Мир через объектив или/и полимер

Пройдясь по тротуару мимо архитектурных зданий, памятников, встречных магазинов, по широкому мосту над Фонтанкой, и достаточно за это время продрогнув уже под зонтом, Ирина наконец-то нашла телефонную будку (поскольку та, что располагалась недалеко от школы, подлежала ремонтным работам) и поспешила к ней, пока никто не занял. Всё тело дрожало, с низа кожаного портфеля стекала вода, в туфлях, как повезло, такой сырости не было, однако ощущения в ногах всё равно неприятны. Девчушка чувствовала, как с каждой минутой становилось холоднее, будто в марте. Так что особо не нарадуешься. «Вот тебе и предлетний сезон. Обещанные тепло, солнышко. Ага, как же!..» — пронёсся в мыслях сарказм, а из уст вырвался усталый вздох. Сложив зонт, Ирина зашла в будку, сразу положила перед собой портфель в поиске кошелька. Пальцы обледеневшие, едва чувствовали хоть какую-то поверхность, но жёсткую и не очень приятную по материалу ткань кошеля всё же нащупала, а вместе с тем и закрытый, такой же холодный как её руки, замочный механизм. Найденные внутри пять копеек тут же по одиночке отправились в монетный отсек. Цифровым барабаном Иришка начала набирать домашний номер, но через секунды пошли протяженые гудки. — Ясно. Никого из них дома нет. Надо было сразу догадаться. Однако мама или папа могли вернуться пораньше, а проверить лишний раз не помешает. Тем более, когда есть нелишняя мелочь, — закончив рассуждение вслух, словно прочла важную документацию самой себе, Сеченова повторно внесла оплату и принялась набирать номер места работы мамы — фото-студия. Спустя несколько секунд по ту сторону трубки раздался женский голос: — Добрый день. С вами говорит секретарь Лидии Викторовны, Алла Борисовна. Кто вы и по какому вопросу звоните? — разумеется, Ирина узнала Аллу Борисовну, молодую секретаршу и помощницу её мамы. Если память не подводит, то Алла старше Ирины где-то лет на 7-8. Но всё равно обращается к ней по имени и отчеству. — Добрый день. Это Ирина. Ирина Сеченова, — голос подростка немного осип, пришлось пару раз прокашляться. — О, Иришка, привет! Давно не виделись. Как жизнь, здоровье? Готова к наступлению каникул? — ещё пять минут назад звучавший усталый тон вдруг стал бодреньким и любопытным. — Да, в целом, не жалуюсь. Каникулы? Жду сильнее, чем любой праздник, — с улыбкой на лице призналась девчушка, на что в ответ услышала лёгкий смешок. — Алла Борисовна, а мама ещё на месте? Она очень занята? — Из её кабинета только что вышла последняя клиентка. Сообщила, что на сегодня с принятием всё, до завтра. Позвать? — Да, спасибо. — Погоди минутку… Лидия Викторовна, вас зовут!.. — после зова и другого раздавшегося постороннего звука, будто кто рядом бумагу скомкал или кто-то делал записи, Ирина услышала менее радостный, уставший, чуть с хрипотой, но всё же спокойный голос мамы: — Да, Ириш… — Привет, мам. У нас урок закончился чуть раньше. Я вся промокла, и сейчас стою в будке недалеко от магазина выпечки и Аничкова моста. Приедь за мной, пожалуйста. — А кто-то утром мне уверенно заявлял, что «синоптики ошибаются, дождя не будет, на легке дойду…». Никого не напоминает? Ох уж этот тон! Его Ирина узнаёт из тысячи. Тон человека — ну-я-же-тебе-говорила. Тон мамы, где одновременно звучали и нотация, и гордость за свою правоту, и приёмы заботы. Тон, на который обычно обижаешься, но понимаешь, что в данном действе смысла нет, хотя признавать себя неправой не хочется тоже. По крайней мере, сразу. — Ну мам, — недовольно протянула Ирина, фыркнув смешком под конец. Сдалась. — Ладно, Пчёлка. Жди меня возле этого магазина, про который сказала. Скоро приеду, — после ответа в телефоне снова пошли гудки. Ирина повесила трубку, привела себя и свой портфель в порядок. Увидев, как возле будки встал взрослый, деловой на вид, мужчина и легонько стукнул по двери, поспешила освободить место и направилась к автобусной остановке, где под крышей стояли люди. Правее от остановки располагался и горел рекламный живой щит. Невзирая на погодные условия, щит работал прекрасно и безостановочно. На нём показывали разноцветные кругляши, которые вращались на экране то по часовой стрелке, то против, и переливались отблеском словно новые пуговки. Но на самом деле рекламировали… — «Получая устройство «Мысль», вы обретаете в жизни смысль! Совсем скоро!..» — тихо прочла Сеченова, встав под крышу в ожидании приезда, и от увиденного испытала озадаченность, нежели радость. Может, неудачная рифма подпортила впечатление? Или представление о том, что совсем скоро обяжут ходить с устройством на виске даже в школу? Что-то это не кажется удобным. Ирина с заколками да ободком ходить нормально не может, привыкнув к своему собранному маленькому хвостику на затылке и свободным, волнистым волосам. Если обяжут носить это, то так дойдёт до психоза из-за нарушенного комфорта. — Не думай о плохом, Иришка. Не думай о плохом, — случайно мысль вырвалась вслух. Однако, рядом стоящие люди не шибко к ней прислушивались, дожидаясь своего транспорта. Спустя несколько долгих минут, когда девчушка на остановке уже стояла в гордом одиночестве, наконец-то рядом припарковалась серая «Волга» (что куплена отцом, но почему-то ездит на ней мама, в то время как папа пользуется автобусом или такси), и перед девчушкой автоматически открылась дверь салона. Ирина увидела за рулём свою маму и осторожно села на кресло, положив портфель с зонтом на заднее сидение. Дверца так же автоматически закрылась, без резких движений. — Прости, Пчёлка, за задержку. В небольшую пробку попала… Ремни безопасности, — заботливым тоном скомандовала женщина, поправив свои короткие, но объёмные пшеничного цвета волосы. Увидев, что дочь без замедления выполнила сказанное, Лидия заново завела двигатель, и «Волга» двинулась с места, продолжая направление вперёд и периодически чища переднее стекло. Сегодня не та погода, чтобы совершать полёты над Северной Пальмирой, будучи привязанным к «Шмелю». — Да ничего страшного, — заверила Ирина, прислушиваясь к тихим песенным голосам, доносившимся из радио-проигрывателя. Дождь за стёклами звучал и того громче. — Сейчас приедем, согреемся. Обед приготовим. Да? — начала перечислять Лидия в своей обычной деловой манере, но с неким позитивным настроем, нежели таким, каким был в разговоре по телефону. После вопроса последовало незамедлительное согласие в виде кивка. Лидия продолжила. — Как сочинение прошло? Трудное было? Когда звонок пройдёт? — Ну, не очень лёгким. Но всё написала. А звонок пройдёт двадцать пятого числа. После него нас отпустят на каникулы, — и на том Ирина хотела завершить рассказ о подробностях. Хоть она и любит учёбу и все эти школьные грёзы, но сейчас хочется думать только о предстоящих летних каникулах. Следующим летом будет не так беззаботно: ибо девятый класс, сдачи экзаменов, где опора только на свои знания, никаких инъекций нейрополимеров. Поэтому это лето нужно провести во всё возможное для подростка удовольствие. «Да так, чтобы каждый день был как последний…» — мелькнула та самая воодушевляющая мысль. Ирина не догадывалась, что эта фраза в скором будущем станет для неё пророческой. Хотя, откуда взяться таким подобным подозрениям? — А где будет проводиться мероприятие? На школьном дворе? Или в зале? — только хотелось уйти в безмолвие, но Лидия не думала прекращать беседу. Лидия не Лидия, если не спросит о праздниках. — Как с погодой повезёт, — коротко ответила Ирина. — Но вам, родителям восьмого «В», приходить не обязательно. Мы не выпускаемся, от нас так же никаких номеров не будет. Постоим, посмотрим, оценки на классном часу выставят, и тут же домой. — Хочешь не хочешь, а мне приходить всё равно надо. Кто ещё фотографировать на альбом выпускников будет, как не я? — А, точно, — немного затупила девчушка, и от неловкости повернулась к окну, сменив тему. — Мам, сегодня у нас в школе вечером собрание будет. Сама понимаешь… Пионерские обязанности. — Или я тебя, или твой папа в школу отвезёт. А надолго вы там будете? — Наверное, на час. Ночевать, вроде как, не оставят, — засмеялась девчушка, после чего затихла, уставившись в окно. На сей раз Лидия Викторовна не стала задавать вопросы. Возможно, пока не придумала новые. И судя по чуть увеличенной громкости радио, вопросов не возникнет до конца поездки.

***

Движение на «Волге» остановилось на одном из дворов, рядом с многоквартирными домами. За долгое время поездки дождь более-менее затих, однако серые слоистые тучи продолжали ползти в небесном пространстве. Но и Ирина за тот промежуток согрелась. И сейчас рада выйти на свежий, последождевой воздух, прогуляться по безлюдному двору, пройдя мимо детской площадки и пока что сырых скамеек. Вдыхая аромат влажных земли, зелени и мокрого песка с песочницы на детской площадке. В обычное время тут играют детишки, по тротуару гуляют мамы, иногда и папы, с колясками, на скамьях посиживают взрослые и старики, собирая сплетни и обсуждая последние новости (без алкоголя, ибо на этой территории запрещено). А кто-то предпочитал сидеть в одиночестве, читая газету или слушая радио. Но не сегодня. Сегодня это место принадлежало только Ирине и её маме. Пусть и не надолго. Забрав свой портфель с зонтом, Иришка неспешно пошла по направлению к многоэтажке. Лидия, прихватив сумку с ключом, которым закрыла «Волгу» и активировала сигнализацию, последовала за ней. С мыслями: «Что лучше приготовить, при этом без особого усердия?» Два этажа Сеченовы преодолели спокойно: по лестнице, без встреч с соседями. В отпертой Лидией квартире также стояли тишина и вызванная пасмурностью темень. Женщина тут же включила свет в прихожей. Ирина, сняв наконец-то после долгих прогулок туфли, чуть ли не бросила их на комод и поспешила в свою комнату переодеться в одежду поудобнее, любимую. Её небольшая комнатка — её скромная обитель, рабочее место, творческий маленький мир, уголок от всего плохого. Здесь Ирина чаще всего работает со своим «Светозаром», открывая окно и делая какой-либо кадр, а по вечерам занимается записями в своём личном блокноте, клея на страницы снимки и дополняя мелкими рисунками. Неважно что нарисовано или кто. Просто получает удовольствие от процесса. Правда, иногда так засиживается, что еле встаёт по утрам. «Вот будут каникулы — можно засиживаться надолго и без лишних волнений об опозданиях. Ибо опаздывать будет некуда…» — от одной мысли о каникулах на душе становилось приятно до умиротворённой улыбки. Но мечтать можно подолгу. А сейчас надо привести себя в порядок. Девчушка полезла в шкаф за длинным свитером, брюками и носками. До завтрашнего утра рассталась со школьной формой, аккуратно повесив на вешалку, после чего быстро переоделась в одежду чёрно-жёлто-серой гаммы. Палитра любимого насекомого — шмеля. И вернулась к портфелю, достав оттуда учебники, тетрадки, пенал с опустевшим кошельком и парочку ирисок «Кис-кис». Ириски-зубодробилки. Но очень вкусные, потому Ирина тут же разорвала упаковку и отправила лакомство в рот. Что поделать? Соблазн велик. — Мам, — позвала девчушка, выходя из комнаты и направляясь на кухню. Оттуда она услышала плеск воды, стекающей в кастрюлю. — Тебе надо чем помочь? — Не, Пчёлка. С пельменями и сама справлюсь, — Лидия поставила наполненную кастрюлю на плиту, включив газ, после чего полезла в морозильник за пельменями и зеленью укропа. Их Ирина тоже любила, но за мамой было грустно наблюдать. Не успела, по сути, прийти домой, как уже схватилась за готовку и прочую домашнюю возню. Девчушка не придумала ничего лучше, кроме как включить радио, зная, как мама что-либо делать в тишине терпеть не может из-за старой привычки. — Совсем скоро в прилавках каждого города появится первый журнал «Юность»… — доносился из прибора монолог диктора, что девчушка сочла скучным, и переключила на другую частоту, музыкальную, где играла исключительно классика. — Спасибо, — услышала Ирина в свой адрес благодарность, и спустя несколько секунд покинула кухню, дабы не мешаться. Подростка привело в гостиную, целенаправленно к одному из настенных полок над диваном, где стоят стопки книг. И среди кладезь художественной литературы нашла небольшой фотоальбом. Его уже не раз она смотрела, но Ирине нравится изучать фотографии и оформления страниц. Альбом был для неё неким источником вдохновения. Сев на диван и включив настольную лампу, Иришка принялась неспешно листать страницы. Сначала наткнулась на старые чёрно-белые фотографии её бабушек, дедушек, каких-то незнакомых людей рядом с ними. Фотографии прямиком из конца девятнадцатого века. От них так и веяло атмосферой Российской Империи, хотя девчушка не застала ту эпоху, посему не имела понятий, с чем можно сравнить. Пролистав ещё несколько страниц, наткнулась на фотографии хоть и поновее, но всё же являются частью семейной истории тридцатилетней, а то больше, давности. Фотографии прямиком из детства и подростковой жизни её родителей и ближайшего родственника. Фото той самой школьной компании, которая в будущем то ли из совпадения, то ли судьба так решила, связала себя семейными узами: слева стоял её папа, Георгий, широко улыбался, хотя одного зуба не хватало, справа её дядя, старший брат отца — Дмитрий, в строгой школьной форме, уже и тогда отличался пунктуальностью и деловым видом, хоть и с юношеским лицом. Между ними стояла и обнимала обоих Лидия, с бантиками на голове. Такое фото немного веселило Ирину, и в тот же момент вызывало умиление. Спустя страницы добралась до фотографий двадцатилетней давности. Свадьба её родителей («Двадцать лет вместе. С ума сойти!» — искренне удивилась Иришка), съёмки их путешествий, возможно, медового месяца. Дальше пошли снимки с маленькой Ириной вместе с другими маленькими детьми из детского сада послевоенного времени. Годы войны Ирина не помнила, поскольку была совсем маленькой, помнила только рассказы о «Коричневой Чуме», и как Северную Пальмиру едва не настигла участь блокады. Хоть воспоминаний в голове точных нет, но в дрожь всё равно бросало. Внимание затем перешло к фото с детсадовского выпускного спектакля, где Иришка отличилась среди ровесников самодельным костюмом пчелы. Забавный был случай. Детишки были с крыльями и усиками, у Ирины же пропеллер на голове, как у действующего робота «Пчелы». Папа и дядя с костюмом постарались, вот только Лидия этих стараний не оценила. Зато спектакль прошёл очень весело. Дальше пошли школьные фото: первый класс, снова очередное праздничное мероприятие из начальных классов, вступление в отряд пионеров, когда пошла в шестой. Ну и хватало страниц запечатлённых моментов вне школьной жизни: прогулки по одному из мостов Северной Пальмиры, выезды на природу за город, первая макро-съёмка шмеля на дворовом кусте, и первое посещение комплекса 3826, где была с семьёй года два назад в качестве приглашённых зрителей в театр имени Майи Плисецкой на спектакль. Про театр вспоминается с дрожью и отвращением, когда Ирина стала случайным свидетелем одной неприятной сцены в гримёрной, с человеком и робото-балериной, действия с нитями, удушьем, но требующей из слов мужчины продолжения дела… — Бр-р-р! Изыди! — чуть было не крикнула Сеченова, помотав головой. И, какое благо, раздавшийся звук открытой двери быстро прогнал неприятные мысли прочь. Ирина положила альбом на место и поспешила встретить отца. Долговязый мужчина, которому ещё нет пятидесяти, с характерными тёмно-русыми бакенбардами и чуть кудрявыми волосами, морщинами, в строгой форме педагога, поверх которой накинуто пальто, встретил свою единственную дочь в прихожей, не успев её обнять первой: снова опередила. — Давай я хоть тебе помогу, — с поднятым настроением произнесла Ирина, взяв у отца чемодан с учебными материалами по биологии и нейробиологии и отнеся его в кабинет. В плане работы от своего старшего брата Георгий не так уж и далеко ушёл, обучая людей, которые решили посвятить себя жизни в науке на Предприятии 3826, работе и дальнейших исследований с полимером. Он же отправляет в «Челомей» списки рекомендованных им практикантов, хотя не раз случались попытки приглашения самого лично Георгия. Но тот вежливо отказывался, и причиной всему те люди, с которыми живёт под одной крышей, любит и ценит. — Спасибо, Солнышко, — помасировал затёкшую от очков переносицу Георгий Сергеевич Сеченов, после чего снял с себя местами сырое пальто. Дождь опять вернулся.

***

Вся семья собралась за небольшим столиком, неспешно уплетая свою порцию пельменей в бульоне и с кусками хлеба. Ну и майонезом — для любителя. — За столом не читаем, Горь, — сделала замечание Лидия. — Прости, Лид. Просто важные заголовки мне показались неотложенными для изучения, — однако Георгий газету всё же убрал. Ирина мельком обратила внимание на написанное крупным шрифтом: речь о выходе обновлённой версии нейросети «Коллектив», запланированного в июне. «По мне, и нынешняя версия хороша. Чего ещё можно обновлять?» — изогнула бровь от непонимания Ирина, тихонько глотая бульон. — Лишь бы не затронул искусство. Мне с того театра впечатлений хватило достаточно, — поделилась мнением Лидия. Тоже быстро прочла заголовок. — Но те снимки робо-балерин в твоём исполнении вышли прекрасными, стали чуть ли не золотым трофеем для многих печатных изданий страны. — Знаю. Просто… побаиваюсь, как бы эта нейросеть не стала заменой художественного искусства, которую творят люди. А то начнут роботы генерировать картины прям на холсте. А у живых художников потом лишняя паранойя. И заработка не будет. Не будет спроса в галереях… — Лид, не преувеличивай, — глядя на невозмутимое лицо отца, Ирина поняла, что он слышит подобное не в первый раз, и не в первый раз её успокаивает. — Во-первых, я не думаю, что у Димы есть мотив тягаться с людским творением, используя роботов. У него цели, направленные в иное русло. Во-вторых, никакие нейросеть и машины не превзойдут людей в плане писания тех же портретов, пейзажей и прочих жанров. Ведь искусство рождается, в первую очередь, из чего? Из неподдельных чувств рисующего. Чуткие зрители это понимают. «Господи!.. Наука или искусство? Спор на века…» — внутренний голос подростка вновь не обошёлся без характерного сарказма. — Знаю. Понимаю. Просто я, как действующий фото-художник, имею право беспокоиться за своё благое дело, — хмыкнула женщина, откусив хлеб. — Пап, — наконец-то нашла в себе смелость вмешаться Ирина, ибо эти споры, хоть и без серьёзных конфликтов, всё равно несут уныние, и порчу аппетита. — Сегодня у нас в школе вечером будет собрание пионеров. Я так понимаю, мы в парке цветы сажать будем. Распределение цветов, места, всё такое. Сможешь отвезти меня, если нету никаких дел? — Конечно, Ириш, отвезу, — кивнул Георгий, снова вернувшись к теме беседы со своей женой. — Вот тебе соответствующий пример в борьбе с лишними домыслами, дорогая. Пионеров, живых людей, зовут на ландшафтные работы. Не машин, именно людей. А сад — тоже часть искусства. «Твой брат мне тоже подобное излагал, когда я ещё с ним встречалась. Пока спустя десятилетия он не возвёл своими же роботами в своих же комплексах стометровые скульптуры. Да-да…» — хотелось добавить Лидии вслух. Но передумала…