***
Ближе к восьми вечера, когда внутреннее равновесие было восстановлено практически на сто процентов, дом блестел, ужин приготовлен, а первый сезон «Госпожи Кагуи» просмотрен, телефон вновь оживает, требуя срочного внимания. Чонин с опаской тянется к нему и заглядывает в экран, боясь наткнуться на незнакомый номер, коих за день заблокировал уже три. Но выдыхает, мгновенно расслабляясь, стоит увидеть именованный и очень даже радующий контакт. — Привет, хён, — лыбится омега, забывая, что его не видят. — Добрый вечер, Нин-а, — тянет Феликс тоном, подготавливающим к какому-нибудь неоднозначному предложению. — Что-то случилось? — Чонин распластывается по всему дивану и ставит на громкую. — Не-ет, с чего бы чему-то случаться. — Ну, твой голос выдаёт тебя, Ликс-хён. Ян дует губы шутливо, руками в воздухе водит, сводя и разводя пальцы, сквозь них на лампочки в потолке смотрит и щурится, играясь. У него настроение, как калейдоскоп, перед течкой. Вот сейчас лежит веселится непонятно с чего. Феликс же вздыхает, сдаётся моментально. — Ты прав, чертёнок, у меня такая хуйня случилась, что я… Я впервые не знаю, как реагировать на такое… Не хочешь приехать? Мне срочно нужны свободные уши, готовые принимать весь мой бред, и компаньон для небольшой пьянки. Включим дораму, выпьем по бокальчику красного, я приготовил вкусняшки. А, Нин-а? Чонин со сладкого заманивающего голосочка смеётся, думая, что его старший такая же лисица, как и он сам. Чан умеет подбирать окружение. — Хён, звучит невероятно заманчиво. Но как же Чан-хён?.. Он должен вернуться через час, у него задержка зарубежных поставок. Он приедет, а меня нет, разволнуется ещё… — Я ему напишу, что ты у меня. Захочет — приедет. А тебе машину с водителем своим отправлю, он тебя мигом доставит, с комфортом и в безопасности, проверенный человек. — Ну… Хорошо, я собираюсь. — Выходи через двадцать минут. Так Чонин, впервые сев в автомобиль не своего мужа, совершает поездку в неизвестный район в гости к… Другу? Да, Феликс определённо друг и притом очень хороший. Поэтому уже чуть меньше чем через час омега сидит в просторной уютной гостиной на большом диване, зарытом в подушках и плюшевых игрушках, у него на коленях большущий заяц, в одной руке тот самый бокал красного, в другой — канапе с кальмаром и сыром. От Чана приходит «хорошо» и смайлик целующий. Он сам написал своему мужу, решив, что прикрываться Феликсом нечестно, да и не отругает же его альфа и не запрёт в квартире, Бан не тиран какой-нибудь. Ли устраивается рядом, подтягивает журнальный столик впритык к дивану, чтобы далеко не тянуться, и щёлкает кнопку на пульте: «Плохой и сумасшедший» начинается с завораживающих кадров плывущего кита и, кажется, трупа. Чонин не успевает рассмотреть и вникнуть, как Ликса прорывает. А ведь он сделал всего один глоток… — Этот богомерзкий Хван! Нет, ты представляешь, он теперь свои горошинки ко мне и на работе подкатывает, и после умудряется вылавливать! Я уже и через подземку сбегать пытался, и водителя к чёрному входу вызывал, и даже за Чаном прятался, чтобы офис покинуть. Так он караулит меня, выслеживает. Создаётся впечатление, будто на мне где-то маячок прикреплён. Ну невозможно же каждый раз так точно знать моё местоположение! Чонин разрывался между тем, чтобы хоть одним глазком следить за разворачивающимися на экране событиями и слушать хёна. У того у самого в жизни дорама не хуже тех, что по сценариям спланированным снимают. — Может, тебе с ним поговорить? Ну так, с глазу на глаз, спокойно. Объяснить, что он не в твоём вкусе и что его навязчивость только больше тебя раздражает. Чан сказал, у тебя коричневый пояс по айкидо. Ты этого Хвана в случае чего непредвиденного одним ударом уложить можешь. Феликс хмыкает и большим глотком осушает бокал, сразу же наполняя его заново. — В том-то и дело, что могу, но не хочу, — он задумчиво разглядывает блики от света на стекле. — Он мне… Может он мне нравится, Чонин-а? Только я не доверяю ему. И никогда не доверюсь. Пусть нахер идёт со своими заигрываниями, а я переживу как-нибудь без сопливых. — Сопливых? — подхихикивает Ян, допивая и свою первую порцию. — Он твой ровесник, ему вроде двадцать в этом году исполнилось, — Ликс замолчал, вспоминая. — Да, двадцать… Красивый малолетний идиот. Угораздило же, скажи? — Ты невероятно сильный, хён, я тобой восхищаюсь, — улыбается Чонин, приваливаясь лбом к плечу друга. — Ах-ах-ах, спасибо, Нин-а. Но что же мне делать с этим придурком белобрысым? Как думаешь? — Хм-м, — Чонин отталкиваться от плеча, садясь обратно, зайца розового жамкает, бутерброд задумчиво пережёвывает, усердно размышляя над вопросом. — А насколько близко ты знаешь этого Хван Хёнджина, хён? — Намекаешь на то, что я по обложке сужу? — Ликс глаза сужает, губу нижнюю резцами терзая. — Не намекаю, просто спрашиваю. Возможно, он пока не умеет проявлять свою заинтересованность по-другому?.. — Ну, про него разное пишут… — А ты жёлтой прессе доверяешь, что ли? — Это ты так активно за него топишь, свести пытаешься, мелкий проказник? — Да ни в жизни! Мне всего лишь интересно. Лично я этого человека даже не видел ни разу. И они лезут в интернет, дабы распотрошить все публичные странички Хвана-младшего во всех доступных соцсетях. Он оказывается примерным учеником, просто волшебным студентом, который заканчивал (как предсказуемо) экономический. На этих моментах Феликс закатывает глаза, цокая. Однако следом же омеги узнают, что альфа является очень талантливым человеком, занимающимся профессионально танцами, когда-то состоявшим в детской балетной группе, вплоть до выпуска из школы, пишущим картины как боженька. Весь его инстаграм — художественная галерея с редкими селфи и фото с друзьями или одним парнем. Все они сделаны с явным старанием. Находится даже один снимок с отцом, довольно старый, на нём Хёнджину лет двенадцать. Они бы так и продолжили вести раскопки и совать любопытные носы в чужую душу, попутно обсуждая подопытного, если бы не звонок в дверь, отвлёкший их от невероятно важного дела, буквально дела вечера. Феликс, оставив телефон Чонину, уходит открывать. Его немного шатает от количества выпитого, но это практически не мешает контролировать эмоции и мысли. Он уже предполагает, что за его дружком-собутыльником прибыл беспокойный муженёк, а потому натягивает ехидную улыбочку, готовя подколки. Дверные замки туго щёлкают, позволяя нетерпеливому гостю потянуть за ручку. И на пороге оказывается, разбивая ожидания и вводя в неподдельный шок, не широкоплечий босс в вечной классике, не человек с тёмными, всегда уложенными волосами и приветливо улыбкой, а навязчивый студент, блондин с каре, в безразмерной толстовке и потёртых джинсах. Он выглядит чересчур серьёзным для пьяного Феликса и решившимся на нечто важное. — Ты чё забыл здесь? — выдаёт Ли искренне-удивлённо. — Можно войти? — без приветствий хмуро спрашивает Хёнджин, в пальцах сжимая ткань толстовки. Этого не видно, потому что руки в карманах, но нервничает он знатно. — Зачем? — омега с подозрением сузил глаза. — Поговорить. — А если я не хочу с тобой говорить? Хван Хёнджин, ты с чего вообще взял, что интересен мне? — С того, что ты сам начал это, хён. Альфа выглядит непривычно мрачным, взгляд тяжёлый с омеги не спускает. Ли заторможенно моргает, напрягая все функционирующие извилины. Когда это он успел так пофлиртовать с этим ребёнком, что он теперь никак не отцепится? — Что, не помнишь? — горько хмыкает Хёнджин. Сегодня он другой совсем, не пытается заигрывать, не рвётся войти после молчаливого несогласия, не переводит в шутку и не улыбается. Он будто… Отчаялся? Ли мотает головой, слегка пошатываясь и к косяку приваливаясь. Что вообще он должен помнить, особенно сейчас, в таком неустойчивом положении? Хёнджин вздыхает обречённо да головой качает. — Тусовка аристократов два года назад, — видя, как хмурится омега, парень добавляет, — мой отец тогда довольно грубо поприветствовал твоего босса, назвав лидером кружка самонадеянных идиотов. Глаза старшего сверкнули пониманием и злостью. Это он прекрасно помнит. Ещё каких-то два года назад над Чаном много кто насмехался. Зато сейчас каждый второй мечтает о контракте с его компанией и личном знакомстве. — В тот вечер, до того, как отец решил выебнуться и унизить начинающего предпринимателя, я нёс цветы и столкнулся с тобой около уборной, букет выронил. Ты мне ещё улыбнулся, помог собрать всё, а я отдал тебе один пион. Помнишь? С какой надеждой прозвучало это «помнишь». У Феликса сердце потянуло болезненно, душу будто канатным узлом завязало. Он слишком добрый, чтобы продолжать этот спектакль, слишком мягкий для таких игр. — Помню, — бубнит и с ноги на ногу зачем-то решает переступить да запинается. Хван реагирует моментально, к омеге подлетает, руку немного выше талии укладывает, желая удержать Ли на ногах, но у того рефлексы работают вперёд мозга. Альфа ничего сообразить не успевает, как получает короткий точный удар у основания шеи. В глазах темнеет мгновенно. Нехилая такая туша валится без сознания на Феликса, притесняя весом к стене. — Блять, — хнычет Ли, осознав почти сразу, что натворил. — Чонин-а, хороший мой, надеюсь ты ещё не отрубился и придёшь мне на помощь! Пока омеги решают, что делать с долговязым дорогостоящим и знатных кровей телом посреди гостиной, только что притащенным и брошенным сюда за неимением больше сил, звонок снова терзучат. — Иди, на этот раз точно твой ненаглядный прибыл, время-то детское вышло, — кивает Ликс, со вздохом посверлив бессознательного альфу. Чонин, отчего-то преисполненный и воодушевлённый, рванул в прихожую, с нетерпением двигая замки. — Фенёк?.. Растерянный родной голос до глубины души пробирает, до безумной улыбки. — Чани-хё-о-он, ой, — Чонин, хихикающий, валится прямо мужчине в руки. Он глаза зажмурил ещё до падения и открывать их, кажется, вовсе не планировал. — А я тебя лю… лю-ой, хё-он, как с тобой хорошо, оказывается. И малолетняя пьянь отрубается на руках альфы, не успевшего в себя прийти от концерта по заявкам. Чан хмыкает весело и перехватывает тельце за бёдра, под попой держит, как ребёнка, на плечо своё его голову укладывает, шею обнять позволяет и второй рукой за спину придерживает. Вот же ж… Напился в зюзю, а всё равно милее не найти. — У меня такой сильный альфа, — невнятно бубнит сквозь сон Ян, потираясь щекой о пиджак и носом в запаховую железу утыкаясь. Чан на омегу в своих руках косится, едва умалишённую улыбку сдерживая. Ну такой хорошенький, ну он уже не выдерживает. — Какие вы милашные, — всхлипывает успевший тоже прилично накидаться Феликс, незаметно выскользнув из комнаты. — Дверь только за собой прикройте, директор Бан, пожалуйста. Ему ещё с проблемой, валяющейся на полу в гостиной, разбираться, а эти двое весь настрой боевой портят.Лисья пьянка
16 июля 2023 г. в 17:18
В доме было тихо. Холодок лизал голые стопы, пока Чонин топтался по квартире в полшестого утра и не знал, то ли ему лечь досыпать, то ли уже позавтракать и заняться чем-нибудь до возвращения альфы. Которого, к слову, он и вставал провожать. Чан уезжал очень рано на этой неделе, чтобы без пробок добраться, начать работу над проектом скорее и вернуться пораньше. У его команды горят сроки, на последних этапах возникли трудности, работы стало больше, отчего мужчина приезжал вечером без сил.
Сегодня был первый раз, когда Чонин, вдохновлённый их стремительным тёплым сближением, решил встать вместе с альфой и проводить его, проследить, чтобы взял с собой еду, так как в противном случае забывает выйти на обеденный перерыв, чтобы рубашка точно была поглажена, а галстук завязан ровно. Ян мог найти ещё множество аргументов, почему встаёт в такую рань. И ему просто понравилось. Понравилось видеть сонного, немного не ориентирующегося в пространстве Чана, слишком милого и тискательного, забывающего отключить кофеварку и жалуещегося на горькость получившегося напитка. Он просто слишком.
Вдобавок, Чонин осознал, что, кажется, становится зависимым от его поцелуев и объятий. Мягкие нежные губы пробовать хочется ещё и ещё, чаще, откровеннее. Сам альфа не торопит ни его, ни себя, больше потакает желаниям младшего, чем проявляет инициативу. Наверное, думает, что омега не готов. Но он, на минуточку, очень даже готов!
В сумбурных размышлениях Чонин возвращается в спальню, заново угреваясь под большим одеялом. От того, что скоро лето, теплее ему не становилось, так что и с уютным другом он расставаться отказывался. Разбудил его телефонный звонок уже около десяти часов утра. Номер оказался неизвестным, определитель ничего подозрительного не нашёл, а на днях они с Чаном подавали заявки в несколько танцевальных школ, и потому, немного поколебавшись и посверлив номер пристальным взглядом, внутренне никакого доверия к нему не испытывая, Чонин всё же взял трубку.
— Ян Чонин слушает.
Омега перевернулся с бока на спину и заглушил смачный зевок в запястье, уткнувшись в него ртом. Его продолжал одолевать сон, маня обратно в свой сладкий беззаботный мир. По ту сторону была странная тишина, под которую он вновь начал засыпать.
— Ч-чонин… — хрипловатый женский шёпот слишком резко привёл мальчишку в чувства. Он мигом сел на постели, вцепившись от волнения в одеяло. Какой же чертовски знакомый голос…
— Кто это? — едва проглотив зарождающуюся на корне языка дрожь, поинтересовался омега, напряжённым взглядом уставившись в цветной орнамент на пододеяльнике.
— Как же… Это… Это твоя мама, Чонин-а, — всхлипнул жалобно знакомый голос.
Голос из недетского, серого, почти стёртого из памяти прошлого. Из бессонных солёных от слёз ночей. Из дней криков, ругани и насилия. Из царапин, синяков, кровоподтёков и шрамов, оставленных собственными родителями. В том далёком туманном прошлом у него была типичная неблагополучная семья, которая не имела сил содержать не то что ребёнка, а даже себя.
— Простите, вы, наверное, ошиблись номером, — тон его черствеет, сквозь микрофон весь лёд передаёт.
— Я… Я не ошиблась… Сыночек, — тихо, жалко-ласково. Он не может разобрать, насколько правдиво искренне. Не понимает. В голове мысли плотным комом смешались, в груди сердце стягивает сетью горечи. Наверное, давно уже и не болью.
— Чего вы хотите? — он отвечает грубо, не ведётся, как бы не хотелось.
У него была мощная жизненная школа, слишком хорошая, чтобы сейчас поддаться на лживые речи. Здравый смысл прямо кричит об их намерениях. Наверняка там, рядом с этой женщиной, сидит и мужчина, некогда называвшийся отцом. И, скорее всего, оба они узнали о его существовании из новостей, где опубликовали одно из важнейших событий месяца: директор Бан заключил брачный союз с юным, никому неизвестным омегой и активно светится с ним как на светских приёмах, так и в повседневной жизни. В том выпуске была даже их не очень качественная фотография с первого свидания в парке аттракционов. Он уже знал, чего хотят эти люди.
— Сынок, милый, мы, — женщина вновь всхлипывает. — Мы с отцом хотели попросить… Попросить у тебя прощения, Чонин-а!
Омега хмурится, подрывается с кровати, отбросив одеяло прочь, принимается круги по комнате наворачивать, нервно губу грызёт. Это чертовски плохо.
— Зачем? — зачем они вмешиваются в его жизнь, едва начавшуюся, только-только расцветающую. — Какой в этом смысл? Я вас уже даже не помню, вы мне чужие. Сейчас у меня всё хорошо, и я не хотел бы, чтобы вы вмешивались.
— Это неправильно, Ян Чонин! — звучит грозный приглушённый из-за некоего расстояния рык. Вот и подключился мужчина.
Омега судорожно выдыхает весь воздух из лёгких до слабой боли в рёбрах. Неправильно? Что? У него зубы скрипят от напряжения. Неправильно, блять?!
— Неправильно было продавать восьмилетнего ребёнка в Дом кисэн и обрекать на позор. Надеюсь, вы подумали над этим хорошенько и больше меня не побеспокоите.
Он отключается, уже не слыша лепет оправданий и злые угрозы. Телефон отлетает на кровать, а Ян на секунду замирает посреди комнаты. Ему нужно осознать и переварить… Этот звонок буквально выбил почву из-под ног. Тупые болезненные спазмы, как пару дней назад на приёме, прошлись по бёдрам и низу живота. Он так и не сходил к врачу, хотя обещал Феликсу. На нервной почве течка могла выкинуть что-нибудь из ряда вон, а он крайне не хотел пугать или провоцировать Чана, и потому решил, что ему срочно требуется медитация и горячий зелёный чай. Желательно со свежей мятой.
— Медитация и чай… А потом потанцую, — бормочет он, стремительно спускаясь вниз по лестнице.