Атомное Сердце. Другая вероятность.

      Что-то было не так. Вроде и обычная больничная палата, с целой плеядой свойственных только ей запахов. Лёгкий хруст белого постельного белья, с лёгким ароматом стирального порошка и антисептиков. Твёрдость казённой койки. Вроде всё то, но паранойя упорно твердила о несоответствии, которое маячило где-то на краю ощущений. Чего-то не хватало, словно забытый аккорд в мелодии, который должен был сделать её полной и гармоничной.       Улыбнувшись пришедшей в голову мысли, я понял, насколько окружение влияет на человека. Дмитрий Сергеевич и Катерина положительно повлияли на мой уровень интеллигентности. Про самодисциплину нельзя тоже забывать. Без неё невозможно достичь успеха в жизни. Эта дама не позволила мне превратиться в психопата, потворствующего своей паранойе. «Мы должны стремиться к окружению, которое будет нас вдохновлять и поддерживать. Также нужно развивать и поддерживать самодисциплину. Самоконтролем вымощен не только путь к успеху, но он также является одной из методик профилактики психических заболеваний…», – говорили в одной из умных книжек по психологии и работе мозга, которую дал мне почитать Волшебник. Или примерно так говорилось. Помню только уже свои выводы.       Странно. Мыслю я связно, а вот память выдаёт мешанину. Такое бывает при травмах головы средней тяжести, но и думать в этом состоянии… проблематично. Хочется сдохнуть от ощущения вечного похмелья.       Вздыхаю… чтобы наконец понять, что не так. Я не дышу, сука!!! – Надо же! Сам додумался! – восторженно произнёс странный голос, звучавший, бесполо и из ниоткуда.       Реальность дрогнула и разбилась на осколки, чтобы сложиться в причудливый калейдоскоп. Исчезла палата и кровать. Вместо всего больничного антуража я оказался на поляне, залитой нереально ярким светом, одетый в свою привычную полевую форму. – Поздравляю! Ты пятый, на моей памяти, кто смог сам себя собрать по кусочкам, – произнёс всё тот же голос, обретая форму почти человека. С виду он был обычным стариком, каким обычно видят колдуна. А вот его лицо больше походило на какой-то идол, словно было наспех вырезано не слишком умелым мастером. При этом на лице седовласого старца выделялись глаза, которые будто бы специально прорисовал художник, добавив к ним излишне реалистичных деталей. – Ты кто, сука! – мгновенно вскипел я. – Неважно кто я, – сказал старец, сливаясь в размытую кляксу, и перемещаясь в пространстве, возникал в неожиданном месте, как внезапный стоп-кадр, вновь превращаясь в человека, и обратно в размытую кляксу. – Важно, что с тобой! Сам додумаешься или подсказать?       Его голос сочился ехидством, чем раздражал всё сильнее. – А что со мной? – спрашиваю я, выбрав выжидательную позицию. Для начала нужно было понять смысл происходящего в этом бредовом месте. – Не додумается, – констатировал старик, улыбнувшись. – Не беда! Значит, покажем!!!       Он хлопнул в ладоши и реальность вновь дёрнулась, провалившись в черноту. Через мгновение раздался какой-то странный звук, и в воздухе зажглась багровым цветом зловещая надпись: «ПОМЕР». Всё это было бы зловеще, если бы не карикатура на пионера из детских журналов, который разбился в лепёшку, упав с большой высоты. – Я умер? – спокойно спрашиваю у пустоты.       Реальность вновь вывернулась, раскрываясь нереально яркой поляной, прорастая предметами, будто бы раскрашенными детскими руками. Пространство словно вытянулось из водоворота, который раскрылся квадратными цветами. Где-то за лесом проехала печка и промаршировала рота красноармейцев, больше похожая на детских солдатиков, ракрашенных красным в белый горошек.       В центре поляны стоял огромный дом, весь в разноцветных заплатках. Окна были круглыми, как иллюминаторы, а крыша была сделана из разноцветных черепиц. Казалось, что дом этот был построен из разных кусочков, которые не совсем подходили друг к другу, словно ребёнок собрал его из нескольких наборов конструктора.       Мы проходили мимо квадратных цветов, мимо печки и мимо роты красноармейцев. Топология этого места менялась так же непредсказуемо, как бросок игральных костей. Лимбо было похожим на бред наркомана в момент адского прихода. Но была и закономерность. Лимбо корёжило от любого проявления эмоций.       Стоило мне дать слабину, выпустив немного гнева наружу, как реальность вновь схлопнулась. Нас вывернуло в коридоры. Множество больничных коридоров, что переплелись в гротескный лабиринт.       В холле валялись обломки мебели и медицинского оборудования, осколки стекла и мусор. Стены были исписаны ругательствами и угрозами. Сам холл был проткнут бесконечными коридорами, изгибавшимися подобно ленте Мебиуса, не имея ни конца, ни начала, ни тем более пола или потолка.       Палаты были пусты. Стояли пустые кровати со ржавыми пружинами. Матрасы были разорваны и испачканы кровью. На полу валялись бинты, шприцы и ампулы от лекарств. В воздухе застыли брызги крови.       Операционная была вывернута наизнанку, что придавало ей подобие яблока. Хирургический стол был покрыт засохшей кровью. Рядом валялись хирургические инструменты. На стенах были видны следы от пуль и осколков. Я узнал это место, вывернутое логикой безумного места и обёрнутое вокруг самого себя, с деталями из моих кошмаров. Трудно не узнать место, где тебя буквально собирали по кускам.       Грусть поселилась в моём сердце. Лимбо выцвел и осыпался пеплом, а затем восстал в лучах радуги, сплетая мою скорбь и что-то яркое.       Теперь мы шли по кладбищу.       Кладбище было похоже на детскую поделку. Могилы были украшены яркими цветами, лентами и воздушными шарами. Надгробия были расписаны забавными картинками и смешными надписями.       Здесь царила атмосфера радости и веселья. Люди приходили сюда не для того, чтобы скорбеть, а для того, чтобы праздновать жизнь умерших. Они устраивали пикники, играли в игры и пели песни. Дети бегали между могилами, смеялись и играли. Они не боялись смерти.       Повсюду были статуи безликих ангелов. Ангелы были сделаны из папье-маше и раскрашены в яркие цвета. Они не имели лиц и эмоций, и держали в руках букеты цветов.       Единственным островком скорби были две могилы, что были под плакучей ивой. У одного надгробия стояла запылённая кружечка в красный горошек, наполненная мутной дождевой водой. На другой стояла игрушка. Выцветший пластиковый танк, что грозно смотрел стволом орудия прямо мне в сердце. На нем были ещё видны следы красной гуаши, а пластик сильнее выцвел там, где был белый горошек…       Скорбь сменилась печалью, перетекла в обречённость, а она в решимость. Мир вновь дрогнул, сложившись и разложившись подобно поделке из цветной бумаги. Лимбо погрузилось в лунную ночь.       Мы вышли на поляну посреди дремучего, первобытного леса. Деревья были темнее черного неба, сплетаясь ветками в тени, корявые как пальцы покойников.       Над всем великолепием Подземного Мира возвышалась скала, возвышалась над лесом. Она была тёмно-синего цвета, но в ней мерцали тысячи крошечных огоньков, похожих на звёзды-созвездия. Казалось, что скала была вырезана из куска звёздного неба. Она помнила все, что происходило на Земле с самого начала времён. Она знала все тайны мироздания. Скала притягивала к себе людей, как магнит. Люди приходили к скале, чтобы попросить у неё помощи, исцеления или защиты. Они замерли тенями у подножия звёздного камня.       Пришло понимание, что они желали невозможного. Желание знать их сожгло, ведь их умы были слишком слабы, чтобы принять Знание. Скале же было всё равно. Она лишь давала чистое Знание, а оно не добро и не зло.       Люди верили, что скала может исполнять желания. Они приходили к ней с молитвами и подношениями. Они просили у скалы здоровья, богатства, любви, власти и счастья. Монолит исполнял их просьбы. Вселенная слышала их, но не каждый пережил последствия своих слов и просьб. Мироздание слышит всё, но исполняет на своё усмотрение, и беда тому, кто, не обдумав каждое слово, просил у древних сил.       Мой спутник телепортировался на вершину скалы, и я оказался подле него, не ощущая чего-то особенного в этом месте. Это был просто камень, но понять это можно было, лишь оказавшись на вершине.       Возле ног старика появился необычно пушистый кот. Морды у зверя не было. Вместо неё был лишь один пушистый шар из бело-серой шести, больше похожей на семена одуванчика. При всём этом взгляд животного ощущался буквально физически. Он обжигал. – А я знаю? – пожал плечами старик, беззаботно махнув рукой, от чего у меня буквально дёрнулся глаз. – Конечно знаю! В коме ты. А вот куда выйдешь… тут есть нюанс.       Старик свободно пошёл по внезапно появившейся стене панельной пятиэтажки, и вместе с ним поплыло вновь пространство, увлекая меня за ним. Разум тут же потерял ориентиры, забыв, где верх и где низ. – Видишь ли, я существую в нескольких плоскостях бытия, отчего в привычном для тебя понимании могу показаться сумасшедшим… Возможно, даже так оно и есть. Сознание, а тем более подсознание, очень тонкие материи, знаешь ли! Короче. Лимбо это не только парадная коллективного бессознательного и вестибюль Сети. Оно давно уже стало прослойкой между слоями реальности. Уйдя сюда, можно обмануть смерть тела, ведь пока живы носители нашей крови существует и Лимбо. Каждый человек не только часть его, но и житель. Ваши квантовые машины, считывая колебания потоков информации этого места, могут считывать вероятности грядущего. Я же, существуя полностью тут, вижу каждую вероятность. В отличие от тебя… – Не глуми! У меня сейчас мозг вскипит… – На самом деле всё просто. Я могу тебя разбудить. Тело у тебя живое, и вернуть твой разум туда нетрудно. А вот в каком ты состоянии проснёшься… Я вижу все вероятности. Одновременно. И проживаю их тоже одновременно. Попав сюда из комы, ты тоже мог их увидеть, отчего твоя память перемешалась с несвершившимся. Есть вероятность, что, проснувшись, ты можешь обнаружить себя обрубком. Култышкой. Без рук и ног. Может оказаться, что и я тебе приснился, пока ты, будучи овощем, два года гадил под себя. – И какой резон тебе всё это рассказывать? – спросил после долгого молчания я. –Всё просто. Если я твой глюк, то убедить тебя не просыпаться. Если ты мой глюк, то у меня будет собеседник. Если мы оба реальны, и это не мой или не твой сон, то ты поможешь и себе и мне. Всё очень просто, – произнёс мой собеседник. – Я согласен проснуться, – произношу я, ощущая холод страха и дыхание того, кто был раньше меня в моём теле. – Но хотелось бы знать, чем я тебе могу помочь? – Всё просто, товарищ. Похорони меня, моих братьев и сестёр по-человечески, – с улыбкой сказал старик. – Когда пришло наше время, мы не хотели умирать. Наша работа была не окончена. Мы поступили примерно так же, как ваш Харитон Захаров. Отделить разум от тела было легко. Даже слишком. Знание наших врагов, что мы смогли понять, помогло нам в этом, вот только, как оказалось, разум без живого тела, это не тоже самое, что программа или информация. Чего-то в уравнении не хватило. Мы стали сходить с ума. И уйти мы не можем, пока не выполнена наша миссия. Я помогу тебе проснуться, и более того, дам Знание о Враге. Вы не только Встанете После Нас, как завещали нам предки, но сможете подготовиться к буре лучше нас самих. Ты был прав, когда сказал: «Что космос молчит не от того, что другие разумные далеко. Просто они мертвы.». Во вселенной слишком много сил. Одни прекрасны, но другие подобны кошмарам. Я устал от бремени. Я устал быть эхом самого себя, что информацией прописано в крови всего человечества. Устал быть живым, но мёртвым слепком разума. Поэтому надеюсь, что ты не моя галлюцинация, но если всё же да, то я хотя бы окончательно сойду с ума счастливым, передав историю моего народа и предостережение вам. Вы уже почти выбрались из уготованной ловушки, и ИМ это не по нраву. Они не смогут с вами играть по привычным правилам. Вы нашли защиту от их дурмана, сами того не ведая. Вы сможете, если не победить, то сломать им хребет. Ну, а теперь, чтобы узнать все ответы на вопросы, тебе надо вспомнить, что реальность, а что лишь вероятность. Давай свергнем ИХ власть…       Стоило только пожелать, и пред мной возник гигантский кристалл из льда. Гигантский кусок льда был расколот переплетением золотых и морозных линий, что произрастали и уходили в бесконечность, теряясь где-то в небесах этого мира. Осколки сталкивались, порождая море искр, отчего гигантский кристалл ещё сильнее разрушался, а фрагменты перемешивались, порождая ещё больше катастроф. — Видишь, как всё запущено? У твоей жены всё было намного лучше. У неё разум был расколот лишь на две части, когда как ты свой уже расколол в мелкую щебёнку! Это все поправимо, но ты чувствуешь его ледяное дыхание за своей спиной, ведь верно? Думаешь Васька, — старик указал рукой на кота с головой-шаром. — … на тебя смотрел? Нет! Он смотрел за тем, кто стоит за твоей спиной. Осколки прежнего тебя и твоего Я отделились и сплавились в Него.       Я обернулся и наконец увидел того, кто излучал холод, который так страшно пробегал по мозгу. Оно было похоже на человека, но лишь отчасти. Слишком не пропорциональной была его фигура. Длинные руки. Слегка короткие косолапые ноги. Вся его фигура была будто бы создана из пуха, так похожего на семена одуванчика.       Он неловко переступил на месте, и при движении его фигура нелепо и гуттаперчево изгибалась, словно кости в ней были лишь условно. Его окровавленная голова коснулась земли, отчего прилипшее к ней яблоко стало подобно помпону на детской шапочке и дёрнулось. — В нем и проблема. Это не личность, а набор рефлексов, но твоему телу от этого не легче, так как получившийся конструкт тоже имеет сознание. А два сознания в одном теле быть не может. Или две головы, вместилища сознания, или это шиза. Не спорю, ты молодец, что сковал его и усыпил, но сейчас, пока ты в коме, он пробудился. Проснуться же сможет кто-то один…       Старик обошёл нас по кругу, всматриваясь в одно ему известное. Реальность стала ощутимо холоднее. Мы снова оказались на вершине скалы, сотканной из звёздного неба, но ее подножие терялось в облаках. Вершина была высоко над землей. Здесь было безмятежно. Ванильного цвета небеса успокаивали, но вместе с тем приносили столь пугающий холод. — И убить ты его не можешь, хоть это и просто для тебя. Пока ты спал конструкт впитал в себя несколько осколков. Это не прибавило ему разумности, только в поглощенных фрагментах были воспоминания тела, с тех времён, когда твоя мать носила тебя под сердцем. Мне что-то подсказывает, что тебе нужен навык дыхания. Убив его, ты не получишь своё назад. — И что делать? — спрашиваю очевидное. Я уже успел убедиться и в реальности, и в безумии происходящего. Слишком реально и нереально одновременно. Это и не кошмар и не бред от обезболивающих. Мне надо проснуться, даже если окажется, что я култышка человека. Там Катя. Там жизнь. Возможно, меня там ждёт ещё одно надгробие, но даже так я не могу сдаться. Сдаться равносильно тому, что я убью всё дорогое для себя. Остаётся выбраться. Наверное, смогу и сам проснуться. Весь вопрос, когда? Сколько времени там пройдёт? — Про время, можешь не беспокоится. Я не могу влиять на живой мир, но в Лимбо мне подвластно многое. Сейчас он работает на предельной скорости, и ты проснешься ровно через пять дней, как впал в кому, только поспешить тебе всё же придётся. Ты ведь не хочешь встретиться с перемолотыми и сумасшедшими личностями моих братьев и сестёр? Из них мирная и безопасная только Мара, и то хитрецов, что решили здесь обрести бессмертие, не любит. Мало кто в конце сливается с этим местом, становясь его функцией, элементом программного кода. Для живых нормально цепляться за своё существование. Их теперешнее состояние можешь считать… ошибками этой реальности. В обычном состоянии они почти безобидные… Мало кто сюда мог попасть во меняемом состоянии, все больше шаманы да наркоманы всякие. Редко был стабильный канал связи с телом, чтобы баг возжелал захватить оболочку, но и такое было. В твоем случае, это даже не канал, а магистраль. Твое тело способно вместить сознание, вернее то, что от него осталось, концентрированное безумие и боль моих сородичей. Если это случится, в мир выйдет самая опасная тварь, способная видеть все вероятности событий. И она, будь уверен, поделится своей болью с другими. Они только и могут, что нести в мир Боль и Смерть! Так что, пока моя вотчина сдерживает их, да сестра путает, начинай вспоминать события последних дней, или того, что думаешь было твоим прошлым. Там ключ. Ведь что-то пробудило этого… – старик кивком головы указал на пушистого.       Реальность вновь вздрогнула. Наступила тьма и только ледяной кристалл ещё сиял, давая хоть какой-то свет. Через мгновение тьма открыла сотни тысяч злобных глаз, что раскрылись зубастыми пастями. – Пусть я сумасшедший и копия памяти, но вот это страшно. Я тебя вынужден оставить, Серёжа, на время. Гости пришли на скромный огонёк, а у меня не прибрано. Ты бы поспешил… Я тебя на выходе догоню…       И старик исчез, оставив меня посреди поляны, над которой летал кусок льда моих воспоминаний, да стояло нечто за спиной. Надо было книжки умные читать, а не оружием бряцать. Может быть и не попал бы сейчас! Ладно, что он там сказал? Вспомнить? Будем вспоминать. Двенадцатое число, утро. Мы пошли на штурм ВДНХ, но ХРАЗ…