Чудо Господне

      Роза старалась изо всех сил дышать — просто делать вдох и выдох, но это было сложно. Будто что-то сильно сдавило ее грудь.       Она откинулась на спинку скамейки, не думая о том, что влага на ней намочит платье. Патриция Мюррей выжидательно молчала. Роза тоже, стараясь взять себя в руки. Это почти получилось, когда мисс Мюррей наконец произнесла:       — Я понимаю, как вам неприятно услышать это.       Роза с трудом сделала глубокий вдох.       — Да. Неприятно, вы правы. Но Томас — взрослый мужчина, и я не вижу ничего ужасного в том, что у него ранее были отношения. У меня тоже, если хотите знать. Я была невестой другого человека буквально месяц назад.       Мисс Мюррей приподняла тонкие брови.       — О, как интересно. Полагаю, именно встреча с Томасом стала причиной разрыва вашей помолвки?       — Да, — сказала Роза, спокойно глядя ей в глаза. Самообладание полностью вернулось к ней. — Как видите, у нас с Томасом обоих интересное прошлое.       Патриция хмыкнула. Наверное, реакция Розы была не такой, какую она ожидала. Она помолчала немного, поправляя перчатки, потом разгладила складки на платье.       — И… вы не хотите ничего у меня спросить?       — Нет, — ответила Роза. — Я вообще предпочитаю смотреть только в будущее, мисс Мюррей.       — Но разве будущее возможно представить с человеком, который скрывает от вас нечто… очень важное?       Роза подняла со скамейки упавший лист.       — Если бы это было важно, Томас рассказал бы мне об этом.       Патриция Мюррей вдруг порывисто взяла ее за руку. Ее глаза потемнели, а рука дрожала, это ощущалось даже через перчатку.       — По-вашему, жизнь невинного ребенка — это неважно?! Поломанная судьба молодой девушки — неважно? Разбитое сердце живого человека, растоптанное и растерзанное — это неважно?!       На ее глазах выступили слезы. Роза отняла свою руку и встала.       — Послушайте, я не знаю, с какой целью вы говорите все это, но у меня очень большие сомнения в том, что это правда. Извините.       — Зачем мне врать вам? — горько засмеялась Патриция Мюррей. — Я лишь хочу, чтобы вы не повторили мою судьбу.       — Как великодушно, — сухо сказала Роза. — Но спасибо, я сама позабочусь о своей судьбе.       Мисс Мюррей утерла слезы платком, который достала из сумочки. Вместе с почтовым конвертом.       — Можете не верить мне, ладно. И да, у меня есть еще одна цель, помимо заботы о вашей судьбе — сделать ему больно, как он сделал больно мне, — она вздернула голову. — Сомневаюсь в том, что он искренне любит вас, но, возможно, хотя бы небольшие неприятности я смогу ему доставить.       У Розы голова шла кругом. Сердце билось так, что ей приходилось прислушиваться к тому, что говорит эта странная женщина. Она не верила ей, не могла поверить — но все происходящее было реальностью, в которой предстояло разобраться.       — Хорошо, — она вновь села на скамью. — Раз уж вы так хотите принести Томасу неприятности, поторопитесь — мне скоро нужно будет идти.       Мисс Мюррей присела рядом. Потом начала говорить. Она пришла работать на верфь несколько лет назад, когда ей едва исполнилось девятнадцать. Старалась работать хорошо — ее заметили, повысили до помощника бухгалтера. Тогда-то она и познакомилась с Томасом, он тогда еще возглавлял чертежный отдел.       — Я влюбилась, — сказала мисс Мюррей с горькой улыбкой. — Он был таким обходительным, таким милым… Много ли надо мечтательной девице девятнадцати лет от роду? Да вы и сами знаете…       Роза промолчала. Мисс Мюррей продолжила:       — Он начал оказывать мне знаки внимания, и, признаюсь, я потеряла голову. Я не думала о будущем, о том, что не ровня ему — просто всецело отдалась первому чувству…       Патриция опустила голову.       — Конечно, и моя вина есть в том, что… я была обесчещена.       Роза закрыла глаза, пытаясь унять дрожь во всем теле.       — И как только это случилось, он поменялся… Стал избегать меня. Все стало понятно — он добился того, что хотел, я стала ему больше не нужна. Чтобы я не докучала ему, он уволил меня. А я… — она перешла на шепот. — Я оказалась в положении. Можете представить, каково мне пришлось? Обманутой, отвергнутой, потерявшей работу? Я не могла вернуться домой, отец бы меня не принял… Я даже подумывала о самоубийстве, мисс Бьюкейтер… — она вновь утерла слезы. — И я решила последний раз поговорить с ним. Возможно, новость о том, что я жду его ребенка, хоть немного смягчила бы его. Я уже не хотела быть рядом, надеялась только, что он хоть немного поможет. Ведь я совершенно не представляла, что мне делать…       Роза не сводила глаз с угла улицы, где уже давно должна была появиться пропавшая Элизабет. Ждала ее появления как избавления от этого кошмара, и в то же время понимала, что должна выслушать все. До конца.       — Да, сказок не бывает… И принцев в жизни — тоже. Томас Эндрюс вынудил меня сделать аборт. Он заявил, что не верит, будто ребенок от него. Велел уехать и не распространяться о том, что произошло. Когда я уехала, прислал письмо и некоторую сумму денег, — она положила конверт, который все это время держала в руках, на скамью. Роза сдержалась, чтобы не отодвинуться, но успела разглядеть почерк Томаса. Сердце похолодело. — Письмо, где говорил о том, что это я во всем виновата… Может, так оно и есть.       Мисс Мюррей встала. Роза подняла голову, глядя на нее — Патриция поправила шляпку.       — Мне оно больше не нужно. Я, как и вы, больше не собираюсь оглядываться на прошлое. Конечно, вы мне не верите, возможно, даже не спросите у него ничего — ведь мы, женщины, не имеем права осуждать и обвинять мужчин. А если спросите, он придумает себе оправдание. Впрочем, мне все равно. Прощайте.       Она начала уходить, Роза смотрела на ее прямую спину. Порыв ветра сбросил письмо на землю, она наступила на него туфлей, словно на тлеющий уголь. Подняла, стряхивая налипшую землю, а когда посмотрела вперед, мисс Мюррей уже не было видно.       Роза закрыла глаза. Все казалось настоящим кошмаром, неправильным, искаженным. Томас не мог так поступить — это она знала твердо. Эта женщина врет. Но письмо… Она поднесла конверт к глазам, сомнений не оставалось, это была рука Тома, его ровные, сильно наклоненые вправо буквы. Роза спрятала конверт в сумочку. В голове, перебивая друг друга, хаотично всплывали слова этой женщины, и каждая из них была словно удар в сердце. Томас не мог так поступить… Просто не мог, это какая-то чушь. Но письмо лежало в ее сумочке, а у скамейки на земле остались следы туфель Патриции Мюррей, и все это было правдой.       На углу улицы показалась Элизабет, несущая связанную бечевкой стопку журналов и газет. Улыбаясь, она помахала рукой. Роза встала и направилась к ней. Она подходила все ближе, и с каждым ее шагом с лица Элизабет исчезала беспечная улыбка.       — Что с тобой? — спросила она. — На тебе лица нет.       — Разболелась голова, — сказала Роза. — Пойдем домой.       Дома она поднялась в свою комнату, отказавшись от чая, миссис Эндрюс тоже всполошилась, увидев ее. Роза ответила, что плохо спала. Она закрыла дверь изнутри, села на кровать и долго сидела, уставившись в окно, на желтую крону большого раскидистого бука у дома. Потом достала письмо.       Может быть, стоит кинуть его в камин? Не идти на поводу у этого гадкого темного чувства, шевелящегося в груди, как клубок змей? Она должна верить Томасу. Он не мог ей врать, не мог умолчать о таком, и не мог так поступить. Кто угодно, но не он.       Она развернула уже потрепанный на углах лист бумаги и начала читать.       «Мисс Мюррей! Мы расстались при весьма непростых обстоятельствах, и, надеюсь, вы в них больше не попадете и проявите благоразумие в своей дальнейшей жизни. После всего случившегося искренне советую вам не оставаться в Белфасте. Я выслал вам деньги с искренней надеждой, что вы, переосмыслив то, что произошло, употребите их для начала новой жизни, где не будет места лжи и притворству. С искренними наилучшими пожеланиями, Томас Эндрюс-младший».       Роза закрыла глаза. Бумага тихо шуршала в ее руках, пальцы тряслись. В дверь постучались. Она положила письмо под сумочку на кровати, встала, глянула на себя в зеркало. Глаза у нее были испуганные, с затаившимся во взгляде страхом. За дверью стояла Элизабет с подносом.       — Я принесла тебе чаю и таблетку аспирина! Выпей, станет полегче. Тут еще есть эклеры от мистера Ростерса, маме утром передали.       Роза молча отошла к окну. Элизабет поставила поднос на тумбочку.       — Послушай, с тобой точно все в порядке? Роза?       Роза оглянулась. Лицо Элизабет было обеспокоенным, между бровей залегла тонкая морщинка. Совсем как у Тома…       — Лиз, я…       — Ты же знаешь, ты все мне можешь рассказать.       Роза внезапно почувствовала сильную слабость в ногах, опустилась на кровать. Держать все в себе стало невыносимо. Она потерла лицо и начала говорить:       — Элизабет, когда я ждала тебя сегодня, ко мне подошла одна девушка…

***

      Элизабет швырнула письмо на кровать.       — Я не верю в это! Чушь, бред, околесица какая-то!       Роза терла виски пальцами.       — Но письмо…       — Я уверена, этому найдется объяснение!       Элизабет села к ней и обняла за плечи.       — Роза, ну в самом деле, какой из Томаса совратитель? Да, порой он увлекался женщинами, как, наверное, всякий молодой мужчина, но, боже мой, какими нелепыми были эти недороманы! Ну ты же сама его знаешь, как ты можешь верить в это?       Роза пожала плечами.       — Но зачем ей врать?       Элизабет хмыкнула.       — Кто знает. Может быть, она в обиде на него за что-то… Может, была влюблена, как Эмили, но не все такие кроткие овечки, способные отступить в сторону. Знаешь что? Мы должны все выяснить!             Роза поморщилась от ее громкого голоса. И все же она ни на минуту не пожалела, что рассказала все Лиз. Стало в самом деле легче.       — Ты предлагаешь спросить у Тома?       Элизабет фыркнула.       — Ну а у кого еще? Он твой жених, Роза, припри его к стенке!       Элизабет взяла ее за руки.       — Томас не ангел, Роза. Он может ошибаться, и иногда ведет себя прямо как совершенный идиот, но он бы никогда не обесчестил девушку…       Роза подняла на нее взгляд.       Элизабет сощурилась.       — О, нет. Нет. Не говори мне, что…       Роза почувствовала, как у нее начали гореть щеки.       — Вот ведь сукин сын! — вырвалось у Элизабет, она сама раскраснелась. — Это ведь на вашей конной прогулке произошло, да? Я так и знала!       — Лиз, я была не против… Можно даже сказать, я… — она выдохнула. — Я активно поощряла его.       — Да какая разница!       Элизабет вскочила.       — Знаешь, что меня больше всего возмущает?! Я девушка свободных взглядов, я не считаю это чем-то из ряда вон. Но он постоянно нудит мне о чести, о добропорядочности девушки, о недопустимости интимных связей до брака! Следит за мной, как коршун! А сам!       Она сжала кулачки.       — Лицемер несчастный!       — Лиз… — Роза взяла подругу за руку. Еще не хватало, чтобы Томас и Лиз опять поссорились.       — Так. Ладно, — Элизабет слегка похлопала себя по щекам. — Надо успокоиться. Сейчас же позвони ему и скажи, чтобы приехал! Надо выяснить все как можно скорее. Хотя нет! Мы поедем к нему сами. Собирайся!       — Сейчас?       — А что, ты будешь сидеть и страдать, пока его инженерное величество не соизволит покинуть свою верфь? Сама знаешь, как он сейчас занят, может быть, приедет только через неделю! А по телефону такие дела не решаются. Поехали!       Элизабет направилась к двери.       — И возьми это письмо.       — Лиз, — тихо позвала ее Роза. Элизабет оглянулась. — А если это все правда?..       Лицо Элизабет стало непривычно жестким.       — Если ты просто допускаешь мысль, что это может быть правдой, тебе следует закончить со всем этим как можно скорее.       Она вышла, довольно громко хлопнув дверью, а Роза бессильно откинулась на кровать, глядя в потолок. Она должна верить Томасу. Должна, потому что в ином случае весь ее мир рухнет. И Роза Дьюитт Бьюкейтер, она это уже твердо знала, не сможет выжить в этих руинах.

***

      Белфаст встретил их с Элизабет холодом и мелким дождем. Ветер дул с моря, со стороны верфи, рваные тучи быстро метались по серому небу. Они доехали до ворот верфи, вышли из машины, кутаясь в пальто и накидки. Элизабет даже не заезжала домой к Томасу, они обе знали, что он может быть только на работе. В здании правления как всегда в будни царили шум и беготня. Пройдя по коридору к кабинету Томаса, они несколько раз чуть было не врезались в спешащих куда-то служащих. Даже походка Элизабет здесь казалась слишком медлительной.       — Артур! — Элизабет протянула руку помощнику Томаса. — Очень рада вас видеть. Ваш грозный начальник у себя?       — Нет, мисс, — покачал головой Артур, одновременно сильно краснея. — Но он сейчас придет, можете подождать его в кабинете. Добрый день, мисс. И вам доброго дня, мисс, — окончательно смутившись, он слегка поклонился Розе.       Элизабет затащила ее в кабинет.       — Какой он все же милый, этот Артур, — она сняла шляпку и бросила на заваленный бумагами стол Томаса. — Фух, я что-то устала.       Она уселась в кресло за стол, а Роза села напротив. Волнение все сильнее охватывало ее. Как она начнет этот разговор? Что скажет Томас? Как он все это объяснит? Ведь это неправда… Но письмо дрожало в ее руках, а слова Патриции Мюррей все еще раздавались в ушах. Элизабет начала болтать о чем-то отвлеченном, будто чувствуя, что Роза сейчас испытывает. Это помогло, дрожь немного утихла, но ненадолго — за дверью послышался знакомый голос, Роза встала с кресла, повернулась ко входу. В кабинет зашел Томас в рабочем комбинезоне, вытирающий грязные руки. Удивленно улыбнулся, увидев их.       — Девочки! Вы как здесь очутились? — и тут же осекся, разглядев получше ее лицо. — Что-то случилось?       Элизабет откинулась в кресле.       — Случилось, братец.       Томас даже не взглянул на нее, подошел к Розе и взял ее руки в свои, не обратив внимания на то, что пачкает их.       — Что не так?       Роза глубоко вздохнула и обернулась на Элизабет, та делала вид, что ее очень сильно интересует какой-то чертеж, лежащий на столе.       — Лиз, выйди, пожалуйста, — сказал Томас, не сводя с нее обеспокоенного взгляда.       Элизабет разочарованно вздохнула и поднялась. Молча направилась к двери, не забыв по дороге сжать Розе локоть. Когда за ней закрылась дверь, Роза бессильно уткнулась лбом Томасу в плечо. Он погладил ее по голове.       — Что с тобой? Милая? Ну что случилось?       — Том… — она сглотнула тугой комок в горле.       — Что?       — Я сейчас спрошу у тебя кое-что. Ты только не ври мне, хорошо? Только не ври… Я не выдержу лжи.       Она почувствовала, как судорожно Томас вздохнул.       — Господи. Да что стряслось-то? Я тебе никогда не врал, чудо ты мое, ну что ты…       Он поднял ее лицо за подбородок и поцеловал в лоб. Роза прижалась к нему сильнее, стало спокойнее. Он сейчас все объяснит…       — Томас, ты знаешь мисс Патрицию Мюррей?       Его тело напряглось. Прошло несколько мгновений, прежде чем он ответил:       — Да. Она работала здесь.       Роза отстранилась, Том, будто побледневший, пристально смотрел на нее.       — Я виделась сегодня с ней… Она рассказала, что вы… Что ты…       Томас продолжал смотреть, но что-то в его взгляде изменилось. Мелькнуло беспокойство или даже страх? У Розы похолодели пальцы.       — Том. Это правда?       Он чуть прищурился.       — Я не знаю, что она рассказала тебе, Роза.       — Все. Она рассказала все.       Том помолчал, но его лицо… Он словно выглядел виноватым, но разве он должен чувствовать вину... если это неправда? Сердце зашлось в рваном ритме, Роза не выдержала, выдернула свои руки из его ладоней, бросилась к двери.       — Роза!       Она открыла дверь и побежала по коридору, не видя и не слыша ничего — ни удивленных лиц вокруг, ни криков Томаса позади. Она умирала прямо сейчас, с каждым своим шагом, с каждым вдохом и выдохом, жизни внутри становилось все меньше и меньше. Скорей бы уже она исчезла совсем — не будет тогда боли, разочарования, обиды и непонимания. Не будет лжи и обмана. Глупая, наивная дурочка…       — Роза, постой!       Она сбежала по ступенькам, чуть было не упав, свернула за угол, не разбирая дороги. Легкие горели, воздуха в груди не хватало, кажется, никогда в жизни она так быстро не бегала. Рабочие вокруг останавливались, изумленно глядя на нее, но Роза почти ничего не замечала, только бежала, пока, наконец, ноги сами не привели ее на самый край дороги, к низине, сплошь застроенной большими складами. Она проскочила между стен, туфли разъезжались по грязи. Сил бежать уже не было, и она, опираясь рукой на холодные стены, побрела вперед. Дошла до края, повернула, потом опять… Огляделась — ее окружали ровные ряды одинаковых деревянных складов. Роза шмыгнула носом. Увидела недалеко открытую дощатую дверь, зашла внутрь. Внутри были нагромождены какие-то большие железные трубы, колеса. Она села на железный короб, прислушалась — откуда-то справа доносились крики рабочих, кажется что-то грузили краном.       Роза оттерла пот со лба, стараясь дышать ровнее. Ничего. Ничего, сейчас она посидит и сообразит, что делать дальше. Придумает, что ей делать со своей жизнью. С этой болью, которая буквально душит ее… Она разрыдалась, уткнувшись в ладони. Ничего она не придумает. Как не придумала тогда с Кэлом. Как за всю жизнь не придумала с матерью. Она вспомнила свою первую встречу с Кэлом, как он тогда очаровал ее, и как она корила потом себя за это. Неужели с Томасом вышло тоже самое? Она вновь ошиблась? Как он мог так поступить?       Сзади нее послышался шорох, она оглянулась. Невысокого роста старик в замазанной одежде подходил к ней, неся в руках какой-то инструмент. Она его вспомнила — это был Джон, тот самый забавно ругающийся рабочий, которого она видела в тот день, когда приехала к Тому…       Джон как будто и не удивился ей — леди, сидящей в кружевном платье посреди склада со ржавыми железяками. Поставил инструмент и достал из кармана грязную тряпку, которой начал вытирать руки.       — Вы, мисс, зря там сели. Перемажете платьице-то, — он подошел ближе. — Вы уж извините, что я вас тревожу. Работа, мисс…       — Ничего, — Роза быстро утерла щеку. — Это вы меня извините, мешаю вам тут.       — Не мешаете, — Джон махнул рукой. — Мне передохнуть все равно надо.       Он покряхтел, усаживаясь рядом. От него пахло мазутом и потом, этот запах напомнил запах Томаса, когда он приходил с верфи, смертельно уставший и перемазанный с ног до головы. Джон молчал, только чуть улыбался, морщин в уголках васильковых глаз стало еще больше.       — Я сейчас пойду, — тихо сказала Роза.       — Да ничего, сидите, — Джон похлопал себя по карману куртки и выудил мешочек с нашитым на нем якорем. Он достал оттуда спресованный коричневый комок, по запаху Роза поняла, что это крепкий жевательный табак. Джон отправил табак себе за щеку и добродушно сказал: — Дело то молодое, всякое бывает, мисс. Ваше дело девичье, вам положено обижаться на нас, мужиков. Моя Кэт по молодости, бывало, тоже слезы лила. А чего лила? То не так посмотрел, то не так сказал… Но ничего, прожили мы сорок лет, мисс, и вроде как счастливо, грех жаловаться. А до сих пор я вашу женскую натуру понять не могу.       Он тихо рассмеялся.       — Не слушайте старика, мисс… Наговорю я вам сейчас.       Роза слабо улыбнулась.       — Все хорошо, Джон.       Он кивнул и сплюнул в сторону, вытер рот рукавом.       — С парнями-то ей-богу попроще. Поработаешь бок о бок, сразу видно, что за фрукт, а с вами, девицами, не так.       Он вздохнул с улыбкой, отряхнул колени.       — Вы на меня только не обижайтесь, мисс, за то, что я вам скажу, да только если мистер Томас что и сделал, так это точно не со зла. Сердце у него доброе, это я точно знаю.       Роза молчала, разглядывая земляной пол, покрытый ржавой железной крошкой.       — Я же его без малого двадцать пять лет знаю… — Джон почесал небритую щеку. — Пришел сюда еще мальчиком, мальком, а теперь вот директор, — в его голосе зазвучала будто отцовская гордость. — Хорошо мы с ним хлебнули, мисс. Мистер Томас никогда в кабинете не отсиживался и костюмы не боялся пачкать.       Роза слушала его, все еще погруженная в свои мысли.       — И представляете, мисс, поначалу шпынял я его от души. Думаю, пришел этакий франт, племянник самого Пирри, в жизни ничего тяжелее ложки в руках не держал. Какие уж ему корабли. А он, значит, только сопит, но молчит, терпит. Не пожаловался дяде ни разу.       Роза представила Томаса таким, каким видела тогда на фотографии — высоким худым юношей с непослушными кудрями и застенчивым взглядом.       — И вот напортачил он по неопытности как-то раз, а я разошелся, мисс, так, что до сих пор стыдно, загонял его, да наорал, не по хорошему так задел. И идем мы с ним по сходням, а он за спиной у меня носом шмыгает. Хотел было я рявкнуть, что кисейных барышень тут не потерплю, и поди ж ты — вдруг поскальзываюсь и лечу в воду.       Джон покряхтел, устраиваясь поудобнее.       — А в тот день как назло мазут разлили на воде, да и темно уже было. Шарахнулся я об что-то башкой, мисс, в глазах все сверкает, воздуха нет, вынырнуть не могу. Думаю, ну все, Джон, останется твоя Кэтрин вдовой, и тут меня и потянуло на поверхность. Томас меня тогда вытащил, нырнул следом, нахлебался сам. Блевали мы с ним, мисс, на пару целую неделю этим мазутом.       Джон снял кепку, взлохмаченные белые волосы забавно заколыхались от сквозняка.       — Вы уж извините, что я так, по простому…       Роза улыбнулась ему.       — Я его, конечно, не выгораживаю, вы не думайте. Дело-то молодое… Все ссорятся, мисс. Это не страшно, потом мириться самое то. Страшно, когда из-за этих ссор люди разбегаются — а сами друг без друга не могут. Единственное, в чем вы можете быть уверены — если парень в шестнадцать лет ныряет в мазут черт знает с какой высоты, чтобы спасти злобного брюзгу, который его только что до слез довел, это что-то да значит. И он этого не растерял…       Роза повернула к нему голову, и теперь Джон понимающе улыбался ей. Лучики морщин бегали по смуглому старческому лицу. Дверь на склад распахнулась, она зажмурилась от пасмурного света, привыкшие к полумраку глаза кольнуло болью.       — Роза! Слава Богу! — она услышала голос Томаса, а в следующий момент сильные руки обняли ее. Джон поднялся.       — Пойду я, мисс. Не бегайте больше по верфи — тут всякое случается.       Когда его спина скрылась во входном проеме, Роза, прижавшись в Томасу, прошептала:       — Прости, Том. Я такая дурочка, мне так стыдно…       — Тише, тише… Ты только не убегай больше, — Томас с облегчением выдохнул. — Лучше я уйду, ты только скажи.       — Нет! — Роза, вцепилась ему в комбинезон, боясь будто он в самом деле исчезнет. — Никуда не надо уходить, Том.       Он погладил ее по спине.       — Давай я все расскажу тебе, Роза. А потом ты решишь…       — Я уже все решила, — она улыбнулась сквозь слезы. — Я тебе верю, Том. В тебя верю…