Она может быть доброй

Милли просыпается от прикосновения горячего языка к голой пятке. Бобби проснулся и пришёл её поприветствовать. В спальне уже светло. Небо за окнами необычайно ясное для Лондона. Милли треплет собаку по кудрявой шерсти. В полном восторге, Бобби запрыгивает на кровать, пытается лизнуть её в лицо. Она сопротивляется: не вполне успешно. Пол под ногами оказывается ледяным. В зеркале ванной комнаты Милли рассматривает себя. Тени под глазами, припухшие губы. Зелёные-зелёные глаза. В отражении она кажется себе истончившейся, хрупкой, как статуэтка. Но чувствует себя необыкновенно материальной. Она присутствует здесь в действительности, целиком. Она больше не грезит о том, кого нет рядом. Она больше не ждёт. Всё сбылось. Ощущение удивительное. Милли привыкла думать о будущем, планировать, тревожиться и мечтать. Она открывает кран, подставляет ладони. Ей вполне достаточно быть сейчас в этой ванной, позволять воде стекать по коже и знать, что это его дом. Что была эта ночь. Она выходит из ванной и видит его. Некоторое время никто ничего не говорит. Мэтт сидит на краю кровати. На нём белая футболка и серые спортивные штаны. Отросшие волосы падают на глаза. Милли смотрит и запоминает. В тот миг, когда их взгляды встречаются, Милли трогается с места. Медленно, точно двигаясь по колено в меду, она подходит к нему. Мэтт глядит на неё снизу вверх. Она кладёт ладони ему на плечи, и тогда он сгребает её в охапку, берёт на руки, точно ребёнка, и она сворачивается у него на коленях. Минует вечность. Лёжа головой у Мэтта на плече, Милли стягивает кольцо с его мизинца. Он следит за тем, как она его примеряет. Оно подходит ей на указательный. Мэтт усмехается: — Значит, оно твоё. Он говорит: — Я принёс тебе завтрак. Должно быть, уже остыл. Он говорит: — Во сколько твой самолёт? — Слушай, — говорит Милли. — Мне не обязательно ехать сегодня. Эта мысль пришла ей в голову вот только что. — До съёмок почти неделя. Она видит, как его грудная клетка поднимается и опускается снова. Она проводит по ней рукой. Милли не поступала так раньше. Не предлагала остаться, если её не просили. Но сейчас она не боится показаться навязчивой. После того, что случилось с ней в этом доме, Милли, наверное, больше никогда ничего не будет бояться. Мэтт говорит: — Мама ждёт тебя. Ты не должна её разочаровывать из-за меня. — Я могу улететь во вторник. У нас с ней ещё будет время. — Я хочу верить, что у нас с тобой тоже. Милли приподнимается на локте и смотрит ему в глаза. Непонятно, как можно настолько сильно хотеть человека, с которым только что занималась любовью. Она придвигается и целует его в подбородок, в щёку, в висок. — Ты хочешь остаться один? Он молча качает головой. — Я мешаю тебе? То же самое. — Слушай, я знаю, что не должна. Но, если ты хочешь, чтобы я осталась, то я останусь. И он говорит: — Хочу.