***
Феликс был человеком внимательным, людей запоминал в лицо и, если видел кого-то дважды, считал важным разузнать о личности в целях безопасности, в первую очередь. Возможно, сработала профдеформация, но Хван Хёнджина он запомнил с первой встречи. Не то чтобы о его семье Ли не слышал ранее, просто не обращал внимания. А следовало бы. После столкновения с альфой он, ошеломленный и приятно удивлённый, вложил цветок в ремешок заклёпки на чехле планшета и вышел в зал, где начинало разворачиваться представление одного старого шута, решившего стать палачом для нового конкурента. В человеке, что занял место напротив Чана и уже нагло вторгся в его личную зону, омега быстро распознал Хван Лиджуна, одну из самых опасных акул их бизнеса. Бан был готов к этому, но Феликс никак не мог оставить его справляться в одиночку, поспешил на выручку. — Не кажется ли вам, господин Бан, что вы недостаточно компетентны, чтобы разворачивать такую масштабную деятельность на рынке сейчас? Вы только начали свою работу, а уже настолько амбициозны… Нет, конечно, ваше рвение похвально, однако… — Однако вы, господин Хван, уже нарушили все рамки приличия. Разве вам не знакомы основы этикета? Не слышали о расположении в пространстве? Вы и директор Бан не настолько близки, чтобы вы могли позволить себе вторжение в его личное пространство на официальном мероприятии. Ли появился неожиданно, его изящная светлая фигура выросла прямо перед Чаном, оттесняя от него Хвана. — Мои глаза меня не подводят? Что я вижу! — мужчина, вошедший в раж, переключился на омегу. Казалось, ему не было разницы, на кого направлять свои пламенные речи, лишь бы привлечь внимание. Словно школьник. — Феликс, ты решил сменить сторону? А родители твои знают? — Отец! Хёнджин, огибая столпившихся гостей, протискивался к разбушевавшемуся родителю. Его покрасневшие глаза быстро нашли Феликса, который на него в ответ колючий взгляд бросил, неприятный такой. Альфа выглядел так, словно только что плакал, но сейчас омеге было не до того. — Джин-а, не вмешивайся во взрослые дела, этому тебе пока рано учиться, — тихо усмехнулся отец, слышали его всего три человека: сын и господин Бан с его помощником. Хёнджин остолбенел. Обида и чувство унижения накатили слишком внезапно. Он проморгался. Аллергия ещё не совсем успокоилась, а слова отца ранили. Как он мог… Произнести это, когда в метре от них стоит омега, который нравится Хёнджину? Это было просто нечестно. Желание разговаривать с родителем угасло, как и рвение останавливать его. Он молча кинул острый взгляд на старшего альфу и поспешил удалиться. На Феликса он стыдился смотреть. Ли тихо хмыкнул, провожая взглядом скрывающуюся спину. Кажется, этот мальчишка такой же трус и папенькин сынок, как и все те, кто здесь ошивается. Ничего особенного.***
Мелкий поганец преследовал омегу, казалось, всюду. Он маячил перед глазами на ежегодных собраниях глав конгламиратов в качестве помощника своего отца, выступал на общих конференциях и, стоя на сцене с докладом, умудрялся найти взглядом глаза Феликса и всё выступление периодически пялиться, очень нагло и таинственно. Будто этот мальчишка знал что-то, что касается Ли и чего он не знает. Омегу это злило. Он быстро записал Хёнджина в ряды высокомерных придурков, которые пытались завести с ним интрижку ради одной ночи, и старался избегать. Но при этом ему казалось, что Хван преследует его всюду… У Хёнджина не было особой стратегии. Он действовал по наитию, на поводу у сердца, инстинктов, вообще всего того, что не особо советовалось с мозгом. Его тянуло к омеге с такой силой, о которой он бы и не подумал никогда. Это влечение и управляло им, когда Хван напрашивался на всеобщие мероприятия, таскался всюду за отцом и, заткнув свой страх выступать на публике, соглашался представлять новые проекты, лишь бы стать в глазах Ли самодостаточным и солидным альфой, равным, тем, кого Феликс мог бы рассматривать в качестве кандидата на место в своём сердце. Но раз за разом он проваливался. Феликс закатывал глаза, показательно игнорировал, вежливо и совершенно равнодушно отказывал. Когда же Хёнджин в силу неопытности и юношеской заносчивости решился на действия более заметные и, набравшись наглости, «зажал» омегу у чёрного входа, стоило тому отлучиться подышать воздухом и передохнуть от назойливого шума. Зажал, конечно, громко сказано. Скорее, робко подкатил, по собственному мнению, держался очень даже неплохо, улыбался обольстительно, говорил уверенно, звал на свидание, не забывая о комплиментах. В ответ Феликс вывалил на него всё, что думал в ту минуту и об альфе, и о его заигрываниях, и обо всём мероприятии, на котором он натерпелся от старшего брата и матери, коих тоже пригласили, получил бокал шампанского на свой любимый пиджак от неуклюжего официанта и сбивающую с ног новость о том, что западный потенциальный партнёр после полуночи прибудет в Сеул и его надо будет встретить. Хёнджин с его неутомимыми попытками привлечь внимание взрослого омеги просто добил. Альфа был ошарашен, возможно, немного напуган резким напором. И на время он затих. Залёг на дно, не отствечивая, много рефлексировал, копался в себе и пытался понять, что настолько сильно внушало омеге отвращение к нему. Хёнджин впервые сталкивался с этим чувством. Он себя романтиком особо не считал, к омегам относился ровно, долгосрочных отношений тоже не заводил. Просто не было интереса. Но в сравнении с Феликсом вся повседневная привычная жизнь меркла, становилась ненужной. Хван сначала ощущал себя так же, как в детстве, когда на глаза попадалась невероятная игрушка, и он грезил о ней днями и ночами, фантазируя, как здорово он бы проводил время, будь у него эта вещь. В первые недели своей влюблённости альфа мечтал примерно о том же: об идеальной будущей жизни с Феликсом, о его безоговорочной огромной любви, взаимности и прочем. После череды отказов и самого главного от ворот поворота розовые грёзы осыпались, словно старая штукатурка, и на смену им пришло тянущее тоскливое чувство, которое притащило за собой ещё и голос совести. Подключился разум. Всё вместе поставило мозг на место. Он понял, что вёл себя ровным счётом не так, как представлял, а за своим самолюбованием и амбициями и не замечал, каким придурком выглядел в глазах взрослого человека. Что в самом деле он мог предложить Ли Феликсу? Только себя. Нужен ли он был Феликсу? Практика показала вполне исчерпывающе: не то что бы. Как стать тем, кто заинтересует Феликса, кого омега не оттолкнёт от себя? Хёнджин подумал, что ему нужен совет от человека, знавшего предмет его сердечных мук намного лучше всех тех, к кому бы он мог обратиться. И он пошёл… В головной офис Бан Чана требовать аудиенции у этого успешного и умного мужчины, внушавшего в самом-то деле трепет. Чан принял его не очень охотно, потребовав побыстрее выкладывать суть дела и сваливать. Побыстрее не получилось. Старший альфа явно с трудом сдерживался, чтобы не вышвырнуть зашкирку, пока младший выговаривался. Но ему это было необходимо. Как и необходим был пинок под зад, которым Бан Чан смело обеспечил. — Я не собираюсь давать тебе совет или надежду. И это не потому, что твой отец до сих пор пытается ставить палки в колёса моего дела. Феликс для меня не просто помощник, но близкий друг, и в его личную жизнь я не вмешиваюсь и не собираюсь. Если у тебя не хватает серьёзности и решительности, лучше не начинай то, что не сможешь нести в будущем. Феликс не из тех, кого устроят одноразовые интрижки. Бан Чан, как оказалось, в тот день спешил навстречу своей будущей судьбе. На следующее утро соцсети и газеты взрывались новостями о его скромной церемонии бракосочетания с неизвестным парнем. На не многочисленных фото присутствовал и Феликс. Конечно, куда же без него. Хёнджин несколько дней тщательно обдумывал чужие слова, сопоставляя их со своими поступками. И наконец додумался. Все последующие его шаги были осторожными и ненавязчивыми. Как сказали родители, он взялся за ум, то есть, стал усерднее учиться и не просто присутствовать в качестве декорации на презентациях компании, а активно предлагать идеи, задавать вопросы и пытаться вникнуть. То же самое и в отношении Феликса. Больше он не пытался постоянно быть на глазах мужчины, но тихо здоровался с ним при встрече, не забывая кланяться — уважал и хотел показать это. Спустя почти месяц Хёнджин подкинул омеге первый небольшой подарочек, путём нехитрых наблюдений выяснив, что тому нравится французский зефир. Феликс перестал избегать его взглядом, а через какое-то время стал отвечать на приветствия. Подарки вроде не выкидывал, по крайней мере, не демонстративно. И альфа засчитал это как успех. Он был готов медленно завоёвывать чужое доверие и делал это. Но когда Хван наконец осмелился позвать Ли на встречу, считай, свидание, в ситуацию вмешалась банальная ревность с примесью усталости: мужчина отказал, прикрывшись встречей. Так повторялось ещё несколько раз. — А потом ты не выдержал и заявился ночью ко мне на порог, испортив нам с Чонином замечательный алкогольный вечер, — закончил Ликс тоскливую любовную историю своего альфы. Он лежал на руке Хёнджина, распластавшись по всему дивану и притиснув парня к самой спинке. Тот и не жаловался, млел под ласковыми поглаживаниями, едва не мурча, и лениво вспоминал о тех недавних тяжёлых временах, которые, конечно же, стоили того, чтобы сейчас обнимать любимого. — Признаться честно, я какое-то время жутко ненавидел тебя и считал самовлюблённым придурком, но и подумать не мог, что всё совсем наоборот! Когда я отказывал тебе в свиданиях, я боялся сдаться. Это были мои последние оборонительные меры. Хван нервно посмеялся, зарываясь носом в белый пушистый затылок и втягивая природный аромат. — Какое-то время я и был придурком, — хмыкнул он, вспоминая, как старался произвести впечатление своими выкрутасами. — Прости за всё это, я никак не хотел отпугнуть тебя, хён, просто… Не знал, как подступиться. Феликс развернулся на другой бок и вплотную прижался к альфе, забрасывая на его талию ногу и обнимая за шею. Он долго смотрел в глаза напротив, любовался острыми чертами лица и ощущал, как безграничное тепло разливается внутри. Этот мальчик повзрослел, совершенно не тот, что был при первой встрече, возмужавший. — Я тоже был хорош, накричал на тебя тогда, Чану нажаловался, что ты меня преследуешь… Даже Чонину все уши прожужжал! А в итоге мы лежим в обнимку на диване в моей квартире, полуголые и думаем, как бы провести знакомство с родителями так, чтобы никто не умер и не сел за убийство после этой встречи. Они рассмеялись, представляя эту картину в красках лучших семейных комедий. Хёнджин успокоился первым. Он чуть наклонился, приближаясь к лицу омеги и, почти касаясь губами его щёки, тихо пробормотал: — Главное, хён, мы сейчас с тобой вдвоём, и, я уверен, никакие родственники нас друг от друга не оттащат даже лебёдками на буксире. Им придётся смириться и принять факт того, что в скором времени мы станем маленькой самостоятельной семьёй. — Какие у тебя грандиозные планы, — хихикнул Феликс, не сдержавшись и подавшись вперёд для короткого нежного поцелуя. Хёнджин не отказал ему, и, пока хён наслаждался поцелуем, скользнул рукой в карман. Стоило Ли приоткрыть глаза и оторваться от влажных губ, как взглядом он наткнулся на зажатый кулак альфы чуть ли не перед носом. — И что это значит? — заулыбался он. — А ты как думаешь, Ликс-хён? — Да ладно… Только не говори… Хван вновь не сдержал смешка, рассматривая вытянувшееся от шока лицо. — Это, конечно, ещё не предложение, но… Мой звёздный хён, ты не откажешь мне в чести называть тебя своим омегой и стать ближе на уровне жилплощади? Феликс рассмеялся. На раскрытой ладони оказались ключи от новой двухкомнатной квартиры, на которую Хёнджин заработал сам. Сердце Ли куталось в трепетное обожание. Его альфа, ещё такой молодой и порой несмышлёный, удивлял его и каждый день доказывал, что хочет и может быть тем человеком, который окажет поддержку, подарит заботу, даст уверенность в ближайшем будущем. И безоговорочно откроет свою широкую душу, в которой любви хватит им на многие годы вперёд. И никакие родители, статусы, разницы в характерах не станут непреодолимой проблемой перед их общим чувством.