Люди нескончаемым потоком всё прибывали и прибывали, заполняя огромный богато украшенный зал и создавая шумовую завесу. Чонин слегка поморщился, надеясь, что рядом стоящие не заметили его принебрежительного выражения, и покрепче перехватил под руку мужа, ненароком прижавшись к нему поближе. Чан кинул на него быстрый взгляд и мимолётно успокаивающе улыбнулся. Такие маленькие жесты придавали омеге сил, что мужчина заметил недавно и старался как можно чаще поддерживать младшего подобными небольшими жестами.
Чонин скучающе блуждает взглядом по банкетному залу. Как муж директора компании он обязан присутствовать на подобных светских мероприятиях. Чан им радуется не меньше, весь вчерашний вечер ныл о своём нежелании убивать целый вечер, который можно было провести с пользой, на стояние с токсичными стариками. Ему хватало общения с отцом. Но ничего не попишешь. Чонин впервые терпеливо успокаивал его, перед этим поржав и не упустив возможности пошутить.
Они неумолимо сближались, и ни один не пытался даже притормозить.
Омега давно потерял нить разговора, перестав слушать где-то на моменте про древесные ресурсы, экспортируемые в страну через океан, и про поиск иных путей получения необходимых материалов. Пока Чан участливо кивал, иной раз пропуская время вежливых улыбок, чтобы взглянуть на своего супруга, тот искал глазами Феликса. Помощник Ли тоже обязывался сопровождать своего босса, но был более свободен в действиях и находился где-то в стороне, попивая шампанское и время от времени проверяя взглядом чету Бан.
-… Так, я думаю, мы смогли бы объединить наши источники финансирования и направить их в одно общее русло, чтобы добиться большего успеха, и…
Чонин возвращается слухом к диалогу небольшого кружка директоров, в который втянули Чана, и одним глотком допивает шампанское в своём бокале, немного морщась — в Доме алкоголь был под запретом, и сейчас отсутствие опыта ощутимо бьёт по голове. Да так, что он пошатывается, переступив с ноги на ногу, и машинально крепче вцепляется в рукав пиджака альфы. Перед глазами на секунду чернеет и лёгкий фантомный спазм опутывает низ живота и бёдра. Чан тут же отвлекается от разговора, устремляя взволнованное лицо на мужа.
— Ты в порядке, Чонин-а?
Мужчина заботливо придерживает за плечи, другой рукой перехватывая свободную от бокала ладонь, всматривается в побледневшие щёки и губы, на пальцы трясущиеся внимание обращает и в глаза заглядывает. Младший промаргивается, понимая, что сейчас всё внимание коллег мужа устремлено на него, что не есть хорошо. Он бы не хотел, чтобы из-за чудачеств его организма про Чана пошли какие-то нехорошие слухи. И поэтому он приказывает себе держаться да улыбку натягивать, пусть и фальшивую, но успокаивающую. По крайней мере все эти люди вокруг забудут и переключатся на что-то другое.
— Всё хорошо, просто мне больше не следует пить. Пойду поищу Феликса, ладно?
— Конечно. Будь осторожен, держись рядом с Ликсом.
Омега кивает, заглушив глупое желание поцеловать альфу в щёку из благодарности, сжимает его ладонь, улыбаясь уже ярче, так, как Чану нравится, и покидает компанию, всматриваясь в толпу в поисках блондинистой макушки. Чан провожает его напряжённо, готовый сорваться в любое мгновение и поймать. Ему почему-то показалось, что омега вот-вот рухнет — так у того задрожали ноги.
— Господин Бан, вы очень заботливый и внимательный муж, — улыбнулась ему женщина в возрасте, жена одного средней известности продюсера.
Её супруг согласно кивнул, как и некоторые другие присутствующие.
— А ваш омега очень молод, — задумчиво прокомментировал рядом стоящий бета, всматриваясь вслед уже скрывшемуся в толпе чужому мужу. — Сколько ему лет, господин Бан? Он хотя бы совершеннолетний?
— Спасибо, госпожа Чин, — Чан, удостоверившись, что Чонин в надёжных руках помощника Ли, переключился на возникшее и потянувшееся в негативную сторону обсуждение его же собственной личной жизни. — А вы, директор Чхве, не беспокойтесь, наш брак абсолютно законен и основан на взаимном согласии, любви и понимании.
— Что ж, я очень рад этому, директор Бан. Простите мне моё недоверие, просто ваш статус изменился так стремительно, что СМИ только и успели, что сделать несколько записок о появившемся у вас кольце и штампе, даже фотографий в сети не было до сегодняшнего вечера, вот у меня и возникли вопросы. Да не только у меня. Думаю, большинство присутствующих озадачены столь скорой женитьбой, к тому же без громкого торжества. У вас ведь только роспись была, верно?
— Верно, директор Чхве, — Чан размеренно кивнул, внимательно посмотрев на собеседника тяжёлым взглядом. — Но, думаю, на этом мы и остановимся. Не для обсуждения же моей частной жизни все здесь собрались, верно?
Бета напряжённо сглотнул и поспешил согласиться, более не открывая рот.
Чонин оглядывается, не найдя старшего омегу около стола с закусками, где видел его в последний раз, и натыкается на веснушчатое улыбчивое лицо практически сразу. Феликс машет ему рукой, заметив потерянного Яна, и тот с воодушевлением начинает пробираться к нему, ловко огибая гостей, официантов, столы и украшения. Ли прятался у стены, откуда, оказывается, было видно Чана, но не так оживлённо и несколько тише.
— Ты выглядел настолько потерянным, такой ребёнок, что захотелось тебя обнять и затискать, — разулыбался Феликс, протягивая руки к подошедшему.
Ян не то чтобы любил, когда его трогали. Он предпочитал держать со всеми ощутимую дистанцию в связи с работой и некоторыми детскими смутными воспоминаниями. Однако близкие люди, окружавшие его теперь, все поголовно были невероятно тактильными по отношению к нему, а Минхо и Феликс так вообще практически повторяли слова друг друга, будучи незнакомыми, о том, что Чонин выглядит слишком мягким и тискательными, так и притягивает, так и манит обнять, потрогать щёчки, пощекотать, чтобы вызвать улыбку. И он им всё это позволял, хоть и не сдавался без боя.
Вот и сейчас омега попал в короткие дружеские объятия. Ли похлопал его по спине, погладил красиво уложенные волосы и напоследок воротник новой блузы поправил, по плечам ткань разглаживая.
— Чувствую себя счастливым родителем, когда вижу вас рядом. И почему вы вместе такие неловкие милаши? — приговаривал он, вновь ступая на полюбившуюся дорожку доведения Чонина до предобморочного состояния из-за смущения.
Чонин покраснел, улыбаясь и посмеиваясь, прикрыв глаза. На днях Чан сказал ему за совместным просмотром аниме, что он похож на лисёнка, когда смеётся или улыбается.
Фенёк маленький.
Омега не может не вспоминать часы, проведённые рядом с альфой. Мужчина будто бы и не против, словно бы и не сопротивляется абсолютно. Лишь улыбается хитро, мягко,
по-особенному на неловкие заигрывания,
ну совершенно лисьи да в объятия всё чаще манит и длительность их увеличивает. Им уютно вместе. Им комфортно и тепло. Им безопасно рядом. И эти чувства бесценны для Чонина. Он про них никому-никому, но всем и так видно и ясно, что в юной душе творится. Пусть общественность и отец Чана считают его мошенником, подстилкой, продажным, им ни за что не изменить его собственного мнения и чувств касательно мужчины. А ещё у него есть поддержка в лице мамы, Минхо и Феликса. Они все готовы дать ему совет и поддержку, в то время как Чан открыто поощряет каждый неуверенный шаг в свою сторону и сам идёт рука об руку.
Ян улыбается, рдея щеками, в сторону альфы хочет обернуться, но движение делает слишком резкое и пошатывается, чувствует, как голова кружиться начинает да перед глазами плыть. Новый спазм сковывает бёдра на долгое мгновение.
— Чонин-а, — взволнованное побледневшее лицо Феликса — первое, что появляется перед глазами. Омега хватается за предплечье друга, проморгаться пытается, пока Ли крепко держит его, чтобы не свалился. — Что с тобой? Такое уже было? У тебя течка когда? Ты весь то белый, то синий!
— Я… Я почти нормально, это бывает, не страшно, предверие течки просто, недельки через полторы придёт… — медленно и глубоко втягивая воздух и выдыхая размеренно, бормочет младший, а сам всё ещё цветные пятна прогнать из глаз не может.
— Это не нормально, — чеканит чуть ли не по слогам Феликс и помогает выпрямиться. — Пойдём-ка в уборную, умоешься, я тебе таблетку дам, она облегчает состояние в первые дни течки и вот в подобных ситуациях. Но пообещай, что завтра же сходишь к врачу. Может, вас в Доме чем пичкали, и теперь организм отходняки ловит?
Чонин отрицательно головой машет, следуя под руку с Ли к нужной комнате.
— Это из-за сильного стресса, у меня часто такое бывает, цикл может сбиться или болезненно период проходит. Правда, я уже в порядке, Ликс.
— Ага, так я тебе и поверил.
Старший заставил Яна хорошенько умыть лицо холодной водой, выдал лекарство и воду, которую носил всегда с собой в рабочем портфеле в маленьком голубом термосе с яркими стикерами с героями из разных аниме и участниками к-поп групп. После омега помог нанести прежний макияж, а Чонин не переставал удивляться тому, как все необходимые вещи находились и в принципе помещались в этой сумке.
Они, посвежевшие и успокоившиеся, выходили из туалета, когда на них прямо в дверях налетел ужасно нервничающий официант-гамма и, глядя на обоих омег растерянными огромными глазами, в которых уже слёзы плескались, протараторил:
— Извините, очень прошу простить меня, но вас уже пятнадцать минут пытается угостить один господин. Пожалуйста, примите этот бокал и визитку. Ради бога простите, я всего лишь исполняю работу!
И, впихнув в руки ошарашенному Феликсу бокал шампанского с маленькой карточкой, сбежал, теряясь среди нарядов богачей. Ли и Ян растерянно уставились на сосуд с алкоголем, затем на серебристую бумажку на раскрытой ладони и в завершение друг на друга. Феликс не понимал, плакать ему или смеяться. Так настойчиво к нему ещё не пытались подмазаться. Ради любопытства он ещё раз взглянул на визитную карточку и нашёл на ней имя, выведенное красивым шрифтом. Его лицо тут же удивлённо вытянулось.
— О-о-о не-е-ет! — прохныкал он, запрокинув голову к потолку. — Ну не-е-ет, ну какого х.!
— Что там, хён? — Чонин заглянул в покрасневшее лицо, начиная волноваться по-новой.
— Это… Это грёбаный Хван Хёнджин! Хван, чтоб его собака бешеная в подворотне укусила!
Чонин заторможенно хлопал ресницами, кажется, начиная что-то понимать. Возможно, этот человек является конкурентом компании Чана или это личные разборки Феликса…
— Кто такой этот Хван Хёнджин?
Ли закатил глаза под аккомпонемент звуков ненавистного имени, но сделал вдох-выдох, залпом выпил шампанское и с особенной злостью смял в ладони бумажку, прежде чем развернуться к другу со спокойной полуулыбкой.
— Хван Хёнджин — сын и наследник наших конкурентов, его отец в своё время старательно вставлял палки в колёса Чану, когда он только начинал выходить на рынок. Этот придурок такой же, как его папаша. Навязчивый и раздражающий до отвратного, постоянно где-то рядом, пытается подкатить свои горошинки ко мне уже третью неделю. Бесит, агрх.
Феликс скрипнул зубами: вот-вот карточка в кулаке воспламенится и станет пеплом да из ушей пар пойдёт.
— Горошинки? — Чонин озадаченно склонил голову.
— Яйца.
— А-а… Но он, наверное, не виноват в том, что его отец мешал господину Чану развивать бизнес. С другой стороны, ты имеешь полное право злиться, ведь он поступает, как настоящая самодовольная обезьяна.
Ли прыснул в кулак с зажатой визиткой и потрепал младшего по волосам.
— Пойдём к директору, он наверняка нас потерял.
Чонин с готовностью кивнул, не замечая, как схватил старшего за край рукава, и сквозь толпу понёсся искать альфу чуть не напролом. Он уже соскучился, рядом с мужчиной ему было комфортно, чувство защищённости окутывало со всех сторон. Да и таблетка подействовала. Он чувствовал себя намного лучше и жаждал поскорее оказаться дома и в родных объятиях.
***
— Этот Хван не впервые пристаёт к Феликсу, — бубнит недовольно Чонин, разминая чужие забившиеся плечи.
Он сидел на диване, подогнув под себя колени. Альфа устроился на полу, согнув одну ногу и повесив на колено руку. Его голова была опущена на омежьи бёдра, шея расслаблена, как и плечи, получавшие приятный массаж.
Чан слегка нахмурился и глухо промычал от болезненного нажатия. Чонин тут же принялся разминает мышцы в том месте усерднее.
— Ликс взрослый и самодостаточный, у него коричневый пояс по айкидо. Думаю, он разберётся с этой малолеткой, если тот вздумает перейти черту, — спокойным умиротворяющим голосом рассказывает Чан, прикрыв глаза. Лежать на коленях своего омеги слишком хорошо.
— Коричневый… Ого, да он может в мастера спорта податься! — глаза младшего расширяются от удивления, он даже на минуту перестаёт массировать.
Бан в ответ хмыкает, в какой-то степени гордясь своим другом и помощником.
— У меня тоже есть пояс, чёрный, по карате, — как бы между прочим вставляет Чан да ухмылочку натягивает заигрывающую.
— Хва-а-астаешься, хён, — Ян отрывает руки от плеч да за сердце хватается, назад отклоняясь в притворном удивлении.
— Да ни в жизни! — смеётся альфа, поднимая голову и поворачиваясь к младшему.
— Хвастунишка хён, Чани-хён — хитрец и хвастун!
Чонин с задорным смехом вскакивает на ноги, подпрыгивая на диванных подушках, и от рук цепких уйти пытается, сбежать, пока его не схватили и на пол не утащили. Мужчина подрывается следом, принимая вызов, и реагирует молниеносно, когда запыхавшийся и запрыгавшийся мальчишка оступается и чуть не летит с дивана кубарем.
Альфа тонкое тело перехватывает поперёк талии и неведомым Чонину образом переворачивает так, что младший у него на руках оказывается. С ним вместе Чан отходит на середину и кружится вокруг своей оси, лавируя омегой в воздухе. Тот верещит и смеётся, просит поставить его на место отпустить, а сам за шею цепляется посильнее и ногами мотать начинает. Ему весело и очень хорошо. Настолько, что он не понимает, как это случается…
Он просто примыкает к губам, растянутым в широкой улыбке, ноготками скребёт по задней части шеи под линией роста волос. Альфа тормозит. У обоих кружится голова, мужчина еле удерживается на ногах. Но не отпускает. Отвечает мягко на робкий неловкий поцелуй, наполненный горячим смущением на омежиьх щеках, которые пекут и альфьи, свежим ароматом феромонов, начинающих переплетаться и смешиваться…
Чан не думал, что это настолько приятно — целоваться с любимым человеком.
Чонин первым разрывает контакт, мягко причмокнув. Краску лица мигом прячет в чужом плече, прижимаясь к надёжной груди сильнее.
— Пошли на свидание? Скажем, завтра утром и до самого вечера, м? — мужчина понижает голос до шёпота, заманивая провести целый день только вдвоём, губы о край ушка обжигает. Но ему это нравится безумно.
— Пошли…
***
Чонин сидел на лавочке и активно крутил головой во все стороны, не сдерживая ни любопытства, ни детского восторга. Вокруг всё было такое яркое, красивое, свежее! Всё пахло вкусно, манило потрогать, попробовать, испытать.
Чан отошёл за сахарной ватой и блинчиками с мороженым, оставив его здесь, посреди парка аттракционов, изводиться в нетерпении поскорее рассмотреть что-нибудь ещё. Он с воодушевлением строчит Минхо восторженные сообщения длинной в жизнь и один целый трактакт на тему своих эмоций и чувств, относящихся к мужу. Омега так ему благодарен, что, наверное, и слов не подберёт, дабы выразить всю глубину испытываемого!
— Ну что, не заскучал ещё?
Со спины на его плечо ложится крепкая рука, прикосновение которой он узнаёт сразу же. Следом Чонин получает поцелуй в мочку уха поверх золотой серёжки и протянутый свёрток с красиво оформленным мороженым. Он задирает голову вверх и губы трубочкой складывает: спонтанный поцелуй вечером в гостиной будто бы развязал ему руки, омега с удовольствием выпрашивал свой контакт губами каждый раз. Чонин и не подозревал, что может быть настолько жадным до чьих-то прикосновений, тем более обмена слюной.
Чан с удовольствием исполняет маленькую прихоть, приобнимая за плечи свободной рукой. А после протягивает огромное облако розовой ваты.
— Кажется, у меня сегодня слипнется жопа, — причмокивая от сладости и жмурясь в удовольствии на солнышке, приговаривает Чонин.
— Ничего, если это случится, мы обязательно исправим проблему. Ешь, пока не растаяло, далее в программе, хм-м… Вон те гигантские качели. Как тебе?
Ян проследил за рукой мужа и с особым вниманием осмотрел аттракцион. Он показался ему немного небезопасным, но если альфа будет рядом…
— Только если ты будешь держать меня за руку, — выдвигает условие, повернувшись обратно.
— По рукам!
И Чан действительно бьёт по рукам. А потом крепко держит омегу за руку и целует успокаивающе в лоб и щёки после сеанса. Они посещают классику: колесо обозрения и американские горки, снова едят вату, потому что она пришлась по душе младшему, покупают сувениры, выигрывают приятные мелочи в ларьках, смеются, когда кто-то начинает проигрывать и злиться, бегут наперегонки к пруду, где Чан вытаскивает из рюкзака кусочек хлеба, завёрнутый в бумажный пакетик. Карпы кои радостно сплываются в кучку и наперебой ловят тонущий корм.
Чонин заглядывает в чистую воду, любуясь рыбами и их общим отражением, он и Чан рядом, такие близкие и счастливые… Его первое свидание не стало чем-то из ряда вон входящим, но настолько волшебным, словно всё, что нужно для совершения этого волшебства — один определённый человек рядом, всего-то.
Так оно и есть на самом деле.
У Чана горят глаза. Ему почти тридцать, но он, как школьник, бегает за омегой по дорожкам парка, таскает того на спине и на руках, валяет в пушистой траве газонов и срывает колокольчик с клумбы, пока никто не видит, вручая его омеге.
У него это впервые.
