Светлый луч надежды

Вечером первого дня, когда мы с отцом обживали каюту (споря, кому спать на диване), к нам постучал командор. Я почти отвоевала подушку, чтобы наконец улечься с книгой — никаких морских приключений в литературе, пожалуйста, — но стук в дверь отвлек меня, и отец устроился на диване первым. — Хотел проверить, что у вас все хорошо, губернатор, мисс Суонн, — Норрингтон галантно кивнул. — Все отлично, командор, — ответил отец. — И диван вы подыскали просто превосходный. Командор понятливо улыбнулся. На этот раз, несмотря на позднее время, мне удалось оказаться перед ним в приличной одежде, как и подобает незамужней молодой леди. Я даже не успела распустить волосы. — Мисс, сегодня на удивление ясное небо, и с палубы хорошо видны звезды… если вас это заинтересует. Я замялась. Занятая разбором немногочисленных вещей, приготовленных служанками для путешествия, я старалась не думать о том, что восемь лет спустя опять оказалась на корабле с Норрингтоном. Теперь же командор лишил меня возможности забыть о своем присутствии на «Разящем». — Эйвери, дорогая, ты еще насидишься в каюте со своим стариком, — отец похлопал меня по ладони. — Сходи, подыши свежим воздухом, пока на палубе не так много людей. На палубе, отец был прав, практически не было матросов, но командор не отходил от меня дальше нескольких шагов, чем, признаться, причинял немало неудобств. — Мисс, помните? — спросил Норрингтон, глядя на квартердек (опять во мне просыпался голос сестры, читавшей, в основном, о морских путешествиях). — Вы с леди Элизабет стояли у штурвала… — У вас тогда было звание лейтенанта, командор, — я посмотрела в ту же сторону. — Я помню… и как мы прыгали по бочкам, и как мистер Гиббс пугал нас тем, что в них порох. — Вас тогда было невозможно поймать, — продолжил командор. — А мистер Гиббс мне твердил, что даже маленькие женщины на корабле — к беде. Мне так и не удалось его переубедить, хотя наше плавание и закончилось хорошо. — Вы знаете, что с ним сейчас? Я не видела его в команде «Перехватчика», — мне было гораздо легче обсуждать мистера Гиббса, чем вести праздную беседу о детстве. Лицо Норрингтона омрачилось: — Он подался в пираты. Жив он или нет, для меня его больше не существует. Советую вам, мисс, придерживаться того же мнения. Если я в праве что-либо вам советовать, разумеется. Неожиданная новость — впрочем, ты часто слышишь разговоры, что среди пиратов есть и бывшие военные, но никогда не думаешь, что это напрямую затронет кого-то из знакомых — напомнила мне о неопределенной судьбе Уила. — Хоть вы и не хотели убивать Уильяма, вам… вам придется его повесить? Мы поднялись на квартердек, к самому штурвалу, и Норрингтон отпустил стоявшего там офицера. Он явно не хотел говорить о Уиле при посторонних, а, может быть, и не хотел говорить вовсе. Я ждала в молчании, но, как только пальцы командора опустились на одну из рукояток штурвала, напрочь забыла о Уильяме и пиратах. В Норрингтоне было что-то такое, что делало его хорошим офицером и не давало представить кем-либо другим. Я видела трусоватых военных, обрюзгших военных и тех, на ком смешно сидела форма, и все они были кривыми отражениями командора — статного, преданного делу и… кра-си-во-го. — Мисс Суонн, иногда мне кажется, что мистеру Тернеру следовало искать свое счастье не в море, а в Порт-Рояле, — когда Норрингтон прервал тишину, я вздрогнула. — Уж слишком вы печетесь о нем. — Нет! — я отмахнулась от предположения так, будто оно имело физические очертания. — Я имею в виду, мы знакомы так долго и Уильям никогда не обижал ни меня, ни Элизабет, что я не могу желать ему ничего дурного. К тому же, будь во мне побольше смелости… — Не продолжайте. Пальцы командора застучали по штурвалу, и я посмотрела на черное, пустое небо. Внутри все смешалось, и я, должно быть, покраснела до кончиков ушей. — Хотите вновь встать к штурвалу, мисс? — Норрингтон скромно, коротко улыбнулся. Я почувствовала под руками холодное гладкое дерево — нет, мне было бы не под силу развернуть корабль, — и закусила губу. Зачем вся команда «Перехватчика» пошла на абордаж «Разящего», если там было только двое — Уил и Джек Воробей? Командор же сам говорил, что Уильям был лишь кузнецом и, значит, на корабле от него было бы мало толку? — Командор, почему вы отпустили их? — прошептала я. — Мы бы не вышли из гавани со сломанным штуртросом, — ответил Норрингтон. Я понизила голос еще сильнее: — Почему вы отдали приказ брать «Разящий» на абордаж? Хватило бы нескольких матросов, поднявшихся на борт. Он не стал увиливать: — Я доверился пирату… и теперь молюсь, чтобы это не было напрасно. Пока сердце не выпрыгнуло из груди от страха, я сжала широкую ладонь командора в своей: «Спасибо», — и, слыша только собственное сердцебиение, сбежала с квартердека в отцовскую каюту. Ширмы здесь не было, но отец уже спал, так что я зажгла свечу и переоделась в полутьме. Лежа в кровати — койке? — я долго не засыпала, думая, как Норрингтон пересилил себя и поверил, что Уильям и Джек Воробей быстрее нападут на след «Черной жемчужины» и Элизабет? Как разыграл разочарование, когда «Перехватчик» стал удаляться? Боясь, что скрип кровати в конце концов разбудит отца, я замерла, изучая потолок. К чему была эта прогулка по палубе? Что командор хотел, но не мог сказать при отце? Не являлись ли мои мысли результатом морской болезни и помутившегося разума от потери Элизабет? Утро я встретила в той же позе, и уже после завтрака вернулась в каюту, чтобы заснуть до вечера. На ужин меня разбудил отец. Он выглядел взволнованным, и я сначала подумала, что появились новости о сестре. — Эйвери, ты хорошо себя чувствуешь? Никогда не видел, чтобы вы с Элизабет столько спали! — Мне не удалось заснуть этой ночью, — я потерла глаза. — Так давно мы не были на корабле… сразу столько воспоминаний из детства. Время на борту «Разящего» слепилось для меня в один очень длинный и скучный день: командор нас больше не навещал, а если отцу нужно было что-то узнать, он шел один в капитанскую каюту, чего я никак не могла сделать. Матросы видели во мне пустое место, мешающее им драить палубу, так что я большую часть пути, как и обещала Норрингтону, молча сидела в каюте за книгами или дремала на диване. По какой-то счастливой случайности после одного из ланчей, устроенного для нас с отцом, я задержалась на палубе — и в тот же миг на горизонте вспыхнул взрыв, а потом еще один. Надо сказать, что, не увидь я самих взрывов, все равно бы не пропустила столб серого дыма. Уильям и Джек Воробей нагнали «Черную жемчужину» и, отбивая у пиратов Элизабет, ввязались в морское сражение? Только бы сестру не ранили… Матрос, занимавший пост в «гнезде», под парусами, крикнул вниз: — Командор! Там горит остров! — Курс на остров! — откликнулся Норрингтон. — Готовьте спустить шлюпку. Близко не подходите. Мисс, будьте с отцом в каюте. Мы не знаем, кто подает такие сигналы, и это вполне может оказаться ловушкой. Если же это результат стычки мистера Тернера и пиратов, то вам также не следует… — А вы, командор? — спросила я, прерывая его объяснения. — Я останусь у штурвала. Если это ловушка, мы должны будем отходить как можно быстрее, а со шлюпки, боюсь, мои приказы не будут слышны. Если же это не ловушка, а сообразительность леди Элизабет, я тотчас пошлю за вами. Пожалуйста, мисс, не спорьте. Я не стала говорить отцу о том, что дым на горизонте мог быть сигналом бедствия от Элизабет, потому что, честно, слабо верила, что нам удалось наткнуться на остров, на котором почему-то оставили сестру. Откуда бы у нее взялась взрывчатка для такого масштабного пожара? Мне не приходилось высекать огонь, конечно, но я сомневалась, что двух деревянных палочек хватило бы для взрыва, видимого на горизонте. Деревянные палочки вообще по своей природе не должны были взрываться… Норрингтон сам явился в нашу каюту: — Губернатор, мои люди сейчас доставят на борт леди Элизабет, однако должен вас предупредить — с ней этот пират, Джек Воробей. Отец с непривычной прытью взобрался на палубу. Пока я бежала за ним, уже представила, что Джек Воробей снова взял в плен сестру… и что он потребует у командора свободу, корабль, команду, золото — или еще что-то, чего обычно желают пираты. Я не ожидала только одного: требование прозвучало из уст Элизабет. Я пробилась к ней через матросов и после крепкого объятия — от сестры пахло алкоголем, гарью и отсыревшей одеждой — услышала громкое и твердое: — Мы должны спасти Уила! — Нет, — отец выставил обе руки вперед, — ты спасена, и надо вернуться в Порт-Роял немедленно, а не гоняться за пиратами. — Но он погибнет, отец! Он сделал это ради меня! Разница между нами стала до боли очевидной: я, словно нищенка, в форте искала помощи, а Элизабет, примерно в таком же прискорбном виде, выглядела едва ли не грозно. Я отступила от нее. Точно так же, как сестра гналась за спасением Уильяма, я увязывалась за Норрингтоном, и мы заводили этот гнусный хоровод недосказанности. В этом как будто был смысл высшего света, и Элизабет просто не могла признаться вслух, что ей дорог Уил! Это было против правил! Поняв, наверное, что отец останется непреклонен, Элизабет посмотрела на командора, но Джек Воробей вовремя встрял в спор: — Возьму на себя смелость прервать вас. Скажу, как специалист, после сражения у «Жемчужины» был крен до шпигатов. Она вряд ли разовьет большую скорость. Норрингтон слушал его с выражением человека, у кого трещало в висках от головной боли и кого одновременно с этим завели в нечищеный хлев. У Джека явно была привычка широко жестикулировать и обаятельно сверкать золотыми зубами — в день первой встречи он вел себя так же, — но этого было недостаточно, чтобы я чувствовала себя в безопасности. — Задумайтесь, «Черная жемчужина» — грозный оплот пиратства на Карибском море… Воспользуетесь шансом? — Я помню о том, что служу другим, мистер Воробей, — отрезал Норрингтон, — а не самому себе. Как никто другой, я понимала Элизабет, но от ее последовавших слов меня замутило: — Командор! Сделайте это для меня! Как подарок на свадьбу. Командор обернулся к ней, уже стоя на лестнице, ведущей на квартердек. «Разящий», казалось, в тот момент оставил меня за бортом захлебываться соленой водой, и я схватилась за перила, чтобы удержать равновесие. — Элизабет! — воскликнул отец. — Ты приняла предложение командора? Сцена затягивалась. Меня не на шутку стало тошнить. — Мистер Воробей, — Норрингтон медленно спустился, глядя даже не на Элизабет и не на Джека, — эти господа проводят вас к штурвалу, и вы укажете нам путь к Исла-де-Муэрте. Дальнейшую часть плавания вы проведете, размышляя о смысле выражения «нем, как могила». Это была самая равнодушная реакция на согласие на брак, какую только видел этот свет. Да, командор был верен своему слову, но… впрочем, что я ожидала услышать? Надеялась, что Норрингтон разорвет помолвку и, отказавшись от поисков Уила, возьмет курс на Порт-Роял? И все же, мне всегда казалось, что на согласие любимой женщины необходимо отвечать более… пылко. На корабле нашли чистую одежду для Элизабет, и мы теперь должны были делить кровать, потому что на «Разящем» не выросло свободной каюты. Командор и часть команды на шлюпках отправились к гроту, где, по словам Джека Воробья, собирались пираты «Черной жемчужины», — а меня с сестрой оставили в каюте под присмотром отца. Поскольку Элизабет переодевалась, отец не заходил внутрь и говорил из-за закрытой двери. Как будто на мою долю выпало недостаточно любовных страданий, отец теперь убеждал Элизабет, чтобы она лучше подумала, выходить ли за командора, потому что «даже правильное решение, принятое без согласия со своим сердцем, не приносит счастья». — Эйвери, — шепнула Элизабет, — мне нужно вернуться на «Жемчужину» — там остались люди, которые помогали Уилу, и я должна их освободить… Пожалуйста, Эйвери, не дай отцу войти сюда! — Как ты вообще собралась сбежать отсюда? Куда? У меня и так голова кругом от пиратов и погонь, а эти места вообще такие жуткие… Элизабет, дорогая, мы только нашли тебя! Ты ничего не рассказала и вот снова убегаешь! Она обняла меня и поцеловала в лоб: — Ничего не бойся. И не выходи на палубу, пока командор Норрингтон не вернется вместе с Уилом. Я помогла Элизабет сплести канат из наволочек и пододеяльников, и мы закрепили его, продолжая перебрасываться с отцом ничего не значащими фразами. Сестра схватилась за канат и уперлась ногами в корму «Разящего». Я успела пожелать ей удачи, а потом, когда Элизабет уже отплыла от корабля на шлюпке, пришли проклятые чудовища.