Она может быть доброй

Съёмки для “Calvin Klein” занимают большую часть января. Она обнимает колени, сидя на вязаном одеяле, — кажущаяся небрежность, которая стоит усилий десяткам профессионалов. Взлохмаченные волосы то и дело поправляет стилист, визажистка за день переводит тонну пудры. Осветители не теряют бдительности ни на миг, помощники фотографа следят за оптикой. Милли, поверни голову, улыбнись, посмотри на меня! Поправьте лямку, пожалуйста! Повыше! Вот так!.. Нужно, чтобы сияли глаза, чтобы кожа была идеально ровной… Живые люди так не выглядят. У живой Милли прыщик на подбородке, а в глазах поселилась тоска. В первое свободное утро Милли выходит покурить на балкон своего номера. В Лос-Анджелесе прохладно, поверх пижамы на ней худи, в свободной руке чашка кофе. Она садится в шезлонг, ставит на пол чашку, достаёт из кармана смартфон. Ной прислал фото: незнакомая комната, на столе, прислонённый к вазе с белыми розами, журнал с её лицом на обложке. “Я исправился”. Она отправляет ему смеющийся смайлик, но смеяться совсем неохота. Чёрт его дёрнул вспомнить этот журнал. Впереди у неё целый день, солнце гладит обнажённые ступни. Только что Милли была полна сил и намерений везде побывать, всё увидеть, но теперь из неё словно выпустили воздух. Она жадно втягивает дым и с ужасной ясностью вспоминает, как курила возле своего трейлера в ту ночь, когда он пришёл к ней. Она допивает кофе, глядя, как качаются листья пальмы на другой стороне улицы. Она взрослая женщина, что бы там кто ни думал. Она нарасхват, она делает дело, строит карьеру, она хозяйка своей жизни. Только сердцу своему она не хозяйка. Она пишет Ною: “Тут пахнет морем”. Он пишет: “Я скучаю по тебе”. Она отвечает: “И я скучаю”. Она старается быть доброй. Час проведя в бассейне отеля, Милли принимает душ и приводит себя в порядок. Лос-Анджелес особенный город, здесь никто не удивится, встретив актрису, нет нужды прятать лицо. На ней удобные туфли, джинсы, свитер, большая куртка. Она отправляется в музей Грэмми, проходит все четыре этажа, затем едет в Беверли Хиллз пообедать с подругой. Вместе они берут такси до парка Гриффит. Милли фотографирует вид на город, себя и подругу, и тень листьев на грунтовой дорожке. Когда солнце садится, девушки берут по коктейлю в маленьком модном баре, а после, вдоволь наговорившись, прощаются. — Как я счастлива, что мы увиделись! — говорит подруга, целуя Милли в обе щеки. — Пиши, когда снова будешь свободна! И, кстати, классные кольца! Милли прикусывает губу. В отель она возвращается пешком. Ноги гудят от усталости, впечатления дня переполняют голову. У неё получилось, она развлекалась, радовалась и совсем не думала о Мэтте. Но на углу — киоск прессы. Она усмехается и идёт прямиком к нему. — Что вам угодно? — интересуется продавец-вьетнамец. В следующий миг его глаза распахиваются, а улыбка растягивается до ушей. Милли оставляет автограф на журнальной странице со своим портретом. — Вы что-то хотели купить? — спохватывается продавец, вспоминая о своём долге. Милли покупает путеводитель. Того журнала из отеля в Сиднее здесь нет. Скорее всего, он вообще не продаётся в Штатах. Она находит электронную версию, забравшись в постель, устроив ноутбук на коленях. На нём чёрная куртка, трёхдневная щетина. Он смотрит в объектив, то ли сердито, то ли шутя. Милли откидывается на подушки и издаёт стон. Её план провалился. Она прокручивает статью до конца, быстро проглядывает текст, подолгу всматривается в снимки. У него красивые руки. Он вообще кажется ей бесконечно красивым. Смешно вспомнить, что так было не всегда. Тогда, уже почти три года тому назад, она была в полном восторге от того, что будет играть в “Доме Дракона”. Если бы двадцатилетняя Милли знала, что ей предстоит, она бы вряд ли так радовалась. Но, если бы Милли версии января 2023 явился джинн и предложил бы вернуть всё, как было до начала съёмок, или например заменить исполнителя главной мужской роли, она ни за что не согласилась бы. Нельзя отказаться от части своей души. Впервые они встретились на читке. Она пришла заранее, отыскала табличку со своим именем, села, открыла текст. Сосредоточиться особо не получалось: каждую минуту кто-то входил, члены команды здоровались, знакомились друг с другом. Падди Консидайн покорил её с первого взгляда. А Мэтт… Она помнит, как смотрела на него и думала: он даже не привлекателен. Он должен стать главным героем-любовником этого шоу, но здесь, за столом, полно мужчин, которые дадут ему сотню очков форы. Фабьен Франкель, с его ласковыми глазами, обаятельный Райан Корр, излучающий уверенность Стив Туссэн… Даже Падди, сериальный папочка-король, рядом со Смитом выглядел импозантнее. И, конечно, всё изменилось, когда они начали читать. Но она ещё долго не понимала, насколько всё изменилось. Испания, днём жара, но ночью можно замёрзнуть. Как сейчас, когда она стоит, уперевшись лбом в стену, и пытается не уснуть. Костюмер приносит и накидывает ей на плечи какую-то куртку. — Спасибо! — Держись, малышка! Они уже заканчивают. Все ждут, когда Мэтту поправят парик. Парики это отдельная тема. Каждый сделан точно по мерке, последние технологии и всё прочее, но голова под ними чешется и потеет. И то, как выглядят они, вызывает у Милли смех. Её собственные — никуда ни шло, — но, глядя на Мэтта, она не может сдержать улыбку. Он отыгрывает Дэймона, сурового воина, опасного парня, а её разрывает от смеха, когда она видит, как он хмурится, а серебряные волосы пушатся вокруг головы. Хотя этот, последний парик, хорош. В нём, думает Милли, Мэтт наконец похож на самого себя. И Дэймон в последних сценах, пожалуй, похож на реального человека. Они снимают проход по улицам Королевской Гавани. Сперва оживляются осветители, затем массовка, к Милли подлетает костюмер, забирает куртку, торопливо осматривает её одежду. А она смотрит, как в конце улицы из сумрака появляется Мэтт. На нём плащ с огромным капюшоном, непонятно, зачем вообще кому-то понадобилось возиться с париком, когда даже его лица не разглядеть. Но она знает эту походку, знает этот силуэт, и безотчётно тянется к нему. Клэр хвалит её игру, все её хвалят, и Милли предпочитает думать, что эти похвалы справедливы. — Готова? — спрашивает Мэтт, глаза под капюшоном смотрят на неё сверху вниз с этим непонятным выражением. Она не может прочитать его, не понимает, нравится ему или нет, или — скорее всего — он сосредоточен на работе и вовсе не думает о ней, малоопытной актрисе, которую сменят уже через два эпизода. Милли отвечает, надеясь, что голос её звучит твёрдо. Мэтт отходит на шаг, поворачивается лицом к камере, звучит “Мотор!” — и они начинают. Они снимают этот проход раз за разом, уже битый час подряд. Она идёт вслед за ним, она пытается делать свою работу. Что-то не клеится, и она сама в курсе. В конце концов Клэр объявляет перерыв. Мэтт тут же исчезает за поворотом узкой средневековой улочки. Милли беспомощно следует за ним взглядом. — Милли? На пару слов? Это Клэр. Милли подходит к ней. — Ты в порядке? Она кивает. — Рейнира рада быть со своим дядей, — мягко говорит Клэр. — Она скучала по нему, верно? И эта ночь для неё — настоящее приключение. — Да, — говорит Милли. — Я знаю. — Покажи это! — просит Клэр. — Когда я смотрю на тебя сегодня, я вижу испуганную девочку. И это правильно! Рейнира взволнована, она не знает, что будет дальше. Она доверяется Дэймону, и это делает её счастливой. Ты готова довериться? Клэр заглядывает Милли в глаза. Та смущённо пожимает плечами. — Я поняла. Я попробую. — Попей водички, — советует Клэр. — Хотя ты, наверное, предпочтёшь перекур? Ещё пять минут, и продолжим! Милли ускользает во тьму, подальше от суеты и софитов, и извлекает пачку сигарет из кармана штанов мальчика-пажа, в которые её нарядили для этой сцены. Зажигалки там нет. Милли шарит в карманах, ругаясь шёпотом, и вдруг ощущает вожделенный запах дыма. Во мраке светится огонёк чужой сигареты. Она кладёт руку на стену, чтобы не споткнуться, и идёт к этому огоньку, идёт на запах, уже зная, кого встретит, но всё ещё не признаваясь себе в том, что это значит для неё. Огонь вспыхивает прежде, чем она успевает попросить. Широкая ладонь прикрывает его, и она узнаёт форму пальцев. Ни слова не говоря, Мэтт поднимает зажигалку на уровень её лица, и Милли делает шаг навстречу. Кажется, что здесь они очень далеко от съёмочной группы и от всего мира. Она вдыхает, никотин поступает в кровь, становится чуточку легче. Она не видит его — только красную точку пламени, которая становится ярче, когда он затягивается. Но ей кажется, что она чувствует Мэтта всем телом — его рост, размер, исходящее от него тепло и запах, который она уже ухитрилась запомнить, хотя они не сняли пока ни одной контактной сцены. Молчание между ними звенит. Милли с каждой секундой всё больше не по себе, хочется сказать что-то, разрядить обстановку. Слова теряются. Всё, что приходит в голову, кажется или пустым, или откровенным признанием. Она не готова к такому, она даже себе признаться пока не готова. От каменных стен тянет столетним холодом, но Милли жарко. Мэтт, наверное, слышит, как колотится её сердце… “Ты готова довериться?” Ох, Клэр… Нам ведь ещё работать… Шум, доносящийся со стороны площадки, меняется. Красный огонёк гаснет, Мэтт тушит сигарету о стену. А затем — можно подумать, что он способен видеть в темноте, — берёт Милли за руку. Так и не нарушив молчания, вместе, они возвращаются к команде. Ей кажется, будто у неё выросли крылья. В этот раз всё проходит, будто по маслу. Малышка Рейнира светится, заражая радостью всех вокруг. Они снимают проход с одного дубля, на всякий случай повторяют. Все на подъёме и, кажется, готовы работать до рассвета. Рейнира пьёт что-то жгучее из фляги. Рейнира бежит, скрываясь от торговца, врезается в Харвина Стронга. Маленькая принцесса жадно смотрит в лицо своему дяде, но не так-то легко сказать, что отражается на этом лице. — Снято! Спасибо всем и спокойной ночи! Нет, Милли хочет продолжать, её разрывает от избытка энергии, она может не спать никогда, если так надо, если это будет означать, что она будет рядом с ним… — Отличная работа! — говорит Райан, костюмер помогает ему расшнуровать облачение рыцаря. — Ты буквально перевоплотилась после перерыва, Миллз, я впечатлён! Она улыбается, она польщена. Но куда важнее то, что Мэтта уже нет на площадке, она больше не видит его, и восторг, её переполнявший, начинает сдуваться. Этой ночью, свернувшись под одеялом в трейлере, Милли говорит себе: чёрт, ты в него влюбилась.