F1 stories

      Осколки в прошлом целого зеркала валяются на полу, словно звёзды в небе. Будто маленькие огоньки на холодном полу.       Только они не прекрасны. От них веет отчаянием, болью, ненавистью. От них веет беспомощностью, разочарованием и самозабвением.       Тонкие, длинные, немного подрагивающие пальцы пытаются убрать хотя бы большую часть. Правда, слабость немного мешает, но к этому привыкаешь. Кровь капает на пол, покрывая осколки. Костяшки начинают болеть.       Парень вытаскивает из шкафчика бинт и перекись. Шипит, когда дезинфицирующая жидкость попадает на рану. В глазах темнеет, единственное что сдерживает его от падения - стена. Может, месяцев восемь назад, он бы поехал с паникой обследоваться в больницу, но сейчас это нормально. Стало нормальным.       Шарль уже не помнит с чего это всё началось.       О диагнозе знает лишь Пьер, остальные могут лишь догадываться.       В этом есть плюсы. Никто лишний не должен знать. Не сейчас. Может он расскажет своим детям в будущем эту историю, чтобы предостеречь их от таких ошибок. Но в голову начинают лезть мысли о том, что вряд ли сможет. Так думает и Гасли, который сейчас во Франции еле-еле сдерживается, чтобы не сорваться к нему прямо сейчас. Не поможет, он сделает только хуже. Леклеру надо спасаться самому.       — Шарль, мне жаль, — парень на это лишь устало закрывает глаза, втягивая воздух.       — Ты не должен извиняться.       — Я же видел, замечал, но думал это из-за какой-то особенной диеты Феррари после летнего отдыха.       — Это так и есть.       — Нет, Шарль. Это самоубийство. И ты знаешь об этом.       — Пьер, я, — не найдя слов, парень решил просто прервать разговор, он не хочет наговорить лишнего. — Мне пора, mon ami.       Шарль знает, понимает, но что можно сделать?       Поворачиваясь к, наверное, единственному нетронутому зеркалу, монегаск проводит по поверхности кончиками пальцев. Стекло холодное, почти ледяное, или так кажется? Это уже стало частью его существования. Он кутался в свитера, хотя девушка в новостях что-то говорила про аномальную жару. Покрывался мурашками от любого дуновения ветра. Даже на гонке в Джидде он носил тёплые кофты, на что получал только вопросительные взгляды.       Поднимая толстовку, парень проводит пальцами по болезненно выпирающим рёбрам. Вся одежда на нём висит, как на вешалке. Ему это даже в какой-то степени нравится.       Всё действительно началось с диеты.       Он даже советовался со своим физиотерапевтом и диетологом. На вопросы зачем ему усиление нагрузок, Леклер отшучивался медлительностью Феррари, что немного поднабрал и не успел всё скинуть. Их это устроило. Они составили план тренировок, питания и режима. Всё было нормально.       Просто в какой-то момент отражение в зеркале начинало раздражать. Шарль находил всё больше изъянов с каждым днём, и с каждым днём ел всё меньше.       Парень не мог вспомнить как обычный эксперимент превратился в ежедневную головную боль, слабость, раздражительность и тошноту при виде пищи. Конечно, не есть совсем - было бы подозрительным. Поэтому на общих посиделках или посещений ресторанов, его единственным другом были слабительные и голодание на следующий день.       Только слепой мог не заметить резкие изменения. Одни помалкивали, ведь своих проблем было по горло, а другие подходили и напрямую спрашивали, что с ним происходит.       Как ни странно, Даниэль был в числе тех, кто хотел лично поговорить с ним. Хотя, чему тут удивляться, он как лучик света в паддоке, всегда поможет и выслушает. Шарль бы хотел быть таким же.       Он уже не помнит о чём был разговор и как вообще начался. Помнит только взволнованные глаза напротив, множество каких-то поверхностных вопросов и разговоров на какие-то отвлечённые темы.       Риккардо в принципе стало много. Мужчина всегда был где-то рядом. Приглашал на совместные утренние пробежки или на чашку кофе после сложных тестов. Всё это казалось странным. Шарль чувствовал себя психически больным человеком за которым надо присматривать. Было такое ощущение, что австралийца специально отправили, дабы он ничего с собой не сделал. Но в таком случае, почему не Карлоса? Команде Red Bull вообще на руку состояние водителей соперников, так зачем? Может просто дружеское волнение? Леклер старался об этом не думать слишком часто. Непонятно что именно было между ним. А может он просто слишком всё преувеличил?       — Ты ничего не ешь, — сказал как-то Даниэль во время утренней встречи в кафе.       — Утром просто не хочется, — подавляя табун мурашек от небольшого сквозняка, с улыбкой ответил Шарль.       — Ты не понял, ты вообще ничего не ешь, — сделав акцент на последних словах, произнёс мужчина.       — Ты ошибаешься.       — Разве?       — Да.       — Как знаешь, — мужчина пожал плечами, но взгляд не отводил.       — Сейчас вернусь, — Леклер встал со своего места, но небольшое головокружение заставляет его опереться о стол. Риккардо вскочил с места, немного придерживая его одной рукой за плечо, а другой проводя по спине.       — Тебе нужна помощь.       — Нет.       — Почему? — тёмно-карие глаза удивлённо уставились на него в ожидании ответа.       Шарлю просто кажется, что ему ничего не поможет.