Иоганн Вольфганг фон Гёте
«Закат жизни» Тэхён, прочитав название, поднимает взгляд на картину. Там, на фоне тёмно-синего сумеречного неба стоит одинокая фигура человека. На всём полотне преобладают тёмные оттенки чёрного и синего, и лишь лицо героя картины освещено ярким оранжевым светом. Тэхён, смотря на картину, чувствует мимолётное спокойствие. Переместив маленькую сумочку из правой руки в левую, посильнее сжав её ручку, омега не спеша двигается в сторону картины, обделённой всеобщим вниманием. На ней изображено пасмурное вечернее небо и пляж, о тёмные скалы которого разбиваются пенистые волны. Не дойдя до картины пару шагов, Тэхён вздрагивает, слыша знакомый голос: — Тэхён, — омега оборачивается и, увидев знакомые лица, останавливается. — Здравствуй! К нему подходил Ким Сокджин, высокий широкоплечий альфа в тёмном костюме, со своим супругом – бледным и очень хрупким на вид омегой – Мин Юнги, что держал его за локоть. При взгляде на открытое и приятное лицо Юнги, губы Тэхёна сразу же растянулись в приветливой улыбке. Мин Юнги – человек, которому не улыбнуться в ответ было просто невозможно. — Рады тебя видеть, — подошедший Сокджин обворожительно улыбается, протягивая руку, за которую мгновением ранее держался его супруг. — И я вас, — омега вкладывает ладонь в руку альфы, и тот оставляет на ней невесомый поцелуй. — Сокджин, аккуратнее, — качает головой Тэхён. — Сейчас нас сфотографируют, и мы попадём в то желтушное издание под заголовком: «Мэр Сеула изменяет мужу на его же глазах», — произносит омега с вялой улыбкой, но всё равно вызывает смех у Сокджина, который, отпуская изящную омежью ладонь, выпрямляется, вставая в полный рост, и красиво улыбается, смотря на собеседника с хитрым прищуром карих глаз. Ким Сокджин был из тех альф, о которых обычно говорят «Альфа на миллион долларов». Он был необычайно хорош собой, и даже несмотря на седые волосы, что в последнее время стали особенно заметны на висках и у мыса на высоком лбу, выглядел моложе своих лет. Особенно это бросалось в глаза, когда рядом оказывался хмурый Хосок. И в отличии от того же Чона, Ким был невероятно обаятельным. Даже Тэхён, относившийся к Сокджину в большей степени равнодушно, сейчас не может сдержать глупого смешка и улыбки, когда альфа игриво ему подмигивает, замечая его задумчивый взгляд. — Я сейчас сам в измену поверю, — Юнги скрещивает руки на груди и хмурит тонкие брови. — Со стороны как голубки выглядите, — и сам смеётся, прикрывая рот ладонью. Сокджин улыбается, смотря на Тэхёна, с губ которого сорвался лишь тихий неловкий смешок. — А где Хосок? — оглядываясь, спрашивает альфа. — Вышел поговорить по телефону. Важный звонок, который никак нельзя отложить, — протянул Тэхён и со скучающим видом посмотрел на тонкую полоску часов у себя на запястье. — Уже как одиннадцать минут. На лице Сокджина мелькает усмешка, когда он спрашивает: — Сколько он платит за связь в месяц? — Боюсь представить, — Тэхён раздосадованно вздыхает. — Я уже начинаю ревновать его к трубке. Сокджин снова смеётся, а Юнги искрящимися глазами смотрит на него снизу вверх, улыбается и, опуская взгляд, становится ближе, снова беря его под локоть. Тэхён, смотря на аккуратные бледные руки, доверчиво сжимающие тёмную ткань пиджака, не сразу замечает пожилого альфу, подошедшего к ним в компании своего, кажется, помощника. — Господин Бэ, добрый вечер, — сразу переключает своё внимание с омег Сокджин, учтиво кланяясь пожилому альфе. Тот альфа что-то отвечает ему скрипучим голосом, и у них завязывается диалог, в котором совершенно нет места омегам, оставшимся у них за спинами. — Тэхён, — шепчет Юнги и берёт друга за локоть, пару раз несильно сжав его пальцами. — Это надолго, пойдём, — Мин, не отпуская локоть омеги, заглядывает тому в глаза с неким беспокойством, тихо спрашивая: — Как ты? Выглядишь таким отстранённым сегодня. — Нормально, — Тэхён блёкло улыбается, следуя за Мином, что не сильно, но требовательно тянул его в менее людную часть выставки. — Тебя нигде не видно, да и у меня работа, работа… Когда мы виделись в последний раз? — Юнги останавливается и замолкает на мгновение, а после его брови взмывают вверх. — Какой ужас! Мы виделись в начале июня! Ты хоть из дома выходишь? — интонация у Юнги настолько мягкая, что эти слова совершенно не кажутся претензией. — Да, — звучит неуверенно. — Недавно вот с Хосоком в Лондоне были. — И как? Развеялись? — Мин улыбается, от чего его кошачьи глаза становятся тёмными щелочками, собирающими мелкие морщинки в уголках. Тэхён не скрывает разочарованного смешка. — Если бы… Хосок был там по рабочим вопросам, а я так… за компанию. Думал, погуляем, но мой благоверный был занят, да и погода была отвратная, только по магазинам и прошлись. Купили Сэхёну милых безделушек, — омега улыбается, заговаривая о сыне, и взгляд его становится живее. — Ему очень понравились. — А как сам Сэхён-и? — Хорошо. Часто меня спрашивает о твоей ярмарке и уже собрал игрушки и книги для продажи. — Передай ему, что ярмарка обязательно будет в середине сентября. А ещё очень жду вас в гости! Приготовлю что-нибудь вкусненькое, да и Эдди будет счастлив. — Сэхён будет рад услышать. Обязательно заглянем, — Ким кротко кивает, а после оглядывает хрупкую невысокую фигуру, одетую в костюм цвета лепестков миндаля. — Красивый цвет, — Тэхён кивает на пиджак, и Юнги мило смущается, поправляя шёлковый шарф. — Тебе очень идёт. — Спасибо! Недавно купил. Еле как нашёл подходящий, с моим-то ростом, — Мин стискивает зубы и улыбается, забавно показывая неловкость, а потом цокает языком и фыркает: — Угораздило же меня в дедушку пойти… Я тебе так завидую! На тебе вообще всё хорошо сидит! Ноги, вон, какие! Прям модель, — он забавно хихикает. — И хорошо, что Сэхён-и в вас с Хосоком пошёл. Уже сейчас видно, что высокий. Таким красавцем вырастет! — Да, да, модель… Скажешь тоже, — усмехается беззлобно Тэхён. — А Сэхён в Хосока. В его возрасте я высоким ростом не отличался, да и такой «кубышкой» был, папа был в ужасе, — усмехается и смотрит в сторону, что-то вспоминая, а после, пару раз моргнув и снова подняв взгляд на собеседника, переводит тему, не желая предаваться воспоминаниям: — Как тебе выставка? — На самом деле, — Юнги наклоняется ближе и шепчет, смотря в сторону: — Я в искусстве вообще не смыслю. Даже как-то стыдно… Но здесь есть парочка красивых картин. Ну, мне они понравились, по крайней мере, — он пожимает плечами, смущённо улыбаясь. — Может, для тебя они будут арт-катастрофой, конечно… Тэхён тихо смеётся и качает головой: — Не-е-ет, я был в двух залах, и всё пока на уровне. Мне тоже парочка приглянулась, но я не был ещё в дальних залах. Пойдём? — Пойдём, — охотно соглашается Мин, активно кивая и беря друга под локоть. — Кстати, в соседнем зале я видел официантов с шампанским… Постой, а Сокджин и Хосок нас не потеряют? — Ничего, найдут, — с усмешкой тянет Тэхён. — Выследят нас по запаху, как тот альфа-самец из фильма про гонки. — Боже, ты такое смотришь, — удивляется Юнги, пытаясь не засмеяться. — Ещё в университете с друзьями ходил. Нам нечего было делать, а до открытия ночного клуба оставалось часа три.***
Сонхи кутается в тёплый кардиган перед тем, как выйти во двор. Погода к семи вечера стала хмурой, на смену тёплому солнцу пришли прохладные сумерки, приближающие ветреную ночь. Пожилой омега, насколько это позволяют слабые ноги, ускоряет шаг и спешит к небольшому саду, находившемуся за домом. Там он надеялся найти Сэхёна, который сумел проскользнуть мимо него и персонала особняка, звавших его на ужин и, так и оставшись незамеченным, покинуть огромный дом. Омега улыбается, мысленно называя внука «проказником». Спустя несколько минут Сонхи, как и ожидалось, находит Сэхёна сидящим на толстой ветви сосны, растущей у беседки. Ребёнок выглядел задумчивым, а ещё дул щёки и поджимал губы, явно злясь. — Сэхён-и, — Сонхи легонько похлопывает ребёнка по свисающей ноге, которую тот тут же закидывает на толстую ветвь. — Чего ты здесь? А ну-ка слезай, ещё упадёшь… — Дедушка, тут невысоко, не волнуйся. И внизу мягкая трава. Мне на этой ветке даже родители разрешают сидеть. — Но всё же пойдём в дом. Уже вечер и холодает. — Не хочу, — бурчит себе под нос маленький омега, перебирая в пальцах брошь в форме плюшевого медведя из тёмно-оранжевого кристалла – один из подарков, привезённых ему из Лондона родителями. Сонхи мягко улыбается, поправляя вязаную кофту на ребёнке. — Я не хочу, чтобы ты простудился, Сэхён-и. Пойдём, я сделаю тебе какао. К тому же на ужин твоя любимая паста. — Дедушка, — тихо зовёт его внук, не поднимая взгляда. — А дед Квансун тоже так много работал как отец? — Конечно! У него, как и у твоего отца, была очень важная и тяжёлая работа... Омегу прерывает телефон, что пением птиц зазвучал в кармане его длинного кардигана. Сонхи, прищурившись посмотрев на экран, незамедлительно отвечает на звонок: — Вохён? Здравствуй!… В Италии? Ох, как я тебе сейчас завидую, — Сонхи улыбается, отходя от дерева, и снова встаёт на каменную дорожку, отряхивая подошву от земли. — Как там погода?… У нас тоже сегодня солнечно было, к вечеру только холодать начало… Тэхён? А, он на выставке с Хосоком, наверное, поэтому не берёт трубку… Я с Сэхёном остался, да. Сэхён рядом, сейчас, — Сонхи поворачивается и с удивлением обнаруживает размеренно покачивающуюся пустующую ветвь сосны. — Сэхён, ты где? Дедушка Вохён хочет с тобой поговорить, — омега направляется по тропинке в сторону дома и смотрит по сторонам. — Да вот здесь был и уже убежал куда-то! Ох, весь в Хосока! За тем тоже было не уследить… Сэхён! Сэхён останавливается у стеклянной двери в дом и разочарованно вздыхает, разворачиваясь. К нему необычно энергичным шагом приближался дедушка, в руке которого блестел серебристый корпус смартфона. — Сэхён, ты куда убежал?! С тобой дедушка Вохён хочет поговорить. Сонхи протягивает телефон и выжидающе смотрит на внука, который, всем своим видом показывая нежелание, всё же берёт телефон и, убрав брошь в карман джинс, прислоняет телефон к уху. — Здравствуйте, — сдержанно здоровается ребёнок, будто сильно стесняясь. — Сэхён! Драгоценность моя, — звучит на том конце искривлённый динамиком хрипловатый голос Вохёна. — Чего так официально?! А? Звучишь как твой отец, — дедушка смеётся. — Ты чего мне не звонишь? Не пишешь? — Я… — А как там папа? — не дав ответить, спрашивает дедушка, в привычной ему манере растягивая слова. — Нормально. — Чем занимается? — Папа на выставке с отцом. — А вообще? — Я не знаю… — Как это не знаешь?! — удивляется Вохён. — Он же твой папа! Живёте под одной крышей в конце концов! — Ну он, — Сэхён неловко улыбается, почёсывая лоб. — Живёт… — Это радует, мой дорогой, это радует… Слушай, давай сделаем папе сюрприз! Твой папа любит сюрпризы! — Нет, не любит, — маленький омега отрицательно качает головой. — Даже отец ему сюрпризов не делает, потому что… Вохён фыркает. — Тоже мне! Вырастил… Ладно, ты только не рассказывай родителям про наш разговор. Как будто я вообще не звонил! Хорошо, моё сокровище? Сэхён несмело отвечает: — Хорошо. — Моё золотце! Я тебе привезу что-то из Италии! — Только не те маски, которые вы мне постоянно привозите, их у меня уже очень много, а они дорогие очень, — врёт ребёнок, у которого карнавальных масок из Венеции всего-то две. Просто, если уж совсем честно, Сэхён их боится и просил отца унести их куда-то подальше от него, никому не рассказывая об этом. Отец выполнил просьбу, честно храня их маленькую тайну. — Хорошо, привезу тебе вкусный шоколад! — Но папа мне не разрешает… — Передай трубочку дедушке Сонхи, будь добр, — снова перебивает Вохён внука. Сэхён, с облегчением вздохнув, протягивает телефон дедушке Сонхи и спешит скрыться в доме.***
— Называется «Натура номер три, альфа», но где тут альфа? — Юнги озадаченно хмурится, разглядывая картину. — Как где? Вот же, — Тэхён кивает на весьма определённую вещь, изображённую на полотне, и усмехается. — Где?… Оу, ох, — Мин, склонив голову к плечу, часто моргает и спешит отвести взгляд. Щёки его розовеют. — Самый настоящий абстрактный альфа. Весьма неплохой, я бы сказал, — посмеивается Тэхён, прикрывая рот ладонью. — Пойдём, здесь есть натура омеги, там вообще… Омеги разворачиваются, и лица их на миг становятся удивлёнными. В толпе гостей они видят своих супругов, беседовавших о чём-то друг с другом. Тэхён, открывший рот, уже хотел было предложить другу посетить ещё один зал, пока их альфы заняты разговором, но Юнги рушит его планы, незамедлительно направляясь в сторону своего мужа с широкой улыбкой на лице. Мин, на самом деле, своих бурных чувств к Сокджину вообще никогда не скрывал. Тэхён хоть и вздыхает разочарованно, ведь пятый, последний зал, они так и не посетили, но не прячет едва заметной улыбки. Когда видишь счастливого человека, и самому хочется улыбнуться. — А вот и наши прекрасные омеги, — Сокджин разводит руки в стороны. — Мы без вас совсем заскучали. Сокджин усмехается, бросая на Хосока мимолетный взгляд. Между альфами чувствуется напряжение, впрочем, это не что-то из ряда вон выходящее – отношения между Хосоком и Сокджином были весьма… сложными. — И мы без вас, — Юнги, взявшийся за локоть мужа обеими руками, улыбается, смотря на Сокджина из-под тёмных ресниц неожиданно застенчиво. Ким обращается к паре, задерживая взгляд на Тэхёне: — К сожалению, нам пора идти. Хосок, — теперь он смотрит на Чона, чуть вскидывая подбородок. — Было исключительно интересно с тобой поговорить, — интонация же совершенно не располагает к дружелюбию. — Взаимно, — Чон убирает руки в карманы, смотря на Кима тяжёлым взглядом. А Тэхён закатывает глаза, мысленно сравнивая их двоих с индюками. Эти их напряжённые гляделки тянутся ещё со школьной скамьи. Ну, насколько им с Юнги известно. — До встречи, — Сокджин кивает и направляется к выходу из зала. Юнги, напоследок улыбнувшись, покорно следует за супругом, быстро перебирая ногами, старается поспеть за его широким шагом. — О чём говорили? — спрашивает без особого интереса Тэхён, разглядывая высокий потолок. — О реставрации дворца Кёнхигун. Я тебе рассказывал. Тэхён мычит что-то неопределённое в ответ. Хосок усмехается. — Ты посетил все залы? — альфа кладёт руку на талию супруга и становится ближе. — Нет, не успел. Остался ещё пятый. — Тогда чего же мы ждём? В пятом зале было не столь многолюдно, как в прошлом, и Тэхёну от этого стало в какой-то степени обидно за художника. Здесь была представлена серия портретов, большая часть из которых омеге очень понравилась. Более того, при взгляде на полотна, Тэхёна не покидало чувство, что данная техника письма, хоть и сильно изменённая, была ему отдалённо знакома. — Помнишь, мы заезжали с Сэхёном в музей? Тебе тогда ещё приглянулся портрет человека в театральном гриме, который уносили из зала, — тихо говорит альфа, вставая рядом с мужем, смотревшим на портрет омеги в розовом корсете. — Да… Это, я так понимаю, один и тот же художник, — Тэхён переводит взгляд с полотна на Хосока. — Именно, — альфа тянется к его волосам, чтобы поправить пару выбившихся из аккуратной укладки прядей. — Как ты понял? Портреты такие разные, я бы не догадался, — заправив тёмную прядь за ухо, он, едва касаясь, проводит пальцами по нежной коже омежьей шеи. — Опять растрепались? Вот же… Стойкая укладка, стойкая укладка! Моё прежнее средство и стоило в два раза дешевле, и держало волосы лучше, — недовольно бормочет Тэхён, вызывая улыбку на лице супруга, и спешно поправляет волосы, после чего зачем-то одёргивает тёмно-синий пиджак. — Как я выгляжу? — омега оглядывается, снова поправляя волосы и мысленно ругая себя за то, что забыл дома зеркальце. — Лучше всех. — Хосок, — шикает, хмуря брови. — Я серьёзно. — И я, — отвечают ему так, что о сомнении в ответе не может быть и речи. Но Тэхён цыкает, будто воспринимая сказанное за насмешку, и отворачивается к картине. На губах Хосока проскальзывает ухмылка. — Эта очень хорошая, — Ким кивает на полотно. — У этого художника, — он наклоняется вперёд, читая табличку с именем под рамой, — Пак Чимина, вообще портреты очень, — омега замолкает, подбирая нужный эпитет, — живые. Мне они нравятся. — Согласен с тобой, — альфа скрещивает руки на груди, смотря на картину. — Я хоть и мало во всём этом смыслю, но эти картины хотя бы не выглядят плоскими для меня. — Не надо тут, — фыркает омега. — Кто это беседовал со мной о Моне и Мане, когда я лежал дома со сломанной лодыжкой? Хосок улыбается, опустив голову, и растирает переносицу пальцами. — Для этого мне пришлось прочитать пару статей… Не хотел, чтобы тебе было скучно. — Мог бы ограничиться анекдотами. — Ты их не любишь. — Ты рассказываешь их с таким каменным лицом, что всегда смешно, даже если анекдот ужасно скучный. — А случай с пультом от телевизора? — Это другое. И вообще у меня тогда гормоны бушевали. — Ладно, ладно… Ну что, пойдём дальше? Когда Хосок предлагает супругу локоть, за их спинами неожиданно и тихо слышится чей-то высокий голос: — Господин Чон… Тэхён поворачивается и видит перед собой молодого (от силы лет двадцать) невысокого омегу, одетого в светлые джинсы и вязаную светло-розовую кофточку, застёгнутую на три большие деревянные пуговицы. Судя по одежде, омега явно не из приглашённых. Может, работник галереи? — Чимин, здравствуй, — Хосок протягивает руку и осторожно пожимает его миниатюрную ладонь. — И прими мои поздравления. Ты большой молодец. Тэхён удивлённо вскидывает брови. Хосок знаком с ним? С каких это пор Хосок общается с молодыми красивыми омегами, которые, судя по всему, ещё и годятся ему в сыновья? — Большое спасибо, господин Чон, — Чимин кланяется, прижимая кофточку к груди. Тэхён разглядывает множество колец на его маленьких пальцах. — Без вас меня бы здесь не было. — Брось, я лишь немного помог с тем, чтобы твои работы заметили быстрее. Ты настоящий талант. Мой супруг не даст соврать, — Хосок обращается к Тэхёну. — Тэхён, это Пак Чимин, — после альфа снова обращается к Чимину, показывая рукой на мужа. — Чимин, это мой супруг, Ким Тэхён. Когда Чимин наконец смотрит на Тэхёна, глаза его блестят, будто от радости. Видя такую странную реакцию, сам Тэхён брови теперь хмурит, косо смотря на молодого омегу. — Господин Ким, — Чимин снова кланяется. — Большая честь с вами познакомиться! Я был на выставках, которые проводились под вашим руководством в музее Чон, они были невероятными! Совмещение искусства и высоких технологий… это было незабываемо! — Спасибо, — не сразу оттаивает Тэхён, тихо и неуверенно отвечая. Новые знакомства, тем более такие спонтанные, тем более с теми, кто навивает подозрительные мысли касательно его супруга, омеге всегда давались трудно. — Ваши работы мне тоже очень нравятся. Вы действительно талантливы. Глаза Чимина заблестели ещё ярче в тёплом освещении зала. Его полные губы растянулись в радостной улыбке. — Чимин, как обстоят дела с заказами? Справляешься? Тэхён снова с плохо скрываемым удивлением глядит на супруга. Хосок с этим Чимином знаком настолько близко? — Да! Всё очень хорошо! Благодарю вас за то, что рассказали обо мне своим друзьям! Чимин смущается и сцепляет пальцы в замок на груди. Если бы не данные обстоятельства, то он, вероятно, показался бы Тэхёну милым… — В таком случае сможешь взять ещё один? От нас, — Хосок, положив руку на талию Тэхёна, поглаживает ту через плотную ткань пиджака. — Конечно, — крайне удивлённый, судя по реакции, Чимин часто кивает. — Вы хотите групповой портрет? — Нет, нет, — альфа усмехается, морщинки в уголках его глаз становятся заметнее. — Мы бы хотели заказать у тебя портрет Сэхёна. Вернее, Тэхён недавно предложил заказать его портрет, и я подумал, что это отличная идея. Думаю, заказать портрет именно у тебя будет самым лучшим вариантом. К тому же ты пока единственный портретист, который Тэхёну понравился, — альфа уточняет, смотря на супруга: — Из ныне живущих портретистов… Милый, что скажешь? Тэхён, удивлённый тому, насколько Хосок приветлив с этим омегой, не сразу находится с ответом: — Да, было бы хорошо, — сам не зная почему соглашается Тэхён. Всё же это было очень неожиданно… — Отлично, — Хосок сдержанно улыбается радостному омеге. — Чимин, тогда обсудим некоторые детали? — Да, конечно! Дальше Тэхён, всё глубже и глубже погружавшийся в свои мысли, никого и ничего совершенно не слышит. Он лишь хмуро смотрит то на альфу, то на омегу, занятых обсуждением будущего портера. Тэхён, сощурив глаза, присматривается и замечает, как этот Чимин смотрел на Хосока – с ещё большим блеском в глазах, чем он ранее смотрел на него самого. И если в случае Тэхёна такие эмоции были объяснимы его работами на посту арт-директора самого известного музея Сеула, то вот в случае Хосока всё выглядело весьма подозрительно.***
Когда они возвращаются домой, часы показывают половину десятого вечера. Сонхи с волнением сообщает, что Сэхён отказался с ним говорить, стащил с кухни пачку желе и батончик мюсли, не желая при этом нормально поужинать. Тэхён на это недовольно вздыхает и просит Хосока покормить сына, ведь у самого омеги по дороге домой адски разболелась голова. Альфа обещает всё сделать, провожает папу, отказавшегося остаться на ночь, до машины и, возвратившись в дом, поднимается на второй этаж. — Птенчик, это отец, — постучав в дверь, сообщает альфа. — Можно? — ответом ему служит тишина за светлой дверью, и Хосок устало прикрывает глаза. — Хорошо, давай так, если ты не хочешь, чтобы я заходил, так и скажи, — снова тишина и Хосок, зная, что если Сэхён с криком не прогоняет, то зайти всё же можно. — Я захожу! Зайдя в комнату альфа сразу же находит взглядом сына, лежащего на большой кровати в обнимку с плюшевым зайцем. В слабом освещении ночника казалось, что Сэхён спит, а потому Хосок подходит к нему медленно, стараясь быть очень тихим. — Сэхён-и, ты спишь? Если что, то тебе подадут ужин через десять минут, тебе надо покушать, — Хосок, наконец подошедший к кровати, в слабом свете разглядывает открытые глаза сына. — А, так ты у нас не спишь.., — альфа присаживается на край кровати и осторожно касается плеча сына. — Птенчик, — тихо зовёт его Хосок, поглаживая по плечу. — Повернись, пожалуйста. Нам надо поговорить. — Я не хочу, — недовольно бурчит ребёнок себе под нос, крепче обнимая белого плюшевого зайца. — Маленький мой, я очень перед тобой виноват, я понимаю. Моя работа не позволяет мне проводить с вами столько времени, сколько нам всем хотелось бы. Мне очень жаль… — Уволься, — весьма категорично и с обидой в голосе. — Не могу, — альфа вздыхает, присаживаясь чуть ближе. — Это семейное дело, твой дед положил на него всю свою жизнь. Всё это ни в коем случае нельзя бросать. Сэхён, всё ещё дующий губы, молчит и хмурит брови, пальцами перебирая длинное ухо плюшевого зверька. Хосок, смотря на сына, не может не улыбнуться. Сэхён и так очень сильно похож на своего папу, а сейчас, когда дуется и взгляд отводит в сторону недовольно, абсолютная копия Тэхёна. Хосока сейчас в сыне лишь по насупившимся бровям и прямому носу можно узнать. — Когда ты приедешь? — тихо спрашивает маленький омега. — В середине сентября. Точную дату сказать не могу, но где-то с двенадцатое по восемнадцатое. Приеду, и пойдём с тобой куда захочешь. — Я хочу в Музей сов. — Сов? — Да, сов, — ребёнок наконец поднимает взгляд на отца. — Там много разных штук с совами: статуэтки, картины, игрушки… Хочу туда, — Сэхён садится, откладывая плюшевую игрушку в сторону. — Я смотрел передачу про древний Египет, там говорили, что в древнем египетском алфавите буква «м» обозначалась при помощи изображения совы! А ещё древние египтяне верили, что совы обитали в царстве мёртвых! Круто, да?! Хосок мягко смеётся, с искренним умилением смотря на сына. — Очень круто. Обязательно сходим. — А ещё в Lotte World хочу! И в парк! Тот, где белочек много. Мы там в прошлом году были. И ещё с тобой съездить к морю. И папу надо взять, он любит море! — Сколько планов, сколько планов, — удивляется всё ещё улыбающийся отец, качая головой. — Конечно! Много чего из того, что я хочу, накопилось! А тебя нет постоянно, — Сэхён скрещивает руки на груди, и в его голосе снова слышится обида. — Вот и надо успеть, пока ты снова не уехал. А то опять буду или с дедушкой везде ходить, а ему тяжело много ходить, или буду дома сидеть, — Сэхён снова ложится, свернувшись калачиком и обняв плюшевого зайца покрепче. — Папа редко куда ходит, — голос мальчика звучит тише и печальнее: — А я хочу, чтобы мы все вместе были. — Хорошо. Я обещаю везде с тобой сходить, — альфа гладит сына по голове. — И с папой! — Конечно, и с папой… Птенчик, а чего ты всё ещё дуешься? Я же пообещал, что мы сходим. — А вот потому что я всё ещё с тобой не разговариваю, — капризным тоном отвечает ему Сэхён, и Хосок в удивлении вскидывает брови, от чего его лоб покрывается морщинами. — Вот сходим в музей и в парк, вот тогда я и подумаю! — Счастье моё, ну почему ты так жесток со своим старым отцом? — губ альфы снова касается нежная улыбка. — Ты не старый. И вообще, потому что, — бубнят ему в ответ ещё более капризно и недовольно, и явно наигранно. Со стороны Хосока слышится тихий смешок. — Прям совсем-совсем не будешь разговаривать? Даже когда я буду звонить тебе из поездки? Я же буду сильно скучать. — Совсем-совсем не буду, — произносит с плохо скрываемой улыбкой маленький омега. — Какая ты у меня сегодня бука. Но я знаю, кто может тебя развеселить, — Хосок тянется к прикроватной тумбе, на которой, облокотившись на ночник, сидит маленький слегка потрёпанный временем плюшевый Тигруля из Винни-Пуха. — Hello, — альфа, взяв игрушку, пародирует голос персонажа мультфильма. — Who are you? Сэхён, чуть помедлив, всё же отвечает с улыбкой, забавно морща носик: — I’m Saehyung. — Glad to meet you! I’m a Tiger, — альфа, подражая персонажу, немного шепелявит, чем смешит сына. — What is a Tiger? — подыгрывает отцу Сэхён, украдкой смотря на игрушку. — Hoo-hoo-hoo, — тянет Хосок, забавно повышая тон голоса. — The lovely thing about tigers is tigers are lovely things! Tigers ears are made out of rubber! — Хосок легонько тянет тигра за маленькое ушко. — And their tails are made out of springs! — потянув игрушку за полосатый хвост, альфа начинает «прыгать» Тигрулей по ноге сына, шепеляво приговаривая: — They're stripy, chirpy, happy, floppy, — тигр в руке Хосока «запрыгивает» на плечо смеющегося ребёнка. — Hop, hop, hop, hop, ho-o-op! But the most lovely thing about tigers is… — альфа мягкой лапкой игрушки касается кончика носа Сэхёна. — I'm the only one! Зарычав подобно мультяшному тигру, Хосок начинает щекотать сына, от чего тот громко смеётся. Затем он берёт ребёнка к себе на руки и целует того в щёки, лоб и макушку, где пушистые тёмные волосы пахли цветочно-пряным парфюмом Тэхёна. Кажется, в их отсутствие Сэхён снова пробрался к трюмо папы. — Кто-то опять брал без разрешения папины духи? — спрашивает альфа мягким голосом, без желания показаться недовольным. — Ну, — маленький омега потупляет взгляд. — Они мне так нравятся… И… и баночка у них такая красивая… — Птенчик, но папа же не разрешает тебе трогать его парфюм и косметику, а ты его не слушаешься. Это нехорошо. — Но я же аккуратно! И совсем немного использую! — Маленький, дело не в этом. Пойми, нам с папой ничего для тебя не жалко. Просто мы боимся, что без нашего присмотра ты можешь что-то нечаянно разбить и пораниться, — альфа поглаживает сына по волосам, заправляя их ему за уши. — Это во-первых, а во-вторых, духи и остальные вещи на папином трюмо – это папины вещи. Брать чужое без разрешения, даже если это папино, плохо. — Понятно, — понуро отвечает Сэхён, крепко держась за лацкан отцовского пиджака и не поднимая взгляда. — Только не говори папе. Я больше так не буду. — Хорошо, — Хосок целует сына в макушку. — Ну, не расстраивайся, всё хорошо, я тебя очень люблю и ни в коем случае не ругаю, просто объясняю. Хочешь, подарю тебе такие духи, когда ты станешь старше? — Да, — Сэхён веселеет, начиная снова улыбаться отцу, и смотрит на него большими искрящимися глазами. — Вообще хочу себе духи! У Юджин вот есть духи крутые, они жвачкой пахнут. И ещё у нескольких омег из нашего класса есть, а у меня нет! — Я тебя понял. Попрошу папу, и он с тобой съездит. Подберёте что-нибудь для маленьких омег, а то папины духи всё же для взрослых. — Спасибо, — тянет радостно ребёнок и спешит обнять отца за шею. — Ты самый лучший! — Да ты ж моя радость. Мой самый любимый, — приговаривает улыбающийся Хосок, гладя сына по спине. — Я тебя тоже люблю, — Сэхён целует отца в щёку. — И когда тебя нет, всегда скучаю! Сильно-сильно! Хосок ничего не отвечает, лишь крепче прижимает к себе сына и снова целует того в макушку.