Call of Duty one-shots

      Музыка гремела в наушниках, что были подключены к моему телефону. Глаза закрыты, пока я пытаюсь расслабиться и, надеюсь, уснуть. Я пыталась всё заглушить. Мир был шумным и пугающим, и в этой работе мало вещей, способных помочь отвлечься от всего произошедшего. Мои мысли, обычно спокойные и собранные во время миссий, казалось, носились во внеслужебное время.       Я быстро выяснила, что музыка была чем-то, что могло утихомирить всё, что, казалось, кричало на меня. Если я прибавляла громкость достаточно сильно, то всё остальное становилось тихим.       Прайс всегда ругал меня. Его глаза сужались, а брови озабоченно хмурились, как у отца. Строгим голосом он заявлял мне, что я потеряю слух до 40 лет, что, вероятно, было правдой. Каким бы он ни был суровым отцом, я всегда вела себя как его упрямый подросток. Закатывая глаза, я говорила ему в ответ, что не могу слышать его, потому что музыка играет слишком громко.       Однако, время от времени, типичные способы преодоления, похоже, не срабатывали. Как сейчас. Я ворочалась в своей кровати уже около часа и была расстроена тем, что не могу расслабиться или уснуть. Я лежала на спине, лицом к потолку, не открывая глаз.       Я всегда доверяла своей интуиции, она никогда не подводила меня раньше. Я приучила себя к чуткому сну, вздрагивая при каждом малейшем звуке, читать людей, чтобы определить, следует им доверять или нет, и чувствовать, когда за мной наблюдают.       И я почувствовала, что за мной наблюдают. Открыв глаза и склонив голову набок, я заметила Соупа, что строчил что-то в его дневнике. Он был единственным человеком в комнате, что был тут до того, как я пришла. Я смотрела на него некоторое время, пока он не посмотрел на меня. Его глаза расширились на долю секунду, прежде чем его голова снова опустилась, лёгкий оттенок розового покрыл его щёки, будто его поймали за чем-то непристойным.       Я улыбнулась, села и сняла наушники. Поставив музыку на паузу, я осознала насколько громкой она была, что её всё ещё было отчётливо слышно сквозь крошечные динамики.       — Соуп? – спросила я.       — Да? – пробормотал он, не поднимая взгляда с дневника, казалось, всё ещё смущенный тем, что был пойман, пока наблюдал за мной.       — Ты смотрел на меня?       — Нет, – ответил он быстро, но не смог установить зрительный контакт. Для кого-то, кто такой спокойный под давлением, буквально побывавший на линии огня, и, вероятно, считающийся одним из самых опасных людей в мире, он действительно дерьмого врёт.       — Ты такой лжец, – посмеявшись, я спустила ноги с кровати, поднялась и, разминая руки, подошла к нему и села на край кровати.       — Что ты делаешь?       — Ничего.       Наконец, его глаза метнулись к моим, и некоторое время мы просто сидели так в тишине. Я не хотела давить на него, чтобы он сказал или показал мне, но не буду врать, что мне не было любопытно. С тех пор, как я присоединилась к группе 141, часто замечала, как он что-то строчит в этом проклятом дневнике. Он заполнил его на четверть, когда была создана целевая группа, но теперь, примерно через полтора года, он добрался до конца книги.       — Ты не обязан показывать мне, если не хочешь. Мне просто было любопытно, – сказала я, посмотрев на него чуть дольше, перед тем как подняться. Я развернулась, чтобы уйти, и открыла рот, чтобы спросить не хочет ли он чего-нибудь поесть, но меня остановила его рука, что схватила мою.       — Подожди-       Я повернулась к нему, наклонив голову, показывая, чтобы он продолжал. Я медленно села на кровать и откинулась на спинку, смотря на него. Обычно он был таким уверенным, на грани дерзости. Всегда скор на саркастические колкости и забавные шутки, желая заставить всех улыбнуться или засмеяться. Но сейчас он казался таким нервным, как будто решал, хорошая это идея или нет.       — Джонни, ты не должен показывать мне. Это не так уж и важно, – я улыбнулась ему, нежно положив ладонь на изгиб между его шеей и плечом. Я старалась говорить тихо, чтобы не спугнуть его.       — Я просто- Я думаю это успокаивает, – пробормотал он.       — Писать и рисовать. Помогает мне запоминать о хороших вещах в мире. Вещи, которые мне нравятся. Вещи, которые я люблю, – он медленно передал закрытый журнал.       Я смотрела ему в глаза, медленно открывая первую страницу. Если бы он хотел отступить, я бы позволила ему. Когда не было никаких признаков того, что он этого хочет, я позволила своим глазам опуститься на первую страницу. Там были заметки с предыдущих миссий, в которых он участвовал до ОТГ-141. Я видела названия песен, которые выглядели так, будто они были написаны быстро, и время от времени там был небольшой набросок растения или другого объекта. Я улыбнулась арбузу, проткнутому ножом, и сделала мысленную заметку о том, сколько раз упоминалось "Креденхилл".       Казалось, что каждая страница приносила больше информации и больше понимания того, кем был Соуп. Я посмеялась над парой быстро написанных шуток, которые он рассказывал мне раньше, улыбнулась, впервые увидев имя Прайса, сопровождаемое рисунком головы капитана.       — Волосы на лице на месте, – хихикнула я. Соуп закатил глаза, но тем не менее, улыбнулся.       Я продолжила листать страницы, в основном о тренировках, планах прошлых миссий и о том, что нужно сделать. Он был талантливым художником; детали по конкретному оружию или транспортным средствам были настолько проработанными.       Я не спрашивала, кто такой Николай или любой другой человек, которого я не знала. Это его дело. Также я была просто довольна возможностью рассмотреть каждую деталь дневника.       — Не большой фанат собак? – спросила я, когда мои глаза пробежали по страшному наброску нескольких собак. Соуп хмыкнул рядом со мной. Когда он подобрался так близко? Теперь он был прижат ко мне, смотря на каждую страницу вместе со мной, как будто заново переживая эти моменты.       Я улыбнулась, когда увидела имя Газа, несколько раз написанное в дневнике.       — Я не знала, что ты знаком с Газом столько же, сколько с Прайсом.       Соуп снова хмыкнул.       — Парень долгое время был мне как младший брат. Не знал, что они позволяют кому-то такому молодому выполнять ту же работу, что и мы, но он там был. С тех пор не подводил меня.       Я кивнула, изучая каждую черту его лица, пока он говорил. Эгоистично мой взгляд задержался на моих любимых чертах. Его глаза, казалось, сверкали, и мне нравился его маленький шрам на подбородке. Всё в нём казалось мне идеальным. Моё сердце бешено колотилось в груди, чувства, которые я питала к нему, постоянно росли, и я знала, что в один день лопну.       Мои глаза снова метнулись на страницы. Я посмеялась, когда увидела игру в крестики-нолики и высказывание об опасении России и борща. На странице было нарисовано несколько лабиринтов, и я задумалась, был ли он тем, кто создал их или тем, кто закончил их.       — Если лошади не помогают, может быть, курение поможет? – задала я вопрос, прежде чем продолжить.       — Они приятные, у Прайса есть вкус, – я внимательно читала слова.       — Джон МакТавиш, ты подлый сукин сын. Вы курите сигары с Прайсом?       Соуп покачал головой.       — Больше нет. Это был момент слабости, во времена высокого стресса.       Я кивнула.       — Футбольный клуб Глазго, – прошептала я, проводя пальцем по рисунку эмблемы.       — Мне придётся как-нибудь сводить тебя на матч, – улыбнулся он мне.       — Я была бы рада. Только тебе придётся объяснять мне всё что происходит, но это всё равно будет весело, – я посмеялась.       Перевернув страницу, я оживилась, когда увидела информацию о 141. Я улыбнулась, когда увидела упоминание о Роуче, который был на короткой миссии на данный момент.       — Что, чёрт возьми, за имя такое – Гоуст? – прочитала я, смеясь.       — Джонни, твой позывной "Соуп". В призраке больше смысла, чем в мыле.       Соуп тоже не смог удержаться от смеха. Он пожал плечами, не совсем понимая, зачем он написал это.       Я смотрела на статистику, что он написал после имени каждого кандидата. Быстро найдя своё имя, я улыбнулась показателям. Они были на более высоком уровне спектра. Я почувствовала гордость и уверенность, увидев числа, но моя улыбка дрогнула, когда я заметила небольшой отрывок рядом с моим именем.       — Похоже, чистая удача благословляет определенных людей – неудивительно, что она получила позывной "Лаки", – пробормотала я.       — Мари, я не- я ещё даже не встретил тебя. До меня только дошли слухи о том, почему тебе дали позывной и-, – он запнулся, пытаясь прийти в себя после этой заметки. Я не должна была обижаться, это не его вина, и это не имеет большого значения, но это задело.       Я больше не поднимала это, решив двигаться дальше, читая каждую запись о человеке, что были в 141. Я изучала каждый рисунок участника и ещё раз отметила, что была в восторге от его таланта. Не только от того, что он хорошо прорабатывал детали, но и от того, что в каждом человеке были мелочи, что застали меня врасплох. Я и не думала, как много внимания он уделяет каждой малейшей детали.       Была нарисована маска Гоуста, и в ней были указаны различные факты о нём, которые Соуп узнал за эти годы. Вещи, о которых я даже не догадывалась или не знала. То же самое касалось Роуча, Прайса, Газа, Грейвса, Шепарда, Ласвелл и даже Алехандро и Руди. Каждая страница содержала краткий набросок, основную информацию, мнение Соупа о человеке и, возможно, ещё от одного до трёх личных фактов о каждом человеке.       Я снова перевернула страницу и слегка ахнула, увидев своё лицо. Я добралась до своей страницы. Она значительно отличалась от других – была почти полностью заполнена текстом. Эскиз моего лица казался чище, как будто он уделил больше внимания деталям, желая сделать каждую мелочь идеальной. Его почерк почему-то казался чище, как будто он хотел перечитывать это снова и снова, но, казалось, это было написано быстрее, как будто ему нужно было перенести это на бумагу, пока он не забыл. Мой день рождения, мой любимый цвет и маленькие факты о моей жизни. Как будто он знал и записал каждую деталь обо мне, которую я рассказывала или показывала ему.       Мои глаза пробегали по каждому предложению, каждому факту, каждому мнению, которого он придерживался обо мне:       — Я забираю слова, что сказал ранее. Она не везучая, у неё чистый талант.       — У кого, чёрт возьми, может быть аллергия на ананас? Как странно.       — Она определённо надрала бы мне задницу, если бы мы вышли на спарринг. Хочу, чтобы она была на моей стороне на поле боя. Вероятно, та, кому я доверяю и с кем я чувствую себя наиболее комфортно.       — Не могу выбросить её из моей головы. Она чертовски красива.       Я продолжала читать и перелистывать страницы. Они преобразовывались из обычных тренировок, забавных моментов или информации о миссиях во множество рисунков и фрагментов о 141. Не осталось незамеченным, что Соуп, казалось, рисовал небольшие наброски меня больше, чем остальных. Это было мило. Я не смогла сдержать улыбку, которая появлялась на моём лице с каждым рисунком.       Я заметила, что в них было вложено больше внимания: маленькие звёздочки в моих глазах, почти на всех из них я улыбалась.       — Почему ни одного рисунка себя? – спросила я. Это было то, что я заметила намного раньше.       Он задумчиво хмыкнул.       — Я не знаю, – честно признал он. Я посмотрела на него и увидела, что он уже смотрит на меня. Он был близко, так близко, что наши носы практически соприкасались.       — Джонни, – я позволила его имени шёпотом сорваться с моих губ. Я не знаю зачем сделала это, просто сделала. Ощущалось правильным сказать его имя. Как будто я должна была сказать одно слово, и это было оно.       — Я думаю, в некотором смысле мы все носим маски. Просто так получилось, что у меня нет моих набросков, – последовала пауза.       — Вдобавок, художник должен брать вдохновение от чего-то прекрасного, того чем он восхищается. Есть на что посмотреть, кроме моей уродливой рожи.       Он отвернулся, чтобы снова посмотреть в дневник. Я положила голову ему на плечо, продолжая восхищаться каждой мелочью и каракулями. Затем я перешла на самую последнюю страницу.       Там, аккуратно расположенный на выцветших страницах из-за пятен от солнца и, вероятно, пролитого чая, был незаконченный набросок меня. Небольшие детали моего наряда отсутствовали, но было ясно, что это был набросок меня, лежащей в кровати не так давно. Это было прекрасно, и я снова испытала благоговейный трепет перед его талантом.       Мои глаза метнулись к верху страницы, чтобы прочитать небрежно написанную строчку.       — Когда-нибудь, – прочитала я вслух.       — Что это значит? "Когда-нибудь"? – спросила я, снова посмотрев на него. Сначала он не встречался со мной взглядом, но затем медленно повернул его голову ко мне.       — Когда-нибудь я наберусь смелости и расскажу тебе, как сильно люблю тебя, – прошептал он.       У меня отвисла челюсть. Я всегда думала, что он просто флиртующий, подразнивающий и самоуверенный товарищ по команде, который прикалывается. Я убедила себя, что это была какая-то шутка, и запихнула свои чувства как можно глубже, что мне казалось, что я задыхалась каждый раз, когда была рядом с ним.       — Ты-, – начала я.       — Мари, я абсолютно влюблён в тебя. Я думал, ты будешь просто товарищем по команде, но ты так глубоко запала мне в сердце, что я не думаю, что смогу нормально функционировать без тебя. Ты заставляешь меня волноваться, когда ты рядом, и я не могу ясно мыслить, когда на твоих губах эта милая улыбка. У меня случается сердечный приступ каждый раз, когда ты слишком долго отвечаешь или даёшь обновлённую информацию о миссии. Мир полон, когда тебя здесь нет, и во всём дерьме, через которое я прошёл, всегда было трудно найти что-то, что поддерживало бы меня, но потом ты появилась на базе, как будто она принадлежала тебе, и у меня будто снова появилась цель, – его глаза нашли мои после признания. Чистое восхищение плавало в этих безупречных глазах, и я знала, что каждое слово было правдой.       — И я знаю, что это непрофессионально, но я чувствую, что умру без возможности разговаривать с тобой, или обнять тебя, или поце-       Я не могла позволить ему продолжить. Я услышала более чем достаточно, чтобы понять, что это не была какая-то дурацкая шутка. На мгновение я задумалась, что, если я на самом деле сплю и это просто сон, но если это был он, я не хотела просыпаться.       Положив руку на щеку Соупа, я прижалась к его губам, действенно затыкая его. Шотландцу не понадобилось много времени, чтобы раствориться в моём прикосновении и ответить взаимностью. Это был глубокий и полный обожания, но не похабный, поцелуй. Казалось, что он мечтал об этом так же долго, как и я, и он хотел, чтобы это было идеально.       И так и было.       Я отстранилась, чтобы воздух наполнил мои лёгкие, но Соуп втянул меня обратно, запечатлев ещё один, гораздо более короткий, поцелуй на моих губах. Он продолжал осыпать поцелуями мои губы, как будто был опьянён их вкусом и не мог насытиться.       — Джонии, – хихикала я, слегка задыхаясь.       — Мне нужно дышать.       — Нет уж, дорогая. Я слишком долго ждал этого, чтобы позволить тебе выскользнуть из моих рук. Я с удовольствием задохнусь до смерти, если это означает, что я смогу поцеловать тебя ещё раз, – признался он, оставляя мокрые поцелуи вдоль моей щеки и линии подбородка.       Я улыбнулась, и он отстранился, чтобы посмотреть на меня. Он держал мои щёки в своих руках, и я могла увидеть, как его глаза сияли звёздами, пока он запоминал каждую деталь моего лица, как будто боялся, что он каким-то образом забудет об этом.       — Джон МакТавиш, я позволю тебе целовать меня до самой смерти.       Он улыбнулся, наклоняясь и целуя меня ещё и ещё, и ещё. Я снова начала смеяться.       — Давай. Пошли посмотрим, чем заняты остальные, – сказала я, вставая и кладя его дневник на кровать. Соуп поднялся и последовал за мной, когда я подошла к двери и начала открывать её, но он быстро развернул меня.       — Ещё один, – ухмыльнулся он. Моя улыбка стала шире, и я кивнула, после чего почувствовала эти восхитительно мягкие губы на моих ещё раз.       Если это был сон, я надеюсь никогда не проснуться.