Call of Duty one-shots

      Соуп задавался вопросом, умер ли он и попал ли на небеса.       Был ли он пристрелен на поле боя? Истёк кровью после того, как его ударили ножом, сражаясь с врагом?       В любом случае, он застрял в своих мыслях. Исчез. Он не мог поверить в то, что он слышал. Не мог поверить в то, что видел.       141 нашли убежище в милях от любой цивилизации. Это был небольшой дом – больше похожий на сарай, но неважно – в тесноте, да не в обиде. Ближе всех к кухне, если её можно было так назвать, ведь там были только плита и один шкаф, был Газ. Он был в отключке, используя свой рюкзак как подушку. Соуп расположился неподалёку, лежа рядом с маленьким круглым обеденным столом в центре комнаты.       Обеденный стол отделял Соупа и Газа от неё и Прайса. Все устроились на ночь, а Гоуст расположился на переднем крыльце для наблюдения, она улеглась по другую сторону стола, кладя голову на грудь Прайсу. Капитан прижал её ближе к своему боку, и все уснули.       На улице лил сильный дождь, стучал по крыше, как град – сильный и ледяной. Ветер выл, заставляя деревянную конструкцию дома скрипеть и стонать, старые оконные стёкла содрогаться.       Прошло около часа с тех пор, как все заснули. Час с тех пор, как Гоуст вышел на улицу для наблюдения. Он настоял на том, чтобы побыть на крыльце ещё пару часов, несмотря на то, что Газ предлагал сменить его.       И вот так Соуп оказался в том, чего он никогда не ожидал.       Его разбудили не первоначальные тихие звуки. Сон от него ускользал, и ему удавалось уснуть только на пятнадцать минут за всё это время. Итак, когда он снова проснулся, казалось, сотый раз за эту ночь, то сдался. Проморгавшись, пока глаза привыкали в полумраку, он уставился на потолок. Небольшое окно с другой стороны комнаты пропускало призрачный свет, лишь слегка освещая тени и силуэты.       Но сквозь дождь и ветер уши Соупа уловили кое-что ещё. Звуки, которые он слышал множество раз прежде, и звуки, которые ему чертовски нравились.       Сначала он не осмеливался отвести взгляд от потолка. Он пытался оценить обстановку, но он уже знал, что происходит. Конечно, он знал. Он знал, что в паре метров слева от него, Прайс занимался с ней любовью. Тихо, чтобы не разбудить спящих ребят по другую сторону обеденного стола.       — Прайс... – Соуп слышал её шёпот, её голос был мягкий, ангельский на грани хныканья.       Это заставляло его штаны натянуться в районе паха, Соуп сжал челюсть от веса ткани.       — Тсс, тсс, тише, любимая, – шептал Прайс в ответ, – Ты же не хочешь разбудить ребят, так ведь?       Соуп прислушался, его сердцебиение участилось. Он услышал тихий шелест ткани – Прайс спустил её штаны, – затем мягкое удовлетворённое мычание из горла капитана. А затем её хныканье. За этим послышался слабый звук – скользкий, влажный. Движения было недостаточно, чтобы это было что-то кроме пальцев Прайса.       Она снова захныкала, в этот раз более приглушённо. Послышались поцелуи – влажные и нуждающиеся, вторящие её мягким стонам, которые язык Прайса протолкнул глубже в её рот. Соуп сильно прикусил губу, его возбуждение пульсировало в штанах, лицо пылало.       Он хотел увидеть её. Раньше у него не было возможности, всегда только слышал. Но сейчас, если он будет осторожным, он сможет увидеть её.       Поцелуи прекратились, но скользкие звуки остались.       Чёрт возьми. Она звучала так влажно. Так чертовски хорошо. Было ли это её собственное возбуждение, которое он использовал, чтобы заставить её звучать такой нуждающейся?       Она снова хныкала, вероятно, прикусывая губу. Соуп услышал движения тела, шорох ткани, звяканье ремня. По всему его телу прошлась волна тепла, когда краем глаза он увидел, как смещаются тени. Лунный свет вырисовывал силуэт Прайса, когда он осторожно, бесшумно перемещался на неё сверху.       Болезненно твёрдый в своих штанах, Соуп понял, что это самое подходящее время.       Итак, он испустил вздох, имитируя звук, что он, вероятно, издавал во сне. Затем он перевернулся на бок, медленно перемещая руку к передней части штанов. Глаза закрыты, Соуп закончил свои движения лёгким зевком, успокаивая дыхание.       Всё время, что он это делал, они с Прайсом застыли. Прислушивались сквозь шум дождя и ветра к дальнейшим звукам Соупа, который лежал так тихо, как только мог, замедляя дыхание, прикрытыми глазами вглядываясь в темноту, наблюдая за тем, как они с Прайсом были идеально освещены лунным светом, затуманенным облаками.       — Прайс, – Соуп услышал её, – Он проснётся–.       — Шшш, не проснётся, всё нормально, – прошептал Прайс, – Тебе просто нужно быть тише для меня, любовь моя.       Соуп полностью открыл глаза и почувствовал, как сжалось его сердце.       Она выглядела сногсшибательно. Такая хорошенькая. Лицо, такое измученное и ошеломлённое, залитое призрачным светом, что заставляло её кожу сиять, а глаза казались блестящими от удовольствия. Свет бил ей в глаза, и Соуп знал, что она не видит никого другого, кроме Прайса сверху неё, устроившись между её раздвинутых ног.       "Везучий ублюдок" подумал Соуп.       Затем он увидел, как она уставилась на Прайса, когда капитан положил свою руку поверх её рта. С приглушённым мычанием, Прайс подался вперёд и вошёл в неё. Она подавилась стоном, заглушенным его рукой, закатывая глаза. Соуп наблюдал, прижимая руку к штанам, отчаянно пытаясь унять растущее возбуждение.       Она захныкала где-то в глубине своего горла, когда Прайс двинулся назад, а потом обратно, их тела слились воедино под мерцающим серым светом. Дождь и ветер усиливались, маскируя большую часть звуком от старых скрипучих половиц, когда Прайс положил её ноги себе на бёдра, входя сильнее.       Соуп был поражён, что Прайс мог вести себя так тихо. Если бы он был на месте капитана, то она была бы той, кто прикрывал бы его рот. Он бы стонал и хныкал, пока входил в неё, мокрую и истекающую после того, как он хорошенько подготавливал её своим языком к нему часами.       Эта мысль заставила Соупа ещё сильнее впиться зубами в нижнюю губу, разрывая нежную кожу. Он ощутил на языке привкус железа, но губу так и не выпустил. Острый оттенок боли помог ему на мгновение отвлечься от горячего, пульсирующего ощущения в нижнем белье.       — Ммпф– мм–, – стонала она под рукой Прайса, изгибаясь всем телом навстречу ему. Он глубоко простонал, возможно, это был самый громкий звук, который он издал за всю ночь. Хватка его руки вокруг её рта усилилась, пальцы коснулись её щеки.       — Тсс... – нежно шикнул он, входя в неё снова и снова, – Тише, любимая. Мы не хотим разбудить парней. Мы не можем, так ведь?       Она иступлёно замотала головой, очередной стон застрял у неё в горле. Соуп сдержал стон, зубы ещё сильнее впились в губу. Она выглядела так чертовски хорошо.       Прайс продолжал тихо двигаться, сдерживая большинство своих тихих стонов, когда он попал в то место внутри неё, от которого у неё перехватило дыхание.       Соуп знал, как она звучит, когда она близко, но теперь он мог увидеть это.       Её руки схватили спину Прайса, сжимая ткань его рубашки между пальцами. Она выгнулась ещё сильнее, прижимаясь грудью к его, ноги сотрясались на его бёдрах, её собственные двигались навстречу толчкам Прайса. Она простонала в его руку, глаза изучали его лицо, стеклянные от слёз.       — Вот так, вот так, давай, любимая, – пробормотал Прайс ей на ухо, и от этих слов желудок Соупа перевернулся, – Блять–.       У Соупа закружилась голова от звуков, которые она издавала и от выражения её лица. Она постанывала под рукой Прайса, прикрывая глаза, кончая. Всё её тело содрогалось, пока Прайс нежно входил в неё через её оргазм, зарываясь головой в изгиб её шеи.       После ещё нескольких небрежных толчков, Прайс тихо простонал в её шею, кончая. Соуп не мог этого видеть, но мог сказать, судя по тому, как она шептала "капитан", притягивая его к себе за волосы, целуя.       Твою мать– Соуп тоже кончает.       В свои гребаные штаны. Нетронутый. Как– боже мой– как чертовски неловко.       Его щёки вспыхнули красным, и он зажмурился, кончая в штаны, пока пульсирующее давление не ослабло. Больше крови наполнило его рот, когда он сдерживал стон. У него вырвалось тихое ругательство, но его поглотили звуки непогоды снаружи.       Волна унижения накрыла его, когда он приоткрыл глаза, наблюдая, как Прайс помогает натянуть её брюки обратно, попутно целуя её бедра.       Соуп впился в нижнюю губу, смотря за тем, как Прайс помогал ей одеться и целовал её. Какая-то нездоровая ревность зародилась внутри него, заставляя нахмуриться. У него не было никаких прав на то, что чувствовать себя так. Но он ничего не мог с этим поделать. Это он должен был заставить её чувствовать себя хорошо. Она и он. Он выдохнул, сам не осознавая, что задерживал дыхание.       Если раньше он падал на самое дно, то на этот раз наверняка превзошёл его.