***
Девчонки. Девушки. Водопад мягких волос, порхающая тень ресниц, чувственный изгиб губ. Солнечные потоки лились сквозь высокие окна Большого зала, падали на головы студенток, подсвечивали локоны — золотые, каштановые, медные… Наруто, задумчиво подпирая щёку, размазывал по тарелке овсянку и с внимательностью, достойной нюхлера в поисках золота, разглядывал сокурсниц — таких знакомых и одновременно незнакомых, — будто надеялся, что тщательное наблюдение поможет отыскать в них нечто новое. Ну или, по крайней мере, какую-то упущенную деталь. В конце гриффиндорского стола ТенТен с бойким румянцем озабоченно вглядывалась в учебник, подперев его кубком с тыквенным соком. Коротко стриженные ногти, крепкие широкие ладони — неудивительно, что ей так легко удавалось удерживать квоффл. Чуть поодаль завтракала Моэги: проницательные карие глаза резво бегали по строчкам из расписания — ну да, Конохамару говорил, она… что бы он там ни говорил, Наруто даже под противоядием к Морочащей закваске не вспомнил бы. За столом Пуффендуя — Хината с бледным лицом, полным ровной белизны, и глазами серыми, как бесцветное небо, — её можно было бы даже назвать симпатичной, но… Сакура с таинственной улыбкой, едва тронувшей слегка подкрашенные розоватые губы, всовывала в мешочек на лапе почтовой совы блеснувший на солнце кнат; её ласково-рассеянный взгляд, будто бы обращённый вглубь неё самой, блуждал то по столу, то по заголовкам «Ежедневного пророка». На кого из девушек ни посмотри: во всём — мягкая непосредственность, звонкая застенчивость, лёгкость и — одним словом, чувство странной невесомости, будто проваливаешься в лебединый пух и падаешь, падаешь, падаешь… Ни точки опоры, ни противовеса: бесконечный полёт в пустоте и бесплотности, когда всего-то нужно… Наруто мрачно уткнулся в тарелку. Что-то другое нужно. Надо сказать, эти мысли не покидали его со вчерашнего вечера — Запретный лес в свете звёзд сиял льдом и инеем, невесомый пар дыхания смешивался со стылым воздухом, а он глядел на Саске и думал: взаимное обнажение тайн друг перед другом — не бессмысленное выворачивание душ наизнанку, а момент, наполненный пониманием. Потому что боль, прозвучавшая в признании Саске, едва сорвавшись с его губ, проникла Наруто прямо в грудь. В первую секунду, стоило отзвучать словам про брата и Азкабан, Наруто не знал, что с ними делать. Саске явно долгое время переполняла неподъёмная боль, но что-то переломилось в нём, он открылся и… Наруто неожиданно поймал себя на мысли, что ему, вопреки здравому смыслу, стало тепло. И пусть они вдвоём сидели в ночи, полной холода, неизвестности и темноты в ожидании Мерлин знает чего — его окутало спокойствием, словно прошлый миг провёл между ними и миром разделительную черту, разломив надвое прошлое и настоящее, соединил общей бедой. И от этого стало безопасно и уютно. Думалось — Саске можно доверять, раз он решился рассказать о себе такое. И, возможно, завтра подозрительность и тревога за будущее, в котором Наруто представлял себя на почтительном расстоянии от Азкабана, достигнут отметки «максимум», но в тот миг хотелось одного — верить, что Саске не раскроет его тайн. Более того — готов доверить свои. Жалость и сочувствие мучительными иглами закололи сердце. — Чё-ёрт, — ошеломлённо протянул Наруто. — Так это твой брат?.. По школе ходили слухи о твоей семье, но я… Представляю, каково тебе, когда убийца родителей на свободе. Тем более, когда этот убийца твой… — Мне не нужно сочувствие. — Уголок губ Саске напряжённо дрогнул. Весь его вид буквально кричал о том, как болезненно далось ему это откровение: того и гляди — одно неверное слово, и Саске покроется шипами, точно венгерский хвосторог. — Я хочу сказать — я тебя понимаю, — поторопился объясниться Наруто. — Мой крёстный говорил — убийца моих давно сгнил в Азкабане… Я могу представить, что ты чувствуешь. Повисло молчание, гулкое и лёгкое. Только ветер шептал между деревьев и еловых лап. Из глубины леса донеслось удивлённое уханье совы, шорохи забродили между ветвей… Саске недолго помолчал и спустя несколько томительных секунд произнёс: — Решил рассказать все свои секреты? — А это не секрет, — Наруто поморщился и поднялся на ноги. Саске последовал его примеру и тоже встал. — Просто — сам понимаешь — вряд ли это удачная тема для беседы… Тем более, не то чтобы я очень много знаю… — Да, — отстранённо проговорил Саске куда-то в сторону, словно заметил среди густо стоящих деревьев что-то интересное. — Не самая удачная тема. — Я никому не скажу, — заверил Наруто. Саске коротко кивнул. Наруто остановил взгляд на его ровном профиле, остром, чётко вычерченном. Саске выглядел собранно, но видимая тень усталости предательски залегла под его глазами — сказались и матч, и насыщенный на события вечер. Помрачневшего, погружённого в себя — ещё сильнее, чем обычно, — Саске стало жаль, и Наруто вновь захлестнула нежность к нему — к его бесконечной выдержке, к тому, как тяжело ему дались слова. Саске резко захотелось обнять. И в этот миг произошло сразу две вещи: за протолкнувшейся сквозь тяжёлые облака луной по снегу прошла мелкая сияющая рябь, а глаза Саске, то ли отразив этот свет, то ли вобрав его, сверкнули ровным матовым блеском. Их взгляды встретились — на секунду, всего на секунду — не более. Но за эту секунду с лица Саске полностью слетело выражение сдержанности, а глаза растерянно расширились. В них промелькнуло настоящее, подлинное — но не привычные напускное безразличие и отстранённость. Наруто даже успел подумать: может быть, то была игра воображения — ночь ведь, ничего не разберёшь… Но внутренним чутьём осознал: Саске распознал мысленный сигнал, переданный его взглядом, прочёл в нём желание обнять и прикоснуться. И в Наруто что-то распахнулось. Раскрылось настежь, полностью и безоговорочно. Так, словно ни слова не говоря, он выдал ещё одну тайну. Сцепив руки, Наруто отвернулся и притих, и перепуганный лесничий, внезапно появившийся между деревьев с волшебной палочкой, на конце которой тревожно дрожал шар света, заставил на время забыть о своём желании. По дороге в Хогвартс Наруто затуманено глядел сквозь паутину кривых ветвей на едва заметные крапинки звёзд, весь объятый непроходящим тревожным беспокойством. Изо рта при каждом шаге вырывалось лёгкое дыхание — превращаясь в крохотные кристаллики, бесследно исчезало; лес расступался, издали посверкивали жёлтые глазницы башен… Неожиданное открытие обрушилось на плечи Наруто так же внезапно, как снег с еловых лап: мучительно-тягостное, непроходящее и удушающее чувство, толкнувшее обнять Саске и смущённо отступившее; охватывающее с головой всякий раз, когда он видел Саске, говорил с Саске, переписывался с Саске, случайно встречался с ним взглядами — было тем же, что тянуло повторить поцелуй из видения. В боку протяжно заныло. Страх навалился на плечи, вызвал приступ головокружения, как от быстрого вращения на метле. Наруто под давлением сделанного самим же собой открытия едва не потерял равновесие и чувство всякой реальности — это открытие больше нельзя было спрятать внутри, отложить на потом, чтобы додумать после, или выбросить из головы; оно превратилось в глубокий, мощный импульс, взорвавший весь его душевный баланс. Чувство, родившееся, казалось, в предчувствии задолго до их с Саске близкого знакомства, наконец вырвалось наружу и тут же перевернуло внутренности, окатило горечью… — Парень, с тобой всё в порядке? — Лесничий обернулся через плечо. Похрустывание сугробов смолкло, обратившись в гулкую тишину. «Нет», — едва не вырвалось у Наруто. Он сцепил зубы. Осознав, что слишком часто и шумно дышит, приложил все силы, чтобы взять себя в руки. — Тебя задел паучий яд? — уточнил лесничий. — Нет, сэр. Я в порядке. — Точно? Я бы на твоём месте заглянул в больничное крыло. — Так и сделаю, сэр. Они приближались к замку. Наруто случайно перехватил в расступившейся темноте взволнованный взгляд Саске, его тонкие черты, губы, скулы, подсвеченные лунной дымкой, и с удивительной ясностью понял: не сможет. Он не сможет — вот так, абсолютно открыто — ни обнять, ни тем более поцеловать парня. Этого не произойдёт. Не с ним. Он не станет его любить — хотя бы потому что… Выуживать из головы длинный перечень причин не пришлось. Внутренний голос обрубил попытку на корню, точно ударом в литавры возвратив в реальность: Саске однажды вполне доходчиво поделился соображениями на этот счёт, а именно догадкой, кем, по его мнению, должен быть тот, кто влюбится в Наруто… Сам Саске занять его место, очевидно, не стремился. К горлу подкатила неведомая доселе горечь, захлестнула вместе с ночным холодом. Наруто внезапно обнаружил, что мелко дрожит, и сжал в карманах руки. Угрюмо глядя в пространство, шагал вперёд. Замок всё приближался, и его порог у огромных дубовых дверей казался эшафотом. Мысли о Саске не покидали, преследовали всю дорогу до спальни: приклеились молчаливой тенью, поднимались следом по мраморной лестнице, терзали до самой гриффиндорской башни и не давали уснуть, наматывая новые и новые витки смыслов. С пробуждением — вернулись, рождая в голове Наруто рой бесчисленных вопросов, ранее не беспокоивших, а теперь неприятно тревожащих: уже декабрь, ему два месяца как стукнуло семнадцать, почему — Саске?.. Почему — не девушки?.. Ходили слухи — Неджи пару раз гулял с ТенТен. Шикамару с той блондинкой-семикурсницей по имени Темари он сам видел в «Трёх мётлах». Ли тайно и давно увивался за Сакурой, как настырный плющ из теплиц Ямато. Конохамару, возможно, не только из-за экзаменов проводит с Моэги куда больше времени, чем с ним и Кибой. Киба… тут, впрочем, ладно. Наверняка собаки интересовали его куда больше, чем живые люди. Наруто ещё раз с тревогой оглядел Большой зал. Через стол завтракали слизеринцы: незнакомый полный мальчик жирно намазывал тост маслом, кто-то сонно жевал, группка четверокурсников вальяжно расселась, сдвинув вплотную скамьи — из-за них ничего не разглядишь… И тут Наруто застыл, как парализованный заклятьем. Саске сидел в дальнем конце — в прорве чёрных мантий с изумрудными отворотами и не заметишь сразу, — и под прямыми лучами из окна его волосы подсвечивал мерцающий ореол. Сердце беспомощно затрепыхалось, как русалка на крючке. Оно, очевидно, жило по каким-то своим правилам — не орган и даже не часть тела, а сама душа, — его, очевидно, на другое не уговоришь… И как ему только мог понравиться парень — как, ради всемогущего Мерлина, это произошло… — Наруто, тебе овсянка на колени капает, — Сакура, вынырнув из-за «Ежедневного пророка», смерила его пытливым взглядом и вновь скрылась за газетой. — Кстати, раз у тебя теперь больше свободного времени, думаешь, Неджи перенесёт наши тренировки на выходные? Наруто отодвинул тарелку подальше и нарочито равнодушно пожал плечами. Вчерашнее происшествие в Запретном лесу не прошло бесследно: перед завтраком у дверей Большого зала его остановил незнакомый третьекурсник, вручив записку из учительской. Косой почерк Какаши складывался в несколько скупых строчек: их наказание с Саске приостановлено. Очевидно, ещё вчера узнав от лесничего про случай с акромантулами, декан Гриффиндора решил повременить не только с патрулированием коридоров, но и с Запретным лесом в том числе. Так и написал: «повременить». Наруто до сих пор не понял — рад он долгожданной свободе или нет, потому что горло то и дело стискивало от нелепой тоски: причин видеться с Саске вне их привычных наказаний у него совершенно не было… — Думаешь, это всё? — обратился Наруто к портрету Министра магии, скрывавшему лицо Сакуры. — Какаши ведь не сказал, что насовсем отпустил нас. — Ох, Наруто… Кому сейчас есть дело до ваших наказаний? Я слышала, мракоборцы останутся охранять замок вплоть до начала зимних каникул, — раздался голос Сакуры за фотографией Министра магии, который мощно жестикулировал на первой полосе газеты и толкал какую-то мотивирующую речь. — Ты, кстати, идёшь на торжество по случаю Рождества? — Торжество? — переспросил Наруто. — Это что — шифр? Конохамару опять что-то устраивает в общей гостиной? — Он усмехнулся, заметно повеселев. — Надеюсь, будет не как в прошлый раз, когда он потерял ящик со сливочным пивом и пришлось пить веселящую воду… Ха! Помнишь, Ли ещё три дня говорил голосом кряквы? — Да нет же, — нетерпеливо перебила Сакура и, вынув из школьной сумки исписанный листочек, протянула Наруто. — Ты не видел? Брошюрки утром положили у доски объявлений. Наруто взял из её рук пергамент. То, что Сакура назвала брошюркой, оказалось красиво оформленным приглашением. Вверху, аккуратно выведенный красными чернилами, висел крупный заголовок, увитый остролистом и омелой:РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ВЕЧЕР
в школе чародейства и волшебства Хогвартс
Рады сообщить студентам пятого, шестого и седьмого курсов, что в этом году традиционное празднество по случаю Рождества пройдёт под эгидой
благотворительной программы Министерства Магии «Чистый котёл знаний»
в рамках консультаций по выбору профессии
и состоится в последнюю субботу перед каникулами.
Начало — в восемь вечера в Большом зале.
Специальные гости:
заместитель руководителя Волшебной экзаменационной комиссии,
ведущий следователь Сектора борьбы с неправомерным использованием магии…
Далее шёл длинный список должностей, а также имен и фамилий, начиная с главного редактора «Ежедневного пророка», заканчивая неким помощником ведущего целителя Больницы Святого Мунго. Наруто быстро пробежался по нему глазами: даже ликвидатора заклятий из лондонского отделения банка «Гринготтс» и того включили… В самом конце шла приписка:В программе: выступление группы «Кривокрылые снитчи».
Допускается приглашение в качестве гостя
ученика с младшего курса.
Предпочтительная форма одежды: парадные мантии.
Настоятельно просим наших гостей и студентов воздержаться
от использования медуз в качестве шляпы.
— Чего-чего? Традиционный вечер? — Наруто ещё раз просмотрел приглашение. — Что ещё за программа Министерства? Сакура пожала плечами и рассеянно откликнулась: — Может, директриса Цунаде рассчитывает на щедрое пожертвование от попечителей. Взгляни на список гостей. Наруто снова пробежался глазами по списку приглашённых. — А нам зачем там быть? — Видимо, чтобы мы могли завести полезные знакомства перед тем, как выпуститься из школы. Жаль, что в прошлом году такого не было. Одни бумажки с рекламой да консультацию у декана предлагали… — Да-а… — протянул Наруто. — Только с целителем из Святого Мунго мне на Рождество встретиться и не хватало… Погоди, а это что? — Наруто ткнул в строки под «В программе». — Зачем приглашать кого-то с младшего курса?.. — Вдруг кто-то дружит с четверокурсником. Подразумевается, что многие заходят прийти туда с друзьями… или парами, — с особенной интонацией выделив последнее слово, Сакура невозмутимо тряхнула волосами. — Это всё-таки Рожественский вечер. Смотри, они даже музыкальную группу заявили. За её спиной громко прыснули проходившие мимо девочки из Слизерина и, судя по завистливо перекошенным лицам, младшекурсницы. Им, в отличие от Сакуры, без приглашения о вечере оставалось только мечтать. Наруто ещё раз огляделся — и листочек в руках Моэги, который он принял за расписание, и румянец ТенТен, и болезненная бледность Хинаты, и подкрашенные губы Сакуры — всё встало на свои места. — Эй, вы уже слышали?! — звонкий голос Конохамару фейерверком взорвался рядом. Сакура и Наруто чуть не подпрыгнули на месте — неожиданно вмешавшийся в их разговор Конохамару перемахнул через скамью и шлёпнул по столу пергаментом — таким же, что держал в руках Наруто. — Радуйтесь! Слышали уже о вечеринке? Наконец-то хоть что-то по-настоящему крутое… — Что ты называешь вечеринкой? — недоумённо переспросил Наруто, кивнув на приглашение. — Вечер по выбору профессии? — Ну не прямо профессии, — передразнил его Конохамару. — Да, потерпим маленько нудных гостей из Министерства и Святого Мунго, но потом-то… — Конохамару щедро насыпал себе в тарелку горсть овсяных хлопьев и плеснул сверху молока. — Потом-то весь вечер наш! Для чего, по-твоему, пригласили «Кривокрылых снитчей»? Надо придумать, как пронести в Хогвартс огненный виски.***
Замок традиционно украсили. Двенадцать пушистых высоких елей с увешанными на колючих ветвях светящимися желудями, сияющими свечами, живыми ухающими совами из настоящего золота и другими волшебными игрушками заняли свои места в Большом зале. На стены продуваемых сквозняками коридоров повесили венки из остролиста и белой омелы, с перил мраморной лестницы свисали нетающие сосульки. Рыцарские доспехи напевали рождественские гимны, глухо бряцая забралами, как сухие тыквы, начинённые камнями, а Пивз по обыкновению то пытался задушить мишурой зазевавшихся учеников, то сочинял песни, полные отборных ругательств, чем доводил завхоза Данзо до полного исступления. Всё было как обычно. За тем лишь исключением, что школа гудела, как рой перевозбуждённых ипопаточников. И пусть к концу недели в Хогвартсе не осталось никого, кто хотя бы раз не помянул проклятьем некую Миллисенту Багнолд, выступавшую в защиту вечеринок волшебников словами: «Я подтверждаю наше неотъемлемое право на вечеринки» — кто от избытка чувств, кто от безысходности, — но все, абсолютно все, как по щелчку делюминатора помешались на Рождественском вечере. Как выяснилось, ближе к истине оказался Конохамару, нежели Сакура: абсолютное большинство учеников Хогвартса волновали только поиск достаточно модной парадной мантии, вопрос, кто кого пригласит и вытекающий из него второй вопрос — кто кого уже пригласил. Шептались и шушукались об этом на каждом шагу. Так, совершенно того не желая, Наруто узнал подробности истории, как приглашение Ли, адресованное Сакуре, случайно (а возможно, и не совсем — Сакура отлично овладела невербальными заклятьями) попало в руки семикурсницы с ярко-бирюзовыми волосами и ожерельем из пробок от сливочного пива на шее. Та, к ужасу Ли, согласилась, и бедняга совершенно не знал, что ему теперь делать. Ещё Наруто стал случайным свидетелем спора двух когтевранок — те громко выясняли на перемене, кто из них первой догадался заколдовать свои ногти, чтобы те переливались всеми цветами радуги. Но ни разу не слышал, как кто-нибудь, кроме Сакуры, обсуждал консультации. — Неудивительно, — хмыкнул как-то Конохамару в общей гриффиндорской гостиной, скрупулёзно строя из взрывающихся карт целый замок. — Все соскучились по нормальному веселью. Когда у нас такое было? Наруто пожал плечами: не имея возможности уехать на каникулы домой, он не раз оставался на Рождество в Хогвартсе. Отмечали его скромно: сдвигались ученические и преподавательский столы, кто-нибудь взрывал парочку волшебных хлопушек или шутих, а затем — праздничный ужин. — Вот и я о чём. Хоть какое-то разнообразие… — ответил за него Конохамару, не дыша и пытаясь встроить в свою конструкцию последнюю карту. Замок внезапно взорвался, подпалив ему брови. — Чёрт! Боггарт сожри продавца этих карт!.. Приглашённых гостей обсуждали нехотя и без особого интереса: — Вот и зря, между прочим, — ворчала Сакура, недовольно глядя из-за учебника на сбившихся в кучку и склонивших головы младшекурсников, явно обсуждающих, как им пробраться на вечер. — Я вот очень рада, что смогу познакомиться с кем-то из практикующих целителей в Мунго. А ты? — И она взглянула на Наруто с таким вызовом, будто он утверждал, что её идея — глупее не придумаешь. — Зря стараются, — позже фыркал Киба на пути в подземелья, где у них с Наруто должен был пройти урок зельеварения. Только что они прошли мимо группы девушек из Пуффендуя, которые при их виде едва не подавились смешками. — Даже не подумаю приглашать кого-то из них… — Зачем кого-то вообще приглашать? — особо не вникая в разговор, спросил Наруто. — Как зачем, — отозвался Киба. — Разберут самых красивых, останется одна Плакса Миртл — вспомнишь мои слова… Ты уже решил, с кем пойдёшь? Наруто едва не взвыл. Нетерпеливое предвкушение Рождественского вечера, захватившее Хогвартс, сгущалось, как сказочный сумрак перед ночью чудес, — даже воздух в школе стал другим: все вокруг, казалось, ждали чего-то волшебного. Ажиотаж, прямо как вирус драконьей оспы, витал по замку, передаваясь от ученика к ученику, и напускное равнодушие, с которым Наруто поддерживал разговоры с друзьями о предстоящем мероприятии, грозило прорваться из него потоком негодования и жалости к себе. Потому что да, он знал, с кем хотел туда пойти. Но вообразить себе, хоть на секунду, что-то подобное в реальности не хватало духу. Так, однажды лёжа в спальне и переворачивая страницы дневника, он обвёл тоскливым взглядом полузадёрнутый полог, стены, увешанные плакатами квиддичных спортивных команд, раскрытую пасть чемодана, в котором его мантии сбились в пожёванный ком… Именно он тогда окончательно бросил безнадёжные попытки убедить себя, что празднество ему неинтересно. «Ты пойдешь на Рождественский вечер?» — вывел он короткую строчку под последним сообщением Саске, где они обсуждали прошлый Чемпионат мира по квиддичу. Ответ пришёл с задержкой, за время которой Наруто успел раз двадцать перечитать свой вопрос, надеясь, что он не похож на приглашение, и одновременно воображая, что именно на приглашение он и похож. «Ещё не решил». Безнадёжный вздох сорвался с губ против воли. Наруто устремил пустой взгляд в потолок, потянулся, закинул руки за голову, прикрыл глаза… С момента возвращения в Хогвартс из Запретного леса, напряжение между ними можно было пощупать руками. Общение, ранее казавшееся таким же естественным, будто у Наруто всегда был приятель из Слизерина по имени Учиха Саске, изменилось на корню. Впрочем, не только общение. Изменилось всё. И Саске — в первую очередь. Наруто никогда бы не помыслил, с какой жадностью ему однажды захочется выискивать Саске в толпе учеников. Внутри словно поселилась неведомая сила — эта сила, её повелительный зов, рушила самообладание, заставляла подчиняться: будто бы невзначай проходить теми же коридорами, что и Саске, выбирать поближе парту… Когда Саске возникал поблизости — взгляд Наруто сам собой устремлялся к нему, будто кто-то дёргал за невидимые нити. Если бы он мог — подошёл бы вплотную, взял бы его лицо в ладони и не отводил от него глаз. Саске притягивал, Наруто не мог с собой бороться. Замечал детали, которым раньше не придавал значения, — например, удивительным открытием стало, что Саске иногда колдовал левой рукой. У него были тонкие брови, прямо как у девчонки — Наруто так удивился, когда впервые заметил это: до сих пор он так детально его не разглядывал. Ещё Саске, кажется, ни разу не прикасался к сладостям — ни за обедом, ни за ужином. А иногда его чёлка так низко падала на глаза, что Наруто едва преодолевал желание приблизиться и отвести её ладонью. С чувством, так крепко поселившимся внутри, он хотел, но больше не мог вести себя так, как раньше. При случайных встречах в коридорах замка, в Большом зале или на уроках взгляд Саске, вопреки всякой логике или из-за разыгравшегося воображения, вмиг превращался в зовущий, едва ли не просящий о чём-то — Наруто боялся, что он натворит нечто запретное, непоправимое под его действием. Бросится к нему и… Каждый раз, давая волю фантазии, Наруто ощущал, как жар опаляет щёки. Поведение приходилось репетировать. Прежде чем выйти из башни Гриффиндора, он прокручивал в голове, выучивал заново позы, фразы, тон голоса, силясь вернуть им привычную небрежность и естественность. Но всё стиралось напрочь: голова в одночасье становилась бесполезной, как бесчисленное количество трофеев и кубков в Зале почёта, и стоило Саске мелькнуть на горизонте — Наруто смущённо отводил глаза. Общались в основном по переписке, но и здесь возникли проблемы: любая шутка, каких прежде Наруто отмочил на страницах дневника немало, теперь выходила грубой. Перо не поднималось назвать Саске придурком. Как-то подшутить насчёт квиддича — тем более. Темы брата Наруто касаться не решался. Глубинное безотчётное желание отыскать лазейку к тайнам и сердцу Саске, стать к нему ещё ближе, не покидало его мыслей, но интересоваться в открытую Наруто боялся: слишком тяжёлой казалась тема, а вопросы, как не формулируй их, всё равно звучали до чудовищного нелепо. Их отношения с Саске теперь походили на снитч, которому однажды предстояло открыться, и нуждались в особом заклинании — произнести его, правда, Наруто не смел. И пока никто из них не установил новые правила, чувствовал себя ужасно неловко. «А приглашать кого-нибудь будешь?» — нацарапал он. Сердце замерло от страха — а вдруг Саске придёт на вечер с Ино… «Я же пишу — не решил». Наруто захлопнул дневник, ощутив нелогичный и болезненный укол ревности. О чём он вообще думает?.. Конечно Саске придёт, и не один. Желающих — вон сколько, в коридорах едва ли не очереди под омелой выстраиваются в надежде застать его врасплох… Обложка снова нагрелась. Наруто заглянул в переписку. «А ты?» Наруто повертел в руках перо. Его окончательно достал этот тоненький писклявый голосочек в собственной же голове, который никак не затыкался: всё какие-то догадки строил, возводил замки воздушные… Собравшись с духом, Наруто написал: «Конохамару постоянно болтает — если никого заранее не пригласить, останутся одни тролли… Кстати, я бы на твоём месте поторопился и кого-нибудь позвал — а то гляди, напоят любовным зельем! Ха!» И захлопнул дневник. Испустил горький смешок, снова раскрыл, ещё раз перечитал написанное и покачал головой, зажав пальцами переносицу. Что он творит… Саске ничего не ответил, и разговор о предстоящем Рождественском вечере Наруто больше не заводил. Тема в итоге иссякла сама собой. Стоило признать: Наруто со своей привязанностью, свалившейся так неожиданно, столкнуться один на один был совершенно не готов. И пусть они худо-бедно продолжали общаться — Наруто изо всех сил старался вести себя, как раньше: махнуть издалека рукой в качестве приветствия (ладони почему-то потели), перекинуться парой слов перед дверью в учебный кабинет (неловко), в сотый раз обсудить в дневнике — отменили или не отменили им наказание (спасительная и неиссякаемая тема), — но вернуть всё на круги своя не удавалось. А потому после уроков он брал свой Нимбус и, невзирая на ветер и снег, выходил на квиддичное поле. Гонялся из одного конца в другой, пока не обнаруживал, что летает по кругу. Снова, снова и снова… Словно попал в мысленную петлю, за пределы которой не мог вырваться. Первый свой круг он начинал с блестяще выполненного финта Вронского. «Это всё потому, что мы похожи. Как-то по-дурацки… Я один и он один. Может, на самом деле я просто жалею его…» Второй — отталкивался от земли и взмывал в воздух, отрабатывая Вялый Кистевой Крен. Дышать вверх ногами после резкого пике становилось сложно. «С другой стороны — разве это похоже на жалость? С теми, кого жаль — хотят поцеловаться?..» На третий круг Наруто нёсся вниз двойной восьмёркой. Ледяной ветер трепал волосы, мороз колючим ворсом впивался в лёгкие. «Он красивый». На четвёртый уходил в сдвоенную защиту. Холод забирался под одежду, вцеплялся в рёбра. «Он — парень. Забудь и думать о нём. Такое… ему точно неинтересно. Он встречался с Ино. Или не встречался?..» Пятый — пытался выполнить вибрацию Вулонгонга, но забывался и летел, куда глаза глядят, будто играл наперегонки с собственными мыслями. «Меня кто-то сглазил? Навёл порчу? Или просто крыша поехала после того, как я неудачно с метлы свалился?.. Ах да… Я же врезался в Саске, может, это какое-то родовое проклятье: врежешься в Учиху — влипнешь по уши в… Чёрт, я даже не спрашивал его, почему он не вильнул тогда в сторону…» Шестой. Пальцы едва не примерзали к древку метлы. «Какой-то бред. Мне никогда не нравились парни. Киба там, Конохамару… Гаара тем более. Хотя… Нет, думать об этом — проще хлебнуть соплей тролля». Седьмой. Холод драл горло. «Чёрт». Восьмой. Глаза слезились от ветра. «Почему это произошло именно со мной?» Девятый. «У нас даже шрамы на ладонях одинаковые…» Десятый-одиннадцатый-двенадцатый… Наруто пикировал на поле, заходился в кашле. Тяжело дышал, долго смотрел на тёмную громаду Запретного леса, продрогший величественный замок и на его припорошенные белыми шапками башни. Запрокидывал голову, закрывал глаза… Тонко пахло подступающей вьюгой, ломаными еловыми ветками и смолистой древесиной. На подставленное к безучастному небу лицо медленно ложились крохотные снежинки. Касаясь, мягко таяли на губах, словно поцелуи. Под внутренней стороной век чернота складывалась в знакомое, ни раз, но втайне воспроизводимое видение: почти осязаемый силуэт с дрожью прижимался всё теснее — лицом к лицу, вздох к вздоху. Запах прохлады, перемешанный с живым теплом, как наяву пробирался в лёгкие. Саске, его вызванный по воле желания образ, возникал совсем близко, тело к телу. Светлого оттенка полуоткрытые губы, проницательный взгляд из-под длинных чёрных ресниц повисал чуть свысока — он немного выше, и следующим движением хотелось наклонить его подбородок… Рука Наруто сама тянулась погладить его волосы, отнять от лица длинную чёлку… Последний вдох тонул в воображаемом поцелуе. Пальцы дрогнули, мучительно захотелось ощутить кожей осязаемое человеческое тепло. В горле мгновенно встал комок. — Наруто? Глаза резко распахнулись. Снежная белизна едва не ослепляла. Наруто несколько раз моргнул, силясь разглядеть того, кто его звал, но глаза до рези слезились от яркого света. Через мгновение он смог различить силуэт в школьной мантии, пересекающий поле, и разочарованно сник. Хината с густым румянцем на щеках, который удивительным образом контрастировал с молочной бледностью её лица и чёрными прядями, в беспорядке раскиданным по плечам, легко преодолевая неглубокие сугробы, остановилась в паре шагов. В руках она стискивала учебники, прижимая их к груди. — Ты т-тренировался здесь? Я п-помешала? — тоненьким голосом спросила она. — Нет, всё в порядке, Хината, — Наруто улыбнулся, силясь прогнать образ Саске из головы. — Ты что-то хотела? Хината кротко опустила голову, чуть втянув её в плечи, сжала губы в тонкую ниточку. Ещё крепче вцепилась в книги, словно в спасательный круг, — да так, что Наруто с удивлением отметил, как сильно побелели костяшки её пальцев. Он огляделся — как она нашла его здесь, может, пришла сюда с Неджи?.. Но они стояли здесь совершенно одни — вокруг белый снег да вросшие в мёрзлую землю квиддичные кольца. И когда догадка озарила его, к горлу подкатила лёгкая тошнота, а на лбу выступил холодный пот. Ещё до того, как она, совладав с собой, разжала рот и произнесла это — настолько тихо, что Наруто едва разобрал слова «Рождество» и «не хотел бы ты», — разочарование просочилось под кожу, как кислота. Его с ног до головы объяло чувство той самой вселенской усталости, какое возникает, когда приходится отказывать и искать в себе силы сопротивляться чужому жалостливому взгляду. — Хината, я… — начал Наруто. Она подняла глаза — серые, почти бесцветные, и Наруто безошибочно прочитал в них ноты безнадёжного смирения. От Хинаты исходило печальное очарование, но, что странно — выглядела она при этом ничуть не жалкой, наоборот. Словно она сама не рассчитывала на успех: пришла услышать решающее «нет» и послушно его ждала. Странное упорство, с каким она шла на очевидное поражение — Наруто не мог это не отметить краем мысли, — внушало уважение. Интересно, промелькнула у него мысль, что толкнуло её на этот шаг, как она решилась?.. Сакура как-то говорила — Хината первая выбежала на квиддичное поле. Единственная, кто вручил ему настойку растопырника после травологии. Ещё и перо это сахарное подарила… Саске говорил — никто в тебя не влюбится… Хината, видимо, считала иначе. Ответом на все метания стала дрожь сердца: от чувства собственного бессилия подкатила холодная ярость, сдавила горло. Горькое сожаление пронзило ледяным ознобом. Кровь отлила от лица. Безумная, отчаянная мысль врезалась в голову — почему бы и нет?.. — Да, — внезапно сказал Наруто и сам не узнал свой голос — таким чужим он показался. — Конечно, пошли. Хината часто-часто заморгала. — Ч-что? — Да, — уже увереннее повторил он. — Я пойду с тобой на Рождественский вечер. …Как же всё это нелепо и глупо — моменты радости, счастья едва ли остаются надолго в памяти, когда минуты боли или обиды растягиваются до бесконечности, превращаясь в одно длинное горькое воспоминание. Так думал Наруто, позже сидя в общей гостиной и с тяжёлым сердцем вспоминая, как наливались надеждой её глаза и как он сам едва ли не сгорал от стыда, обманываясь, что в лице безнадёжной влюблённости Хинаты в ту секунду жалел не себя самого.