***
Гокудера спешил покинуть стадион, смешавшись с толпой. Матч окончился. Нужно было привести в порядок мысли и бушующие эмоции. Боги! Если бы кто-то знал, какой сумбур сейчас творился в его голове! Как бы сильно ему ни хотелось прервать игру, выбежав на поле, он решил, что накидываться на Ямамото на глазах у тысячи зрителей будет слишком неразумно. Вскоре на смену эмоциям пришло чувство опустошенности, и сейчас он хотел только одного – свернуть в ближайший переулок и закурить. В конце концов, пять минут – ничто по сравнению с вечностью, которую он уже готов был прожить один. Да и спортсмены не покинут стадион раньше, чем разойдутся все зрители. Так что у Хаято будет время и подумать, и попытаться перехватить Ямамото на выходе, чтобы поговорить с ним наедине. Но его плану не суждено было осуществиться. – Эй! Подожди! – не успел он даже вытащить сигарету из пачки, как его нагнал знакомый голос. Гокудера вздрогнул и не сразу, идя еще по инерции, замедлил шаг и остановился, а рядом, слегка запыхавшийся, оказался тот самый бейсболист, еще даже не успевший снять форму. – Чего тебе? – по привычке огрызнулся Гокудера и сразу же почувствовал себя неловко – он не вел себя так со времен школы. Черт! Он мысленно отругал себя за собственный тон. Это вырвалось случайно, и ничего уже нельзя было исправить. Кажется, бейсболист его грубость не заметил. Судя по тому, как весь матч шумела и ликовала толпа, почти каждую минуту взрываясь бурными эмоциями, игра была интересной. Но Гокудера не следил ни за болельщиками, ни за ходом игры – он с замиранием сердца наблюдал лишь за одним человеком на бейсбольном поле. Чем больше он на него смотрел, тем больше убеждался, что это тот самый, пропавший и считавшийся покойным хранитель дождя Вонголы. Все в нем было знакомо: и манера игры, и точность движений, с которой он отбивал мяч. Гокудера все никак не мог поверить в его реальность, даже несколько раз ущипнул себя, чтобы убедиться, что это не сон, не галлюцинации, что он не выдает желаемое за действительное, просто увидев похожего человека. К тому же так называемый Майкл Браун находился слишком далеко, чтобы как следует его рассмотреть. Вот если бы он еще раз повернулся к зрителям, если бы еще раз их взгляд встретился и задержался... Но за весь матч он так больше ни разу и не взглянул в сторону Хаято. Потом он отчаянно пытался себя убедить в том, что выдавал желаемое за действительное. Ведь такого просто не могло быть! Это не могло быть правдой – чтобы исчезнувший человек вдруг объявился внезапно и там, где Гокудера никогда бы его не встретил, если бы не случайность. Если только кто-то мог их встречу подстроить... Но разве возможно настолько тонко все рассчитать и знать, что именно в этот день Хаято включит телевизор и решит впервые в жизни сходить на бейсбольный матч самостоятельно? Он не понимал, почему, если это действительно Ямамото и если он все это время был жив, тот не попытался никак связаться с ним или с Десятым. Или хотя бы со Скуало, если желал оставить семью и не хотел ничего говорить Гокудере или Саваде. У Ямамото и Скуало и правда за десять лет завязались какие-то странные отношения, которые дружескими нельзя было назвать, но с мечником Варии Ямамото порой делился такими личными вещами, о которых никому больше рассказать не мог. Скуало бы никогда не выдал его местоположения, если бы Ямамото не хотел, чтобы его нашли. Все это казалось подозрительным и странным. И еще подозрительней – зачем он так открыто заявился снова в Японию, в Намимори, если скрывался. Зачем так усложнять: исчезнуть, считаться умершим, сменить имя и снова вернуться в родной город, где у него остались семья и много знакомых, которые его все равно узнают? Подобное слишком нелогично даже для Ямамото. На все эти вопросы у Гокудеры не было ответов. Гокудера теперь и не знал, хотел бы он получить ответы. Он так сильно желал еще раз хотя бы взглянуть на Ямамото, убедиться, что он просто жив, но, когда его желание исполнилось и шок от неожиданной встречи прошел, он неожиданно почувствовал, что сейчас сам не готов с ним разговаривать и начинать диалог. Все пережитые им приключения, разговоры с Талботом и Десятым, забылись в один момент. В голове остался лишь сумбур бессвязных мыслей. Что он мог сейчас сказать Ямамото, когда окажется с ним один на один? Как сильно скучал? Как сильно любит? А нужны ли этому Ямамото сейчас его признания? Или накинуться на него с претензиями, почему тот молча сбежал, почему бросил его и семью и заставил столько волноваться? Это даже в мыслях звучало неуместно и инфантильно. Не хотелось позориться и вести себя, как истеричный навязчивый любовник, если Ямамото и правда бросил его. И как его теперь называть? Майкл Браун? Сейчас и радости никакой от того, что он увидел его вновь, даже если обознался, Хаято не испытывал. Удивление – возможно. Недоумение, растерянность, злость, разочарование. И немного тоску. – Ты тот самый парень со стадиона! Я тебя узнал! – бейсболист расплылся в счастливой улыбке. "Тот самый парень...", – Гокудера подозрительно сощурился, внимательно его разглядывая, не понимая, почему Ямамото называет его так, если прекрасно знает его имя. Теперь, вблизи, сомнений больше не осталось – перед ним находился самый что ни на есть настоящий и реальный Ямамото. И его лицо, украшенное тонким шрамом, хоть уже и совсем взрослое, было такое... такое открытое, дурацкое и по-детски наивное – типичное выражение лица Такеши в школе, что в голову закралось подозрение, что Гокудера поспешил со своими выводами, и правда может оказаться такой, о которой он не мог даже подозревать. – А ты? Ты меня узнаешь? – со смесью волнения и надежды в голосе продолжал Ямамото. – Впервые вижу, – эти вопросы выглядели довольно подозрительно, что Хаято решил не спешить и подыграть, посмотреть на реакцию и на то, что будет дальше. Может, Ямамото с ним играет? Может, он так пытается пошутить, потому что не знает, как начать диалог после столь долго разлуки, и как объясниться? Или есть какие-то другие причины... Может, за ним следят, и Ямамото не может говорить открыто? – Вот блин... – с досадой протянул Ямамото. – Тогда извини, что напугал. Я в последнее время часто так... Думаю, что с кем-то знаком, а оказывается, что нет. Да и правда, с чего бы нам быть знакомыми, я же в Японии ни разу не бывал, – он рассеянно взъершил волосы на затылке, виновато улыбаясь. – Раз так, то давай познакомимся! – и тут же протянул руку Гокудере. – Майкл Браун. – Хаято Гокудера, – хранитель урагана ответил медленно и будто бы нехотя, все еще напряженно хмурясь, совсем запутавшись и не зная, в чем подозревать Ямамото. Он осторожно пожал протянутую руку. На секунду ему даже показалось, что все начало вставать на свои места: Ямамото и правда его не узнает – он никогда не отличался актерским талантом и мастерством, чтобы так долго разыгрывать. Причем делать это убедительно. Ямамото в здравом уме уже после первой фразы бы расхохотался, сказал бы, что это шутка, и выдал бы все, что он думает. Гокудера пришел к выводу: Такеши не в здравом уме или не может говорить прямо. И лучше не расспрашивать его, тем более не накидываться с претензиями. Лучше дать ему самому обо всем рассказать. Хаято моргнул и приготовился проявить все свое терпение. Вот только сказать ему теперь оказалось совершенно нечего. Но Ямамото и сам прекрасно справлялся: – А ты сильно занят сегодня? – Не очень, а что? – Просто решил, раз мы теперь знакомы, может быть, ты не против прогуляться и показать мне немного город? Я тут совсем ничего не знаю. У нас завтра экскурсия перед вылетом в Штаты, но побродить по городу самому – это ведь совсем другое. Извини, что навязываюсь, но почему-то мне кажется, что ты хорошо тут все знаешь и... и ты бы не отказался прогуляться со мной... Гокудера несколько секунд помолчал, взвешивая все "за" и "против" и предчувствуя, что эта затея может обернуться катастрофой. Нужно бы сначала предупредить Десятого о том, кого он встретил и куда направляется. Просто на всякий случай, если это окажется иллюзия, если Ямамото используют, или что-то в этом роде. Но он не мог прямо сейчас достать телефон, чтобы не выглядеть подозрительно, и отказать тоже не мог, а Ямамото выглядел одновременно уверенным и жизнерадостным, но при этом взгляд его был таким несчастным, будто он заранее готовился к отказу. Гокудера ощутил, как его сердце вновь взволнованно начинает биться в груди, и внутри с каждой минутой, что он смотрит на Такеши, начинает разрастаться что-то приятное и теплое, вытесняя всю его подозрительность, настойчиво подначивая творить всякое безумие. Так почему, черт возьми, нет! И пусть будет, что будет. Гокудера сможет за себя постоять, и за Ямамото тоже – сейчас сможет. – А давай! – широко улыбнулся Гокудера, в конце концов соглашаясь, чуть ли не к щенячьему восторгу "нового знакомого". – Здорово! Только мне надо переодеться. Пойдем, познакомлю тебя с командой! Классные ребята, тебе понравятся.***
Как ни странно, никаких неприятных сюрпризов и прочих неожиданностей Хаято не поджидало. Было лишь странно заново знакомиться с человеком, которого он знал столько лет. Но одновременно и как-то легко и интересно узнавать о его новой жизни. Для Гокудеры самым важным было сейчас лишь одно – знать, что Ямамото жив и в полном порядке. Этого было достаточно, чтобы отбросить наконец все сомнения, просто плыть по течению и наслаждаться его обществом. Пусть даже Такеши ничего не помнит, но он все равно рядом с ним. Остальное уже не имеет значения. – Я вообще ничего не помню о своей жизни, – рассказывал Ямамото, пока они неспешно прогуливались по практически безлюдным вечерним городским улочкам. – Поэтому иногда вот так нападаю на людей, когда их лицо кажется знакомым. – А как ты потерял память? – Гокудера был немногословен, больше слушал и изредка задавал вопросы, не зная, что можно говорить, а чего нельзя, чтобы не шокировать Ямамото. Он предпочел быть осторожным и вести себя так, будто они и правда до этого никогда не встречались, хоть это давалось тяжело, когда каждую минуту хотелось просто повиснуть у него на шее, высказать все, что он чувствует, прижать к себе и больше никогда не отпускать. Но разговорчивость Ямамото с лихвой компенсировала неловкое молчание Хаято. – Попал в серьезную аварию. Это было пару лет назад. Как это случилось, я тоже не помню. Первое мое воспоминание – как я очнулся в больнице, вижу белый потолок и понимаю, что не знаю ничего: ни своего имени, ни что произошло, ни кто я такой, ни даже какой на дворе день. Странное ощущение, будто из какой-то фантастики, а я человек, путешествующий между мирами, – Ямамото непринужденно рассмеялся. – Врачи сказали, что память постепенно восстановится, травма головы была не настолько серьезной. Но вот прошло два года, а так ни черта и не прояснилось, – он пожал плечами. – Приходится начинать жизнь с чистого листа. – А как ты имя свое вспомнил? – Имя по документам восстановили – паспорт у меня был при себе в пиджаке. Костюм такой дорогой, деловой и серьезный, я даже не поверил, что мог такое носить. Наверное, в фирме какой-то большой работал или в офисе... Но я тогда подумал, что и хорошо, что в аварию попал, как только на костюм этот посмотрел – не мое это. А так как я теперь ничего не помню – на скучную работу больше возвращаться не нужно! И объясняться ни с собой, ни с начальством не нужно – можно просто исчезнуть и заниматься тем, чем хочется. Повезло, правда? – Действительно, повезло, – Гокудера усмехнулся и покачал головой. И правда, кто еще мог бы найти столько позитивного в потере памяти, кроме Ямамото? – А как ты в бейсбол начал играть? – Пока я реабилитацию проходил, оказалось, что неплохо играю. Наверное, когда-то в школе занимался спортом, но почему-то бросил. Я и подумал, что мне нужно всерьез начать играть – судьба будто дала мне второй шанс. Стал упорно тренироваться, попал в любительскую лигу Грин-Бей, а теперь уже в Японию приехал. Думаю, это неплохо для новой карьеры. К тому же мне нравится. Извини, наверное, я тебя утомил разговорами о себе. А чем занимаешься ты? – Нисколько не утомил. Даже интересно. Никогда не общался с человеком, потерявшим память, – улыбнулся Гокудера. Ямамото был именно таким, каким был всегда: дружелюбный, увлеченный, немного наивный, много улыбался и так же много извинялся по любому поводу. Гокудера поймал себя на мысли: то, что раньше его раздражало в Ямамото, оказывается, больше всего его привлекает. В такого Ямамото он когда-то влюбился, совсем не понимая этого. В такого же Ямамото он теперь влюблялся вновь, но уже по-другому – осознанно. И совсем не хотелось думать о том, что будет завтра или когда-то потом. Из его головы напрочь вылетело все, что было связано с Вонголой и мафией, будто он сейчас вместе с Такеши начинал проживать новую жизнь. – А я... я работаю в офисе и ношу деловые костюмы. – Хм-м-м... – задумчиво протянул Такеши, окинув Гокудеру взглядом с ног до головы. Сейчас, с небрежно забранными в короткий хвост волосами, в потертых узких джинсах и толстовке, с вычурными фенечками-браслетами на запястьях и с сигаретой в руках Гокудера нисколько не походил на офисного клерка. – Думаю, тебе подошел бы деловой костюм – выглядишь серьезным, – не менее серьезно озвучил свой вердикт Ямамото. Гокудера ответил удивленным взглядом, медленно осознавая всю абсурдность сказанного, и что Такеши ему не поверил. – Брось! – и сразу же рассмеялся, ткнув Ямамото дружески в бок. – Странно так... – задумчиво произнес Ямамото, резко сменив настроение и даже не попытавшись расспросить, чем Хаято занимается на самом деле. – У меня и друзей в Грин-Бей нет, и одноклассников своих я тоже не помню, и никого не смог найти, кто бы со мной учился, кто мог бы рассказать мне немного обо мне. Родственники живут очень далеко. Мне с ними так и не удалось связаться – на мои звонки и письма они не отвечают. Такое ощущение, что я со всеми давным-давно рассорился и вел одинокую жизнь. Будто мне никто никогда не был нужен, или я не был нужен им. Но с тобой мы знакомы всего пару часов, а у меня сейчас такое ощущение, будто я знаю тебя целую жизнь. А это ваша школа? Гокудера не сразу сообразил, с чем связана настолько резкая смена темы разговора, и как собственные ноги будто сами собой привели их к средней школе Намимори, где они оба когда-то учились. Ямамото подошел ближе к ограде, внимательно и с необъяснимой теплотой разглядывая фасад. – Да. Я тут учился в старших классах. – Хочешь расскажу забавный случай? Я, когда очнулся, то разговаривал только по-японски. Мне приходилось несколько недель общаться с переводчиком. Будто это мой родной язык, – рассмеялся Ямамото, сделав еще пару шагов вперед и облокотившись на забор, как он обычно это делал, когда они вместе на большой перемене проводили время на крыше. – Врачи сказали, что многие после травмы головы начинают общаться на другом языке, который когда-то учили. Или вообще на несуществующем. Говорят, мозг так защищается от травмирующих воспоминаний или что-то в этом роде. В общем, я ничего не понял. Откуда я вообще мог японский знать? Может, в школе изучал. Но я и школу свою не помню. Побывал в ней, думал, если увижу что-то хорошо знакомое, то сразу память вернется, но ничего... будто впервые увидел то место. А эта школа... мне она тоже кажется знакомой. Я смотрю сейчас, и будто бы знаю, что там внутри: каждый класс и коридор знаю, что за школой есть стадион, а с крыши открывается отличный вид на город... И когда я прилетел сюда, почувствовал сразу, будто я дома. Может, это тоже какая-то защита мозга, как думаешь? – Я не врач, конечно... – растерялся Гокудера. - Врачи мне твердили, что это нормально, если какие-то незнакомые места мне будут казаться знакомыми и наоборот, – Ямамото резко оттолкнулся от ограды и развернулся, направляясь в противоположную от школы сторону, будто и не было этого приступа ностальгии по знакомым-незнакомым местам. – Знаешь, о чем я только что подумал? – О чем? – Раньше я не задавался этим вопросом, когда искал хоть кого-то, кто мог бы помочь мне все вспомнить. А сейчас вот думаю: что за жизнь должна быть такая, чтобы совсем никого у человека не было? Так не бывает и не должно быть. Может, оно и правильно, что так все случилось со мной – и эта авария, и потеря памяти. Может, я был настолько плохой человек, что никто даже вспоминать обо мне не хотел? И никто не искал... Но сейчас я об этом не знаю. Сейчас у меня никого и ничего нет. Может, тогда у меня все было плохо. Но теперь гораздо лучше – теперь я другой и встретил тебя.***
Они долго гуляли по разным местам, знакомым и незнакомым. По тем узким улочкам, по которым каждое утро начинали свой путь от дома Савады до школы, когда еще были подростками. Прошлись по парку, в котором обычно любил играть и теряться Ламбо, а им приходилось вместе с Тсуной его искать. Поднялись к храму, возле которого каждый год смотрели фейерверки на фестивалях, спустились к пляжу, на котором проводили летние каникулы, играя в спасателей, несмотря на то, что на улице уже совсем стемнело и песчаный берег остыл. Гокудера невольно вспоминал эти моменты, которые сейчас отдавались теплом в его душе и вызывали улыбку, пока разговаривал с Ямамото ни о чем. Такеши, конечно же, ничего такого не помнил, но Гокудера был уверен, что когда-нибудь он вспомнит, если быть терпеливым. Вспомнит, как они однажды втайне от Тсуны прогуляли школу в день очень важной контрольной и провели это время в маленьком парке, по которому они сейчас прогуливались. Как смеялись тогда над тем, что без помощи Хаято Тсуна завалит контрольную, а потом они будут все втроем исправлять оценки – что-то такое на них нашло тогда взбалмошное и шальное, и они, не сговариваясь, вместе сбежали с урока, будто уже тогда были если не любовниками, то закадычными друзьями, понимающими друг друга с полуслова. Ему стало заметно то, чего он не замечал раньше – подобное случалось довольно часто, несмотря на всю неприязнь и ревность Гокудеры – они всегда что-то делали вместе: вместе обедали, вместе бегали от неприятностей, хранили маленькие тайны и секреты друг друга, вместе совершали глупости, часто дрались и соперничали друг с другом буквально во всем, но вместе тренировались, вместе спасали Тсуну от неприятностей, вместе делали уроки, вместе впервые попробовали алкоголь, вместе впервые поцеловались. Нет, не так, как это бывает между влюбленными. А так, как это бывает между двумя парнями, когда их резко начинают интересовать любовные отношения, но еще не хватает опыта и уверенности в себе, и самые непристойные и откровенные, самые приятные и желанные образы и мысли в голове настойчиво портит сомнение: "если я в первый раз облажаюсь, то все навсегда испорчу!". Гокудера тогда сам предложил поцеловаться, нет, даже потребовал этого от Ямамото, – прям на этой скамейке, одиноко припрятанной за пышными кустами. Он долго не мог объяснить удивленному Ямамото, что он не гей, а Ямамото ему вовсе не нравится. Что намерение поцеловаться у него возникло из чистого интереса и любопытства, и, конечно же для практики. "Стыдно будет целовать девчонку на свидании, когда совсем не умеешь этого делать!", – так он тогда заявил с важным видом. Но, видимо, как-то неубедительно, или Ямамото не счел подобный аргумент достойным и расхохотался. Гокудера почувствовал себя полным идиотом и десять раз обозвал Ямамото бейсбольным придурком, который не интересуется ничем, кроме своих игр. Он тогда весь кипел от стыда и негодования, готовый вот-вот взорваться, даже подскочил, намереваясь или ударить смеющегося Ямамото, или сбежать подальше, чтобы больше никогда с ним не видеться – настолько это было позорно. Ямамото резко поймал его за руку, притянул к себе, не дав сопротивляться, и поцеловал так уверенно и долго, что Гокудера потом еще несколько дней не мог с ним говорить и даже смотреть в его сторону – было ужасно стыдно. Но приятно... Именно это воспоминание возникло в голове особенно ярко, будто все это происходило буквально минуту назад. Хаято почувствовал, как краска приливает к лицу, как начинают нещадно гореть уши – тогда он выглядел действительно глупо, а поцелуй казался неправильным и неуместным, и сейчас вспоминать об этом было неудобно, когда он и так еле сдерживал себя, чтобы не обнять Ямамото и не рассказать ему абсолютно все, что тот забыл. Гокудера не заметил, как ускорил шаг, будто стремясь снова сбежать, оставляя Ямамото чуть позади, но тут же почувствовал, как чужая теплая ладонь легла в его руку, и он остановился. – Хаято... – Ямамото смотрел на него серьезно, долго, с тенью волнения во взгляде. – Я не уверен, что мне нравятся парни.... – Почему ты это говоришь? – Гокудера мгновенно напрягся, не понимая, что случилось. Неужели он вслух сказал что-то такое, даже не заметив? И Ямамото его неправильно понял, и теперь скажет то, из-за чего придется извиняться. Краска начала заливать лицо еще гуще: наверняка даже в тусклом свете одинокого фонаря было видно, как горят его щеки. – Я не уверен, что и тебе нравятся парни... Черт! Не хочу, чтобы ты понял меня неправильно или подумал, что я специально ищу отношения на одну ночь – я не такой, но... Я не знаю почему, но это какая-то навязчивая идея, которая преследует меня всю дорогу... Ты не против, если я тебя поцелую? – Ямамото выпалил последнюю фразу на одном дыхании. Видно было, что он сильно смущен своим предложением и боится получить отказ, но его темные глаза были полны необъяснимой уверенности и желания. Гокудера не нашел ни одной разумной причины, чтобы отказать в этой просьбе. Да и откровенно не хотел ее искать! Он сам подался навстречу, обхватив лицо Ямамото руками, впиваясь в его губы поцелуем. Гокудера не знал, как они сумели добраться до квартиры, не расцепляясь друг с другом. Не помнил, как скидывали с себя одежду в коридоре на ходу. И не вспомнил бы, как они упали полуобнаженные на постель, сплетаясь в новых, все более горячих, более откровенных и требовательных поцелуях. Только звук его голоса и дыхания, сбившегося от возбуждения, низкого шепота у самого уха, прикосновение горячих рук к коже, отзывающееся нестерпимым напряжением внизу живота. Вкус его губ и запах его тела, дурманящие разум, которыми он все никак не мог насытиться, будто боялся, что Ямамото исчезнет, будто снова потеряет его навсегда. Собственные стоны вперемешку с ругательствами и мольбами, совсем несдержанные и откровенные на пике удовольствия снова и снова. Пока оба, влажные, вымотанные и уставшие, пославшие к черту душ, лишь бы не разрывать объятия, не повалились на постель уже под утро. Сквозь тонкие занавески пробивались первые лучи солнца, окрашивая стены в розово-золотой. Гокудера расслабленно лежал головой на крепком плече полуприкрыв глаза, прислушиваясь к постепенно восстанавливающемуся дыханию и ритму сердца в грудной клетке Ямамото, не думая ни о чем: ни как это выглядит, ни что будет дальше, совсем забыв о времени, проблемах, Вонголе, мире, Вселенной – сейчас ему ничего не было нужно. Сейчас он был бесконечно счастлив. Гокудера находился в мгновении, когда все стало так, как прежде, как он отчаянно желал все эти годы, и он хотел продлить это ощущение как можно дольше. Ямамото открыл глаза и уставился в потолок, будто нашел что-то интересное в белой побелке. Он смотрел сосредоточенно и долго. Гокудера интуитивно почувствовал его напряжение и проследил за его взглядом, но не успел задать вопрос, как Ямамото тихо произнес: – Я знаю, где кольца Вонголы.