Дневник и сахарное перо в кармане Наруто Узумаки

      Горячий солнечный свет, просеянный сквозь сито фруктовых деревьев, удушающими портьерами падал на подоконник. Наруто старался держаться как можно дальше от окна — июньский день досуха изжаривал лужайку, живую изгородь и блаженно развалившихся у пруда жаб, но присоединяться к их компании, когда он всё ещё неважно себя чувствовал, ему совершенно не хотелось.       Под рёбрами протяжно заныло. Наруто поморщился, осторожно тронул грудную клетку и с досадой покосился на микстуру, присланную Цунаде. Он пил лекарства уже вторую неделю, избавляясь от последствий проклятия, брошенного в него Учихой Итачи, и уверенно шёл на поправку, несмотря на то что несколько дней после схватки в Корнуолле с трудом поднимался на ноги.       Первым, что увидел Наруто, когда очнулся, был потолок палаты в больнице Святого Мунго. По словам целителей, он пробыл без сознания сутки.       Самому же Наруто чудилось, будто он неделю провёл в непроходящем кошмаре, из которого никак не мог выбраться: затхлый влажный воздух, запах мокрой лисьей шерсти бил в ноздри; Наруто метался, мчался куда-то, сколько хватало сил. Вокруг росли тёмные тени — они тоже куда-то бежали, крича, как бешеные, гнались за ним огненными смерчами, не отставая ни на шаг. Наруто не помнил себя от ужаса — забыл про боль, усталость, жажду; этот ужас следовал за ним по пятам, подгонял в спину. Перед глазами ширились алые пылающие обручи, Наруто нырял в них, задыхаясь в запахе жжёной шкуры и мяса. Кошмары стегали его, накрывали жуткой тенью, пока окончательно не вырвали в реальность и Наруто не опознал, где настоящее, а где вымысел.       — В вас попали особой формой проклятия Помутнения ума, — пояснил добродушный целитель в крупных очках, чем-то смахивающий на пучеглазую сову, как только Наруто пришёл в себя. — Не смертельно, но неприятно. Не переживайте, мистер Узумаки, мы вас быстро подлатаем.       В больнице Наруто пробыл недолго: всего четыре дня на этаже «Недугов от проклятий» в окружении взволнованных целителей, крёстного, неизвестно откуда взявшихся Конохамару и Сакуры и изредка заглядывающих к нему мракоборцев.       — Парень, ты бы подумал, чем хочешь заниматься после школы. Ты проявил настоящую смелость, — подмигнул ему Ибики, заглянувший в больницу в один из дней. Выглядел он при этом как коллекционер, заметивший особенно интересный экспонат, способный стать жемчужиной его коллекции. — Ты мог бы попробовать себя в штабе, как и твои родители. Тебя может ждать блестящая карьера мракоборца.       — Спасибо, — с растерянной улыбкой ответил Наруто, почёсывая затылок. — Я ещё не знаю.       Он так и не понял, что же такого смелого сделал, пока Сакура и Конохамару ему не объяснили:       — Ну, — протянул Конохамару, усевшись поудобнее на краешке кушетки Наруто, и развернул одну из шоколадных лягушек, которых сам же и принёс. Он прибыл на «Ночном рыцаре» сразу, как, по его словам, до дядюшки и деда дошли слухи о произошедшем в Корнуолле, — выходит, что ты, школьник, вперёд целого штаба мракоборцев самоотверженно… Как там писал «Пророк»?.. В общем, бросился на поимку беглеца и был ранен. А ещё убедил неких должностных лиц начать пересмотр старого дела Учихи Итачи.       — Всё было не так, — сказал Наруто, потирая ноющие рёбра. — В меня только ленивый заклятьем не попал.       Конохамару ехидно заметил:       — Газетчики. Погоди, тебя выпишут, они попытаются до тебя добраться, чтобы узнать подробности.       — Мракоборцы и так задавали мне слишком много вопросов, — сказал Наруто. — Как ты разделил Саске и Итачи, почему они тебя не заметили и бла-бла-бла… Если я этого не сделал, неизвестно, смог бы этот Иваши задержать их двоих. Повезло, что старик забыл свою папку, вернулся в дом и вовремя наткнулся там на Патронуса Ибики.       — А ты говоришь, ничего не сделал, — пожал плечами Конохамару и закинул шоколадную лягушку в рот. — Но ты не переживай, дружище, я могу каждый день напоминать тебе, что ты болван, если ты так боишься заразиться звёздной болезнью.       — Можешь сильно не стараться. Я и так себя чувствую полным идиотом, после того как пришлось признаться Министерству, что я анимаг. — Наруто едва удержался, чтобы не закатить глаза.       Конохамару чуть не подавился лягушкой и смущённо закашлялся. Сакура, которая до этого сидела молча и теребила рюши магловского розового сарафанчика, с чувством саданула его спине, из-за чего с её колен слетела брошюрка «Набираем целителей!».       — До сих пор не могу поверить, что вы все скрывали это от меня!       — Не до признаний нашей миленькой старосте было как-то, знаешь… — утирая выступившие на глаза слёзы, хихикнул Конохамару.       — Придурки! — вскипела Сакура. — Хорошо, что профессор Какаши прикрыл вас и сообщил, что вы ещё только учитесь превращениям! Незарегистрированных анимагов сажают в тюрьму, могли бы сейчас ехать первым рейсом в Азкабан вместе с!..       Сакура осеклась на полуслове, словно из её лёгких разом выкачали весь воздух. Она испуганно взглянула на Наруто и умолкла.       — Говорите, — глухо сказал Наруто, собирая всё своё самообладание в кулак. — Я всё равно узнаю.       — Да нечего говорить, — переглянувшись с Сакурой, сказал Конохамару. — Дядюшка мне, правда, намекнул, что делом Учих действительно сейчас плотно занимаются, и даже нашлись какие-то новые обстоятельства. А пока да, — он вздохнул, — пока этот Итачи находится под следствием, они никак не могут решить, обратно отсылать его в Азкабан, или…       — А Саске? — Наруто впился взглядом в друга.       — Его, вроде как, вчера отпустили.       — Понятно, — выдохнул Наруто.       В палате повисло напряжённое молчание.       — Хочешь, я как-нибудь… — подала голос Сакура.       — Нет, не стоит, — торопливо перебил её Наруто. — Мы… мы сами поговорим.       От новости, что с Саске обошлись мягче, чем он предполагал, моментально стало легче. Часы, бесконечно долгие, оттого, что Наруто ждал хоть каких-то новостей, наконец позади, однако теперь перед ним встала новая проблема, раньше незаметная из-за тревоги.       Наруто предчувствовал, что им двоим предстоит долгий и непростой разговор — если, конечно, Саске этого захочет, потому что какой-то частью себя Наруто, положа руку на сердце, не до конца в это верил. Слишком много между ними произошло, слишком много нерешённого осталось.       Неплохо бы и ему самому разобраться, что именно он чувствует…       Шли дни. Наруто, по рекомендации Цунаде, разрешили продолжать лечение дома, и он покинул шумную лондонскую больницу, куда к нему каждый день кто-то да наведывался. В Годриковой Впадине он ощущал себя намного спокойнее.       — Не напрягайся лишний раз, — посоветовал крёстный, когда Наруто только заступил за порог дома. — Последствия проклятия могут быть серьёзнее, чем мы думаем.       — Вряд ли брат Саске по-настоящему хотел причинить мне вред, — морщась, сказал Наруто и рухнул на диван в гостиной. — Может, решил, что я хотел на них напасть или…       — Наруто.       Наруто умолк, настороженный напряжёнными нотками, закравшимися в интонации крёстного.       — Мне нужно тебе кое-что сказать. — Джирайя присел в кресло напротив.       Наруто каким-то шестым чувством догадывался, о чём именно пойдёт разговор, но прерывать крёстного не стал.       — Скоро объявят суд, — издалека начал Джирайя. Он стряхнул какую-то пыль с подлокотников, словно никак не мог собраться с мыслями, но в итоге продолжил: — Дело этого Учихи Итачи будут пересматривать. Нашим легилиментам удалось раскопать в нём подлинное воспоминание. Так вышло, что, — Джирайя кашлянул, — кто-то подправил парню память, и он многие годы был уверен, что убийство совершил он. Скоро об этом напишут во всех газетах. Выходит, твой друг был прав.       — Значит, это был Мадара? — с прохладцей в голосе, удивившей его самого, заметил Наруто.       — Или тот, кто выдаёт себя за Мадару, — поправил Джирайя. — Однако, кто бы это ни был, он искусный маг, раз чары держались столько лет.       — Ясно.       — Наруто…       — Всё нормально. — Наруто заглянул в усталые глаза крёстного, которые неотрывно были устремлены на него. — Я не сумасшедший и не буду бросаться в погоню, чтобы отомстить этому Мадаре — если он до сих пор жив, конечно. Но если он встанет у меня на пути, я сдерживаться не буду.       Джирайя коротко и, как показалось Наруто, с облегчением улыбнулся.       — Я в тебе и не сомневался. И ещё кое-что… — Он с задумчивым видом пошарил за пазухой и вынул оттуда две ярких листовки, разрисованными летающими мётлами. — Выдали на работе… М-да… Билеты на Чемпионат. Всё Министерство на ушах теперь из-за подготовки. Слышал ведь, что его перенесли из Трансильвании в Англию? Вампиры у них там или что-то такое…       — А, да, — сухо кивнул Наруто. Он и вовсе думать забыл, что есть ещё обычная жизнь, где происходят нормальные вещи, вроде чемпионатов. — Хочешь, чтобы мы туда поехали?       — Нет, — отмахнулся Джирайя. — Никогда особенно не любил квиддич… Наши мракоборцы там и так будут присутствовать, следить за безопасностью. Лучше возьми кого-нибудь из друзей.       Наруто удивлённо поднял брови:       — Чего это ты вдруг?       — Ну, — Джирайя явно чувствовал себя неловко, но пытался это скрыть. — Ты сказал, что я был недостаточно внимательным крёстным. Что ж, твоя правда. Считай, что я встал на путь исправления.       — Старик, да не стоило…       — Стоило.       Джирайя улыбнулся, отчего морщинки в уголках его подобревших глаз обозначились паутинкой, и похлопал Наруто по плечу.       — Выздоравливай.       Джирайя покинул гостиную, и Наруто остался один на один с билетами, на которых торжественно было напечатано: «Матч Трансильвания — Англия».       Наруто откинулся на диван и задумался: есть ли ему дело до чемпионатов? Хочет ли он туда поехать? А если хочет, то с кем?.. Слабенькая вспышка дежавю зажглась в памяти крошечным огоньком, похожим на сияние светляка, — он ведь уже испытывал подобное чувство, полгода назад, в школе, перед Рождественским вечером.       Наруто прекрасно знал, кого хотел бы видеть рядом, но, как и прошлой зимой, обстоятельства виделись ему непреодолимее, чем простое желание.       Последние дни думая о Саске, он не мог пересилить чувство досады, то захлёстывающее его с головой, то бесследно исчезающее. После слов Конохамару о том, что Саске отпустили, Наруто надеялся получить от него хоть какую-то весточку. Появится ли Саске в больнице или напишет — неважно, но вот — неделя подходит к концу, а от него ни слуху ни духу.       Мог ли Саске на что-то обижаться? Или Наруто неправильно его понял и всё это — долгое вступление перед расставанием, на которое Саске мог решиться давно, ещё перед матчем Гриффиндор — Когтевран? Но тогда зачем он писал то письмо?..       Наруто сомневался и терялся в догадках: то злился, то скатывался в отчаяние, но понимал — что бы там ни было, он уже сделал всё, что было в его силах. Остальное от него не зависело. Да, Саске ушёл, ничего не объяснив, да, игнорировал его несколько месяцев — и если раньше Наруто быстро находил ему оправдания, то сейчас, как бы он ни пытался себя убедить, что Саске некуда было деваться, легче не становилось. С Саске, которого Наруто всё это время старательно оправдывал, точно слетала вся шелуха, обнажая грубый остов правды.       «Он мог бы попросить помощи, а не бежать, — снова зазвучал в голове тоненький голосок, день ото дня набираясь силы и становясь громче. — Ему ничего не стоило предупредить вместо того, чтобы просто уйти…»       Наруто передёргивало. Он всячески отгонял эти мысли, споря сам с собой — нет, не мог Саске знать наверняка, что ему помогут, не должен он был рисковать братом, — а потом снова злился, потому что неизбежно возвращался к размышлениям, где уже он сам не мог позволить Саске шататься по миру с убийцей, окажись им Итачи, — Наруто возненавидел бы себя за это, как возненавидел бы, если бы позволил невиновным страдать, когда в его силах это предотвратить.       Сомнения выжимали из него все силы, и Наруто, измученный, неизбежно признавал: да, он злится на Саске. Да, он его любит, но предпринимать больше ничего не будет. Саске имел полное право его покинуть — оторваться, как лист клёна, уносимый осенним ветром, и поэтому всё, что он, Наруто, может сейчас делать — это ждать.       Как только настойка Цунаде стала действовать и боль в рёбрах утихла, Наруто завёл привычку выбираться из дома и подолгу гулять по магловским улочкам. Пытаясь отвлечься, он бесцельно бродил мимо сувенирных лавок, кафешек и баров, покупал мороженое у вагончика с лакомствами — сладости маглов не прыгали в желудке, как мятные лягушата-леденцы из «Сладкого королевства», которые так нравились ему на первых курсах Хогвартса, и не поднимали его в воздух на несколько дюймов, как «Летучие шипучки», но тоже были ничего.       Наруто присаживался под тенью деревьев в парке, от скуки вслушивался в болтовню маглов. Некоторые, определив в Наруто соседа, пытались завести диалог:       — Я никогда тебя здесь не видела, — сказала ему как-то незнакомая девушка, выгуливающая рядом маленькую собачку, когда Наруто присел рядом на свободную скамейку. — Говоришь, учишься в закрытом колледже? Как-как он называется?..       — Технический колледж Святого Брутуса, — скороговоркой ответил Наруто. Это название он когда-то услышал от одного магла, и с тех пор повторял всегда, когда очередной не-волшебник интересовался подробностями его жизни. — Он жутко закрытый, поэтому приезжаю только летом и на пару дней зимой.       Девушка нахмурила лоб.       — Никогда не слышала… — Однако складки на её лбу тут же разгладились: — Тогда, может, дашь свой телефончик, пока ты здесь? Можем прогуляться как-нибудь.       — Что дать? — не понял Наруто.       — Телефон, — она слегка смутилась. — Или электронную почту?..       — У меня э-э-э… нет. — Наруто терпеть не мог ситуации, когда маглы оперировали неизвестными словами, о значении которых он мог только догадываться. — Я не очень понимаю, что это.       — Ты же учишься в техническом колледже? — Бровь собеседницы скептически изогнулась. — Как это ты не понимаешь, что это?       — Извини, мне пора. — Наруто поднялся со скамьи.       — Придурок, — отчётливо послышалось вслед.       Что такое телефон и электронная почта Наруто узнал на следующий день, когда в Годрикову Впадину приехала Сакура.       — Что это за ерунда такая, — пожаловался Наруто, помогая позеленевшей от дурноты подруге выползти из «Ночного рыцаря».       С Сакурой они списались по совиной почте, и она любезно согласилась приехать в Годрикову Впадину на один день. Наруто становилось не по себе наедине со своими мыслями, которые, что бы он ни делал, вечно сводились к Саске.       Саске так и не прислал ни одного письма. Достаточно, твёрдо решил Наруто, он не будет писать ему первым — за эти несколько месяцев в одиночестве он и так целый дневник ему посвятил. Ему очень нужна была Сакура, чтобы не нарушить данного себе обещания.       — Телефоны — это как Протеевы чары и Сквозное зеркало одновременно, — пытаясь справиться с тошнотой, сказала Сакура, — общаться можно не только текстом, но и голосом. Сейчас они выглядят как лэптопы, компьютеры, только маленькие… Фу, как мне плохо! Не поеду больше на этом чёртовом автобусе!       — Можешь потом воспользоваться моим камином, — предложил Наруто. — Компьютеры?       Слово «лэптоп» он знал. Наруто через силу подавил подобравшуюся к горлу тоску, вспомнив, при каких обстоятельствах впервые его услышал.       — Пойдём покажу, — сжалилась Сакура.       Они нашли небольшое кафе, больше похожее на нечто среднее между чайной и книжным магазином: на столиках, смахивающих на парты, стояли серебристые плоские прямоугольники в окружении беспрерывно гудящих и мигающих огоньками машин, — Наруто не раз видел подобные у маглов, но в точности не знал, для чего они предназначены.       Сакура присела напротив одного и, пощёлкав по кнопкам, заставила прямоугольник загореться синим светом.       — Вот, — сказала она. — Это не особенно-то и сложно. Э-э-э, да, мы заплатим за час пользования, — добавила Сакура, когда к ним, жуя резинку, приблизился один из сотрудников, и потянулась к сумочке.       Благодаря Сакуре Наруто смог разобраться, как работают эти самые «лэптопы», и понял, что имел в виду Саске, когда описывал их, как переносную библиотеку.       Так он и провёл полторы недели в Годриковой Впадине, сидя за столиком единственного на всю деревню компьютерного кафе, впервые в жизни с головой погрузившись в мир не-волшебников и найдя в этом своего рода успокоение, потому что беспрерывно прокручивать вопросы, почему Саске до сих пор не объявился, — раз за разом, раз за разом — как волшебное веретено средневековой ведьмы, отравившей падчерицу, Наруто совершенно не улыбалось.       Как назло, стоило только отвлечься, он вспоминал своё «люблю», и всё внутри сжималось, точно его душили дьявольские силки: Саске предпочёл ответу битву на волшебных палочках. Наруто находил ему тысячу оправданий: и ситуация не располагала, и мракоборцы стали прибывать, и — да некогда было разбираться, когда столько всего вокруг происходит! — но с другой стороны…       С другой стороны, ответа могло и вовсе не быть. Вторая неделя взаимного молчания подходила к концу, и Наруто неизбежно задумывался: почему? Что могло так сильно измениться? Какой жизнью жил Саске эти месяцы, забыл ли он его? А какой жизнью он жил до Наруто, каково ему было одному — хуже или лучше? Какую роль в его жизни играли незаконно осуждённый брат, сидевший в Азкабане? Повлиял ли на Саске побег из школы, стереотипы, которые делали его и опасным, и одновременно привлекательным в глазах толпы, много ли значила для него жизнь в магловском приюте?       Ответов на это Наруто не знал, смутно догадываясь, что без прямого вопроса и не узнает. Саске всё это время было куда сложнее, чем ему, он был прав, горько думал Наруто, глядя в окно на жаркий летний день, умирающий в духоте под чистым и абсолютно безоблачным синим куполом — почти таким же безоблачным, как и его жизнь в сравнении с жизнью Саске. Школьник, сказал он, ровесник, у которого на уме одни квиддич и друзья.       Очевидно, он больше не интересовал Саске.       Наруто закрыл и вновь открыл глаза, которые защипало от света, потянулся мимо письма Кибы с пожеланиями выздоровления за графином с тыквенным соком и льдом, как внезапно сонную безмятежную тишину двора нарушил лёгкий, отозвавшийся эхом хлопок — слишком знакомый, чтобы оказаться случайным звуком.       Несколько секунд борьбы с собой. Старик раньше вернулся из Министерства? Вряд ли. Сакура? Она бы воспользовалась камином. Конохамару? Этот балда трансгрессировать не умеет. Рука зависла в паре дюймов от ручки графина, но так к ней и не прикоснулась. Наруто посмотрел в окно.       …Он был похож на задумчивого ястреба на вершине сожжённого дерева; растрёпанные на затылке чёрные волосы — как пролом в глухую ночь. Саске разглядывал дом, видимо, пытаясь понять, по адресу ли он попал. В эту секунду он показался таким родным и одновременно чужим в этой магловской, такой непривычной взгляду, одежде: джинсы и обнимающая плечи светлая футболка шли ему не меньше, чем школьная мантия, и у Наруто засосало под ложечкой — он в полной мере ощутил, как сильно, оказывается, скучал.       Снова накатили тоска и тяжесть, которые мучили его месяцы. Наруто, так и не притронувшись к тыквенному соку, на нетвёрдых ногах вышел в коридор, а оттуда, толкнув дверь, выволок себя на улицу.       Пекло тотчас ударило в макушку, словно лихой бладжер, потекло по шее и плечам лавой. Наруто, щурясь, подошёл ближе, скрестил на груди руки. Саске, заметив его, спрятал свои в карманы.       Они неловко замерли друг напротив друга, словно оба не знали, что говорить.       — Твой крёстный сказал, где тебя искать, — первым начал Саске.       — Ага, — кивнул Наруто.       Хотелось добавить что-то ещё, например, спросить, почему он так долго не появлялся, какого чёрта всё это вообще было, но, как назло, Наруто не мог вытолкнуть из себя ни звука — горло точно сжала чья-то стальная рука.       В пруду квакнула жаба. Над мутной гладью кружили мошки, сквозь фруктовые деревья падали нити света. Мимо пролетела крошечная стрекоза, мерцая перламутрово-лиловыми крыльями, словно искры с кончика волшебной палочки.       — Как себя чувствуешь? — спросил Саске.       — Нормально, — ответил Наруто, уставившись вместо стрекозы на жабу.       Снова молчание. Стало слышно, как трепещут крылышки насекомых. Наруто замер взглядом на скользящей по водной глади водомерке и выдавил из себя:       — Как дела у твоего брата?       — Слушание назначили на конец августа, — охотно сообщил Саске и вгляделся во что-то вдалеке, словно избегал прямо смотреть на Наруто. — Визенгамот будет присутствовать на суде в полном составе. Итачи… Он… ничего. Это лучше, чем тюрьма.       — Его оправдают, — заверил Наруто. — Старик рассказал мне про изменённую память, легилиментов и всё такое. Сова каждое утро приносит «Пророк», там только об этом и говорят: Министерство должно было выяснить обстоятельства досконально, перед тем, как сажать в тюрьму твоего брата…       — Тогда им не было смысла копать глубже, когда оказался и преступник, и признание, — нехотя пояснил Саске. — Всё на руках: отец — предатель крови, моя мать — маглорожденная волшебница, а сын просто поехал на чистоте крови. Министерству было плевать, сын он им или не сын. Главное — Учиха.       — Почему твой брат не просил пересмотра дела, когда память прояснилась? — не выдержав, поинтересовался Наруто. — Почему он сбежал?       — Он просил, — помедлив, ответил Саске. — Они ему не поверили.       — Мне жаль. Хорошо, что теперь… В общем, хорошо, что всё выяснилось.       Саске ковырнул носком кроссовка какой-то камешек:       — Теперь они будут искать Мадару.       — Да, это старик мне тоже сказал.       Вновь повисло молчание, ещё более неловкое, чем до этого. Над прудом, покачиваясь, скользило отражение фруктовых деревьев и живой изгороди.       — Слушай, я…       — Я хотел…       Наруто поднял глаза. Их взгляды встретились. Матовая темнота напротив чернела так болезненно, словно кровоподтёки, впиваясь прямо в сердце, лёгкое и рёбра.       Наруто отвернулся, не в силах выдержать этот взгляд.       — Извини, — вполголоса сказал Саске.       Короткое слово — а прозвучало так, словно продырявили сердце. Но вопреки всему ни труднее, ни легче не стало: уязвимые грани души точно вынесли на свет, оголили без предупреждения.       Наруто кивнул траве под ногами:       — Ничего, я понимаю.       — Я не должен был так с тобой поступать, — продолжил Саске. Слова, призванные латать, почему-то терзали хуже тупого лезвия. — Я должен был сказать тебе о брате с самого начала. — Он сделал длинную паузу. — Итачи написал мне сразу, как сбежал из Азкабана.       Наруто, вопреки внешнему спокойствию, внутри выл раненым зверем, но любопытство пересилило:       — Но, Мерлин, как вы это провернули, Саске? — выдавил он из себя. — Как общались всё это время?       — Мою почту сначала никто не проверял. Никому даже в голову не пришло… Потом, когда этот Ибики заподозрил, Аоду отправлять стало опасно.       — И ты брал сов в Хогсмиде?       — Да.       — И когда я заметил тебя, сказал, что заказал новые дневники в Лондоне?       Саске выдохнул.       — Извини.       — Да ладно, — отмахнулся Наруто, сквозь боль. Ему хотелось сосчитать точки на спинке жабы, которая только что выползла из пруда, но он не мог ни на чём сосредоточиться — всё размывалось в акварель, в глазах защипало. — Нет, серьёзно. Если бы у меня был невиновно осуждённый брат, я, может, тоже ничего никому не говорил…       — Ты бы так никогда не сделал, — негромко сказал Саске. — В тебе куда больше смелости, чем во мне.       — Это здесь при чём? — Свой вопрос Наруто адресовал бликам на глади пруда.       — Ты мне поверил.       Наруто ничего не ответил. Саске недолго помолчал и добавил:       — Я побоялся проверить, пойдёшь ты за мной или нет. — Он говорил так, словно вымерял слова порциями, выдавал свою боль горсть за горстью. — Я не хотел видеть, как ты отказываешься.       Наруто не выдержал и вскинул на него взгляд.       — Я же тебе писал, — произнёс он, — я никогда бы от тебя не отказался.       Саске разомкнул губы, словно собирался что-то сказать, но не сказал, и это движение, короткое и острое, толкнулось в грудь солнечной волной, разбежалось по телу знакомым сладостным трепетом — в памяти всплыли сотни пережитых моментов в полутёмных укромных уголках Хогвартса, когда с этого же незаметного движения их уносило куда-то далеко, за пределы школьных коридоров, где были только они вдвоём и больше ничего.       Это движение было как свет, пропущенный через листву, как бархат кувшинки на водной глади, как мерное гудение ласкового дня, такое естественное и нужное, словно сигнал, которого Наруто очень долго ждал и наконец дождался.       — Извини, — совсем тихо повторил Саске, так ласково, что сердце скукожилось в бумажный комок. — Извини меня.       И Наруто не выдержал: сделал шаг вперёд и припал к нему, к губам, прохладным, сохранившим знакомый вкус, к рукам, в оцепление которых мгновенно попал и которые соскользнули с высоты плеч и сжались вокруг его талии так, словно удерживали над бездной. Сквозь собственную кожу, сквозь кожу Саске и ткань его одежды Наруто ощущал, как в него вливается тепло — а вместе с ним глубоко запрятанная тоска и ответ на вопрос, как сильно им друг друга не хватало.       Так прошла минута, секунда, несколько ударов сердца в сердце сквозь оболочку тел или пара световых лет. Они целовались, словно неистово пили с губ жизнь, пробовали себя, новых, на вкус заново.       Наруто показалось: он успел только прикрыть и вновь открыть глаза, прильнуть и оторваться от Саске, как обнаружил, что уже держит его ладонь в своей и ведёт его в дом.       — Пойдём, — сказал кто-то его ртом, утягивая Саске в прохладу комнат, где кипенно-белый свет становился приглушённо-голубоватым, где пряталась по углам свежесть, которую ещё не успела прогнать жара, и сквозь окна падали на пол тонкие солнечные полоски, соединяя их вдвоём — Саске и Наруто.       В комнате, небольшой и с окном, выходящим на опушку, тоже было прохладно.       — Болеешь за Паддлмир Юнайтед? — Саске скользнул взглядом по стенам, увешанным потрёпанными плакатами с командами по квиддичу.       — Старейшая команда лиги, — сглотнув, зачем-то пояснил Наруто, хотя понимал, что Саске прекрасно осведомлён. — В детстве мечтал в ней играть.       Они застыли посреди комнаты. Саске на миг прикрыл глаза и тоже сглотнул. Его кадык опустился, затем поднялся и замер. На шее показалась тонкая лиловая вена, заползающая за воротник футболки, — Наруто стало больно оттого, что вспомнил: как много раз он водил по ней языком…       Внутри всё заныло от тоски и всколыхнувшего сердце желания.       — Так и знал. — Голос Саске стал тише, знакомо глубже. Наруто почувствовал покалывающую дрожь и приятное тепло между ног.       Тронуть бы снова шею губами, пройтись языком по ключицам, подумал он, опуститься на колени, как раньше, обнять бёдра, прижаться щекой к ткани, тонкой прослойке, отделяющей его от запаха и тела Саске. Стать ближе. Опять.       Саске коротко выдохнул, как от холода, и Наруто не выдержал — вновь припал к нему с поцелуями, стал покрывать ими лицо, словно пытался не пропустить ни одного участка кожи.       Мерлин, как же он скучал.       Сорванные пригоршни воздуха налипали на шею, прокатывались по телу. Ещё не страсть — нежность, наполовину робкая, извиняющаяся, как и в прошлом вопрошающая: «Можно?». Саске удерживал затылок Наруто на ладони, склоняя их обоих ниже и ниже к наспех заправленной постели. Движения поцелуя укачивали, как на волнах, — по кругу, знаком бесконечности, меняя амплитуду колебаний от чувственных до невесомых, на грани касаний.       Они оба стекли на одеяло, улеглись совсем близко. Саске стиснул пальцы Наруто в своих, тронул губами подушечки, поцеловал, и всё внутри вздрогнуло, перевернулось судорожным кульбитом — от невыносимой нежности, от фантастичности происходящего.       Наруто не верил своему счастью — он был здесь, в своей комнате, и вот он, Саске, наконец-то вернулся, наконец-то тоже здесь, как и мечталось, он не сон и не плод воображения, он настоящий, целует, как раньше, и никуда не исчезает.       — Извини, — снова повторил Саске, перевернул и поцеловал ладонь с белым шрамом посередине, провёл губами по линиям на запястье, переместился к предплечью, частично скрытому рукавом футболки, прижался телом к телу, укладывая Наруто на лопатки — просто и естественно, как делал это месяцы назад.       — Хватит тебе уже, — хриплым полушепотом отозвался Наруто и сам же с облегчением, словно его достали из-под каменной плиты, осознал — простил.       Не сговариваясь, оба высвободились из одежды — футболка, одна и вторая, упали на пол, туда же, звякнув молнией, соскользнули джинсы — сначала Наруто, потом Саске. Прохлада прокатилась по коже мурашками, когда они вновь столкнулись в поцелуе — настойчивом, жаждущем, горячем. Сердце задышало короткими порциями — вдох-выдох. Выдох-вдох.       Наруто хотелось торопиться: приспустить бельё или раздеться вовсе, чтобы быстрее, чтобы Саске никуда от него не сбежал больше, чтобы в этот раз — и до конца, ну потому что — они так давно не были вместе, так давно не виделись, но вместо этого коснулся губами чувствительной ямки за ухом, дорожкой поцелуев добрался до ключиц, розоватых сосков, впадинок на животе, чтобы слух обожгли знакомые сердцу неровные вздохи, чтобы вновь поменяться местами — уронить Саске на спину, смотреть, как случайные блики очерчивают на тёмных радужках два сферических полумесяца, скрывая их под чернилами ресниц.       Наруто так и сделал: тихими вздохами, дыханием впитывал чужое желание, сливался с ним сквозь нарастающий в горле ком, выцеловывал ласку на груди, рисовал на коже её выпуклые следы до белых звёздочек перед глазами, чувствуя, как под губами и языком подрагивают мышцы гладкого и гибкого любимого тела.       От Саске волнами исходил жар. Наруто повёл по его животу ладонью, и острые колени тут же чувствительно сжали его бока. Собственные в ответ — свело от сладкой дрожи.       — Ты не… ты хочешь дальше? — спросил Наруто, скользнув пальцами по внутренней стороне бедра, просительно проникнув под кромку белья на ягодице. — Если я — тебя?..       Сглотнул, поглаживая кожу под тканью, а у самого всё стиснуло от восторга, предвкушения и страха. Сколько раз они останавливались на этом месте, сколько раз Саске отказывал, и сейчас, спустя столько времени…       Саске приоткрыл глаза. Взгляд, тёмный, но затуманенный, как запотевшее зеркало, как жжёный сахар, обжигающий сквозь кожу, скользнул по нему — изучающе и покорно.       — Я последовал твоему совету, — быстро добавил Наруто.       — Какому? — не понял Саске.       Вместо ответа Наруто поймал его ногу, согнул в колене и принялся прокладывать путь поцелуями, спускаясь до внутренней стороны бедра — туда, где прикосновения ощущались ярче всего.       — Немного поизучал… — выговорил Наруто, попутно отмечая, в какой откровенной позе открылся перед ним Саске, — те вещи, о которых ты рассказывал.       Послышался короткий, едва слышный стон — лицо Саске неуловимо изменилось, и его выгнуло в мучительном удовольствии. Он запрокинул голову, закусил нижнюю губу; на его лицо и белый подбородок упала золотая лента света.       — Компьютеры, все эти магловские штуки… — Наруто, заворожённый зрелищем, разместился между его ног, растолкав колени в стороны, потёрся щекой о его возбуждение через ткань белья. — Если хочешь, конечно.       — Да, — послышалось сверху невнятное, и по телу Наруто расползлась колючая дрожь предвкушения — по хребту, плечам, загривку. — Да, хочу.       Эти слова, как маленький взрыв, послали крепкий горячий импульс вниз живота. Наруто повело. Он приподнялся, проигнорировав разочарованный вздох, стянул с Саске остатки одежды, потом с себя.       К лицу прилила кровь. Теперь они оба абсолютно раздеты. Наруто вновь уместился между ног Саске, лёг сверху и проехался пахом о пах, с давлением, со страстью, какую только мог вложить в это движение. Поймав губами лихорадочный всхлип, вернулся с поцелуями к приоткрытым губам; Саске тут же закинул ноги Наруто на поясницу, обхватив ими его талию, прижавшись теснее.       — Сейчас, минутку… — стараясь обуздать неровные нотки в голосе, сказал Наруто.       Он потянулся к прикроватному столику и на ощупь, чертыхнувшись, выудил среди лекарств, присланных Цунаде, пасту из целебного зелья, единственную подходящую, на его взгляд, вещь, что оказалась под рукой. Раз подходит для обезболивания следов от заклятий, значит, и для всего остального сойдёт.       — Что это? — Саске проводил тюбик недоверчивым взглядом.       — Ничего особенного, — уклончиво ответил Наруто, решив не уточнять, для чего он ей пользовался — как-то не располагала ситуация рассказывать о последствиях проклятия Итачи, — там настойка растопырника и какие-то травы.       Саске умолк и прикрыл глаза — догадался, видимо. Непослушными пальцами Наруто отвинтил крышечку, выдавил прозрачную пасту на пальцы. Торопливо растёр по своему члену, кожей чувствуя, как внимательно Саске следит за его движениями, как его ладони то оглаживают плечи, то опускаются к локтям, то возвращаются и опускаются на лопатки, впиваясь ногтями, — и неясно, что им движет: волнение или желание.       Наруто пришлось немного раздвинуть ему ноги, чтобы добраться до чувствительного местечка, провести подушечками по окружности и, минуя сопротивление мышц, попробовать протолкнуться внутрь — сначала одним, потом несколькими пальцами. По чуть-чуть, осторожно — как писали эти маглы, советуясь друг с другом в своей бесконечной паутине-библиотеке, куда более волшебной, нежели библиотеки настоящих колдунов, по ощущениям Наруто, давно застрявших где-то в Средневековье.       Саске под ним почти не шевелился — прикрыл глаза, сжимая губы в ровную напряжённую линию.       — Больно? — шёпотом уточнил Наруто.       — Нет, — выдохнул Саске.       И всё-таки, в том, чтобы быть волшебником, есть ощутимые плюсы, заключил Наруто.       Он провёл руку под поясницей Саске, притиснувшись вплотную, второй рукой помогая себе войти внутрь. Мерлин, тяжело, как же тяжело… Головка соскальзывала, не позволяя раздвинуть тугие мышцы: пришлось давить сильнее и медленнее, хотя хотелось быстро и сразу. Саске часто и жарко дышал в ухо.       — Расслабься, пожалуйста, — просил его Наруто.       Перед глазами замельтешило мерцающее конфетти, внизу живота всё скручивалось в тугую спираль. Наруто совершил небольшое усилие и спустя мгновение оказался внутри пульсирующего жара. Саске протяжно охнул ему в шею, вонзая пальцы попеременно то в лопатки, то в одеяло.       Наруто пытался отдышаться, справиться с ощущениями. Его плотно сжимали тугие стенки. Жар потёк по венам, вынуждая двигаться быстрее, и Наруто еле сдерживался, чтобы дать им обоим время привыкнуть: накопить вожделение и превратить его в медленную и уверенную ласку.       Саске прильнул щекой к его; Наруто пришлось поменять положение рук, чтобы одной удерживать его под спину, а другой — взмокший затылок. Он на пробу толкнулся вперёд, вызвав у Саске стон, и сразу подался назад, едва не выскользнув. Снова вперёд, ощущая, будто они оба превращаются в мягкий тающий сплав, сливаются воедино. Наруто по наитию искал общий ритм, слушал, как усиливается грохот чужого сердца. Лихорадочный озноб превращался в жар.       И стало хорошо. Стало до безумия хорошо. Не прерывая поцелуев, Наруто постепенно разгонялся, набирая темп. Саске выгибало: он натягивал пальцами простыни, метался, ведомый ритмичными движениями, запрокидывал голову — тёмная прядь замерла на красивой скуле змеиным узором. Слышались стоны, но Наруто не понимал до конца, чьи они, его или Саске.       Мышцы напрягались — стройное тело под ним ломала любовная мука, на лице Саске отпечаталось сложное утомительное чувство. Жаркое дыхание жгло шею; в какой-то момент он крепко стиснул коленями бока Наруто, сжался вокруг него так сильно, и Наруто, поймав ртом полузадушенный всхлип и одновременно ощущение накатывающей разрядки, краем сознания заметил, что между их животами стало влажно и липко, а по бедру Саске стекли пара некрупных белых капель.       И Наруто не выдержал: ярчайшая вспышка прокатилась по телу мучительно-сладостным удовольствием, молнией вгрызлась в позвоночник. Обессиленный, он упал сверху на Саске, пытаясь отдышаться, пока отголоски оргазма, затухая, перетекали от нерва к нерву.       Так они и лежали, выравнивая дыхание, разморённые лаской. Поёрзав, Саске выбрался из-под него и устроился сбоку. Тёмные провалы его глаз согревающе блестели; он прикрыл ресницы, словно одним этим выражением обещал годы вдумчивой ласки и принятия. Наруто неожиданно кое-что вспомнил:       — Саске, — негромко позвал его Наруто. — Как ты смотришь на то, чтобы вместе поехать на Чемпионат мира по квиддичу?       — Чемпионат? — Саске сощурился, мягко скользнув взглядом по лицу Наруто, словно впервые услышал о подобной штуке.       — Да, старик сказал, его перенесли из Трансильвании в Англию.       Лицо Саске разгладилось: понял. Понял и болезненно нахмурился.       — Наруто, мне сейчас совсем не до поиска билетов и чемпионата, — произнёс он. — В следующем месяце я становлюсь совершеннолетним — по магловским меркам ещё нет, но по волшебным… Я должен искать жилье. И ещё Итачи…       — Да нет же, — опередил его Наруто. — Слушай, я понимаю, тебе сейчас не до этого, но ты можешь остаться здесь, со мной, как и договаривались. Старик всё равно… Да гоблин его знает, он то в Лондоне, то где-то ещё. А чемпионат…       Наруто перегнулся через Саске и нашарил на полу свои джинсы. Вынув из кармана волшебную палочку, он взмахнул ей и произнёс:       — Акцио, билеты! Старику всё равно подарили их в Министерстве, смысл им пропадать? А, и, ч-чёрт, так пить хочется… Будешь тыквенный сок? Акцио!.. Кстати, представляешь, профессор Какаши собрался переводиться в Штаб мракоборцев!..       Кружевная тень деревьев за окном медленно скользила по смятой постели и их обнажённым плечам. Как много им нужно всего обсудить, как много рассказать… Наруто болтал и болтал, словно изнутри прорвался неиссякаемый фонтан слов, что он так долго хранил в себе. Саске тронул губами ямку у его шеи, вызвав ворох мурашек, прокатившийся по телу, и Наруто подумал: они обязательно обсудят все новости. Если, конечно, у них останется на это время.