Мелодия без слов

И снова волна ласкает спину свежими прикосновениями, а под ладонями горит пожаром чувственности кожа. Мы снова по грудь в воде, топчемся на месте, пока песок вольно играет между пальцев ног, держим друг дружку кто за что. Я вижу все чётко: сияющее в свете луны изящное лицо, распущенные, того же цвета, что и волна, уходящие в воду волосы, порозовевшие в предвкушении щёчки, искрящиеся глаза размером с пятирублёвую монету, и то, как эти глаза, изучая меня, плавно опускаются всё ниже. Моя рука на её худой талии, ощущаю конец её рёбер большим пальцем, а под средний попадает мягкая выпуклость родинки. Какая же она приятная на ощупь. Как же хочется пойти дальше, сместить руку назад и левее, ощутить мягкий животик, очертить его по натуральному контуру, задеть подушечками пальцев невинную впадинку на этом от худобы плоском живом поле. Или может скользнуть вперёд и вправо, нащупать чётко выступающие позвонки, а затем направиться вниз до пояса, по крестцу и далее, подстраивая ладонь под выпуклый ландшафт? Кажется, что выбор есть, однако это не так. Нет ни его, ни смелости, а только жгучие желания. Момент уходит и луна заплывает за облако, погружая пляж во мрак. Я слепну, но ещё какое-то время чувствую нежные ладошки на своих предплечьях и тёплую кожу под пальцами. Как же не хочется уходить, как же хочется задержаться. Мир угасает и всё в миг перестаёт существовать. Я открыла глаза и обнаружила склонившуюся надо мной Ольгу Дмитриевну с протянутой ко мне ладонью. Я проморгалась и, потирая ладонями лицо, присела в кровати. Только что пережитые во сне эмоции всё ещё сильно давали о себе знать, волнами отдаваясь в голову, пробегая по спине и в ладонях. Глупо отрицать то, что это был очень непотребный сон, прямо как некий выплеск потаённых желаний. Вопреки расхожему мнению, такое вполне нормально. Но что отрицать уж точно стоит, так это участие в нём второй фигуры. Большие глаза, длинные волосы и эта фарфоровая бледность, глупо было бы обманывать себя и говорить, что это лишь некий безликий фантазм. Меня пугает её присутствие в моих такого рода снах, да и просто в обычных снах. Это ведь неправильно. Так же как и неправильно заглядываться на неё на перерыве. Неправильно терять бдительность прямо во время игры, вглядываясь в другой конец поля, лишь бы ещё хоть раз поймать резвую фигурку глазами. Неправильно так жадно впиваться в неё при объятии. Неправильно терять дыхание и столбенеть, наблюдая, как её худенькое тело, потворствуя моему наглому сумасбродству, сбрасывает с себя форму и предстаёт в своём первозданном виде. От одного воспоминания об этом в районе диафрагмы укололо. И уж точно нельзя настолько наглеть и откровенно распускать руки. Подумать только, чтобы девушка сама распускала руки по отношению к… Что-то не стыковалось всё это время и только сейчас до меня дошло. …девушке… Озноб прошёлся по спине, а во рту появилась горькая нотка. Подожди-ка… что? Я открыла глаза, убрала руки от лица и резко встала. Голова пульсировала от осознания. Встряхнув ею, я встала, кое-как натянула рубашку, сбиваясь на каждом шагу, застегнулась, и, чудом закрепив юбку, на ватных ногах направилась к двери. Думаю, если бы я могла слышать, в ушах бы звенело. Слышать. Звук! Я повернулась, сделала пару шагов обратно. Слуховые аппараты лежали на столе, на зарядке. Это я их поставила? Взяла их и опустила в нагрудный карман. Снова развернулась и на этот раз окончательно удалилась. Горсть ледяной воды прямо в лицо заставила меня громко и глубоко вздохнуть. Чёткости в глазах прибавилось. Смахнув лишнюю влагу с лица, я взялась обеими руками за края умывальника, опёршись на него. Что со мной происходит? Как часто можно встретить этот самый вопрос в романах разного уровня качества? Как часто им задаются герои фильмов? Это похоже на какого-то рода шутку. Ведь так же не может быть. Все эти ощущения такие приятные, манящие. Все мысли осознанные, чётко понимаемые, но они неправильные. Как я… как я могу… как возможно то, что девушка так думает и так чувствует к… девушке? Это — не нормально. Не нормально! Я бы прокричала это, будь на то возможность. Всё, что я знала, то, как всегда жила, строится на чётком, нерушимом принципе. Но почему тогда всё это трещит по швам? Как вообще такое может происходить со мной? Я снова плеснула воды на лицо и, поморщившись, выдохнула. Стоит мне только увидеть её, подумать о ней, проникнуть в её суть, и мурашки сразу бегут по телу, дыхание сбивается, а в сердце ёкает. Подумать только, всё то, что я когда-либо мечтала ощутить, всё то, что грезила чувствовать по отношению к какому-нибудь парню, заботливому, сильному и ответственному, я чувствую к хрупкой маленькой девочке, самой требующей защиты и заботы. Как так получилось? Как я вообще могу так? Ведь никогда ни друзей, ни серьёзных взаимоотношений у меня не было, а всё понятие чувств я черпала из книг и школьных историй, по сути только воображая себе всё. Неужели я способна на это по-настоящему? Нет. Не может этого быть. Ведь мы друзья. Просто друзья, к тому же одного… Две ладони уверенно легли мне на спину, устремились вокруг талии, и тонкие бледные руки обвили меня кольцом, крепко прижимая их хозяйку к моей спине. Где-то на уровне лопаток потеплела и зашевелилась ткань рубашки, чужие губы превращали движения в слова. Я убрала ладони с умывальника, тяжело вздохнула, насколько позволяли обнимающие руки, и медленно повернулась на месте, мысленно боясь того, что увижу. Милое, светлое лицо с красивыми восточными чертами, аккуратный носик, розовые губки бантиком и эти глаза, глаза цвета тёмного сапфира (они что, меняют окрас? Она — хамелеон?), так будоражащие всё моё нутро. Что же ты со мной делаешь? Нельзя мне. Нельзя этому поддаваться. Я больна, и ты — моя болезнь. Когда ты так близко, мне становится только хуже. Мику смущённо улыбнулась, хлопая ресницами. ~ Привет, — решила начать я. — Привет, — прочитала я на её губах. Точно, я ведь ничего не слышу. Я расстегнула карман с аппаратами и вынула их, положив на ладонь. Мику подхватила один из них и потянулась мне за ухо. Я не сопротивлялась и даже повернула голову, чтобы ей было удобнее. Пальцы прошлись по моей шее, задели мочку уха и наконец достигли цели. Нащупав два выступа крепления, она, немного повозившись, поставила машинку на место. Она уже намеревалась взять и второй, но я её опередила и сама закрепила его, попутно застегнув обе заколки. — Привет, я скучала, — первое, что я услышала, вновь возвращаясь в мир звуков. Сердце пропустило удар, щёки бросило в краску. ~ Всего-то ночь не виделись, — слегка неуверенно показала я. — И всё равно, — Мику ласково прижалась ко мне ещё один раз, а затем отпустила. — Ты уже всё или только пришла? — спросила она резко, меняя тему. ~ Только пришла. — Хорошо, тогда давай побыстрее тут закончим, авось успею до линейки тебе кое-что показать, — просияла Хацунэ и отошла к соседнему умывальнику. Только сейчас я поняла, что в утреннем порыве я выскочила из домика без всего, забыв пенал, полотенце и даже туфли. Я глуповато осмотрела голые ступни, гадая, как же я до этого не заметила. Идти до домика было далеко, к тому же Мику хотела что-то показать, а значит, времени совсем нет. Надо что-то делать. Я подошла к принимающей процедуры японке и ткнула пальцем в сторону зубного порошка. ~ Можно? — Угу…угу, — промычала девушка, водя щёткой во рту. Я зачерпнула горстку пудры и отправила её в рот, после чего наклонилась к полному воды умывальнику и отпила немного. Лимонного вкуса порошок быстро смешался с водой, напомнив мне ощущение моей ротовой полости, наполненной лимонадом. Помогая себе губами, я тщательно прополоскала и сплюнула жидкость в сторону. Основательно прошлась языком по зубам, своеобразно их чистя, после чего снова отпила, прополоскала и сплюнула. Ладонь легла мне на плечо, снова заставив меня повернуться. Мику протянула мне грубоватое полотенце в тонкую синюю полоску, и я как-то машинально потянулась и приняла его. Ткань была сухой и будто бы даже тёплой. Под пальцами чувствовался не раз простиранный лес немного выцветших ворсинок. Я снова погрузила руку в воду, и, вздыхая и кривясь, ещё раз смочила лицо. Затем, взяв полотенце меж ладоней, приложила его, вытирая свою моську. Ноздри тут же наполнил сильный и свежий запах стирального порошка «Кристал» или что-то вроде того. К нему примешивалась смесь цветочного благовонья и, кажется, аромата мандарина. Она что, свои вещи духами опрыскивает? Слишком долго я тут внюхиваюсь, а ну прекращай. Я поспешила вернуть вещь хозяйке, которая, как раз закончив, сама стала нуждаться в утирке. — Спасибо, Вер, — кинула Хацунэ. От мыслей, что только что там было моё лицо, в груди снова ёкнуло. Я встала полубоком, отводя взор и снова коря себя за такие мысли. Тем временем Мику сложила вещи и, подойдя ко мне со спины, взяла меня за руку. — Пойдём скорее, как раз есть немного времени, я тебе покажу кое-что, — воодушевлённо прощебетала она. В её глазах горел какой-то лёгкий и неподдельно чистый свет, от которого улыбка сама наползла мне на лицо. Я сжала пальцы и кивнула. Японка весело потянула меня за собой, направляясь уже привычной дорогой в клуб. Полная свежей росы трава обильно смочила мне ступни и тут же сменилась песчаной плиткой, которая, в свою очередь, очень скоро перешла в асфальт главной «улицы». Голые ноги весело шлёпали по твёрдой поверхности, с каждым шагом отдаваясь новым, доселе неизвестным ощущениям. Безлюдная дорожка к клубу как и всегда шумела листвой, попутно купаясь в солнечных бликах. Сегодня на ней как-то по-особенному пахло. Показались поляна и клубное здание на ней. Преодолев оставшееся расстояние, мы буквально взлетели на ступеньки. — Ой, Вера! — воскликнула Мику. — Ты же босая! Я снова как в первый раз осмотрела ноги. Сначала свои, затем её. Да ты тоже. Подумала я, заметив исчезновение бандажа на подруге. — Иди сюда, — поманила она меня рукой, открывая дверь и заходя внутрь. Я ступила на твёрдый лакированный пол музкружка, и, оставляя за собой тёплые следы, чуть ли не проскользила вслед за ней. Она отперла комнату в дальнем углу помещения, щёлкнула выключателем, и, убедившись, что я иду за ней, прошла дальше. На первый взгляд, это была самая обычная подсобка, имеющаяся в такого рода зданиях. Однако она оказалась намного больше обычного стандарта, да и заполнена была не обычным пыльным хламом, а многочисленными вешалками, изобилующими пёстрой и необычной одеждой, коробками с торчащими из них разного вида продолговатыми предметами и полками с расставленными на них то ли масками, то ли шляпами. В самом конце комнаты стояло тускло освещаемое трюмо, на столике которого громоздились сумочки, кажется, полные гримёрных принадлежностей. ~ Что это такое? — спросила я Мику, обведя руками всё вокруг. Она улыбнулась и обвела окружение глазами. — Это реквизит для театрального кружка. Тут в основном костюмы и всякие сопутствующие мечи, трости и прочее, — сказала она, указывая пальцами на называемый объект. — Но тут не только это, тут ещё и рабочие вещи есть, немного спортивного, форма, конечно же, ну, в общем-то, излишки со склада сюда и попадают, — она присела на корточки и вытащила какую-то коробку со стеллажа. ~ А что случилось с театральным кружком? — спросила я, подразумевая, что с ним что-то не так. Хацунэ подняла глаза и ухмыльнулась. — Да ничего с ним не случилось, просто не популярен он в эту смену, вот и унесли вещи куда подальше, — она выдержала паузу пару секунд, тем временем продолжив искать. — Так-то им место на эстраде, в тамошней гримёрке, да, видимо, боятся, что дети испортят или что, конечно, маловероятно, стащат что-нибудь, — сказала она, явно предвидя вопрос об этом от меня. Отставив коробку в сторону, она зачем-то встала на четвереньки и внимательно стала водить пальчиком по надписям на коробках. — Не то… не то… — приговаривала она, переходя к новой картонке. Я шагнула вперёд и, сложив руки за спину, стала рассматривать местные «экспонаты». На вешалках обнаружились женские платья: все цветастые, а некоторые даже с блёстками. Были тут и совсем лёгкие экземпляры, держащиеся на тонких бретелях. А они точно все именно для театра? Я осмотрела одно, коричневое в белый горох. Хм, а как оно мне? Пойдёт? Я повернулась на месте, намереваясь спросить Мику, где у неё тут зеркало, однако тут же оцепенела. Подошвы кожаных туфлей смотрели в воздух, а из них самих виднелись спрятанные короткими носочками щиколотки, переходящие в гладкие ножки с выраженными лодыжками, по коленями продолжающиеся крепкими ляжками, подходящими к напряжённым из-за специфической позы ягодицам. Тёмно-васильковая юбчонка задралась, являя свету извивающиеся линии обольстительной формы девичьего тела. Туго натянутое белое бельё в зелёную полоску, вот и всё, что оставалось на ней из прикрывающей её одежды. Кровь ударила в голову. Потеплел нос, загорелись уши, и лоб обдало волной жара, вскоре накрывшей всё до макушки. В груди необычно заныло. От одного только этого всплеска эмоций мне захотелось хорошенько дать себе по лицу. Глаза жадно скользили по всему контуру открывшейся перед ними красоты, часто задерживаясь на полосатом трикотаже, и предательски не желали отлипать. И, будто нарочно, японка продолжала, покачивая бёдрами, увлечённо копаться в коробках, даже не догадываясь о раздирающих меня изнутри непристойных мыслях. Я стиснула зубы и силой воли отвела взор, всё ещё сгорая от стыда. В глаза бросилось уже ранее виденное трюмо. И как я могла забыть? Я подошла к зеркалу и приложила платье на фигуру. В талии кажется немного больше, но это можно подшить, а так очень даже ничего. — Прости, Вер, не могу найти, — послышалось сзади вместе со скрипом половиц. — Что это у тебя? — спросила Мику, кладя ладони мне на плечи и заглядывая за них. — Ничего себе! — тут же просияла она. — А мне нравится, тебе идёт. Её похвала меня засмущала, и на душе стало теплее. ~ Можно я его у тебя возьму? — поинтересовалась я, смотря на подругу через зеркало. — Бери конечно, Вер. Будешь тут самая красотка, — ласково улыбнулась Хацунэ. ~ Спасибо. — Не за что. Пойдём? — японка потянула меня за локоть, ведя на выход. Мы покинули гримёрку. Уже отвыкшие от яркого света глаза слегка зажмурились. Мику отпустила меня и уже было направилась к инструментам, как динамик на улице протрубил пионерскую зорьку. — Ну вот, — казалось, она немного расстроилась. — Ладно, тогда после завтрака покажу. Я вышла наружу, затем дождалась, пока девушка запрёт дверь. — Тебе надо скорее в домик, Вер, — заявила она, повернувшись. — Если без туфель тебя ещё хоть как-то да примут, то без галстука — шансов ноль, — она говорила серьёзно, но по глазам было видно, что готова вот-вот расхохотаться. Мы завернули от веранды налево и направились в сторону короткой дороги к домикам. ~ Слушай, — начала я, тронув её за плечо. — А что ты искала там, в коробках? — Я думала, что там есть запасная обувь, — объяснила она, раздвигая ветки кустов. — Хотела, чтобы тебе было удобнее. Земля, трава и мелкий лесной мусор чётко чувствовались всей поверхностью стопы, тактильно вырисовывая мне перепады ландшафта, а я, не замечая этого, заворожённо смотрела на идущую впереди Хацунэ. Ну почему как только я стала стараться отгородиться от своих ненормальных мыслей, всё, что я ни делаю рядом с ней, только ухудшает ситуацию? Почему всё вокруг вдруг так резко стало мне благоприятствовать? Пока я всё это обдумывала, мы уже незаметно прошли тонкую полосу леска, отделяющую музклуб от домиков. Спортивным шагом мы пролетели мимо всех строений на аллее, пока не оказались перед моим утопающим в сирени треугольным пристанищем. — Давай, Вер, собирайся, я жду, — бросила Мику, усаживаясь в шезлонг. ~ Мы же и так опаздываем. Лучше иди, а то вожатая выговор сделает, — показала я, действительно переживая, как бы у неё не возникло проблем. — Хе-хе. Нет уж, так просто ты от меня не отделаешься! — в шутку нахмурившись, сказала девушка. — Вместе начали, вместе и закончим. И, в конце концов, ведь это я тебя потащила куда-то, зная, что времени до линейки осталось мало. Её слова грели душу, и спорить было бесполезно. Я вошла в домик. Красный как кровь галстук оказался под стулом, туфли — у кровати. Я нагнулась, опираясь о стол, подцепила ткань треугольника, и, вытащив её, накинула себе на плечи. Завязывать галстук уже вошло в привычку, так что я даже не заметила, как пальцы сотворили из двух концов причудливый узел. Перед тем как сесть на кровать, я тщательно обтёрла ноги о ковёр, да простит меня Ольга, очищая их от пыли. Носки были как вчера на стуле, и, взяв их и присев на кровать, я облачила ноги в ткань, а затем и в кожу. Твёрдая оболочка туфлей по-привычному обволокла ноги. Щёлкнув небольшим каблучком о паркет, я направилась к выходу. Мику была ещё здесь и покорно дожидалась меня, сидя в расслабленной позе. ~ Идём? — примерно так бы звучал мой взмах рукой, умей я говорить. Хацунэ встала и, в который раз за день взяв меня за руку, повела нас в сторону площади. Мы шли быстрым шагом, подгоняемые лёгким чувством стыда за опоздание, а также предчувствуя нагоняй от, как её назвала вчера Алиса, «Шляпы». Утренний ветерок слегка играл волосами и щекотал нос ароматом сирени, тянущимся от моего домика. Солнце пробивало себе дорогу сквозь редкие стволы сосен, ложась на дорожку ровным слоем. Аппараты улавливали со стороны площади что-то похожее на шум множества голосов. На открытом пространстве под пристальным взором вечно недовольного Генды пионеры выполняли утреннюю зарядку. Все как один добросовестно повторяли действия стоящего посреди площади физрука. Мы как можно незаметнее встроились в шеренгу нашего отряда и тут же присоединились к упражнениям. Мышцы тянулись, кровь растекалась по венам, окончательно выводя тело из сонного состояния. Борис ещё какое-то время показывал упражнения, затем отряхнул руки и, усмехнувшись, похвалил всех, после чего удалился. — Ребята! — весело начала появившаяся из ниоткуда Ольга Дмитриевна. — Сегодня, как вы наверняка знаете, уже пятница, а пятница в пионерлагере «Совёнок» — это особенный день! — она излагала всё это прямо как на параде. — Так как он совпадает с общепринятым концом рабочей недели, в расписании лагеря этот день также числится как предположительно завершающий «программную составляющую» недели. Все недоумённо стали шептаться, не понимая, что всё это значит. — Это подразумевает под собой, — продолжила вожатая после небольшой паузы, — что следующие дни, суббота и воскресенье, должны быть посвящены наведению в лагере порядка и его подготовке к следующей неделе. Все присутствующие недовольно загудели. Всем было вполне понятно, что под «наведением порядка» имеется в виду генеральная уборка всего и всеми. — Так! — командирским тоном прервала шёпот Ольга. — Нехорошо так безрадостно относиться к общественно-полезному труду, ребята. Тем более что перетруждать вас никто не собирается. Она помолчала, попутно оглядывая нас, затем продолжила. — Чтобы вам не казалось, что тут все злодеи, скажу, что хорошо потрудившись, вы также поможете нам подготовить для вас сюрприз, который произойдёт в воскресенье. Вот это уже интересно. Все снова зашептались, но на этот раз более положительно, что ли. — Ну, а пока пятница ещё в самом разгаре, — вновь оживилась вожатая, — спешу вас обрадовать и советую приготовить вещи, — она остановилась, и все затаили дыхание. — После завтрака мы идём в поход! Строй взорвался аплодисментами, криками «ура!» и радостным улюлюканьем. Я посмотрела на Хацунэ, полагая, что она расстроится новой отсрочке, однако вместо этого она воодушевлённо пританцовывала на месте. — Поход, Вера! — радостно провозгласила она, повиснув у меня на руке и чуть ли не прыгая. — Мы будем жить в лесу и охотиться на медведей! Мику обуял такой сильный и чистый азарт, что я просто не могла не умилиться. Я легонько похлопала по её сжимающим предплечья пальцам и глубоко закивала, как бы подтверждая её слова. — Тётя Оля! — раздался поверх всех криков тонкий голос Ульяны. — А с ночёвкой идём? Или как всегда на вечернюю прогулку и по домам? Все тут же замолчали, видимо, вопрос волновал всех. — Во-первых, Ульяна, — начала Ольга, слегка подождав, — хотя бы на людях обращайся, как положено, — из строя раздались смешки. — А во-вторых, да, идём с ночёвкой… Не успела Ольга договорить, как ребята вновь разразились одобрительными возгласами. — Рада, что вам всё нравится, — воодушевилась вожатая. — Давайте, в столовую шагом марш! И мы пошли. Всю жизнь прожив в городе, я не понимала всеобщего оживления по такому, казалось бы, незначительному поводу, однако шагая среди весёлых ребят, рука об руку с трясущейся от радости Мику, я начала понемногу проникаться. ~ А что в этом такого? — спросила я, обращаясь к подруге. — Ну как! Это же поход! — воскликнула она так, будто это было очевидно. — Это настоящее приключение. — Ну ты чего, Вер, будто совсем не понимаешь! — вмешалась в разговор Ульяна. — В походе всё сам делаешь: сам идёшь, сам разводишь огонь, сам ставишь палатку, и всё это в лесу. Прям как разведчик! — глаза Советовой горели неподдельным возбуждением. — Так, спокойнее, разведчик, — улыбаясь, осадила её Алиса, приобняв за плечи. — А если меня спросишь, Вер, — обратилась она ко мне, — то ничего прям особого тут нет, просто приятное и иногда даже интересное времяпровождение. Она отпустила Ульяну, которая сразу же схватилась за Мику и, подпрыгивая на месте, потянула её за собой, попутно оживлённо что-то щебеча. Японка была совсем не против. — Эти двое становятся просто чокнутыми, лишь только речь заходит о походах, — тихо сказала Алиса мне на ухо, обдав кожу горячим дыханием. — Вот вроде кажется, что, когда ты всё детство буквально живёшь между школой и походной палаткой, это должно порядком задолбать, ну как со мной это было, — она похлопала меня по плечу, — однако нет, Машуня наша просто влюбилась в это дело: с отцом и на рыбалку, и на охоту, и даже в школе в живом уголке часто крутится. Непонятно только, как она находит время на это всё со всеми своими репетициями. Поистине уникальный человек, — Двачевская перевела дыхание, а затем прыснула. — Мне даже интересно, как её личное дело выглядит. Наверняка с энциклопедию размером, — она от души засмеялась. — Ох… — выдохнула она, подуспокоившись. — Так, ладно, о чём это я? Вот с Машей такая ситуация, а у мелкой дед — бывший ГРУшник, — Алиса снова похлопала меня по плечу. — Ветеран войны, мужик солидный. В деревне всё пропадал, дачу восстанавливал. Из армии уходить до последнего не хотел, совсем недавно, лет восемь назад вроде, насилу его по здоровью выперли, как раз, когда Уля подросла немного. Я не совсем понимала, почему и зачем Алиса рассказывает мне всё это, однако слушать её было до боли интересно. Я шла, не отрывая от неё взгляда. — Она-то с ними всю жизнь живёт, сирота, к сожалению, — девушка стала говорить тише и немного помрачнела. — Отец, как и дед, военным был, пропал без вести в Афгане, а мать в родах умерла, обоим не повезло. Ненадолго повисло молчание и стали лучше слышны песни птиц. — Бабушка у Ули, Тамара Викторовна, женщина стальной закалки. Блокадница и медсестра к тому же. Строгая в вопросах дисциплины, но по природе добрая на редкость, никогда не ругается, не кричит, мухи не обидит. Удивительная женщина. Пока дед по гарнизонам мотался, растила рыжую, а потом старик за внучку взялся. Стал воспитывать как умел, почти как солдат своих, привычка, что сказать. И, кстати, — Алиса щёлкнула пальцами, — не сказать, чтобы Улю прям заставлял кто-то, сама к деду цеплялась, — она хихикнула. Поражало то, насколько открыто Алиса делилась со мной настолько личными подробностями чужой жизни. Видимо, они с Советовой действительно близки, либо же она так сильно мне доверяет, но с чего бы? — В общем, выросла наша Ульянка, что неудивительно при таком воспитании, организованной, уверенной и приличной девочкой. Ты, конечно же, не поверишь, но она в школе — паинька-хорошистка, почти что староста класса. Вспоминая то, как обсуждаемая девочка лазит по кустам, брызгается водой и почти кидается на людей с кулаками, поверить в сказанное сложно. — Но ты не обманывайся, Вер, дед её любит и бабушка играет в её жизни далеко не последнюю роль. То, как её растили, нисколько не помешало ей вырасти чистой пацанкой, — Алиса широко улыбнулась. — Спорт, как ты знаешь, она очень любит, озорничает похлеще любого мальчишки, ну и, как водится, войнушка, рогатки, ножички, даже машины, всё это ей не чуждо. Алиса посмотрела мне в глаза. Я только сейчас заметила, что зрачки у неё янтарные. — Но что самое интересное, Вер, так это то, что она не зацикливается на этом. Она — девочка, и вполне это осознаёт и пользуется этим, — Двачевская перевела дыхание. — Понимаешь, Вер, в свои четырнадцать она свободна от предрассудков и не опошлена взрослением, — в глазах рыжеволосой горели огоньки. — Меня больше всего поражает именно это. То, что она свободна, то, что живёт так, как по-настоящему хочет. То, что ей удалось сохранить в себе какую-то детскую, светлую беззаботность и невероятную любовь к жизни, и… — Девочки, — прервал нас мелодичный голос Мику. — Вы чего там застряли? Сами того не заметив за разговором, мы уже дошли до здания столовой и сейчас топтались на мощённой дорожке. — Сейчас идём! — громко сказала Алиса в сторону Хацунэ, а сама повернулась ко мне. — В Маше тоже есть что-то такое. Она хорошая, добрая и очень доверчивая, — пару секунд прищурив глаза, она посмотрела на меня. — Аккуратно с ней, ладно? Я поспешила кивнуть. — Ладно, — кинула она громче. — Заболтались мы, бывай! — она пожала мне руку и направилась в сторону входа. — Пойдём, рыжая, — сказала она, подавая Ульяне руку. — Сама такая, — парировала девочка, но руку взяла. Они скрылись за дверью. — Можно подумать, они сёстры, — усмехнулась Мику, провожая девчат взглядом. — У них ведь даже прозвище такое в школе — «сёстры». Я молчаливо кивнула и указала на дверь, предлагая войти. — Да, пойдём, — согласилась японка. Столовая оставалась неизменной. Вездесущий шум и гам, запах еды и полные столы людей. Хорошо, что хоть где-то есть стабильность. Народу на раздаче, как ни странно, не было. Последним отошедшим был рыжий дуэт, сразу потерявшийся в глубине помещения. Вместо Натальи еду накладывала старая повариха в ярком макияже. — Здравствуйте, Галина Степановна, — поздоровалась Мику. Я тоже подняла руку в знак приветствия. — Здравствуйте, девушки, — немного безразлично ответила повариха, бросив на нас быстрый взгляд. — Забирайте и садитесь, — сказала она, отдавая нам полные гречки тарелки. — Остывает всё. Мы поблагодарили женщину и направились на поиски свободных мест. Обрадованные новостью о походе, пионеры отнюдь не старались поскорее всё съесть, а, будто наоборот, растягивали момент и сидели до конца. Свободных стульев не было от слова совсем, поэтому было принято решение выйти на крыльцо и завтракать на лавке. На улице было привычно тепло, пахло смолой и хвоей. Мику подошла к скамейке и, аккуратно сложив волосы, буквально села на них, видимо, прижимая, чтобы они не волочились по полу, затем осторожно поставила поднос себе на коленки. — Садись, Вер, — сказала она, похлопав ладошкой рядом с собой. Я повиновалась. Мы принялись неторопливо поглощать купающуюся в тёплом молоке гречневую кашу, запивая горячим чаем. На удивление, с улицы не был слышен весь шум столовой. Ветер качал ветки колючих сосен, играл с листьями кустов, приносил издали перекличку крапивников. Складывалось ощущение, что мы выбрались на уединённую трапезу в затерянную в лесу беседку. — Вот чудеса, — подала голос Мику. — И как мы с тобой сразу не догадались здесь кушать? Тут так хорошо и спокойно. Я повернула голову к подруге и молча замерла, разглядывая её подсвеченный солнцем профиль. Её аккуратное личико сейчас выражало такое спокойствие и умиротворение, что мне невольно стало тепло на душе. Захотелось прикоснуться к ней, ощутить под пальцами мягкость её щеки, заправить за ухо выбившуюся прядь. — Как думаешь, далеко мы сегодня уйдём? — спросила Хацунэ, поворачиваясь и тут же встречаясь со мной глазами. Как ей удаётся околдовывать меня каждым своим действием? Почему я так легко поддаюсь её чарам? Почему каждый раз тону в её глазах? — Вер? — переспросила Мику, выводя меня из раздумий. ~ Я не знаю, — сказала я всё, что смогла придумать. — Надеюсь, далеко, — мечтательно протянула девушка, откидываясь на спинку лавки. — Хочется хорошенько погулять. ~ Я всё равно не понимаю, что такого особенного в походе. Мику на пару секунд задумалась, смешно бегая глазами. — Понимаешь, это сложно объяснить, — она играла пальцами в воздухе, пока говорила. — Всё в походе особенное. Сам процесс похода, атмосфера, прогулка, ну и потом всё, что нужно делать на стоянке. Это даёт какую-то самостоятельность, что ли. Это как возможность доказать самому себе, что ты можешь справиться с поставленной задачей, в то же самое время находясь на отдыхе, ну и потом… — Девочки, — внезапно прервал нас голос Ольги Дмитриевны вместе со скрипом петель. — Вы чего это тут? — она заглянула нам за плечи. — Едите? Мы закивали. — Давайте заканчивайте, скоро будем выходить. Как будете готовы, ты, Вера, иди собирайся, а ты, Маша, задержись, мне нужно с тобой кое-что обсудить. — А что имен… — начала Мику. — Просто подожди, пока я выйду и всё объясню, — прервала её Ольга, спеша скрыться за дверью. — Вера, будь на площади через 10 минут. Она ушла. — Ты извини, что я всю эту полемику развела, — нарушила молчание Хацунэ. — У меня папа точно так же начинает, что у него не спроси, — она виновато улыбнулась. ~ Да брось, — так можно было трактовать мой взмах рукой. Мы ещё немного поковыряли остатки завтрака, но аппетита не прибавилось. Из столовой уже активно начали выходить пионеры. Я залпом допила чай и встала. ~ Жду тебя на площади, — криво показала я одной рукой. Мику закивала, пригубив свой чай из гранёного стакана. Я повернулась и, потянув тяжёлую дверь, оказалась в стремительно пустеющей столовой. Мойка стояла тут же, сразу направо. Я оставила поднос на столе для грязной посуды, как до моих слуховых аппаратов донёсся знакомый добрый голос. — Вера! — представ без своего фирменного фартука, передо мной оказалась Наталья, а в руках у неё была набитая яблоками авоська. — Ух, — утёрла лоб предплечьем женщина. — Хорошо, что перехватила тебя, а то ушли бы и ищи-свищи вас, — она широко улыбнулась. — Вот, держи, — она передала авоську. — Полдничек вам. Знаю ведь, какие вы у меня сластёны. С ребятами из отряда поделитесь, — она подмигнула. Я тоже улыбнулась и как умела поблагодарила. — Вы с Машулей так хорошо на крыльце смотрелись, — внезапно добавила Наталья, как только я собралась уходить. — Я в окошко поглядела: вижу, вы сидите, красавицы мои. Мало кто называл меня красавицей, и оттого ещё приятнее. Щёки слегка подёрнулись краской, и я, смущённо отмахнувшись, помахала на прощание. В дверях, как ни странно, столкнулась с Мику. Она хихикнула, а я в ответ показала авоську. Одними глазами девушка спросила «откуда?», на что я просто подмигнула и выскочила из помещения. В свете предстоящего мероприятия настроение было отличным, а приятная тяжесть угощения лишь усиливала его. Идти было легко, и я шла, даже скорее летела в сторону домика, дабы поскорее собраться. Подобных мне энтузиастов оказалось немало. По дороге то тут, то там встречались группки ребят или же одиночки, несущие с собой по небольшому рюкзачку или сумке. Все были одеты в свободное. Проходя мимо домиков, можно было слышать активную возню и громкие голоса. Это заставляло улыбаться. Наш с Ольгой домик никуда не делся и всё выглядывал из обступившей его со всех сторон сирени, словно обломок носа корабля среди гладких камней. Запах как всегда стоял просто восхитительный. Дверь поддалась и я вошла. Первым делом положив авоську на стол, я сбросила с себя форму и аккуратно развесила её на спинке стула. В одном только белье я прошла к шкафу и вынула из него свой рюкзак. Сменные вещи у меня с собой были, но я никак не ожидала, что мы пойдём куда-то в леса. Накладка заключалась в обуви и верхней одежде. Для начала переодевшись в грязно-песочные шорты и майку, я открыла вторую дверцу шкафа. Может, там найдётся что-нибудь? Внутри, на удивление, обнаружились развешанные на вешалках всевозможные вещи: от штанов и плавок до рубашек и кофт. Всё было разных размеров и разной степени изношенности. Среди парочки футболок нашлась немного большая синяя олимпийка на молнии с полосатыми концами. Какая удача. Накинув находку и не застёгиваясь, я присела на корточки в поисках ботинок. Ничего, кроме пары туфель и шлёпок здесь не было. Что же делать? Не идти же мне в поход в моих сандалиях? Пожалуй, стоит спросить об этом Ольгу Дмитриевну. Шкаф восполнил отсутствие обуви небольшой спортивной сумкой, спрятавшейся на верхней полке первой створки. Простой белый глянцевый квадрат с лямкой и сильно потёртой синей надписью «Москва» в соседстве с пятилистником на боку. А ведь этой сумке лет так 10, уж точно. Первым внутрь отправился несессер, вот ведь причудливое имя для гигиенического пенала. За ним сразу купальник, на всякий случай, ну и чтоб не получилось, как вчера… Так… всё, собираемся. За купальником в уже и так тесное пространство втиснулась стеклянная бутылка с золотистой крышкой, видимо, из-под водки. На всякий случай попробовала на вкус. Вода она и в Африке вода, странно было бы, если бы алкоголь так спокойно стоял на вожатском столе. Наконец собравшись выходить, я водрузила на голову неизменную панаму с цветами и шагнула за порог.