***
Проспект Медиков. Проспект многих институтов научной и иных областей, расположенных здесь. И в том уголке культурного города отведено место полимерам и их изучениям как среди педагогов, так и среди молодых практикантов. На секунду Дмитрию Сергеевичу показалось, что он вернулся в родной комплекс «Челомей», ибо тут тоже его встретили элементы футуризма с живыми арт-объектами и работающие дроны, вроде «Пчёл» с «Сипухой», что моют широкие окна зданий с наружных сторон. Только в отличии от «Челомея», тут людей замечено мало. Точнее, вообще никого, словно улицы все разом опустели. Неудивительно: выходной. Многие разбрелись кто куда, чтобы отдохнуть и напоминать себе лишний раз, что жизнь одна. Что, в прочем, академику только на руку. Ориентируясь по адресным таблицам, названиям на передних крыльцах зданий и найдя нужный институт, Дмитрий припарковал арендованную из отеля «Чайку» на пустующей площадке. Вышел из салона, привычно скомандовав своим телохранительницам следовать за ним. От всей этой долгой поездки по очень уж оживлённым улицам да дорожным развилкам тело затекло, глаза устали, ибо самому Дмитрию редко удаётся садиться за руль. Обычно либо за рулём одна из телохранительниц, либо полёт со «Шмелём», либо пешая прогулка по родному комплексу. Однако Северная Пальмира — большой город, больше чем Предприятие 3826. Лучше ориентироваться самому, не впутывая в это своих безликих подчинённых, для которых такие места новые и запутанные. Хотя, и для самого академика город на Неве как сплошной лабиринт. Это не посещение всяких мероприятий под сопровождением многих. Посему не раз приходилось делать остановки, решаться на вопросы местным, чувствуя при этом в глубине души волнение, что о его визите сюда могут кто узнать из городского СМИ. И к счастью, ему сразу встретились студенты из нужного института, разговоры с ними проходили относительно спокойно, его узнавали, но не было всяких лишних распросов, какие обычно бывают от репортёров. И всё же в их спокойном тоне чувствовалось какое-то подозрение. Отдавалось недоговорённостью, даже грустью, хотя про адрес, который он видит сейчас на дорожном указателе, сказали в точности. Внимательно оглядев белое, аккуратное, широкое здание в два этажа, и ведущую к двойным дверям лестницу, Дмитрий неспешно направился к ним. Близняшки-балерины шли позади, хотя с их способностями левитации могли бы уже стоять возле дверей и ждать хозяина. Но нет — покорно следовали по пятам, поднимаясь по ступеням со всей своей запрограммированной грацией. Пройдя в просторный, выполненный в светлых тонах холл учебного заведения, интерьером которым отдалённо напоминал его место работы, где от каждого шага отдавалось эхом, Сеченов остановился посреди зала в редкой для себя растерянности. Уж много факторов его начали сейчас беспокоить. А когда начинается беспокойство, там и до хмурости недалеко. Охраны среди людей и роботов нет. То есть, сюда можно спокойно зайти и выйти любому желающему. Хотя, нет. «Малютки-Ромашки» заметны в дальних углах холла. Но из здешних, педагогов и студентов и других работников, тут по-прежнему никого не видно. Не слышно. «Надо было «Мысль» подарить брату, когда ещё была такая возможность. В прочем, устройство для него сейчас у меня с собой. А вот своё не взял… Теперь стой и думай: а в правильное место ты всё-таки приехал?..» — пронеслось в голове, но от мыслей отвлёк раздавшийся шум сзади. Скрип дверей. Затем стук каблуков туфель. — Дима? — этот голос, сколько бы лет не прошло, Дмитрий узнает из тысячи. Голос женщины, которая сначала была его лучшей и единственной подругой в детстве, дальше в молодости его возлюбленной, но после многих разногласий опять всё свелось к дружбе, только теперь в словах и действиях с её стороны проявлялись холодок и язвитость. Вот и ответ на вопрос сам явился сюда: институт верный. Балерины, будто мысленно прочтя команду, отошли от хозяина на несколько шагов, уступив дорогу. — Лида! Рад тебя видеть, — сдержанно улыбнулся Дмитрий и протянул руку в знак приветствия. — Как ты поживаешь? Горя где? Ирина? — У Гори, я так понимаю, сейчас дополнительные уроки. Лучше подождать. А Ирина сюда должна к четырём явиться. Или чуть позже, — серьёзным тоном ответила Лидия, скретив руки на груди после рукопожатия. — Признаться, я не ожидала твоего личного визита. Теперь понятно, почему у нас так погода резко переменилась: кое-кто выбрался из своего «Челомея». — Не из моего, а общего, — поправил Сеченов. — Я и сам не верил, что смогу выбраться. Но, как видишь, приехал. Хоть и не надолго, конечно. — И, как всегда, не один, — Лида бросила взор на неподвижных балерин. — А где же твой заместитель? — Михаэль Штокхаузен сильно занят. Сама прекрасно понимаешь, что у нас идёт подготовка к большому мероприятию. В прочем, он интересовался вами. И просил передать привет. — Угу, взаимно. Его счастье. Тебе следует ему позавидовать, — процедила та, словно проигнорировав речь о «Коллективе» и любезности со стороны его коллеги. — В каком смысле? — Дмитрий решил спросить прямо о её недовольстве, держа спокойную дистанцию. — Позавидовать в том плане, что он вы нашли общий язык на тему искусства, в то время как я не смог? Глупо завидовать. Напротив, я рад. Уж лучше ты, чем в его компании… тот же товарищ Ласточкин. — О, неужто нашёл время и наконец-то распустил этот чёртов бордель? — Лида сделала акцент на последнем слове, показав себя оскорблённой в плане искусства. Балерин, и живых и роботизированных, её ассоциации с силой, красотой и грацией, на глазах превратили в объект уталения людских пристрастий, откровенную низость. Ещё бы она не была оскорблённой. — С тем низко-нравственным экспериментом покончено. Если товарищ Ласточкин опять вздумает играться, мне нетрудно сыскать ему замену. Одного предупреждения хватает для размышлений о нежелании потерять рабочее место, — ответил Дмитрий почти без эмоций, решив пройтись с Лидией по холлу медленными шажками. — Таким людям, Дим, не предупреждение надо, а действия сразу, чтобы повадно не было. Отвратительно! — когда Лидия начинала так злиться, Диму её поведение, как в детстве, до сих пор немного забавляло. Лидия Викторовна Романова неизменна с годами. И лишь иногда своим поведением могла вызвать у него скрытый страх. Который сейчас неожиданно надвис над его душой. Видно по её карим глазам, что она злится на что-то ещё. Или беспокоится, прикрываясь за привычным для себя гневным барьером. Лишь две вещи вызывают у неё такую гамму эмоций: искусство и её семья. — Что-то произошло, Лид? — последовал прямой вопрос. — Скажу откровенно, я не рада твоему визиту на день рождения дочери. Вот поэтому и сказала, чтобы ты своему заместителю начал завидовать. Ему хватило ума сюда не явиться. — Порою тебя трудно понять. То ты заявляешь, что с семьёй надо чаще видеться. Я приехал: ты опять недовольна. Хотя, Лид, я здесь не ради тебя. А ради Ирины. — Вот поэтому я и недовольна! — чуть повысила голос она. — Лид, успокойся, пожалуйста. В чём дело? — недоумённо произнёс Сеченов. — Только не надо прикидываться дурачком. Тебе, со статусом блестящего учёного, это совершенно не идёт. Я утром через стенку слышала, как Горя и ты там по телефону шушукались. Как твой младший брат, для кого старший — самый авторитет, врать тебе не будет. Должен же был рассказать о недавнем случае. — Лид, я только утром сегодня приехал. Да, я звонил вам, но мы беседовали о месте встречи и всё. О каком случае речь? — Да вот о каком! Нашу дочь избили, Дим. Два дня назад. А причиной тому — ты и твои дурацкие игрушки, за которыми ты не в состоянии уследить! — бросила Лидия и заметила, как после услышанного Дмитрий в лице поменялся. Ещё несколько минут назад был весь такой невозмутимый, а сейчас академик оцепенел, что даже пальцы на руках едва заметно дрогнули. Про машин у него вопросов нет, поскольку о нарушениях работ из дальних уголков страны в «Челомей» уведомления не приходили. Иначе бы все телефоны оборвали. — Как?.. При каких обстоятельствах? И кто? И за что? — Вечером, когда она была на собрании пионеров. Две девочки целый план составили и подкараулили её в одном из коридоров. У одной отца уволили потому, что его заменили машиной. Его дочь, обиженная на тебя, пошла мстить через нашу Ирину и едва в больницу её не отправила. Вторая просто ей помогла. Как выяснилось на допросе, у этой Шерман был зуб заточен на Ирину. Видите ли, вступила в отряд пионеров только из-за тебя, громкой фамилии. Как я говорила Георгию, тебе? «Надо было сменить фамилию, не светиться…». — Так, Лид, повторю ещё раз — успокойся, пожалуйста. К твоим абсурду и обвинениям за двадцать лет я привык, как бы мне обидно ни было. Но в случае с Ириной… — чуть помрачнел Сеченов. — Мне искренне жаль, что с ней обошлись подобным образом. Но вины моей здесь нет. «Коллектив» ведь создан для общей работы людей с машинами, без потенциальной замены. И в статье это выделено крупным шрифтом, при мне же те законы там писались. Не логично было обвинить тех, кто нарушил простую статью? — Логично. Их под суд отправили, небось уже и в тюрьме сидят. Но теперь эти свои же слова повтори тем девочкам, которые навыдумывали себе не пойми что, и их отправили на исправительные работы. — Возьму и повторю. Каждой. Слово в слово, — уверенно заявил Дмитрий. — Обнадёживающе. Но не стоит. И Ирине тоже об этом ни слова, ни намёка. Она и без того на нервах, хоть и прикидывается при нас радостной. — Так это тоже не есть хорошо. От притворств только ещё хуже. Тем более, если речь о подростке. — Ой, кто бы говорил! Сам давно-то откровеничаешь, раз правильность включил? — проявила сарказм Лидия, не подозревая о том, что задела самую его чувствительную струну. Ей неизвестны многие секреты брата мужа, но известна привычка Димы иногда увиливать от прямоты. — Так что не тебе решать. Ты от силу раз в два года или пять лет её видишь в лицо. А то, что ты звонишь — не одно и то же. — Согласен. И сейчас, глядя на тебя и всё это выслушав, прекрасно понимаю, что приехал не зря, — с неким каким-то непонятным для женщины вызовом заявил Дмитрий. И этот тон, что едва не перешёл на крик, ей не понравился. — …Что ж, дорогие товарищи. Будут какие вопросы — обращайтесь, — отвлёк обоих голос сверху, принадлежащий Георгию. Он спускался по лестнице вместе с двумя студентами, провожая их к выходу из института, будто из собственного дома. Те, поблагодарив своего педагога и не обратив внимание на взрослых людей, как и на балерин, поспешно покинули здание. — Дополнительная подготовка к сдаче экзаменов? — не без улыбки спросил Дмитрий. — Да, — поправив очки, Георгий в знак приветствия слегка обнял своего брата, похлопав по спине. — Рад, что вижу тебя вживую, а не в газетах или где ещё. Как доехал? Ибо по телефону толку не объяснил. — Взаимно, Горь. Затянутый путь был, но терпимый, — повторил Сеченов старший такие же действа, после чего достал из кармана своего плаща бархатную коробку, где лежало устройство «Мысль» в золотом оформлении. По сути, золотые гравировки предназначены для людей с высоким социальным рейтингом и тем, кто из политики. Однако у Гори, пусть он и педагог, рейтинг приличный, учитывая его заслуги в годы войны и другие участия в коллективной работе над биологической стороной полимеров и многих других материалов. — Надеюсь, прошёл полимеризацию? — Разумеется, — кивнул Горя, взяв коробку и открыв её, чтобы исследовать внешнюю оболочку нейроконнектора. — Лид, может, передумаешь насчёт устройства? — Нет, спасибо. Я пока довольна тем, что делаю своими руками и ни кем дистанционно не управляю, — уже менее рассерженно ответила Лидия. — Ну, насчёт твоего «не-управления» я бы поспорил, — произнёс с позитивом Георгий, на что Дмитрий тихо фыркнул смешком. — Дети малые, — буркнула та, но уже без характерной своей обиды, скорее с возникшим чувством дежавю. Что взять с этих братьев Сеченовых, которые, невзирая на свои статусы, в глубине души остались теми ещё затейниками? — Что ж. Ирина скоро прибудет. Где праздновать решили? — вернулся к более приятной теме беседы академик. — На одной из платформ со сквером. Дома заезженно как-то. В кафе или ресторане ты можешь засветиться, а лишнее внимание нам ни к чему. Платформа над городом — хороший вариант. Тем более, что Иринка уже взрослая. Высоты, как она мне сказала, не боится. Да и красиво, — объяснил Георгий. — Да вот только не всё подготовили. Мы сейчас отлучимся не надолго туда, закончим, и с высоты вернёмся. А ты подожди Ирину здесь. Всё равно тут больше никого нет, — бросила Лидия. — Лид, в самом деле? Приказываешь ему тут стоять? — Горя удивляло даже не это. А то, что его брату, как премьер-министру вообще это произнесли. Но зная свою жену не первый день, та не постесняется скомандовать на кого-то из политического круга. — Всё нормально, Горь. Я действительно лучше здесь подожду, — убедил Сеченов старший. — Может, Левая или Правая помогут вам в чём? — Не надо. Сами справимся, — гордо заявила Лида, покинув вместе с супругом институт и оставив Дмитрия наедине со своими телохранительницами. Чтобы скрасить ожидание, решил провести для себя небольшую экскурсию по учебному заведению.***
Изучение предметов на месте магазина, выбор и покупка прошли успешно, хоть и долго. Тут и очередь сыграла роль, и придирчивость Ирины к выбору подходящих блокнотов по структуре бумаги, толщине, кожаной обложке и прочие важные для художника-любителя мелочи. Но зато творческая душенька довольна подарком, и можно рисовать да оформлять страницы себе спокойно дальше. После этого Ирина отправилась в Александровский парк, чтобы немного посидеть на скамейке, помечтать, и, конечно же, ещё раз оценить купленные блокноты. Но от затеи отвлёк детский плач, что звучал со стороны, где стоит небольшой круглый фонтан. Плакала маленькая девочка. Из взрослых с ней никого. «Неужто потерялась?» — подкрался страх, и Сеченова поспешила к ней. — Привет, кроха. Что случилось? Кто тебя обидел? Или потерялась? — Ирина села перед малышкой в платьице на корточки. — Мама там, — девочка, чуть успокоившись, указала рукой вперёд, где недалеко от парка располагался небольшой газетный киоск. — А я иглала с иглуской лыбкой у фонтанщика. И… слусяйно улонила туда свою лыбку. Она утонула! — Не плачь, солнышко, — Ирина заботливо начала вытирать слёзы, улыбаясь малышке. — Сейчас достану твою рыбку. Подержи пока. Вручив в ручонки пакет с подарком и маленькую сумку, подросток подошла к фонтану, заметив на неглубоком дне красное, расплывающееся от брызг пятно. Уж не ясно как эта кроха с ней играла и как уронила, но плюшевая игрушка была далеко. Палкой достать не получится, сачка нет, удочек в ближайшем месте от парка не продают. И самого смотрителя парка, взрослого человека, тоже нет, который мог бы помочь. «Придётся самой лезть туда…» — согласившись с внутренним голосом, Сеченова села на мраморный край, сняв сандали, повернулась к воде и осторожно опустила на мраморный пол ноги. Холодная вода тут же охватила щиколотки, по телу пробежала дрожь, а под ногами ощущалось скольжение, и ходьба даже с низким уровнем глубины становилась неуклюжей, в результате чего начала походить на медведя. Сразу в неё полетели брызги, но на них девчушка старалась не обращать внимание, медленно идя к игрушке. Малышка в то время зачарованно наблюдала за ней, опустив пакет с сумкой на плиточную дорогу. И наконец-то преодолев долгие и тяжёлые в воде ровно семь шагов, Ирина нагнулась к водяной глади и достала промокшую насквозь плюшевую рыбку. Выглядит как надутый шарик с глазками и пришитыми по бокам плавниками с маленьким хвостом сзади. — Моя лыбка! — радостно завизжала кроха, хлопая в ладоши и прыгая на месте. — Хотю-хотю-хотю! — Сейчас твоя рыбка к тебе приплыв… — сделав резкий шаг вперёд, который выбил в воде из равновесия, Ирина упала передом. К счастью, не сильно ударилась, смогла кое-как подняться на ноги, опираясь на мрамор, но промокла вся. Юбка сарафана прилипла к ногами, мокрые волосы легли на спину. За такое мама точно по голове не погладит. Зато игрушка спасена. — Настёна! — раздался сквозь шум воды повышенный голос женщины, что подошла к месту. — Я что тебе говорила? Не лезь в фонтан! Не кидай туда игрушки! — Но Стёпа зе лыба. Он плавять хотел. — Девочка, пожалуйста, извини нас, — не успела Сеченова из фонтана вылезти, как в её адрес пошли извинения. — Давайте, мы вас отвезём? Я сарафан помогу высушить. — Да ничего страшного, — отмахнулась со смехом та, протянув малютке игрушку. Выбравшись на дорогу, Ирина обулась и начала выжимать край сарафана, с которого сразу потекла вода. — Всё в порядке. Я рядом живу. — Ой, а синяки не из-за падения часом? Не ударились? — и от тревожных вопросов женщины тут же отвлёк повторный заплыв плюшевой рыбки Стёпы, и мгновенная радость её дочки от всего происходящего. — Ну всё! Раз твой Стёпа плавать хочет — пусть тут и остаётся. А мы идём домой! — Ну мама… — сразу Настёна залилась горькими слезами. Ирина подняла игрушку, пока та не успела утонуть. На сей раз отдала взрослому человеку. — Спасибо большое. Ещё раз извините, пожалуйста, — после раскаяния мама взяла дочь за руку и отправилась с ней к выходу из парка, попутно её ругая. «Ох, чую, мне от мамы тоже влетит, когда узнает, что я была на невплановой рыбалке. Ладно, до половины пятого успею. Сейчас главное — переодеться…» — после недолгих размышлений Ирина, ещё пару раз выжав из юбки оставшуюся воду, кое-как с липкой тканью и скользкими из-за мокрых ног сандалями побежала домой. Вернувшись (и едва по пути несколько раз не упав), положила пакет с подарком и сумку на комод, разулась, полетела в комнату к гардеробу, откуда достала всё чистое. И опять любимое, а именно брюки и свитер в палитре пчелы. Всё то, что носила недавно, и было только высушено после стирки от крови. Сарафан отправился в корзину для белья, чему девочка особенно радовалась, поскольку сарафаны не любит, считает их неудобными для ношения, да и на ней, девочке с небольшим ростом, как самой казалось, он выглядел смешным. После переодевания Сеченова занялась волосами, которые мокрые были лишь наполовину. Распустила свой хвостик, быстро вытерла полотенцем, расчесалась и, опустив взгляд на фен и представив с ним дополнительную возню из-за неудобной конструкции, поняла, что они и без него прекрасно высохнут, так что вернула причёске исходный вид. — Блин, почти четыре! — в панике крикнула себе она, прихватив с собой сумку на выходе из квартиры и громко заперев дверь на ключ. На улице девочка поняла, что уже больше не осиляет бежать (а до Проспекта Медиков преодолеть бегом целый километр так вообще не представлялось возможным), посему сбавила обороты до пешей ходьбы. — Такса села на такси, такса села на такси. Всё, приехали — мерси… — после этой странной скороговорки, что решила её проблему, Иринка засмеялась, ибо звучание действительно забавное. И к счастью, когда вышла из общего двора, в её глаза бросилась свободная машина, водителем которым являлся хорошо знакомый человек её папы. Как и ей самой. — Здравствуйте, Борис Николаевич. — Здравствуй, Ир. Как живётся? — Хорошо, спасибо. Можете меня довезти до института? Я запл… — стоило просунуть руку в сумку, Ирина ощутила пальцами только ключ. И тут в ужасе вспомнила, что сдачу она положила в пакет с блокнотом и забыла переложить. — Твою дивизию! Ну как так? Борис Николаевич, я сейчас вернусь!.. — Ир, Ир, погоди. Мне люди, среди которых твой папа, хорошо платят. Не убудет. Так что садись, — водитель, выполнив как пригласительный жест, открыл дверь у заднего сиденья. — Спасибо. Спасибо большое, — почувствовав облегчение, девчушка села на кресло и пристегнула ремни. Машина незамедлительно тронулась с места рядом с тротуаром.***
Благодаря сокращённому водителем пути, удалось избежать пробок и приехать к институту раньше положенного времени. Ещё раз сердечно поблагодарив Бориса Николаевича, Ирина вылезла из машины и бросила свой радостный взор на институт. Не в первый раз стояла перед ним, но каждый раз восхищалась его архитектурой и дизайном как снаружи, так и внутри. Прежде чем войти, по привычке осмотрелась по сторонам и заметила для себя следующие детали на парковке для сотрудников института. Их «Волги» нет на месте, как и того «Шмеля», что обычно прилетает в безошибочное время. Стоит лишь одиночная, чёрная, поблёскивающая от предвечернего солнца «Чайка» с особым номером и подписью мелким шрифтом ниже. Ирине знаком почерк на номерах машин. Гравировка аренды из местного отеля. И как правило гласит, такие автомобили выдают особым гостям. — Неужто?.. — Ирина за ответом и с неожиданным трепетом в сердце побежала по ступеням к двойным дверям. Но оказавшись перед ними достаточно близко, резко остановилась и усомнилась в своих догадках: «А вдруг нет? Мало ли, кто мог приехать? Парковочная площадь большая. Так что…» «Не глупи, Ир. Много ли особых гостей в институт приезжают?» «Согласна. Но… блин, после той рыбалки я выгляжу неряшливо…» «Куда теперь деваться…» — устав спорить с самим собой, Сеченова оттолкнула от себя одну из дверей, преодолев дверной проём и прихожую, откуда вышла будто из тени в освещённый холл с зеркальными эффектами. И увидела в конце холла того, кто сейчас стоял к ней спиной между своими высокими подчинёнными из сплава серебра и золота, которые в свою очередь стояли передом, будто смотря на неё. Все трое находились перед настенной картиной, что не соответствовала своему содержанию науке. Она несла мифический характер. Но висела очень давно. — «…Мир всегда полон готовности нападать. Сломить в любой момент, чтобы увидеть её злость, боль, а после — насмехнуться над рождённым отчаянием. Но каким бы пыткам не подвергал устроенный миром хаос, богиня Эйрена оставалась непоколебимой — её спокойствие было сильнее любых клинков, что сводило с ума любого, кто поддавался ослеплённым вспышкам негативных эмоций, ибо они сбивали с пути собственной рассудительности…» — негромко, но чётко читал текст под картиной Дмитрий Сергеевич, слыша позади себя медленные шажки, на что не мог не улыбнуться. Как и Ирина тоже, что едва справлялась с волнениями, пропустив свой привычный напряг перед высокими телохранительницами. Чувствовала, как на её глазах начали наворачиваться слёзы, руки едва заметно задрожали. Но она всё равно улыбалась. Хоть и до конца не верила в то, что увиденное — правда. — Здравствуй, Ириш, — повернулся к ней наконец, одаривая взглядом тёплой, родительской любви. В то время как у самой Ирины возникло смущение за себя, стоило только вспомнить про свои мокрые волосы, синяки на лице, вид которых мог разочаровать. — Здравствуй, дядь. Я… Прости, я выгляжу не так презентабельно, как ты… — младшая Сеченова стыдливо опустила глаза. — Из-за таких мелочей не стоит себя так накручивать и извиняться. Ты жива, здорова. А это самое важное, — подойдя ближе, Дмитрий заключил племянницу в свои тёплые объятья, став нежно проводить ладонью по её макушке. А та в ответ обвила руки вокруг шеи, уткнувшись носом в плечо и дав себе немного всплакнуть от счастья. — Я так рада тебя видеть! — Я тоже по тебе очень скучал, — Дмитрий немного остранился, дабы взглянуть на личико поближе. В синяки он не всматривался. Гордость переполняла совсем за другое. — Два года мы не виделись? А ты ни чуть не изменилась. Всё такой же огонёк в глазах и жизнелюбие. — Ну, в росте я чуть прибавила, — заявила со смешком Ирина, вытрив слёзы и понемногу справившись со смущением по поводу своей личины. — Это я сразу заметил. А ещё заметил, что ты всё-таки немножко повзрослела. Стало быть, до совершеннолетия ждать не будем — особый подарок получишь сейчас, — Дмитрий взял с рук Левой запечатанную им лично коробку и протянул её племяннице. Коробка небольшая, не тяжёлая, ничего в ней не гремит, словно это не коробка, а замаскированный кейс с чем-то очень важным. — С днём рождения, солнышко. — Спасибо, — с любопытством начала разглядывать внешнюю оболочку подарка. — А что там? — Ты же ведь художник, верно? По крайней мере, ты не нашла себе новое увлечение? — Нет. Всё так же с блокнотами да карандашами сижу. Ну, разве что, ещё съёмками заинтересовалась. — Замечательная у тебя творческая комбинация. И с этим устройством, думаю, она будет ещё лучше. Однако, Ир, хочу кое в чём признаться, — резко сделал задумчивое лицо Сеченов, чем немного напряг девчушку. — Что-то не так? — Нет, просто… — и снова вернулось довольное лицо, стоило только увидеть реакцию девочки на его слова. — К данному устройству я не записал на «Щебетарь» инструкцию использования. Сначала думал, что допустил ошибку, поспешив запаковать. Но обдумав всё ещё раз, решил, что лучше проинструктирую тебе всё лично. Тем более вы, молодёжь, быстрее находите подход к технологическим новинкам и адаптируетесь под них, пока мы, старики, годами запоминаем где, что и куда. — Зря ты так про себя. Вовсе ты не старый, — мягко возразила Ирина, прижавшись к правому боку. — Не такой уж дедушка, это точно. Но годы идут, с этим ничего не поделаешь. Ну, если, конечно, мы не продвинемся дальше — в изменение структур ДНК, создав ген долголетия. Ибо всё может быть, — Дмитрий приобнял девочку за плечо, и вместе с ней и своими подчинёнными неспеша направился к выходу из института. — Верно. А где ты мне покажешь работу этой… ещё неизвестной мне штуки? — После того, как посидим в парке на платформе, уговорим твою маму и поедем в отель, где я остановился. До завтра всё тебе расскажу и покажу. Я бы, конечно, ещё мог задержаться на дня два, но… — Ждёт много работы над «Коллективом», — закончила за него Ирина. — Ничего, дядь. Я всё прекрасно понимаю. — Спасибо. А насчёт мамы и того случая в школе… Если ты хочешь об этом поговорить, знай, я тебя выслушаю. Но запомни одно — твоей вины здесь никогда не было и не будет. — Как и твоей, — проговорила Сеченова, бросив уверенный взгляд на родственника для подтверждения своих слов. — Мне нечего добавить, кроме того, что как бы больно мне ни было, всё в итоге хорошо закончилось. И посему не хочу к этому возвращаться. Нужно идти дальше. — Понимаю. Понимаю и одобряю твоё решение. «Недооценила ты её, Лид. И сейчас напрасно недооцениваешь…» — с досадой добавил его внутренний голос, и Дмитрий думает. Стоит ли выразить их вслух?..