Жизнь взамен долга

      Гермиона не чувствовала собственного тела до кончиков пальцев, при этом ее не покидало ощущение, что она пережила давку под тысячей кентавров. Этот диссонанс вызывал недоумение. Она знала, что боль должна была быть по всему телу, знала на подкорке сознания, и чтобы ее не купировало, оно не могло заглушить нытье в груди.              Тяжело было открыть веки, которые намертво слиплись. Если бы она могла поднять руку, то почувствовала на подушечках пальцев что-то похожее на песок между ресницами. Такой же мерзкой ощущалась сухость во рту, как и оттенок кислого запаха, осевшего на языке.               Множество раз она проваливалась в сон, в черную пустоту, которая по ощущениям длилась не больше нескольких минут. Просыпалась, когда над ней кто-то стоял, даже если это было молчаливое присутствие.              И все это длилось будто целую вечность.              В этот раз, несмотря на полное бессилие и все еще отрезанное от мозга тело, Гермиона попыталась разомкнуть веки. По глазам яркими вспышками резал свет, заставляя жмуриться и на мгновения погружаться в темноту. На следующей попытке она через силу и неприятную колкость, переборола себя и начала рассматривать белые пятна, постепенно собирающиеся в что-то похожее на реальность.              Это была больничная палата. Все в ней было белого цвета с незначительной разницей в оттенках. Стены чуть желтее, поручни ширмы и кровать ближе к холодному оттенку, одеяло на ней лежало с выцветшей тканью, близившейся к серому, но для Гермионы сейчас все сливалось в одно светлое полотно.              Первым пришло недоумение. Гермиона шарила взглядом, пытаясь понять, где она находится, помимо очевидно обставленной палаты, почему не может двигаться, есть ли здесь хоть кто-то, кого она не может позвать на помощь. Только вот ни сил, ни будто самой возможности открыть рот у нее не было.              Следом проскочила паника, приведя за собой горечь и боль, на этот раз душевную.              Первое, что она вспомнила — взрыв, на котором все словно оборвалось. Может она была мертва? Могла загробная жизнь быть похожа на то, что Гермиона видела перед собой? Какой-нибудь пограничный мир, полный страданий и невозможности вырваться, где преследует одиночество и бессилие.              Почему все это время она слышала разные голоса, которые не могла узнать? Они точно не остались выдумкой мозга. Можно было различить, сколько человек находилось рядом, где они стояли, в каком настроении пребывали. Единственная проблема была в том, что Гермиона не могла назвать ни одного владельца, но готова была поклясться, что они точно находились рядом.              По щеке неожиданно потекла слеза. Гермиона не до конца осознавала, насколько сильно поглощали ее чувства и эмоции, пока она под пристальным взглядом пыталась пошевелить пальцами на ногах или руках. Вторая слеза побежала следом.              Она бы сейчас все отдала, чтобы почувствовать, как капли неприятно стекают по шее и за шиворот. Сейчас ее не утешало ни спасение Эридана, ни время на часах, висящих напротив кровати, ни даже оставленная карта пациента, которая была раскрыта на столике рядом.              Гермиона чувствовала себя одинокой, беспомощной, брошенной. Вся квинтэссенция страхов, преследовавших ее по пятам, наконец дождалась, когда она остановится, чтобы беспощадно задушить.              Сложно сказать, что лучше. Если она умерла и это бесконечность, полная страданий, то Грейнджер встретит сумасшествие в ближайшем будущем, но если больничная палата реальна, если она все еще жива и дышит не по старой памяти…              Слезы текли ручьем. Она не могла остановиться, не могла выбросить из головы свое одиночество.              Их семья была маленькой, состояла всего из двух волшебников — отец и дочь, но всегда казалось, что в ней лишь один элемент.              Страх одиночества вместе с взрывом намертво запечатался в ней.              Гермиона сомкнула веки, не желая больше смотреть на яркий белый свет, на непонятный и одинокий ей мир. Казалось, что слабость наполняла больше прежнего, снова хотелось спать. Какое-то время она сопротивлялась, продолжала думать, что-то представлять, потом вспоминала хронологию событий, но несмотря на все старания провалилась в черную пустоту.              Неизвестно, сколько прошло времени с того момента, как она погрузилась в сон, но Гермиона снова слышала чьи-то голоса, лежала в полудреме с закрытыми глазами и снова не могла их разомкнуть.              — Сэр, вы должны понимать, что понадобится еще пару дней. Организму нужно полностью восстановиться, — серьезно говорил женский голос. — Сутки назад у нее было полное истощение.              Послышался шорох ткани. Собеседник, вероятно, замешкался или сильно нервничал.              — Конечно, я понимаю, но разве должна быть такая реакция? — недоверчиво спросил он.              — Такое вполне возможно, беспокойный сон — один из побочных эффектов данных зелий, — все также неоспоримо твердил женский голос.              Они стояли по две стороны от кровати и продолжали говорить. Гермиона не могла разобрать ни слова, провалившись во мрак на несколько минут, но безликая пустота была с ней недолго. Она проснулась, как только присутствующие перешли на повышенный тон. Беспокойство нервно забилось где-то внутри потерянного тела.              — Вы так и не ответили, что это за отметина! — накал постепенно нарастал. — И после хотите чего-то! Мы и так делаем все возможное, чтобы спасти вашу дочь! — кричала женщина.              — Это вас не касается!              Гермиона наконец смогла разобрать отцовский голос. Кроме того, она впервые слышала его таким — жестким и неоспоримым, полным эмоций и переживаний.              Кажется, они говорили о метке… Только не это… Гермиона попыталась пошевелиться, хоть немного приоткрыть веки, но не смогла.              — Вы уверены, что это не проклятье или любое другое магическое вмешательство, которое не влияет на ход лечения? — она пыталась быть сдержанной.              — Да, иначе бы я сказал вам, — спокойнее ответил Джон.              Гермиона старалась зацепиться за слова, за нить разговора, но все еще оставалась слишком слаба. Голоса постепенно затихали в голове и единственный якорь с этим миром растворялся, оставляя за собой послевкусие, полное переживаний.              ***              После всех объяснений, которые выложил Драко лично перед Кадмусом, тот лишь формально спросил разрешение проникнуть в его воспоминания. Малфой согласно кивнул, и в тот же момент голову разрезало пополам от боли.              Это было все равно что словить бладжер на полной скорости. Голова гудела до подкатывающей к горлу тошноты. Мракс проверял все от начала и до конца, а Драко терпел, стиснув зубы. В сознании пронеслось все от дороги в Хогсмид до произошедшего. Единственным облегчением было то, что Кадмуса не волновали их разговоры, иначе бы тайна с драконом перестала таковой быть.              Пытка длилась целую вечность. Мракс не пытался сгладить углы даже если Малфой тихо мычал от боли. Его полная бестактность и жестокость начинали пугать, только вот отступить или отказаться выбора не предоставили. Когда Кадмус закончил, они с Драко мало чем отличались в выражении лиц, которые были полными боли и чего-то пугающего, отчего сердце сжималось в ужасе.              После всех проверок Малфоя отпустили домой на два дня, с условием, что на второй день Драко обязан явиться в Аврорат для подготовки к их первому заданию с Гермионой.              Стоя у камина в поместье, Драко чувствовал себя еще хуже, чем когда покидал Аврорат. Дело было не в перемещении по каминной сети, совершенно не в нем, как и не в насильственном выуживании воспоминаний. Они накладывали свой отпечаток, но предстоящий разговор с отцом вызывал ощущение крутого подъема с последующим обрывом.              Наверное, Драко находился в полном шоке, если думал о каком-то жалком наборе слов в разговоре с Люциусом…              Его появление дома заметили сразу, домовик отправился к хозяйке с радостными новостями, которые обременяла тяжелая ноша материнских переживаний. Нарцисса встретила сына полная тревог и страха. Новость о произошедшем разлетелась так быстро, что через пару часов у каждого перед носом лежал свежий выпуск Пророка. Они не стали дожидаться комментариев Аврората или Министра, собрали все, что могли у свидетелей и слепили колонку срочных новостей.              Страшное нападение на сына Главного аврора всполошило всю магическую Британию.              Нарцисса вбежала в комнату, придерживая подол платья. Когда она увидела Драко, стоящего посреди гостевого зала с стеклянными пустыми глазами, позабыла обо всем, скорее подошла и обняла, вцепившись в аврорскую мантию.              Драко сменил одежду сразу же по приходу в Аврорат, не желая быть кровавой мишенью десяткам пар глаз. Как оказалось, совершенно не зря, потому что школьная форма была безнадежно испорчена, приобретя багрово-коричневый оттенок, не говоря о множественных порезах ткани и потемневших участках от искр заклинаний. И это все еще выглядело в разы спокойнее, чем пропитавшая и мокрая насквозь одежда Гермионы, из которой можно было выжимать кровавый сок.              — Со мной все хорошо, мам, — тихо сказал Драко, стараясь хоть немного утешить материнское сердце.              Она не желала его отпускать, руки все еще потряхивало от прочитанного, а перед глазами была колдография, которую сделали немного позже взрыва. Нарцисса нехотя отстранилась, еще раз осматривая сына со всей присущей ей нежностью и аккуратностью.              — Прости, дорогой, — ее голос был такой же поникший, — не передать тех чувств, что мне пришлось испытать, увидев сегодняшние новости. Твой отец все еще занят делами Совета, но, вероятно, уже в курсе произошедшего.              — Полагаю, что так, — добавил Драко.              — Ох, Драко, я так волновалась… тебе нужен отдых и покой после всего, что произошло…              — Все хорошо, я в порядке.              Он ответил на приглашение матери пройти дальше. Они, медленно переступая с ноги на ногу, вместе шли из гостевого зала в холл. Во всем поместье стоял полумрак, который разбавляли одиноко горящие светильники. Атмосфера дома напоминала, что темная сторона этого мира может быть повсюду.              В голове гуляло лишь одно переживание среди полной пустоты. Драко хотел знать, что с Гермионой все хорошо. Но после того, как Джон вместе с колдомедиками исчез в портале, новостей не поступало.              Нарцисса будто знала, о чем он думает и едва коснувшись плеча, с осторожностью спросила:              — Как Эридан и Гермиона? О вас не было ни единой строчки, я собиралась отправиться в Министерство. Еще бы пару минут, и мы разминулись…               Драко молча согласился с собственной мыслью, что не зря поспешил домой, потому что в Министерстве царствовал хаос, и едва ли Нарцисса смогла бы найти кого-то знающего о произошедшем.              — Их забрали в Мунго, Эридан будет в порядке. Проклятье неприятное, но не смертельное. По поводу Гермионы не знаю… — Малфой с трудом втянул носом воздух, грудную клетку будто сдавливали тиски волнения. — Она была в крайне тяжелом состоянии.              Слабый пульс, поверхностное дыхание, никакой реакции на попытки дозваться. Бледная. Почти ледяная.              — В Мунго работают хорошие колдомедики, они смогут ей помочь, — Нарцисса всеми силами пыталась подбодрить сына. И себя в том числе.              — Ты знаешь… — он не мог подобрать слова, — если судить по первоначальным заявлениям, они не собирались никому навредить, во всяком случае физически, но, обходя все подробности произошедшего, отражающий камень, тот самый… он раскололся.              Леди Малфой поднесла ладонь к губам, скрывая вздох удивления. Они подошли к лестнице, ведущей на второй этаж. Рядом с хлопком появился домовик. Он тихо следовал позади, не смея прерывать беседу.              — Нет подарка лучше, чем тот, что смог спасти в трудную минуту, — Нарцисса заглянула в глаза сына, продолжая подниматься выше. — Помнишь, что я ответила тебе тогда?              — Конечно. Что независимо от ее намерений и обстоятельств в будущем, какие бы ни были между нами отношения, этот жест Гермиона не забудет.              Он думал, что это была всего лишь удачная попытка матери подарить ему уверенность, но сейчас ее слова были настолько осязаемыми. Драко теперь сам не забудет этот день, даже если захочет.              — Если вы будете находиться по разные стороны нашего сложного мира, ничто не сможет изменить ее лояльность. Если ты по-настоящему хочешь быть близок с кем-то, не нужно стесняться широких жестов. Они не должны быть пустыми.              Еще бы после них ему не пришлось собирать себя по кускам, когда придется встать на колено перед другой. Может он окажется раздавленным до того, если Гермиона захочет воспользоваться случаем…              — Если она захочет мне навредить, то сделает это.              — Да, ты прав, сын, — леди Малфой говорила вкрадчиво, — любые взаимоотношения между волшебниками требуют совместной отдачи. Если все делать без оглядки — можно обжечься. Но и в таком случае она обязательно оглянется на прошлое, прежде чем что-либо сделать.              — Как бы то ни было… рад, что он у нее был, иначе бы я остался без напарницы.              Без шансов на счастье или разочарование. Драко сжал пальцы в кулак, скрывая под мантией. Он не хотел еще больше переживаний и вопросов от матери. На сегодня их было более чем достаточно.              — Я бы хотела познакомиться с ней, конечно, когда все придет в норму, — Нарцисса слегка улыбнулась, — кажется, у вас много общего.              Драко едва сдержался, чтобы не округлить глаза. Что он только что услышал?              — Не могу сказать, что у меня хоть с кем-то есть что-то общее, но с ней довольно комфортно.              Драко пожал плечами. От продолжения разговора его спасла собственная комната. Разговор переключился на попытку убедить его в необходимости отдыха. Нарцисса настаивала на зелье, но сын был упрям не меньше отца.              Ужин решили перенести на час позже. Люциус задерживался, а Драко должен был прийти в себя, и если не поспать, то хотя бы побыть в спокойствии и одиночестве.              ***              Время близилось к ужину. Оставалось около часа, а Драко так ни разу и не прилег. Он не мог найти себе места и шарил по комнате, как потерянный ребенок. В голове прокручивались события одно за одним, и, казалось, что они в точности повторяли путь Кадмуса по его сознанию.              Вот они стоят около магазина. Эридан продолжает молча заниматься своими делами, но как только заканчивает, они отправляются назад в Хогвартс. Тень проскакивает по земле. Темные силуэты плащей, выскакивающие из повозки. Бой. Гермиона в заложниках. Кровавый дождь…              Драко остановился возле окна и приоткрыл штору. Перед ним показались просторы прилегающей к мэнору территорий. Как он раньше скучал по этим видам, наблюдая за снежными полями в Дурмстранге до тошнотворной тянущей обиды внутри.              А сейчас он стоит здесь и чувствует лишь полное беспокойство. Вместе с желанной жизнью Малфой заполучил несколько непрошенных сюрпризов, один из которых отличался характерными каштановыми кудрями и карими глазами. Справедливости ради, он сам устроил себе совсем не неожиданный подарок судьбы, когда понял, что может повлиять на решение отца.              «В моем случае любой просчет может привести к тяжелым последствиям» Всплыло в голове голосом Грейнджер.              — Салазар… — протянул устало Драко, стискивая пальцами мягкую, почти бархатную, штору.              У него не поворачивался язык сказать, что они виноваты. Впервые Драко чувствовал свою беспомощность, от которой нельзя отделаться, заткнуть, задушить. Они должны были быть сильнее, умнее, опытнее, но столкнуться с подобным в качестве тренировки просто невозможно.              Сейчас он понимал, что Айс перестал быть устрашающим фактором. Его сила была безгранична, как и жесткость характера, но даже когда он вредил им, когда насылал проклятый лед, всегда собственными руками вытаскивал из заточения. Как бы ни было больно, оно не оставлял их с бедой один на один, даже когда казалось, что его черствости нет предела.              За дверью раздался хлопок, отвлекший Малфоя от размышлений. Он в пол-оборота посмотрел за спину. Затем услышал едва слышный стук, который сопровождался щелчком дверного замка. Илария заглядывала в маленькую щель и боялась разбудить и без того бодрствующего Драко.              — Илария… — неуверенно начал домовик, протискиваясь в узком пространстве, будто дверь нельзя открыть шире, — Илария пришла сказать, что лорд Малфой вернулся домой. Он хочет видеть вас. Он в своем кабинете. Илария торопилась как могла, — взволнованно тараторила она.              Драко фоном слушал после «лорд Малфой», потому что остальное было не важно. Он согласно кивнул, наконец отступив от окна. Отец вернулся домой и ждал его у себя, что может быть важнее.              — Можешь идти.              С этими словами домовик исчез, а Драко тут же направился в отцовский кабинет, который был на том же этаже. Он уже думал о том, чтобы переместиться туда и ждать возвращение Люциуса там, но детские воспоминания и строгий тон, запрещавший появляться без ведома в небольшой комнатке, напрочь отбили желание повторять ошибку.              Сейчас ему ничего не стоило зайти туда, но Драко продолжал сомневаться. Его неуверенность в собственных действиях росла. Он стоял за дверью кабинета и думал лишь о том, что не может подобрать нужных слов. Вместо аргументов и воспоминаний, смешавшихся в одну кашу, в голове была пустота.              Вопреки всем сомнениям, все произошло машинально. Аккуратный стук костяшками, разрешение войти строгим голосом отца по ту сторону, толчок двери вперед. Драко переступил порог с подскакивающим к горлу сердцем и увидел Люциуса, который отвлекся от наливания огневиски в бокал и посмотрел в ответ.              — Я рад, что с тобой все хорошо, сын, — на выдохе с облегчением сказал Люциус, — узнал почти под конец, когда новости не добрались разве что до Азкабана. Слышал, что младшего Мракса уже забрали из Мунго в поместье. Ты молодец, что смог уберечь его.              Люциус вытащил второй бокал, поставив рядом со своим. Занес бутылку, но отвлекся на неожиданный отказ сына, который его нисколько не смутил. Второй бокал наполнился янтарной жидкостью до половины. Поставив бутылку на место, Люциус увидел, как сын продолжал сверлить его взглядом.              — Хочешь знать, что с дочерью Грейнджера?              Внутренности встали колом. Драко просто смотрел за действиями отца, но подсознательно, конечно, хотел знать. Очень хотел. А теперь чувствовал себя загнанным в угол, потому что разговор был краеугольным, и одно упоминание Грейнджеров вело беседу в совершенно другом направлении.              С другой стороны — это и было частью плана. Ему стоило взять себя в руки и сделать хоть что-то для собственной жизни. Драко подошел к столу и нехотя потянул бокал за верхушку к себе. Он все еще был разбит и чувствовал отходняк после пережитого стресса.              — Хотелось бы, — твердо ответил он, заглядывая в отцовские глаза.              Как оказалось, Люциус не собирался с ним играть. Строгий взгляд смягчился, сам он немного расслабился и поднес рокс, легонько ударив о хрусталь.              — Я не знаю, что с ней. Грейнджер больше не появлялся в Министерстве. Во всяком случае я его не видел, когда заходил к Мраксу. Салазар, наверное впервые за несколько лет его там не было.              Драко нащупал бокал и поднял в воздух. Он оттягивал время, казалось, что одна капля алкоголя и его мозг вытечет через уши.              — Что он сказал?              Люциус изогнул бровь в удивлении, затем немного нахмурился. Он отпил огневиски, поставил бокал на стол перед собой.              — Только что не зря взял вас. В остальном он был занят и перенес встречу на завтра, — Люциус был явно недоволен этим, но понимал необходимость принятого решения. Он посмотрел на министерские бумаги, что лежали на углу стола, затем на сына. — Сегодня ничего нового мы более не услышим, поэтому предлагаю обсудить другой вопрос, раз уж ты дома.              Люциус пригласил сына присесть на диван, и тот принял его. Драко чувствовал, что вот-вот наступит тот момент, ради которого он все начал. Предвкушение заставляло нервничать больше прежнего. Лорд Малфой обошел стол, чтобы можно было вести разговор с глазу на глаз.              — Я получил твое письмо, и, признаться честно, был крайне удивлен. Если просьба заключается лишь в желании попробовать — мы не можем себе позволить подобного, — он увидел в родных глазах желание опротестовать сказанное. — Драко, мой отказ был некоторым протестом на таинственность. Конечно, Грейнджер беспрекословно поддерживает Кадмуса. Ваш брак с Гермионой может стать прекрасным союзом в данном случае, но их немногословное прошлое вызывает вопросы. С одной стороны, я всецело доверяю Мраксу, а значит, должен принять его выбор, но в то же время не хочу остаться в неведении. Не могу с завязанными глазами впустить их в свой дом.              Слушая отца, Драко думал лишь о том, что его опасения были близки к истине. Он держал бокал в руках так и не попробовав огневиски. Смотрел на перелив цвета, на преломление света через стекло. Думал о том, что должен найти как развязать сложный узел. Старался сквозь туманное сознание с вниманием подходить к каждому сказанному слову.              — Но так мы никогда не узнаем о них, — с подозрением сказал он.              — К сожалению, да. Я рассчитывал, что тот находится в достаточно скользкой ситуации, потому что первое предложение поступило именно от Грейнджера. Тогда у нас как раз были недомолвки с Гринграссом. Так удачно он поймал момент, чтобы начать переговоры. Я рассчитывал, что отказ подтолкнет Джона к сотрудничеству, но он лишь доказал, что они уверенно вошли в наше общество. Может за этот год договорились с Мраксом... иногда я чувствую разочарование, что у них не девка.              Значит, тот факт, что Драко не удалось узнать ничего более, играл против него, но и не пытаться идти на контакт не было хорошим решением. Когда он услышал последние слова, Драко передернуло от одной мысли, даже если ей не суждено сбыться.              — Поэтому я должен знать, насколько серьезны твои намерения, сын, — Люциус внимательно смотрел, но при этом находился в не меньшем замешательстве. Возвращаться с ответной просьбой было бы крайне неловко, можно сказать, унизительно.              Драко не пытался скрыть своего волнения. У него бы не получилось, потому что то достигло критической точки. Он тер пальцами резной хрусталь, пока мысленно искал опору. Теперь его решение влияло не только на сам факт их взаимоотношений, но и на то, какие могут быть последствия.              Повторного отказа быть не должно, иначе они могут нажить себе весомого врага.              Отец ждал его ответа, немного наклонив голову в сторону. Он сложил пальцы в замок, продолжая смотреть сверху вниз.              — Что скажешь, Драко? Я понимаю, если она тебе симпатична, но нужно думать головой. Желания и чувства не должны влиять на твой выбор. В конце концов всегда есть подходящие зелья.              Это было все равно что словить удар посохом по затылку. Драко почувствовал, как тошнота подходит к горлу, наполняя рот слюной. Одна мысль о подобном вводила его в отчаяние, напоминала о словах Нотта о подчинении. Такая мерзость…              Нужно принять решение, сказать хоть что-то, пока отец не решил, что даже Дурмстранг не смог воспитать в нем достойного волшебника.              — Если говорить только о рациональном подходе, то лучше Грейнджеры, чем кто-либо еще, ты и сам это понимаешь, — поставил точку он.              Люциус с секунду смотрел на него выжидающе. Проверял не сломается ли он, не передумает ли, но Драко был непреклонен. Пытался скрыть нервную дрожь в руках, держал лицо уверенно.              — Ты знаешь, что я тебя очень люблю, но также должен понимать, что не смеешь больше передумать, — строгим тоном говорил Люциус. — Ближе к середине декабря Нарцисса устраивает светский вечер, я хочу, чтобы к тому моменту она шла под руку с тобой. Было бы еще прекраснее, если мисс Грейнджер инициирует разговор с отцом.              — В данной ситуации это наиболее удачный для нас вариант, — добавил Драко, решившись наконец отпить. Огневиски встал у него поперек горла, обжигая слизистую и заставляя сморщиться. Вместе с ним колом стояло осознание, что решающий шаг сделан.              Если Мракс не успел вмешаться, а Драко был абсолютным свидетелем полного отсутствия намерений Эридана, то как бы не складывалось их общение с Гермионой, они, вероятно, станут одной семьей.              Это было так странно и одновременно хорошо. Во всяком случае, он очень надеялся, что они смогут найти точки соприкосновения за пределами школы и аврората. Единственное, что успокаивало Малфоя в этот момент, со всеми возможными кандидатками на место леди Малфой — ситуация была одна.              Никто никого не знал.              ***              В следующий раз, когда Грейнджер проснулась, рядом снова никого не было. В голове лишь пустота и ощущение полного одиночества. Палата казалась смутно знакомой, но видела она ее будто впервые. Часы на стене напротив показывали около пяти часов вечера. Интересно, сколько она уже лежала здесь?              Несколько минут Гермиона шарила взглядом, изучая мелочи и понимая, что уже видела их, что скорее всего просыпалась до этого, а значит ее память потихоньку восстанавливала полусонные пробелы.              Только спокойнее не становилось. Все еще присутствовало непонимание, что она здесь делает и сколько времени прошло? Насколько реален мир, если практически ничего не чувствуешь?              В глазах плывет. Гермионе очень страшно. Тревога материализуется на ровном месте, она даже не успевает о чем-то подумать, а сердце колотится, в ушах гудит кровь. На глазах наворачиваются слезы. Она лежит и смотрит по диагонали в стык между стеной и потолком. Ее будто прибили к кровати так, что голову не повернуть.              Так тяжело, одиноко и монотонно она лежит больше часа, периодически наблюдая за стрелкой часов. Конечно, смотреть на нее было бы куда веселее, чем на потрескавшуюся краску на стенах, но складывалось впечатление, что, если она не отведет взгляд от часов, те окончательно встанут, и время прекратит свое существование.              Хотелось пить. Она цеплялась за сухость в горле как за спасительную нить в мир живых. Почему-то казалось, что только та является единственным фактом, говорящим о том, что Гермиона все еще жива. Но при этом ввергала в еще больший ужас и страх. Хотелось больше доказательств, хотелось видеть хоть одного живого волшебника рядом.              Если она в палате где-нибудь в Мунго, то где все колдомедики? Где отец, которого она слышала? Или это все еще сон, может он быть настолько реалистичным?              В дверь так тихо постучали, будто под полом пробежала стая мышей. Гермиона захотела повернуть голову на звук, но могла лишь до боли в глазах пытаться высмотреть край комнаты, что был виден за ширмой. Она жадно смотрела в одну точку и была полна ожиданий.              К сожалению, у нее уже был свой спутник. Страх просачивался в каждый укромный уголок сознания, и даже такое приятное ожидание появления кого-то на пороге палаты, постепенно превращалось в нервную дрожь, если бы она ее чувствовала. Превращалось в страшную историю появления черных плащей в палате, чтобы закончить начатое.              Драко стоял перед дверью и не знал, как подступиться. Новая привычка сомневаться перед любым поводом зайти внутрь, начала в нем приживаться. Еще бы, его с трудом пропустил аврор, стоявший на охране. Малфой повернулся, заглядывая за спину на вход в небольшой коридор. Они решили со всей серьезностью подойти к вопросу.              Его спасло лишь то, что их всегда видели вместе в стенах Министерства. Каждый аврор знал о существовании двух стажеров. Парня и девушки, которые были студентами седьмого курса, но подавали надежду на продолжение службы. Конечно, многие относились к этому со скепсисом.              Драко было глубоко плевать на сомнения других волшебников. Главное, что их знание позволило ему попасть сюда. Оставалось дело за малым — открыть чертову дверь. Он глубоко вздохнул, набираясь сил и терпения и надавил на ручку, толкая вперед.              Его встретила немного мрачная комната светлых оттенков. Драко сделал шаг, вслушиваясь в окружающую обстановку, но полная тишина вызывала беспокойство. В дальней части палаты, где, видимо лежала Гермиона, закрытая ширмой, горел свет.              Малфой, стараясь не издавать лишних звуков, прошел через всю комнату. Сначала он увидел край кровати, затем тонкое одеяло, лежащие вдоль тела бледные руки, покрытые ссадинами. Когда Драко встретился с карими глазами, смотрящими точно на него, он на секунду опешил. Красные опухшие от слез глаза были эпицентром его внимания. Слезы продолжали стекать по щекам, капая с подбородка на ключицу.              Он никогда не видел ее в подобном состоянии. Признаться честно, такой Гермионы до сегодняшнего дня не существовало в его голове. Она всегда была именем, строчкой в рейтинге, слухом, тенью, соперником, напарницей. Всегда была достаточно сильной, чтобы выдержать испытания школ и Аврората.              — Гермиона? — единственное, что сорвалось с его губ почти шепотом между непониманием и шоком.              Вопросы всплывали один за одним. Почему она одна в палате? Почему плачет? Почему сейчас молчит, будто набрав воды в рот?              — Гермиона? — еще одна попытка.              Драко подошел ближе, встал почти вплотную к кровати около ее ног. Он положил руку на поручень. Теперь ему самому требовалась опора, потому что решения не было. Что сделать? Как поступить? Что сказать? Могло ли его появление ее расстроить?              Стеклянные глаза. Он видел в них боль и страх. Зрачки беспокойно перемещались, изучая его почти во весь рост. Гермиона даже не повела головой. Возможно, мешали бинты, которые окутывали часть шеи и головы, но Драко все еще искал другие причины, потому что не мог поверить.              Нужно, наверное, еще что-то сказать или может позвать колдомедика. Только он ни одного не видел по дороге сюда. Малфой еще никогда не чувствовал себя загнанным в угол так, как сейчас. Он покрывался мурашками, продолжая смотреть.              Как быть? Как поступить? Что сделать? Он задавал себе один вопрос разными словами, а ответ все не приходил. Драко вглядывался в карие глаза, пытаясь хоть что-то понять. На мгновение его внимание привлекла странная едва заметная полоса на коже, которая была немного светлее. Она шла от брови по переносице, затем перетекала на щеку и уходила под бинты.              Малфой моргнул один раз, второй. Всматривался в непонятный шрам, который, вероятно, оставили ей во время боя, но не мог до конца сосредоточиться. Его почти не было видно и лишь желтый свет лампы позволял тот заметить.              В палату ворвалась, иначе сказать было нельзя, женщина средних лет в светлом костюме колдомедика. Она за секунду пронеслась через всю палату ураганом и остановилась у кровати, сверля его взглядом. Салазар, она даже не посмотрела в сторону Грейнджер.              — Что вы здесь делаете, молодой человек?! — прошипела та.              — Зашел проведать свою напарницу, — спокойно ответил Драко, повернувшись к той.              Ему не нужно было объясняться. Аврорская форма говорила за него. Он не смог высидеть дома и половину второго дня, потащив свое побитое тело в Министерство, в самый эпицентр хаоса, который не сбавлял оборотов.              — Сейчас запрещено посещение данной пациентки. Вас не должны были пропустить, — спокойнее сказала она и запнулась на слове, покосившись на Гермиону.              Грейнджер перестала плакать. Все ее внимание перетекло на колдомедика, страх потеснило раздражение. Она готова была проклясть ту одним лишь взглядом.              — Мисс Грейнджер, вы пришли в себя. Это замечательно, — бодро сказала колдомедик.              Карты пациентов отправились на прикроватный стол. Она тут же вытянула палочку и подошла ближе, чтобы проверить ее состояние. Гермиона не разделяла ее энтузиазма. Резкое приближение женщины с нависающей над ней палочкой вызвало новый приступ паники.              Перемена во взгляде немного поубавила намерения колдомедика. Женщина остановилась, внимательно осматривая пациентку.              — Мисс Грейнджер, слушайте меня внимательно, — ее хватка на древке стала крепче, а голос более вкрадчивым. — Вы в больнице Святого Мунго. На вас действуют несколько зелий. Одно из них дает сильное побочное действие. Ваше ощущение тревоги зашкаливает. Я всего лишь проведу пару стандартных действий, чтобы проверить ваше состояние.              Она зажгла кончик палочки и начала проверять реакцию на свет, переводя из стороны в сторону.              — Мы сократим количество стабилизирующего зелья, и вы постепенно будете возвращать контроль над телом, но на это нужно время, — продолжала объяснять колдомедик.              Драко стоял, стараясь не привлекать к себе внимания. Камень, лежавший тяжелым грузом на его душе, рассыпался в щепки. Лечение сильно сказывалось на состоянии Гермионы, и ее реакция была лишь результатом вмешательства.              Он наконец видел, что она жива и будет в порядке, как только колдомедики прекратят пичкать ее лекарствами. Малфой хотел в это верить, потому что, не услышав от Гермионы ни слова, не мог до конца успокоиться.              Бессилие не покидало его. Отвратительное поглощающее чувство полной беспомощности перед обстоятельствами. Драко так долго пытался от него сбежать, но все больше понимал, что лишь столкнувшись с ним, с проблемами, которые оно сопровождало, можно найти решение. Можно хоть немного выбраться на поверхность и сделать вдох полной грудью.              — Теперь вам положен отдых и спокойствие, старайтесь меньше волноваться.              Колдомедик отстранилась и посмотрела на Драко. Она все еще была недовольна его появлением, но не выпячивала эмоции наружу. Подхватила карты пациентов, забирая вместе с ними карту Гермионы.              — Вы сможете посетить свою напарницу позже. Возможно, через день или два. Дежурный колдомедик подскажет вам, — спокойно сказала она и повернулась боком в сторону выхода.              Малфой еще раз посмотрел на Гермиону, которая перестала плакать, но все еще тревожно переводила взгляд между присутствующими. Он ловил себя на мысли, что впервые хочет ее утешить, закрыть от внешнего мира. Сделать все ровно наоборот, чем он привык.              — Да, конечно, — неосознанно ответил он, продолжая смотреть в карие глаза. — Я еще зайду к тебе, — сорвалось вдобавок. Драко был полностью погружен в смятение. За последние дни его как никогда штормило от потока мыслей.              ***              В следующий раз Драко пришел на следующий день. Из Хогвартса пришло письмо, что им с Эриданом продлевают возможность побыть дома, поэтому Драко ждал, когда Мракса наконец выпустят из клетки.              Драко успел заглянуть в Аврорат, и сразу после него поспешил в Мунго. Дело оставалось за малым — договориться с дежурным колдомедиком. С ними, на удивление, проблем было куда больше, чем с аврором, стоявшим у дверей, но Малфой смог выбить десять минут, чтобы узнать о ее состоянии.              Процедура ничем не отличалась от прошлого дня. Пару переброшенных между собой слов с охраной, небольшой коридор с несколькими палатами экстренной помощи, знакомая дверь, перед которой он больше не маячил. Драко ни секунды не думая надавил на ручку и сразу же зашел внутрь.              Сегодня он был немного раньше, поэтому успел застать залитую дневным светом палату. Шторы были отдернуты в стороны, пропуская свет внутрь. Теперь это было больше похоже на медицинскую палату, а не коморку сомнительного происхождения.              Гермиона продолжала лежать в кровати, но уже встречала его, слегка склонив голову в сторону. Заметив светлые волосы, она немного улыбнулась. Вымученно, с трудом и полной усталостью, но это была самая прекрасная улыбка после пережитого ими. Драко сам невольно потянул губы, подходя ближе к кровати.              Он все еще боялся нарушать личное пространство Грейнджер, которая находилась и так в крайне уязвимом положении. Само нахождение в палате и ее вчерашние слезы заставляли скукоживаться органы в ужасе.              — Привет, как ты себя чувствуешь? Можешь говорить? — почти шепотом поинтересовался он. Складывалось впечатление, что если он скажет громче, то ударит обоим по перепонкам. Так тихо и спокойно было в палате, не хотелось нарушать маленькие подобие равновесия.              Ее улыбка поугасла. Гермиона повернула голову, удобнее укладываясь в подушке. Взгляд Драко зацепился на едва заметном подергивании указательного пальца.              — Тяжело… — едва различимо прохрипела она.              Он не знал, к какому из вопросов принадлежал ответ, но был несказанно рад, слыша ее голос. Драко окутывало множество мыслей и эмоций. Он буквально метался между полным непониманием и радостью, что Грейнджер поправится.              Все больше привыкал к мысли, что он хочет узнать ее поближе, не только потому что таков был наказ отца, но и потому что Драко хотел этого раньше. И видеть всю ту кровь. Чувствовать, как все внутри ужимается от одной мысли, насколько ей больно. Думать, что пока он пытается добиться шанса сделать следующий шаг, ее жизнь безвозвратно угасает.              Было очень тяжело.              Теперь он с щемящим чувством в груди находил немного спокойствия. Еще какое-то время, и она сможет вернуться к прежней жизни.              — Тогда не говори, ничего не говори, — добавил он, вцепившись в поручень кровати двумя руками и немного округляя спину. — До сих пор не укладывается в голове все, что произошло… но главное, что мы выжили. Эридан пока под присмотром у себя в поместье.              Он приподнял голову, заглядывая в карие глаза, которые жадно смотрели в ответ. Ей, вероятно, было крайне одиноко лежать так целые сутки, когда колдомедики заходят раз в пару часов.              — В Министерстве полная неразбериха, но хотя бы в Аврорате все довольно спокойно, Кадмус держит всех на коротком поводке, не дает впасть в истерику… — он запнулся. — Тебе, наверное, нельзя волноваться… — Драко говорил как можно спокойнее, внимательно изучая ее реакцию.              — Пожал… — попыталась выговорить Гермиона, но единственное, что она могла — злиться от собственной усталости.              Он согласно кивнул, немного посомневался, но все же продолжил:              — Новости разлетелись так быстро, что в первый день через пару часов о нападении знали все. Конечно, после всего, что случилось, пытаются найти виновных, но единственный выживший нападавший не хочет сотрудничать. Мракс и твой отец пытаются добиться признания его неспособным принимать решения, что тот обезумел после всего. Тогда можно будет с разрешения лечащего колдомедика дать ему Веритасерум, — он немного вытянулся, расправив плечи. — Знаешь, это все пока неизвестно, чем закончится, и нас не хотят привлекать...              Гермиона снова лежала неподвижно, но дело было не в зельях. Она внимательно слушала и хотела лишь, чтобы он продолжал говорить, чтобы побыл с ней немного, потому что пересчитанные трещинки на потолке вызывали у нее нервный тик.              — Но нам дали другое задание, — он заметил, как Грейнджер будто приоткрыла чуть шире глаза, желая узнать больше, — мы будем посещать тот магловский бар, смотреть за окружающими и его работниками. Нужно попытаться найти похитителей, хоть что-то с ними связанное. К сожалению, у нас совсем нет времени, поэтому я прохожу подготовку за двоих. Как только ты поправишься, мы начнем.              Драко неожиданно протянул руку за спину. Гермиона немного напряглась, если так можно было выразиться при ее состоянии.              — И еще, — он немного замешкался, — я решил, что так тебе будет спокойнее. Мистер Грейнджер позволил передать твое древко, — он вытянул палочку, аккуратно придерживая ее.              Гермиона будто видела свою палочку впервые. Если бы у нее только хватило сил, чтобы дотянуться и взять ее в руки, почувствовать наконец магию внутри себя...              Как объяснили ей колдомедики сегодня утром. Истощение было настолько критическим, что оставшаяся магия могла вызвать неконтролируемый всплеск, а он скачок трансгрессии или того хуже — мгновенное расщепление. Они погрузили ее в подобие стазиса. И магию, и тело, чтобы дать восстановиться, поэтому она не чувствовала ничего, поэтому так тяжело сейчас приходила в себя.              Драко прошел вдоль кровати и положил палочку рядом с небольшой вазой цветов, которые поставил Джон, когда заходил к ней вчера. Отец не находил себе места, кажется, совсем перестал спать, потому что синяки под глазами были темнее туч.              — Спасибо, — почти полностью выговорила Гермиона, хоть и это было похоже на набор звуков. Она не сводила с него глаз, продолжая подмечать каждую деталь.              Малфой вернулся на прежнее место, но, похоже, собирался уже уходить.              — Я зайду к тебе через пару дней. Со дня на день мы отправимся обратно в школу, поэтому придется вытаскивать Мракса вместе с собой, — недовольно сказал Драко.              Он находил в Эридане что-то такое, чего не доставало в остальных сокурсниках. Но также он видел в нем вредность, эгоистичность и нежелание идти на поводу. Драко сам не сильно отличался, но от других подобный набор раздражал куда сильнее.              — Не задерживайся здесь, — бросил он напоследок до последнего не отводя взгляд.              Гермиона очень хотела попросить его побыть еще чуть-чуть, хотя бы пару минут… одиночество даже без зелий было невыносимым. От него она чувствовала себя хуже, чем от любых травм и лекарств.              ***              Ей осточертело лежать в кровати. Спасало положение разрешение колдомедика на небольшие прогулки по палате под ее присмотром утром и после обеда. Еще Гермиона могла сидеть в кровати, читать по пару часов книгу, которую принес отец, и продолжать пялиться в окно. Последние сутки восстановление проходило в удвоенном темпе. Ей начали давать более приятные по вкусу и консистенции зелья, которые помогали набраться сил.              Она могла сама кушать, ходить в туалет и помыться, конечно, за дверью всегда дежурила колдомедик, но это все еще было лучше, чем лежать мертвым телом. Ей обещали выписку через пару дней. Гермиона не верила собственным ушам. Перспектива оказаться за пределами больничной палаты сильно мотивировала. Жаль, что силой мысли нельзя было ускорить выздоровление.              Что бы ей не говорили по поводу зелий, Гермиона точно знала, что вечную пустоту в палате они не могли оправдать. Находясь в полностью беспомощном состоянии, она пережила самые главные страхи, но не смогла их победить. Лишь еще больше убедилась в неизбежном.              Вероятно, можно было сказать спасибо Мраксу, что дал хоть какую-то возможность Джону появляться здесь. Хотя бы раз в два дня. Они перебрасывались парой слов. Гермиона пыталась убедить его взять перерыв, дать себе поспать, а Джон лишь отгораживался и говорил о том, что ее здоровье сейчас куда важнее.              Когда он, уходя из палаты, почувствовал себя совсем плохо, Гермиона впервые повысила голос до рези в горле. Она не могла смотреть на его страдания, на подкашивающиеся ноги крепкого взрослого волшебника. Не могла выносить мысль о том, что он сводит себя в могилу. Джон успел обмолвиться о том, что уже давно живет с этим, что не стоит переживать.              Последняя фраза вовсе пустила ей Аваду в грудь.              «Колдомедики не знают, что со мной, поэтому причин для беспокойства пока нет. Всего лишь усталость от переработок».              Она так долго злилась на него, успела снова пролить океан слез, в которые не вмешивались никакие зелья, лишь полное безнадежности горе. Гермиона очень хотела спокойствия, счастья для них обоих, но не знала, что предпринять, как выкрутиться из сложившейся ситуации.              Джон был взрослым самодостаточным волшебником. Он мог позаботиться о себе сам, он должен был, заботиться о ней, но пока выходило, что они рука об руку тонули в этом болоте.              В дверь постучали. Гермиона бросила взгляд в сторону, затем на свои голые ноги, едва прикрытые больничной сорочкой, и быстро натянула на себя покрывало. В комнату зашел Драко уже в школьной форме, по привычке заглядывая за ширму, которой уже не было.              — Прекрасно выглядишь, — его голос был воодушевлен и бодр.              Малфой широко улыбнулся, проходя к кровати. Он, не изменяя себе, остановился напротив, осматривая ее по-новому. Не было ни бинтов, ни синяков, ни заплаканных глаз, ни шрама на переносице. Гермиона мило улыбалась и со всем вниманием смотрела на него в ответ.              — Точно лучше, чем было, — пожала плечами она.              — Как себя чувствуешь? — Драко понизил тон, стал немного серьезнее.              — Чуть хуже, чем выгляжу. Не знаю, спасибо, что могу наконец ответить на твой вопрос.              — И то верно, — добавил Малфой, пройдя немного ближе.              Наконец рядом с кроватью появился стул. Драко пододвинул его и сел, закинув одну ногу на другую. Он не прекращал наблюдать, подмечая приобретшую здоровый оттенок кожу, почти восстановившийся голос и силы жить дальше.              — Эридан с тобой?              Драко на секунду потерял мысль, встретившись с смятением. Он приподнял в удивлении бровь, безмолвно переспрашивая ее.              — Ты в школьной форме, и, скорее всего, тебе пришлось взять его с собой, — задумчиво добавила она.              Теперь все встало на свои места, и совершенно неуместная попытка мозга найти повод для сомнений, была задушена в зародыше.              — Да, он остался с аврором на входе, не терпит больничных палат, — пожал плечами Малфой.              — Аврор? Не терпит палат? — она бы продолжила еще тысячей вопросов, которые скопились в ее голове, пока Грейнджер прокручивала их немногочисленные диалоги в голове. Было настолько скучно, что она пыталась предугадать последующие.              Драко ухмыльнулся на выдохе, громко хмыкнув.              — Я смотрю, тебе здесь совсем скучно, — стоило догадаться. — Да, с самого начала поставили охрану. Они пустили меня только потому, что мы постоянно вдвоем шатаемся по второму уровню. — Малфой шире улыбнулся, как же хорошо складывались обстоятельства. — А Эридан… без понятия… Нам и так дали немного времени, не готов его тратить на расспросы.              — Сколько вам дали? Они меня с ума сведут, честное слово, — Гермиона не скрывала своей досады и разочарования.              — Не важно, я хотел поделиться с тобой довольно ожидаемой новостью, но, Салазар, я совершенно об этом забыл. Сам не знаю, как такое могло вылететь из головы.              Гермиона подсела немного ближе и обняла себя за колени. Она очень хотела услышать немного новостей из внешнего мира. Отец ей ничего не говорил, боясь вызвать новый приступ беспокойства, которое было противопоказано.              — Что такое? Что-то случилось? — она не могла усидеть на месте.              — Да, определенно случилось, — таинственным низким тоном добавил Драко. Он шарил взглядом по палате и что-то обдумывал. — Тебе дают какие-то зелья, влияющие на сознание? Ничего больше?              — Нет, больше нет, — с полным непониманием ответила она, немного нахмурившись.              Малфой аккуратно пересел на кровать ближе к ней. Гермиона уперлась руками в матрас, чтобы немного подвинуться и освободить место, но почувствовала, как его ладонь перекрывает ее холодную руку.              — Все хорошо, — успокаивающе предостерег Малфой, заглядывая в карие глаза, — лучше, если ты увидишь это сама. Я бы определенно хотел, если бы оказался на твоем месте, — он старался вложить в свой взгляд чуть больше тепла, если хоть немного мог. — Можно?              Гермиона чувствовала, как кожа покрывается мурашками. Теперь вместо холода ей было слишком жарко сидеть под покрывалом. Его пронзительный взгляд сглаживало хорошее настроение и совершенно необычное предложение, которому Гермиона никак не могла отказать.              — Да.              Она почувствовала, как он погрузился в ее сознание. На секунду все внимание сосредоточилось на необычном ощущении и совершенно сокровенном осознании интимности момента. Гермиона хотела потереть вспотевшие ладошки, но смирно сидела, потому что не хотела убирать руку, не хотела сбивать его.              Еще через секунду она прикрыла глаза и погрузилась во тьму, которая постепенно обретала очертания гостиной в башне старост…              Драко шел следом за Эриданом, слушая за спиной необъяснимый словесный понос недовольств рыцаря, который не видел их больше недели. Вместо радости встречи он сначала кричал, что о нем забыли, а потом перешел на нескончаемый поток ворчания.              Мракс, конечно, после такого был не в духе и шел, слегка опустив голову с напряженными плечами. Драко же держался из последних сил, чтобы не закатить глаза в этом эмоциональном представлении.              В гостиной было пусто, как-то непривычно и неуютно. Не было разбросанных всюду книг, пергаментов. Обычно на столе стоял сундук, на котором Драко тренировал заклинание печати, но тот испарился. Гермиона чувствовала это вместе с ним, через призму воспоминаний. Сначала он посмотрел на кресло, где обычно сидела она, затем на Эридана, который помимо раздражения из-за картины, сильно нервничал.              — Нас не было около недели, — скомкано сказал Мракс, заглядывая в сумку с мясом, которое успел забрать из кухни. — Конечно, для него это не срок, но я надеюсь, что там все еще целая комната…              — Ничего он не сделает, сидя за барьером, — пожал плечами Малфой.              — Скорее всего оба наших барьера растворились, поэтому я бы не был так уверен.              Эридан вытащил палочку и выставил ее вперед. Драко для подстраховки достал свою и держался как можно ближе к Мраксу. Когда тот открыл дверь и на вытянутой руке готов был поставить щит для защиты, они увидели спящего на кровати Фалакса.              Комната выглядела, скажем так, не презентабельно, но все еще оставалась целой.              — Салазар, какая к черту комната, — подумал Драко, его мысли были настолько громкими, что Гермиона почти принимала их за свои, но ей было привычно видеть Фалакса, а ему нет.              — Ты тоже видишь его? — недоверчиво спросил Эридан.              Его шепот в окутавшей пространство тишине был инородным. Драко не знал, что ответить, потому что любые представления можно было стереть в порошок. Он видел его собственными глазами. Черного с проступающими костяными наростами и большими размашистыми крыльями. Конечно, он не знал, какого тот был размера раньше, но явно не крупнее рослой собаки.              — Мой дед определенно перевернулся в гробу, — Эридан все еще пялился, не смея пошевелиться.              Они стояли в проходе и не знали, как подступиться. Казалось, что не видеть его было куда проще. А что делать сейчас? Никто не знал. Драко подошел ближе, заглядывая вглубь комнаты.              Гермиона не могла скрыть своей улыбки, и они оба чувствовали это. Особенно, когда проявлялся весь спектр смятения Малфоя, который всегда казался неприступной крепостью.              — Предлагаю наложить защитное хотя бы на пороге, потом разберемся, — не сводя взгляд с Дракона, шепотом говорил Малфой.              — Да, и мясо оставить ему нужно.              Так они и поступили. Сначала Эридан левитацией перенес мясо на вторую половину комнаты, где они его обычно оставляли, а затем Драко наложил барьер на входе в комнату. Он уже почти попрощался с нормальным сном, оглядываясь на диван за спиной.              Затем воспоминания перенеслись на более поздний срок. Кажется, прошло пару часов. Эридан без зазрения совести сидел на полу перед входом в комнату. Напротив него стоял дракон с интересом разглядывая недоступный объект.              Гермиона перенимала усталость Драко, его бесконечное ожидание, пока Эридан наконец отстанет от Фалакса и даст ему заняться своими делами. Как он несмотря на все мысленное ворчание, переживал за него.              — По-моему он не собирается как-то нам вредить, — неожиданно начал говорить Мракс.              Драко тяжело вздохнул, собрался с силами и немного напрягся, садясь на край кресла.              — Только не говори, что ты собираешься это проверить.              — А как нам его переместить на территорию поместья Грейнджеров, если не можем даже подойти? — Эридан пересел на одно колено с упором на вторую ногу и потянулся вперед. Его рука за доли секунд пересекла барьер и раскрытой ладонью осталась на уровне головы Фалакса.              Малфой не успел выругаться и рванул вперед.              Гермиона волновалась, хоть и понимала, что они оба пришли к ней, а это всего лишь часть воспоминаний.              Фалакс в недоумении вытянул голову вверх, затем со всей осторожностью и хищной натурой начал подкрадываться к ней ближе, чтобы разнюхать. На секунду он отстранился, злобно напрягшись всем телом. Эридан обернулся, заметив за спиной появившегося Малфоя, и тут же оттолкнул его в сторону свободной рукой.              — Ты с ума сошел?! Я за тебя головой отвечаю, — рявкнул Драко.              Эридан его совершенно не слышал. Он тянулся Фалаксу навстречу, что-то внутри, какое-то наитие подсказывало, что он может так сделать. Дракон в ответ продолжал принюхиваться, слегка приоткрыв пасть и издавая рокочущий звук, похожий на раскат грома.              От одного рыка внутри все холодело. Гермиона так и не смогла привыкнуть к нему, каждый раз подскакивала посреди ночи как от удара. Драко сам напрягался всем телом и продолжал страховать Эридана, был готов схватить его за шиворот и оттащить.              Он не находил слов, чтобы сказать, насколько он зол. Кретин салазарских кровей, вероятно, хотел похоронить обоих.              — Нет, — неожиданно шепотом буркнул Эридан, — я хочу защитить…              Мракс продолжал держать ладонь, совсем как в день, когда она впервые пыталась их познакомить. Фалакс подошел ближе, он продолжал издавать страшный звук и осторожно двигался. В какой-то момент она начала верить, что сейчас все оборвется на страшном крике, что дракон сорвется и снова обожжет его зеленым пламенем…              Гермиона смотрела и не дышала. Драко был спокоен, как удав, и продолжал показывать ей воспоминания, которые ни на секунду не прерывались. Он намерен был отдать ей каждое пережитое мгновение.              Фалакс резко подошел ближе. Все нутро опустилось к ногам, Драко наклонился, чтобы схватить Эридана, но в последний момент чешуйчатая и шипастая голова уткнулась в ладонь.              — Спасибо… — шепотом сорвалось у Эридана.              Если бы он только знал, что в этот момент выдохнул не только он. Гермиона не выдержала напряжения и закрыла сознание, вытолкнув Драко. Это было резко, но не с намерением обидеть. Грейнджер, не успев раскрыть глаз, почувствовала, как Малфой сжимает ее руку.              — Все хорошо?              — Да, — на выдохе ответила она. — Это было… волнительно…              Наконец она смогла посмотреть на него, еще раз вспомнить момент и почувствовать полное облегчение. Она столько успела пропустить, рассматривая здесь потолок…              — Я думал, что у меня сердце остановится, — насмешливо сказал Малфой, потирая большим пальцем ее сухую кожу.              Эмоции одолевали, перекрывая любые мысли. Драко видел постепенно проявляющуюся улыбку на ее лице, собственное волнение, пережитое еще раз, открывшиеся для нее мысли и чувства, которые никто не мог увидеть или почувствовать.              За всем этим Малфой наконец смог осознать, насколько решительным и смелым был его шаг, насколько ново и волнительно касаться ее руки.              — Что он говорил? Что тогда произошло? — не могла успокоиться она.              Драко лишь понимающе улыбнулся.              — Не знаю, сложно объяснить, между ними есть какая-то связь.              — Он говорил с ним или это просто порыв? — Гермиона подтянулась ближе и поняла, что между ними осталось совсем мало места, и отстранилась. — Прости, я просто не могу поверить, что вы наконец увидели его…              — Для меня оно того не стоило… — с поникшим голосом добавил Драко, — поэтому его восторг мне непонятен.              — Уже ничего не изменить, а я очень хочу наконец уйти из этой палаты, чтобы увидеть своими глазами, — в ее голосе чувствовался протест и примесь отчаяния. Она на несколько секунд затихла, а затем добавила шепотом. — Спасибо, это очень мило с твоей стороны.              Малфой немного склонил голову, принимая ее благодарность. Провел вдоль пальцев подушечками, отпуская ее руку. Как бы он не хотел, чтобы они вновь оказались втроем в башне, мог лишь уйти сам. Драко сунул руку в карман и плавно достал оттуда что-то размером с горошину.              Через секунду в раскрытой ладони лежала книга.              Гермиона немного насупилась, сощурив веки.              — Я знал, что ты очень хотела ее видеть, поэтому держи, — он протянул книгу вперед.              — Только не это…              Обложка казалась смутно знакомой, очень похожей, но она никак не могла вспомнить. Иногда память все еще подбрасывала пробелы и сейчас был именно тот случай. Гермиона повернула книгу лицевой стороной.              — Серьезно, Драко? — она посмотрела на серые дьявольские глаза, в которых была откровенная издевка. — Травология?              — Да, с ней ты не заскучаешь, — добавил он и встал со стула, собираясь уходить. — На следующей неделе будет проверочная, — тише добавил Драко.              Она лишь смотрела, как он уходит из палаты, снова провожая взглядом. Гермиона знала, что еще немного, и она снова будет проклинать весь мир, что свел их всех вместе.