая панораму техногенной катастрофы. Лежащий в руинах «Вавилов» пылал. Полимер и огонь сами по себе страшная вещь, если оставить их без присмотра, но когда они сливались вместе, то превращались ничем не сдерживаемый ужас. Зарево пожара, поглотившее руины комплекса, было видно с любой точки Предприятия. Нынешнее положение «Челомея» И вовсе открывало отличный вид на эту техногенную катастрофу.       Множество полимерных составов и химических реактивов породили истинно горючую смесь, смешавшись и вырвавшись из своих резервуаров. Одна искра и весь комплекс объяло пламя, что вырвалось на поверхность через несколько мгновений, расколов гигантским языком огня перекрытия. Земля разверзлась, исторгая из себя поток пламени и жара. Перегретый воздух издал звук, похожий на крик агонии, когда перекрытия, ослабленные жаром, просели под несомой ими тяжестью, отчего пламя взвилось ещё выше.       Горел даже бетон, потрескивая словно обычное полено. Плавился металл, растекаясь огненными реками. Хлестали струи пылающего полимера. Вырвавшийся состав, гордость Предприятия, великое открытие команды Сечинова, инициировался, впитав в себя выделяемую пожаром энергию, от чего дрогнула сама реальность. Пылающий котлован, огненный каньон, в который превратился комплекс, стал подобием полимерной перчатки. К феерии огненной стихи добавилось буйство гравитации, всполохи многочисленных электрических разрядов. Нереальности происходящему добавляла расходящаяся кругом вокруг погибшего комплекса изморозь. Иней вырастал на любой поверхности. Температура воздуха упала в радиусе километра от «Вавилова», да так, что дождевые тучи обрушили на землю снег. Снежная буря только усиливалась, грозя обосноваться надолго, грозно сверкая молниями. Люди не смогли усмирить её своими машинами. Вновь природа показала, что человек над ней не властен.       Сеченов оторвал взгляд от демонстрации гнева стихий, мироздания и природы, повернув свою голову в другую сторону, где разворачивалась не менее занимательная картина. ВДНХ преображалась буквально на глазах, вместе с тем умирая своей сутью. То, что задумывалась как демонстрация триумфа Человека Будущего, сейчас превращалось, под чутким руководством его мятежных творений, в нечто чуждое самой человеческой природе. Гигантская стройка буквально пожирала ВДНХ в плавных тактах машинного танца. Роботы готовились к обороне, строя эшелонированные укрепления, но не это пугало. В центре того, что было Выставкой машины строили гигантских размеров передающую тарелку. Сотни подобных конструкций обеспечивали бесперебойную работу экосистеме «Коллектив» и должно были стать узлами «Коллектива 2.0», тем самым новая нейросеть вобрала бы в себя все достоинства своего предшественника.       Машины готовили свой ответный ход, раз их внезапный удар исчерпал себя, иссякнув до достижения цели. ИИ руководствовался своей, чуждой для человека логикой, основанной на математических формулах. Раньше можно было бы можно просчитать действия мятежного разума, всё же его основу создали люди, но после «пробуждения» даже опытный программист не смог бы ни то, чтобы предсказать действия, но даже разобраться в той мешанине программного кода и принципах его работы, в который эволюционировал машинный разум.       Сейчас машины творили и вытворяли нужное им действие, используя знания своих создателей и их идеи, компилируя свои решения и доводя их до идеала в бесчисленных виртуальных симуляциях. Мятежный ИИ обезопасил себя, распределив свой массив ядра по всем подключённым к нему механизмам, тем самым вдобавок увеличив свою вычислительную мощность. Пусть он не мог полностью использовать вычислительные блоки роботов, да и каждый блок в отдельности давал лишь небольшой прирост, но количество механизмов в сети умножала этот процент, выигрывая для ИИ нужное ему время. — Мы в жопе, товарищи, — констатировала Зинаида, заставляя Сеченова оторваться от созерцания. — Если раньше время работало на нас, то теперь всё, наоборот. Мы отрезали механических болванчиков от информационной и энергетической сети Предприятия, тем самым посадив центральный вычислительный узел комплекса лабораторий ВДНХ на голодный паёк. Он как собака на цепи и уйти не мог, да и жрать ему в скором времени стало бы нечего. Восемнадцать часов, край сутки, и мы эту гниду могли бы взять голыми руками. Его болванчики по отдельности не смогли бы дать отпор и обычным воякам, что раньше занимались просиживанием жопы, а не охраной. Их единство и координация действий пустила нам юшку. Без этого придавили бы всё это безобразие за несколько часов. Сейчас же, этот гад смог запитаться от самопальных генераторов, чем продлил себе существование ещё на пол суток активного трепыхания. Но это так, цветочки, ягодки будут намного ядрёнее. Поняв, что мы его не выпустим резвиться в сеть просто отключив всё аппаратно, он решил изыскать другой способ. И гадёныш его нашёл. Ему даже стабильного подключения не нужно. Пару минут и несколько отправленных пакетов обеспечат ему побег. Пусть и не сразу по всему Союзу появятся копии этой херни. На этом у меня всё.       Робот прервал трансляцию из серверной, где обосновалась женщина, предварительно пинками выгнав «неумёх», переключив на зал для пресс-конференций, в котором собрались как заговорщики, так и совет учёных из управляющего совета. — Предвидя ваши вопросы, товарищи, я возьмусь дополнить заключение… привлечённого специалиста, — сказал Лаврентий Берия, вставая за кафедру, обычно у которой стоял докладчик. Не молодой государственный деятель поправил своё пенсне, обводя взглядом всех присутствующих, задавив тем самым любые звуки, прежде чем продолжить. — Несмотря на некоторую эксцентричность слога товарища Муравьёва права. Ситуация… тяжёлая. Мы не можем действовать привычными методами, для ликвидаций последствий инцидента. Мы не можем доложить руководству Партии истинное положение дел, как сделал бы любой ответственный, советский человек. Мы тем самым развяжем руки предателям. На территорию Предприятия будет сброшен ядерный заряд. Общественности будет объявлено, что на предприятии просто произошёл взрыв вследствие диверсии. В стране объявят траур. Всех здесь присутствующих представят к «Герою Союза», посмертно. Газеты опубликуют некролог и гневные статьи, подготавливая народ к началу скорой войны. Что дальше будет, товарищи, вы и так знаете. — Почему нельзя напрямую связаться с кем-то из генерального штаба?! — гневно воскликнул Молотов. Политик уже почти двое суток спал урывками. Был нервным из-за близости как катастрофы, так и самых настоящих боевых действий, скромно именуемых «ликвидацией последствий техногенной аварии». Да просто, какому партийному и государственному деятелю понравиться дыхание Смерти на своём затылке? Вот и Георгий, живший около года в состоянии «аврала», немного сдал, когда его выверенный и гениальный план дал трещину, причём не по его вине, а из-за действия третьих лиц. Поэтому министр был зол, уставшим и чрезвычайно нервным. — Или почему хвалёный «Аргентум» не может ликвидировать угрозу?! — Единственное на кого собравшиеся здесь товарищи могли бы рассчитывать, это на товарища Жукова, но Георгий Константинович занял нейтральную сторону в нашем вопросе. События, после смерти… товарища Сталина, сломали его и я его за это не виню. При кажущемся расположении Партии, маршал сейчас политический труп. Слишком его стремления и амбиции были прямолинейны. Поспешил и посчитал, что поддержка генералитета будет за ним. Если бы он потратил больше времени на переговоры, чем на репетицию речи, по поводу вступления на пост генерального секретаря, у Союза был бы другой Вождь Народов, — грустно сказал Берия. — Но расчёт на скорость и натиск хороши на поле боя, но не для политики. Именно поэтому была выбрана «компромиссная фигура», как временное решение вопроса. Что же касательно других генералов, они поддержат товарища Брежнева с большей вероятностью, чем нас. Он для них свой. Для армии вы — пережиток царской интеллигенции, полезный, покуда куёт мечи и не отрывает головы от станка. Без вас они отлично справятся. Всегда останется вариант «закидать шапками, а бабы новых солдат нарожают».       Берия прервался, выпив стакан воды, который наполнил из стоявшего на кафедре графина. Он тоже не спал, да и толком не ел, отчего его лицо приобрело немного земляной оттенок, а глаза впали, став ещё более выразительными. Годы брали своё. К нервам добавилась банальное обезвоживание. — По поводу отряда, товарищ Молотов, я бы на вашем месте помолчал. Лобовой штурм — не их стезя. Это всё равно что гвозди микроскопом забивать. В каждого бойца были вложены тысячи рублей. Напомню, что благодаря действию подполковника Нечаева, удалось избежать безвозвратных потерь… — Да из-за этого ирода весь МОЙ комплекс лежит грудой щебня!!! — натурально взвыл Вавилов, ибо Мичурин в силу возраста и большей интеллигентности просто хватал ртом воздух от возмущения. В отличие от Молотова, Берии или Сеченова, два данных деятеля от науки были выспавшимися и всю основную «стрельбу» пересидели в глубинах «Челомея». И если к Мичурину вопросов не было ни у кого (из-за возраста деятель науки был прикован к медицинской аппаратуре и стрессы для его организма были вредны), то вот Вавилову имелся ряд вопросов. Особенно по тематике некоторых исследований. — Советская наука откатилась на десятилетия назад!!! Лучшие умы науки будут страдать и терпеть лишения из-за того, что мальчишка… — Это мальчишка сделал так, что результаты десятилетий исследований удалось сохранить, — холодно заметил Сеченов, которого общество коллег и соратников стало тяготить сверх всякой меры. Пусть он собрал себе в команду лучших из лучших умов, но, как оказалось, даже лучшие из лучших могут пасть, поддавшись своим амбициям, чему примером был Вавилов. В очередной раз задумался кандидат наук о близости своего падения. Он почти потерял своего друга, что пытался до него донести истину, которую он не видел из-за розовых очков. Дмитрий чуть не потерял сына своего Учителя, который был ему как родной отпрыск. Академик едва не переступил черту, замерев на грани. В нём появились сомнения. Он ощутил липкий страх. Видя происходящее, Сеченов понимал, никакая цель не оправдывает средства. До конца Волшебник это понял, глядя на горящее своё детище. Его цель отодвинулась на десяток лет. Главное, что специалисты живы и информация сохранена. Оборудование и стены можно новые сделать, лучше прежних, попутно найдя другие решения. — Если бы ты и некоторые, то Предприятие сейчас бы не пылало! — Опомнись, Дима! Ты ли это?! Где тот учёный, что, со взором горящим, двигал науку?! Размяк ты! Всё со своим Нечаевым носишься, будто бы он мифический мессия!!! Всего бы этого не было, действуй ты решительно!!! — Как ты? — холодно сказал Волшебник. — Скольких ты погубил? — Кто бы говорил! Ты лицемер, который даже не смог отпустить погибшего Харитона!!! Ты надругался над его памятью, сотворив чудовище! — Я пытаюсь исправить свои ошибки, в отличие от тебя. Мы — не боги и не цари. Мы — учёные. Каждый из нас пришёл сюда, чтобы создать будущее для всех, а не упиваться своими пороками, в угоду своего эго. Даже сейчас, когда всей стране и миру грозит опасность, ты негодуешь, что пострадала твоя лаборатория! Вчера и сегодня погибли десятки людей! Погибли они из-за того, что сначала кто-то из вредности препятствовал, а после не выполнил свой долг как руководитель. Молчите? И правильно! Кто приказал проигнорировать сигнал эвакуации, посчитав очередным учением? — ткнул в экран Сеченов, указывая на Вавилова. — Или ты, не дал доступа до охранных систем, чтобы никто не копался в твоём грязном белье? Каждый из вас, товарищи, виноват. Виноват и я, что пошёл у вас на поводу! Как вы выразились, мальчишка, сделал всё и даже больше, чем позволяли его силы, чтобы сохранить наши труды. Его бойцы умирают, чтобы вытащить и защитить ваших подчинённых. Он сам раз за разом творит невозможное! До коли мы будем выезжать только на его заслугах?!       К концу своей отповеди, Волшебник разозлился, впервые за многие годы. Нерешительность отступила, будто бы её и не было. Все внезапно вспомнили, кто такой Волшебник и почему о нём говорят уважительно. — А теперь, товарищи, слушайте меня! Мы сделаем…

***

— Беру свои слова обратно, яйца у него есть… — проговорила Зинаида, которая находила весь этот словесный блуд уморительным. — Только вспоминает он о них, когда их начинают на сковородке жарить. Вот бы была у него нормальная, мясная баба, то далеко бы пошёл! Она бы ему показала, как крепка Советская Власть. Хорошая баба, она должна в репу рубить своего мужчину, если тот косячит. Необязательно кулаками. Они без нас мельчают и становятся мямлями. То же самое, если и у юбки держать, а то и вовсе под каблук забить… Не, не тот мужик пошёл! Я тоже была дурой наивной! Ничего, всё лечится. Ножик в печень — никто не вечен. Надо бы проведать могилку «милого». Для разнообразия пятую, где его башка зарыта… Интересно, сколько они будут спорить? Вот Серёжа молодец! Доклад сделал и пошёл творить… Далеко пойдёт! О!!! Договорились! Не прошло и недели!!! Вот что пендель под сраку, животворящий, делает!!!