Чистое сердце

Чжань Цянсян приложил все усилия и потратил всё своё красноречие на то, чтобы император Луншэн отказался от мысли разместить своего молчаливого гостя во Внутреннем дворце. К сожалению, даже попробовать убедить Луншэн-ди в том, что стоит и вовсе оставить его в городе, Цянсян не сумел. Однако в чём-то император всё же его послушался, выбрав для гостя флигель Шуйсяньдянь. Тот стоял напротив флигеля Цзюйхуадянь, где размещался сам Чжань Цянсян, и не было сложности в том, чтобы не спускать с соседа глаз ни днём, ни ночью. Стоило закончить с важными делами и обязанностями, как императора Луншэна позвала к себе вдовствующая императрица-мать Цзинфэнь. После смерти супруга она вела уединённую жизнь во дворце Мэйхуадянь, никогда не показываясь на люди и редко обращаясь к сыну. Даже Чжань Цянсяну невозможно было пройти в эту часть дворцового комплекса. Но император не дал ему ни мгновения на праздность и сразу нашёл задание на время, которое сам собирался провести с матерью. Он велел пригласить императорского наставника во дворец Шаояогун — на аудиенцию. Чжань Цянсян загодя отправил письмо, в котором изложил официальную причину своего визита. Но на самом деле он радовался возможности увидеться с наставником и жаждал расспросить его и получить совет. Так что, едва узнав, что Шэн Юань согласился встретиться с ним, он сорвался с места и пронёсся по городским улицам с такой скоростью, что охрана едва поспевала за ним. Жил почтенный наставник Шэн Юань на холме, откуда открывался чудесный вид на город, большая усадьба стояла в стороне от дорог, в тишине и покое. Когда на взмыленном жеребце Чжань Цянсян оказался перед воротами, его встретил молчаливый слуга и повёл по выложенным белыми камнями дорожкам к павильону в глубине сада. Шэн Юань был уже очень стар, волосы его выбелило время, хоть воинские и заклинательские практики позволили сохранить стать и здоровье. Он отошёл от дел, едва Луншэн получил свой титул, отказавшись от должности диши — императорского наставника. Однако советоваться с ним Луншэн вовсе не перестал, а теперь вот желал узнать, может ли Шэн Юань снять с молчаливого гостя унизительный ошейник. Когда Чжань Цянсян пришёл к нему, наставник сидел у стола, где уже был приготовлен чай, и смотрел на отцветающую глицинию. Даже взглядом не удостоил он бывшего ученика, тот опустился на колени и поклонился. — Даши, я пришёл, чтобы… Шэн Юань чуть двинул ладонью, и Чжань Цянсян тут же умолк. — Или оставь церемонии и сядь рядом, чтобы говорить откровенно, или расскажи, что желает император, и ступай без ответа прочь. Чжань Цянсян снова поклонился, но всё же поднялся и сел к столу, тут же наполнив наставнику чашу. — Даши всегда смотрит в самое сердце, — заговорил он. — Император действительно прислал меня сюда с вопросом, но привело меня к тебе беспокойство. — Империя Гаошань пала и план императора удался, он объединяет земли и притом нравится людям, о чём же ты тревожишься? — Шэн Юань коротко взглянул на него. В глубоких тёмных глазах чудилась насмешка. Чжань Цянсян вздохнул. — Боюсь, что сердце императора очаровано, — признался он. — Не хочу, чтобы его добротой воспользовались. — Очаровано? — Шэн Юань сделал глоток чая. — Что за деву вы нашли в империи Гаошань, если она сумела очаровать Лю Фэя?.. Вот уж кому дела не было до женских чар. Чжань Цянсян на миг опустил взгляд. Шэн Юань воспитал их обоих, в чём-то они с императором стали ближе, чем братья. И теперь то, как наставник назвал Луншэна, ясно показало, насколько он и сам близко принимает всё, что происходит с его выросшим учеником. — Не деву, нет, — наконец сказал Цянсян. — Но пленника императора Чживэя, о котором никто ничего не сумел рассказать. — Что за пленник? — Шэн Юань теперь смотрел строго. Чжань Цянсян тут же принялся рассказывать обо всём — о цепях из тёмного железа и подземелье, об ошейнике и молчании, о том, как сияли глаза незнакомца и как Цянсяну не по себе рядом с ним. — Если это дракон, даши, — закончил он речь, — если это действительно дракон, затаивший зло в сердце, вдруг он навредит Лю Фэю?.. — и сам он сбился на детское имя, что давно следовало забыть, ведь Лю Фэй стал Луншэном и твёрдой рукой правил в империи Лимин. — Дракон он или нет, но не человек, — признал Шэн Юань. — Император прав, я умею снимать такие ошейники, и мне придётся сделать это сейчас. Скажи, что прибуду во дворец завтра, чтобы встретится с гостем императора. — Даши! Разве вы не дадите ответ этому ничтожному ученику тоже? — Цянсян снова опустился перед ним на колени и склонился к самой земле. — Даши, к кому ещё мне обратиться за советом? — Поднимись, — голос Шэн Юаня звучал мягко. — Если это дракон, Цянсян, ты не сумеешь остановить его. Ни у кого не достанет сил его остановить. Только сам Луншэн может противостоять ему. Но если дракон встанет на его сторону, самые смелые мечты воплотятся в жизнь. — Император не верит легендам и сказкам, — отозвался Цянсян. — Вдруг это оскорбит дракона?.. — Чжань Цянсян! — теперь наставник смотрел столь же строго, как в давние дни, когда с утра и до ночи были только занятия и тренировки. — Сколько раз повторять тебе, что есть и в жизни, и в любой битве момент, когда ты должен не гнать вперёд что есть сил, а остановиться и понаблюдать?.. Этот урок когда-нибудь ты сумеешь постичь?.. И Чжань Цянсян снова отбил поклон, после чего покинул павильон, направившись во дворец. Мысли его терзали самые печальные. *** Луншэн чувствовал себя снова мальчишкой, который хоть и занимался усердно, но не мог удержаться от проделок. Повидавшись с матерью и рассказав ей о своих победах, он не остался обедать с ней рядом, но приказал подать еду во флигель Шуйсяньдянь, чтобы разделить ту с гостем. В кои-то веки Чжань Цянсян не мог маячить у него за плечом грозовой тучей. И отчего-то эта уловка дарила хорошее настроение. Конечно, Луншэн не собирался лгать себе — он надеялся, что гость заговорит с ним, едва они останутся наедине. Когда он вошёл во флигель, расторопные слуги уже принесли и расставили блюда с едой. Гость стоял у окна, как будто не решался садиться за стол, и император, отпустив всех одним лишь взмахом руки, обратился к нему: — Отобедаем вместе? Вернувшись в дворцовые стены, первые дни я отчаянно скучаю по простоте военного похода. Так пускай слуги займутся другими делами, а мы останемся здесь вдвоём и разделим пищу… Гость чуть кивнул на это приглашение и опустился на подушки напротив императора. Снова их окутала тишина. Луншэн мельком оглядел залу, в которой им сервировали обед. Изысканное и утончённое убранство флигеля Шуйсяньдянь настраивало на размышления. Именно здесь размещалась значительная часть императорской библиотеки. Отчего-то Луншэну показалось, что его гость оценит подобное место. — Я обещал снять ошейник, — осознал, что снова не услышит ни слова в ответ, Луншэн. — Единственный, кто точно способен совершить подобное, — мой старый наставник. Чжань Цянсян отправился говорить с ним. Гость мягко улыбнулся и взял в руки палочки. Каждое движение его было утончённым и изящным, точно он и не человеком был, а цветком, который слегка колышется в порывах весеннего ветра. Залюбовавшись, Луншэн замолк, потерял мысль. Но тут они встретились взглядами. Император со всей поспешностью принялся накладывать в собственную тарелку и мяса, и овощей, и прочих закусок. — Надеюсь, собрание книг развлечёт тебя, — решил он сменить тему разговора. — Здесь множество трактатов на разных языках. Если испытываешь затруднения, дай мне знать. Я тотчас отыщу того, кто растолкует каждое слово или станет читать тебе вслух. И снова ответом была только улыбка, после чего гость коротко посмотрел в противоположный угол зала. Император Луншэн невольно проследил взгляд и обнаружил там стопку книг, видимо, отобранную гостем прежде. Многие из них были Луншэну знакомы, и по одной этой подборке становилось ясно, что с языками молчаливый незнакомец трудности не испытывает. — Не устаю убеждаться, что ты из древнего рода, — Луншэн тоже улыбнулся. — Надеюсь, настанет тот день, когда я узнаю твоё имя. И замер, осознав, что сказал. Он столько раз задавался вопросом, но вовсе не ожидал, что выскажет его вслух. Гость же только усмехнулся и, наполнив чашу вином, поднял её в знак того, что собирается выпить вместе с Луншэном. Они вместе соприкоснулись губами с нефритом, но затем гость запрокинул голову, выпивая вино залпом до капли. А Луншэн, лишь пригубив немного, застыл, не в силах оторвать глаз от незащищённого горла и дёрнувшегося кадыка. Никогда прежде ни мужская, ни женская красота не пленяли его, но этот юноша… Этот юноша словно разбудил что-то глубоко в сердце. И когда он опустил взгляд в тарелку, чтобы избежать искушения, вспомнил слова матери: «Мой Фаньхай, сегодня ты пришёл ко мне с неспокойным сердцем. Разве твои планы не увенчались успехом?» И он принялся рассказывать о своих завоеваниях, а мать всё смотрела печально, будто читала строки, написанные прямо в душе. После же она только чуть качнула головой: «Фаньхай, разве об этом ты хотел поговорить? Я позвала тебя в надежде, что ты откроешься мне, но нет, ты и сам с собой будто шкатулка с потаённым замком». Только сейчас он как будто бы понял, что она имела в виду. Молчание окутывало его, и теперь он не решился его прервать. Он, император Луншэн, прежде не знавший страха и не отступавший, сейчас замер в нерешительности и не находил слов. Юноша перед ним, безмолвный гость, изящный красавец ел осторожно и чуть улыбался, не спеша открывать собственных тайн.