Наконец-то. Я выбралась на поверхность и вдохнула грудью свежий воздух! И пусть воздух пропитан гарью и продуктами горения пороха, но после душной атмосферы комплекс «Павлов», где всё было пропитано кровью, металлом и смертью, с привкусом тлена на языке, даже такой кислород пьянит, как самый чистый лесной воздух.
Сзади сползла по стеночке Дымка, стягивая с себя противогаз, подставляя лицо под капли мелкого дождя, что в другой ситуации было бы неприятно, но только не после тяжёлого боя. Только в такие моменты ты осознаёшь, что настала передышка. Ты выжил. Бой окончен. Пусть впереди будет следующая битва, но сейчас, именно для тебя, наступил момент покоя. Именно в такие моменты ты ощущаешь вкус жизни. Вот почему Дымка сейчас щурилась под каплями мелкого, холодного дождя, как довольная жизнью кошка, разве что только не мурча от наслаждения. Именно поэтому выжившие бойцы её отделения сейчас дымят сигаретами из дрянного табака, от которого дерёт горло с первой же затяжки. В чём-то такие моменты похожи на наркотик. Без них обычная жизнь кажется пресной, как выступление артистов, в которое они не вложили душу и эмоции. Вроде и все правильно, но что-то важное забыли.
Привкус тлена отступил куда-то на второй план. Он не исчез. Его не смогла перебить даже та жестокая мясорубка, через которую мы прошли. Привкус чего-то тухлого просто был во мне, и с ним нельзя было чего-либо сделать. Да и в целом у меня было слишком много вопросов, но к счастью я знала кто может на них ответить.
Телефонная бутка нашлась где она и должна была находиться. Немного мелочи я позаимствовала из карманов уже не первой свежести куртки, которую одолжила у работницы лаборатории, забрала её из шкафчика в раздевалки. Пальцы протеза набирают номер, который знали, наверное с десяток людей в Союзе.
Раздался гудок. Затем ещё один. И ровно на третий абонент на том конце провода взял трубку, ответив приятным, хорошо поставленным голосом:
— Волшебник слушает.
— Здравствуйте, профессор. Это Блесна, — говорю я в трубку, вслушиваясь в неё, в надежде услышать дыхание академика, чтобы прочесть его чувства.
— Знаю, Катя. Я давно ждал, но надеялся поговорить лично, а не про телефону, — вздохнув, ответил Сеченов, после небольшой заминки. — У тебя слишком много вопросов, должно быть?
— Их не так много… — отвечаю Волшебнику, попутно собираясь с духом, будто бы готовят нырнуть в прорубь. — Что со мной?
— Всё просто и сложно, Катя. Тогда в Болгарии ты получила смертельные ранения, — начал говорить Сеченов. — Даже разделение мозга на двое было наименьшей проблемой. От тебя остался лишь кусок мяса. Жизнь в тебе теплилась едва-едва. Что привело к закономерному итогу.
— Я умерла, — утвердительно говорю, чувствуя как пальцы сжимают трубку.
— Да, ты умерла в полночь, через две недели, у меня на операционном столе, — припечатал Сеченов, чей голос был твёрд. Но интуиция говорила о скрытной боли. — Я лично скопировал образ твоего разума и подверг твои останки полимерному бальзамированию. Но просто случай. Полимер ещё не до конца изучен. Он таит в себе множество скрытых свойств. Твой организм впитал в себя состав. Твои клетки вобрали в себя полимер, но вместо того чтобы законсервироваться, стали синтезировать неизвестный ранее состав. Жидкость, которая помогла вернуть многих. Если полимер, разработанный мной и моим коллективом «мёртвая вода», то состав, синтезированный твоими клетками, «живая». Только не смотря на состав, и то что он тебя реанимировал, последствия смерти мне и научному коллективу убрать не удалось до конца. Ты одновременно жива и мертва, П2.
— Вот почему у меня привкус тухлого во рту… — проговариваю сама себе. — Серёжа и мама знают?
— Во многих знаниях многие печали. Это знание из счастливее не сделало бы, — ответил академик. — Ты, с точки зрения биологии человека мертва, но все твои белковые перестраховываются в прионы. Мертвые связи и одновременно живые. Со временем они видоизменяются в нечто другое, что биология не в силах ещё понять.
— Мне бы понять могу ли я называться самой собой…
— Ты — это ты, Катя. Ты останешься той девушкой, которую все знают, пока ты отождествляешь себя с собой. Разум определяет материал, а не наоборот. Просто живи дальше. Ничего страшного не произошло! Благодаря твоим изменениям только удалось вернуть Серёже полноценную жизнь! И ещё многих людей!
— Только теперь я не человек…
— Человеке, Катя, и останешься человеком. Просто будь собой. Ты нужна своим близким.
— Вы сказали, я — П2. Серёжа — П3. А кто тогда П1? — зацепилась за оговорку я. Пусть мой разум сейчас пребывал в апатичном состоянии, не в силах до конца осмыслить всё то, что произошло с моим телом и мною, но разум тернового бойца работал не взирая на душевные переживания. По-другому нельзя. На войне кто действуют иначе умирают первыми.
— Это будет очень долгий разговор, — проговорил Сеченов. — Сейчас на него нету времени. После того как мы закончим, я всё расскажу и предоставлю все документы тебе и Серёже. Но если коротко, не только вы выжили тогда в Болгарии. Был ещё один участник тех событий, что пережил тот взрыв…
***
— Никого не впущу! Вон из моей опочивальни, мужланы! — верещала недовольными, высокими голосом Элеонора, от чего уши бойцов отряда «Аргентум» в который раз уже сворачивались в трубочку. — Я берегу себя только для одного мужчины. У вас нет его горячего нрава… И общее, уберите от меня свои мелкие, кривые, ужасные, похотливые корнишоны!
— Командир, давай взорвём, а? Меня так даже бывшая жена не поносила во время развода!
— Женщина у тебя была лишь в твоих похотливых снах, животное! Нечем тебе удовлетворить настоящую даму! Манер нет, стать плешивая, фантазии как у робота-уборщика, а в штанах вялый сморчок. Даже языком и то не способен работать… — не унималась Элеонора, которая отрывалась на полную, доводя бойцов группы ликвидация последствий до белого каления, всё то время пока они зачищали комплекс «Менделеев».
— Командир, давай взорвём? Я даже на выговор с занесением в личное дело согласен! Скажи, что малясь я со взрывчаткой погорячился. Я хочу взорвать её к хренам, — кипел штатный сапёр отделения, готовясь вскрыть очередную запаянную дверь. — Или на худой конец, может, ей процессор с теплообменным блоком местами поменяем? Или что там у неё аналог задницы?
— Сначала себе разработайте нужные отверстия! Вот что за мужики пошли?! Только и могут что друг друга…
Очередную порцию скарбезностей искусственному интеллекту лёгкого темпераментного склада ума помешал выдать выстрел из дробовика, что разнёс очередной громкоговоритель. Командиру группы, что носил знаки различия старшего лейтенанта, окончательно надоела отсылка вертепа, царившая с самого начала зачистки комплекса «Менделеев». Хорошо что группа успела перехватить вовремя академика Лебедева и завернуть его инициативу, иначе ликвидаторам пришлось бы пробиваться сквозь ряды БУС-ов. Пусть они были по сути своей прочными контейнерами, но старший лейтенант видел за сутки, прошедшие с момента аварии многое. В частности как гражданская техника способна убивать. Проверять крепость корпусов роботов серии «БУС-А» в сложившихся обстоятельствах ему не хотелось. Группе ликвидаторов хватало проблем, что доставляли вышедшие из-под контроля испытательные манекены, ставшие причиной смерти больше трёх десятков срочников из охраны Предприятия.
— Боец, взрывай эту чертову дверь. Пока ты тут лясы точишь, эта сука запаивает себя наглухо. Нечаев нам поставил конкретную задачу: вернуть Элеонору в адекватное состояние. Для этого нам необходимо добраться до её ядра. И захватить его мы должны без повреждений! Нам нужны её производственные мощности. Схороны с оружием — вещь хорошая, но боезапас имеет свойство заканчиваться. Без этого об штурме ВДНХ можно забыть. После, можешь терминал с ней обосрать, если тебе от этого легче станет. У самого эта особа в печени уже сидит.
— Мазила! — хихикая, высказала своё мнение Элеонора, воспользовавшись громкоговорителем, что был восстановлен на пройденном отрядом отрезке пути. — Понятно почему у тебя жены нет. Мало того что не знаешь что делать с женщиной на любовном ложе, так ещё промажешь обязательно, без «мушки» то! А вот ваш командир, Нечаев… Такой горячий мужчина… Ррррр-ы. Какие у него сильные и одновременно нежные руки…
— Началось… Опять всё покругу… Я уже Плутонию завидовать стал, сам. Если он это… то что он с мясной бабой сделать может? — ворчал про себя сапёр, готовясь выбить очередную дверь.
***
Москва. Тоже время. Дворец Советов. Верхний этаж. Кабинет Генерального Секретаря КПСС.
— Вы понимаете, что это провал?! Весь план провокации находиться под угрозой срыва!
— Наш агент, как вы сами знаете, неравнодушный и ответственный товарищ, сообщает, что последствия… выступления товарища Петрова ещё не до конца устранены.
— Мне плевать, кто там и что сообщает! Мне и стране нужны результаты, а не словоблудие! Нам нужен «Коллектив 2.0», но без всей этой научной колоды и товарищей Молотова и Берии! Партия не собирается давать им в руки такой инструмент контроля!
— Я и мои товарищи из генерального штаба отлично это понимаем. Наши западные «коллеги» могут немного подождать. Мы равноценные партнёры, а не их подчинённые. Все будет осуществлено, согласно плану. Группа уже на позиции. Партия получит довод для применения…решительных действий. К тому моменту, научное руководство Предприятия и неугодные Партии товарищи будут устранены. Наш агент обещает содействие в этом.
— Если запуск нейросети произойдёт в понедельник, как планировалось, передовицы газет украсит ваш некролог. Провал недопустимым. Я понятно сказала, товарищ? Ещё раз на сделку западные коллеги не пойдут…
