Замершие над пропастью

Людмила Ферро была абсолютно и окончательно пьяна. Пара стаканов виски из запасов ее отца всегда действовали успокаивающе, однако, если при этом их разбавляли холодным тоном Томаса и его все-таки посланной смс-кой «Уехал в Испанию. Не звони мне»… Двух стаканов становилось мало. Людмила с трудом понимала, как вообще еще способна ворочать языком. Благо, выскользнуть из дома ей труда не составило – мать как всегда на работе, а отец наверняка придет только вечером после очередного «затянувшегося совещания». Даже если бы двое беспечных родителей вдруг очутились на пороге ее комнаты с претензиями, Ферро бы просто послала их к черту, прекрасно осознавая, что так нельзя. Да, она была пьяна. Никто не видел ее в таком состоянии: приоткрытые губы с остатками блеска, расширенные зрачки, взлохмаченная копна светлых волос, не застегнутое до конца платье, вырез на котором явно нуждался в уроке скромности… В таком виде она и предстала перед Федерико, демонстрируя парню экран сотового. - Десять пропущенных, Феде! – икнув, Ферро пошатнулась, вовремя ухватившись за косяк. Федерико скрестил руки на груди, с любопытством глядя на бывшую, однозначно пьяную, девушку. – Ты настолько уверен в том, что тупым игнором сможешь отомстить мне? – блондинка хохотнула, поводив пальчиком перед лицом у итальянца. – Не выйдет! - Людмила, сколько ты выпила? – прищурился парень, видимо, уловив специфический аромат алкоголя, исходивший от каждой клеточки тела Ферро. - Ты вдруг стал таким заботливым… - обиженно надула губки девушка, вовремя подставив ногу между косяком и дверью, не дав тем самым итальянцу так быстро закончить их беседу. – Феде, постой! Я… Я знаю, что виновата перед тобой. Очень, - она чуть приоткрыла дверь, сокращая расстояние между ними так быстро, что Федерико не успел воспрепятствовать этому. Когда руки Людмилы коснулись его плеч, он уже ничего не смог сделать. – Но… Может быть… Ты позволишь нам попрощаться… - она уже шептала, склонившись к его губам. – Всего одна ночь, Феде… По телу итальянца прошлась дрожь. Еще никогда прежде Людмила не говорила с ним об этом. Черт возьми, да они дальше поцелуев на уровне учеников младших классов никогда не заходили! Воспользовавшись ее состоянием, он уже никогда не простит себя… Но о каком самообладании может идти речь, когда ее губы накрывают его? А руки сами собой тянуться к едва застегнутой молнии на платье… - Одна ночь, - шепчет Людмила, едва ворочая языком. – И тогда уже можно будет расставаться.

***

- Франческа! – возмущенный голос матери заставил девушку дернуться, но не опустить головы. Зажатая между пальцами сигарета была лишь доказательством того, что теперь ей абсолютно все равно. Франческа лишь вытерла слезы – ни к чему Анжи видеть ее такой, она не хочет казаться матери слабой. Еще раз. – Франческа! – Сарамего влетела на кухню, с порога показавшись дочери напуганной и… злой. – Где Виолетта? - Я обязана за ней всюду ходить и докладывать о ее местонахождении? – затянувшись и выпустив в потолок клубы дыма, уточнила Фран. – Не уверена в этом. - Я спрашиваю еще раз, - Анжи приблизилась к дочери, выхватывая сигарету из ее рук и выбрасывая в раковину, - где твоя сестра?! - Что ж так официально… - усмехнулась девушка. – Спроси уж сразу: что я, дрянь такая, посмела сделать с твоей дочерью? - Прекрати грубить и просто ответь мне! – терпение Анжи явно готово было лопнуть, и Франческе было даже интересно, что скажет ей мама, когда прекратит притворяться. Ревность отравила ее душу уже давно. Еще будучи маленькой девочкой, она частенько плакала по ночам в подушку, потому что чувствовала, знала, что места Виолетты ей никогда не занять. Как ни старайся, как ни рисуй картинок с изображенной на них счастливой семьей – Анжи все равно никогда не похвалит ее так, как Вилу. Никогда не улыбнется Франческе так искренне, как Виолетте. Вторая дочь. Где-то очень любимая, но не первая. Франческа жила с этим всю жизнь, но теперь молчать уже не было сил. Она смирилась с тем, что Виолетта когда-то забрала у нее мать, хоть и любила Анжи куда больше сестры. - Мне нет дела до того, что между вами произошло, - наконец, смягчилась женщина, присев рядом с дочерью на колени и попытавшись сжать ладони Фран. – Просто скажи мне, где она. И тогда Франческа почувствовала холод. Ее обдало чем-то вроде болезненной правды. Анжи держала ее ладонь, но все, чего она хотела, - это знать, что с Виолеттой все в порядке. В эту самую минуту сердце Франчески треснуло. Что-то давно сломалось в ее детской, искалеченной сестрою психике. Из глаз рекою хлынули слезы – те самые, что появлялись в детстве, когда на день рождения Вилу они шли в зоопарк, а ей было жаль животных. Те самые, когда мама шепотом говорила Виолетте, что та для нее – все. Те самые, которые жили с ней все эти годы. - Виолетта у Леона, - встав, Франческа схватила со стола сумку и пачку сигарет. – Это все? – Анжи растерянно, непонимающе кивнула. – Тогда прощай, - боясь лишний раз взглянуть на мать, девушка пулей вылетела из дома.

***

- Как давно ты был на улице? – полюбопытствовала Виолетта, силясь аккуратно спустить инвалидное кресло с лестницы. Задача была не из легких, учитывая то, что суммарный вес пассажира и железного изделия был куда больше веса самой Кастильо. Добравшись, наконец, до качелей, Виолетта помогла Леону усесться на них и принялась раскачивать парня взад-вперед. Он выглядел расслабленным, и это передавалось девушке. По крайней мере, о недавней ссоре с сестрой Виолетта больше не вспоминала. - Здесь тепло, - констатировал Леон, снимая куртку. – Надо же, я и забыл, какая погода бывает в городе в это время года. - Ты еще многое вспомнишь, - усмехнулась Виолетта, садясь рядом с парнем и блаженно откидывая голову на спинку качелей. – Теперь будем ежедневно гулять с тобой, раз ты решил вернуться к жизни, - Леон улыбнулся. – Завтра можем сходить в парк, там очень красиво… - Не стоит спешить, - прервал ее Варгас, и Виолетта непонимающе подняла брови. – Я еще не готов… показаться людям, - он вздохнул, явно желая поскорее замять тему. – Что у тебя случилось, кстати? – Виолетта тут же в смятении опустила глаза. – Не каждый день ты просишь меня разрешить тебе пожить здесь. - Давай поговорим об этом позже, - нет, нет, только не сейчас. Она просто не вынесет еще раз сдерживать слезы. Не вынесет пытки, что совсем недавно прошла благодаря Фран. Вспоминать – она была уверена – будет так же больно. – Давай просто насладимся свежим воздухом, Леон, - снова откинувшись на спинку качелей, Виолетта чуть оттолкнулась ногами от земли. Качели взмыли в воздух, плавно вернувшись в исходное положение. Сквозь полудрему девушка чувствовала, как ладонь парня едва ощутимо сжимает ее пальцы.

***

Когда что-то случалось, Франческа всегда справлялась сама. Она привыкла выживать с самого детства, находила решение проблемы и успешно ее устраняла. Так было, казалось бы, проще. Сама по себе. Одиночка. Сбежав из дома, Франческа ни секунды не сомневалась в том, что он примет ее. Она знала, что у Диего ее искать не будут, поэтому, истратив последние деньги на такси, она уже через пару часов настойчиво звонила в дверь мужчины. «Прости меня», - все, что она могла сказать, когда он возник на пороге. Уставшее, измученное сознание желало обрести долгожданное спокойствие. Она страшилась той самой мысли, что вибрировала под кожей, пульсировала в сознании, убивая всю нормальность, всю оставшуюся правильность их отношений. Ей было хорошо рядом с ним. Ей было спокойно. Диего всегда примет ее. Потому что у них есть нечто общее. Даже во взгляде, который туманят слезы. И Франческа вдруг подалась вперед, моментально попадая в объятия будто бы знающего наперед о ее намерениях мужчины. Сильные руки за ее спиной сомкнулись в нерушимое кольцо, даря невероятное чувство защищенности. Франческа шумно выдохнула, первая целуя мужчину и, получив ответ, свободной рукой захлопнула входную дверь. Она понятия не имела, что движет им в эту секунду, но была слишком одурманена происходящим, чтобы размышлять. Поцелуи Диего – страстные, сводящие с ума, не были похожи на робкие касания подростков, которыми они с Леоном насыщались сполна. Франческа словно взмыла ввысь и теперь парила среди облаков, которые ее с радостью принимали. Эта квартира, эти стены – здесь и только здесь она всегда будет дома. Мужчина, носящий на пальце кольцо в знак верности ее сестре, никогда ее не полюбит. Но у них будет что-то общее, что-то тайное и известное лишь им, делая их друг другу невообразимо нужными. Она не знала, о чем думал Диего. Она не хотела знать.