Не смотри в её сторону

Возвращение Мехмеда во дворец было таким тихим, скрытным, одним словом — стыдливым. Словно никто не желал его там видеть, да и не ждал особо. Никакого Султанского размаха, угощений, пиршества на всю столицу, музыкантов, танцев до утра. Привыкший к своей невидимости, Мехмед даже не удивился такому решению, наоборот — его это несколько забавляло. Всю дорогу до столицы он смотрел в окно, оглядывая будущие владения, и не понимал, как один человек может это всё контролировать: солдат, купцов, сирот, нищих, знать? Конечно, он уже знал о местных управляющих, но ведь они ни в какое сравнение не идут с Султаном. А ему необходимо держать под контролем всё и иметь аппетиты на большее. Интересно, что он несёт ответственность за каждый голодный рот в своем государстве, а про сына вспомнил ни много ни мало — лет через десять. Наверное, рассчитывал, что сын вдоволь насытился, пока был во дворце. Кто знает, может, его вообще на казнь везут? Ну, пожил себе, отщепенец, да и хватит с тебя. Когда они подъезжали к столице, его мягко разбудила Дайе-хатун, предлагая освежить лицо влажным полотенцем. Мехмед, ряженный по такому случаю в привезённую одежду, спросонья резко повернул голову. Мохнатая шапка неловко сползла с головы на лоб, коснувшись носа. Утренняя свежесть охлаждала стены кареты, щекотала нос, вынуждая укутаться потеплее, и всё же было вот в этом что-то особенное, как будто даже воздух изменился. Дышать легче. Мальчик немного поёжился, поправил шапку и прислонил тряпку к лицу. По плечам побежали мурашки. Дайе-хатун, не сомкнув глаз в дороге, на удивление бодро причёсывалась, суетилась, что-то рассказывала ему, а если быть точнее — давала наставления как вести себя во дворце. Например, не чихать на всю округу, как сейчас. Нос не чесать при собеседнике, вести себя серьезно, как подобает шехзаде, но не слишком, чтобы не посчитали, что он умничает. — Ой, да какая разница, что я там сделаю, — он широко зевнул, — Я припёрся, все довольны. Приспичило — сослали, приспичило — вернули. Я же такой, как собачонка, меня как угодно вертеть можно. — и неприятно улыбнулся. — Шехзаде… — пыталась вразумить его Дайе, — У Султана наверняка на всё есть свои причины, и не нам его судить. Мы можем действовать только здесь и сейчас, и я настоятельно прошу тебя — не выражайся так, когда мы будем во дворце. У всех стен есть уши, и они ни в какое сравнение не идут с нашими соседями. Неаккуратно передав полотенце обратно, он откинулся на спину, скрестив руки на груди. — А как выражаться? Руки ему целовать, что не казнил по прибытию? — Ох, Мехмед, намучаюсь я с тобой… Затем его ждал долгий разговор о том, как они теперь будут обращаться друг к другу. Дескать, всё, никакой фамильярности. По крайней мере, при свидетелях. Все обращения на «ты» строго один на один, да и то — не желательно, чтобы в разговоре не всплыло. И ещё много всякого. Честно говоря, у Мехмеда голова шла кругом. Всё происходящее казалось какой-то нелепицей, сном при болезни. Ещё эта шапка дурацкая в глаза лезет… Когда они прибыли, а все их пожитки суетливо принялись тотчас раскладывать слуги, Мехмед, наконец ощутив почву под ногами, вдумчиво оглядывал пейзаж перед собой. И каково было его удивление, когда зацепившись взглядом за тропинку, ведущую в сад, он детально вспомнил какие цветы там росли, а где стояло жасминовое дерево. Воображение дорисовывало уже беседку, бани. Как-то ещё, помнится, его собака напугала в детстве. У предбанника спала, охраняла кого-то. Столько разных мелочей объединялось прямо сейчас в одно целое, словно он складывал мозаику. Здесь почти ничего не изменилось за время его отсутствия, и это пугало. Потому что Мехмед на секунду снова почувствовал себя маленьким и ничтожным. «Но теперь всё изменится, — подумал он, — Если выживу. А я больше не дам над собой надругаться. Не посмеют.» Увидев, что Дайе-хатун наблюдает за ним, он аккуратно взял её под локоть и повёл их к провожатому.

***

— Падишах, шехзаде Мехмед прибыл! — Пусть входит. Лале, ты помнишь своего кузена Мехмеда? Вам было по пять лет, когда… Султан Мурад рассчитывал немного объясниться с Лале перед тем, как войдёт сын. Подготовить, так сказать, девочку к тому, что у неё есть ещё один брат, но Мехмед с детства отличался нетерпимостью. Видно, и тут ждать не стал. Султан, державший своими большими ладонями кончики пальцев Лале, услышал, как вошел Мехмед, и тут же убрал их. Последний их разговор после приезда сына был, мягко говоря, неловким, и Мурад, даже будучи взрослым мужчиной, немного терялся, не зная как лучше сформулировать предложение, о чём спрашивать, чтобы не спровоцировать. Да и чего греха таить, Мурад боялся его, как всякий провинившийся отец. Но вида, конечно же, как мог не подавал. Мехмед же, в свою очередь, на людях вел себя нарочито-счастливо, словно вернулся из Райских земель, полон сил и свежести, а ещё — безмерной любви к своему отцу. Султан чувствовал неискренность, но закрывал глаза на его выходки, ведь это меньшее, что он может сейчас сделать. — Моё почтение, отец! Как же давно мы не виделись. Как подобает, Мехмед вошёл с широкой ноги, раскидывая руки, словно взывая к небесам — настолько радостна ему была эта встреча. Они коротко обнялись, Мехмед крепко взял его под локоть, оставляя одну руку на плече отца. Как никогда раньше Мехмеду хотелось взглянуть ему в глаза. Открыто, честно. И победить. Показать, вопреки всему, он выстоял. Но Мехмед увидел не строгого Султана, нет, он увидел усталого, уже немолодого мужчину. В глазах Мурада не было зла, только пустота с какой-то необъяснимой тяготой. И это разозлило Мехмеда. Вдруг, увидев, что они не одни в этом зале, Мехмед повернулся к незнакомке. Этот силуэт, эти черты лица были так знакомы ему, но он не мог вспомнить, где и когда мог её увидеть… Девочка стояла такая крохотная, худенькая, её ключицы придавали ей столько прелести. Такая забавная, удивлённая, словно приведение перед собой увидела. Мехмеду на мгновение стало любопытно, каким будет выражение её лица, если действительно напугать или, скажем, смутить. Лале же такое внимание было в новинку. Раньше никто не разглядывал её с таким… Хищным интересом? Она совсем не помнила Мехмеда, но ей уже казалось, что когда-то она ему насолила, потому что взгляд его был такой липкий и неприятный, что хотелось тут же накрыться чем-нибудь. — Это твоя кузина Лале, — вмешался в их переглядки Султан, — Вы, конечно, друг друга не помните, а ведь в детстве часто играли вместе. И тут всё встало на свои места. Мальчик застыл, поняв, что дева из снов существовала, дышала и жила своей жизнью, и теперь наконец предстала перед ним. Он долгое время думал, что это был лишь плод воображения, но теперь в нём не оставалось никаких сомнений. Это была Лале. Внезапно девушке поплохело. Мехмед, быстро среагировав, тут же сократил расстояние между ними и поймал её хрупкое тело, аккуратно подставляя локоть под голову, чтобы она не свернула себе шею. — Лекарей! Это приказ! Живо, сюда! — кричал Султан, торопливо подходя к ним. Мехмед держал её — такую легкую, аккуратную и не мог понять, что за странное чувство поселилось у него в груди.