Мёртвые розы

Общие комнаты собирали ежедневно в себе очень много народа. Казалось, будто его занесло в сад в самый разгар цветения. Вокруг летал необыкновенный аромат, который, наверное, можно почувствовать только в гареме, где обитает настолько много женщин. Ни один бордель точно не сравнится богатствами, которыми владеет сам повелитель. Среди множества джарийе в простых неброских одеждах сидела немногочисленная компания разодетых в шёлка и украшения девиц. Они отличались на общем фоне от других, как распустившиеся бутоны пионов среди листвы. Одна была краше другой. Почти сразу можно заметить насколько наложница уровня уста отличается от простых рабынь. Подобные девушки, которые уже закончили своё обучение, а кто-то даже получил звание чуть выше, любили днём спускаться к другим девушкам, чтобы послушать новые сплетни. Общие комнаты всегда были местом сосредоточения самых интересных разговоров, а оттого и балагана. Но, даже если калфы и следили за порядком, заставить их молчать не пытались. Молоденькая джарийе, что провожала Тигнари, сразу убежала к другим, оставив юношу самому осваиваться вокруг. Почти в тот же момент на него обратили внимание все девушки, но поначалу никто не решался подойти. Воспользовавшись моментом, Тигнари сел в дальний уголок, стараясь делать вид, что не замечает всеобщего внимания. Однако уже вскоре одна из разодетых девушек поднялась со своего места, а вместе с ней и несколько джарийе, которые, судя по всему, были её личными служанками. Конечно, она не была удостоена очень высокого звания и не могла держать при себе так много свиты, но похоже сами рабыни были не против служить ей. Девушка имела мягкие черты лица, напоминая в лёгком жёлтом платье и блестящих серёжках куколку. То ли из-за маленького роста, то ли из-за лёгкой косметики она выглядела очень молодо, но тем не менее держалась равнодушно к разговорам окружающих её рабынь. Она лёгкой походкой подошла к юноше и посмотрела на него сверху вниз. Оказалось, трудно догадаться, чего ожидать от неё, поэтому Тигнари не проронил ни слова, даже не посмотрел на неё. Ранее, кроме своей матери, он почти не видел женщин, поэтому сейчас находиться в столь странном обществе для него оказалось очень нервозно. — Так ты новенький? Как ты попал сюда, юноша? — в итоге спросила наложница, усаживаясь рядом с ним. От неё лишь немного веяло лавандой, но аромат был приятный. Тигнари не знал, стоит ли хоть что-то им говорить. Честно говоря, он бы хоть прямо сейчас сбежал, но другие девушки, услышав вопрос наложницы в жёлтом платье, поспешили подобраться поближе и уже окружили бедного парня. — Я лишь временно вынужден тут находиться, — неловко произнёс Тигнари. На лицах девушек появилось искреннее недоумение. Кто-то из толпы проговорил: — Но разве тебя не привёл кто-то влиятельный? Стоящая рядом с говорящей джарийе согласно кивнула: — Да! Иначе как юноша мог попасть в гарем? — Бред какой-то, — фыркнула другая девушка. — Тише, — наложница в жёлтом платье легко подняла ладонь, и все замолчали. Тогда она продолжила, обернувшись к Тигнари: — В нашем гареме так долго ничего не случалось, что твоё появление и правда нас озадачило. Ты просто парень? — А может он омега? — вдруг спросила одна из наложниц уровня уста, которая села от Тигнари с другой стороны. Её внешность была настолько же яркой, как и её вишнёвого оттенка шёлковое платье. Шлейф тяжёлых и сладких, как собравшиеся в одном месте базарные сладости, духов заставил юношу прикрыть нос рукой, чтобы тут же не чихнуть. — Омег уже много лет не бывало! — воскликнул кто-то из толпы. Тигнари обречённо вздохнул. Возможно, если он расскажет, они утихомирятся? — Вы правы, я омега, но какое это имеет значение? Наложница с тяжёлыми сладкими духами рассмеялась, а вместе с ней и та куколка, что сидела с другой стороны. Успев прикрыть себе уши, Тигнари сделался ещё более хмурым. Разве он сказал что-то смешное? — Омеги всегда ценились в гаремах выше других, в отличии от нас, простых красивых женщин, ваше здоровье намного крепче и выкидыш вам не страшен. А дети все как на подбор здоровые альфа мальчики! И ты ещё спрашиваешь, что такого? — улыбнувшись, рассказала наложница в жёлтом платье. — Одно не могу понять, почему ты попал к нам только сейчас? — Я и сам не знаю, — бросил Тигнари, чувствуя, как уши складываются в трубочку от таких разговоров. Эти женщины, конечно, всё отдали бы за подобные преимущества, но Тигнари только чувствовал, что перепутал при рождении тело. Родился бы он другим и не страдал бы сейчас, слушая глупые разговоры девиц. — Ох, а что ж будет, если маленький господин обо всём узнает? — прошептала на ухо одна из джарийе наложнице в красном платье. Даже несмотря на тихий голос, Тигнари всё прекрасно услышал и тут же спросил: — Кто такой маленький господин? Все девушки разом переглянулись. Кто-то хихикнул, кто-то закатил глаза. На одно это сочетание слов у всех была настолько разная реакция, что непонятно, что и думать. Тогда наложница в жёлтом платье привлекла его внимание к себе: — Слушай внимательно. У нашего султана есть всего два любимца: маленькая госпожа и маленький господин. Только они пользуются большой властью в гареме, не считая валиде-султан, конечно. — Но почему вы зовёте их именно так? — Фактически они такие же, как и мы, ведь не родили султану наследников. Госпожа Нилу пользуется большим положением у молодого султана, их связывает особая история… А маленький господин, он даже не омега, и никто не знает почему повелитель его так любит, но перечить ему опасно. — Даже валиде-султан ничего не может сказать, ведь он пользуется защитой повелителя, — покачала головой девушка в красном платье. Она явно была уже не настолько молода, как все остальные девушки, поэтому помнила ещё правление старого султана. Отец нынешнего повелителя был большим поклонником женщин, и во время его правления родилось немало наследников, однако даже это не помогло, когда настал час кому-то занимать трон, и, передравшись между собой, из сыновей остался лишь один кандидат. Девушки ещё много болтали аж до самого ужина, и Тигнари всё удивлялся насколько они неугомонные. В какой-то степени было интересно узнать больше о жизни гарема и традициях, но к концу дня у юноши пошла голова кругом. За ужином он с удивлением обнаружил, что даже простым рабыням давали хорошую сытную еду и никого не обделяли. Конечно, без изысков, но всё что нужно для здоровья имелось в рационе. Он никогда не был привередлив, поэтому поел быстрее всех. На следующий день с самого утра после завтрака его и ещё группу молодых джарийе повели на занятия. Для начала их учили письму, музыке и рисованию, но заинтересовали юношу только уроки этикета. В гареме важно соблюдать иерархию и выражать достаточное уважение ко всем кому надо. Тогда ты не будешь привлекать внимание, а это именно то, что нужно Тигнари. Как к кому обращаться, как кланяться, как правильно заходить и покидать комнаты… Всё это имело своё особое значение, ведь только благодаря правилам в гареме может быть мир и порядок. Иначе содержать столько людей в одном месте практически невозможно. Вокруг всегда сновали евнухи и калфы гарема, приглядывая за поведением каждой девушки. Если что-то выходило за рамки правил, провинившиеся строго подвергались наказанию. Никто бы не хотел оказаться пойманным на чем-то глупом. Многих девушек даже из богатых семей отдавали в гарем, чтобы те попытали счастья. Поэтому у всех была задача продержаться здесь до конца. Занятия письмом оказались неимоверно скучными. Тигнари прекрасно освоил вязь ещё в детстве, поэтому на этих занятиях лишь делал вид, что учится, пока на самом деле мыслями был очень далеко. Когда-то письму его обучал отец. Несмотря на то что он был строгим учителем, он никогда не бранился на маленького Тигнари. Если что-то выходило у него из рук вон плохо, отец лишь терпеливо повторял до тех пор, пока сын наконец не уловит суть. Хоть Тигнари и был ещё совсем ребёнком он старался изо всех сих и сейчас припоминал, что за успехи в обучении отец то и дело вырезал ему всё новых и новых птиц. Когда-то он спросил, почему отец вырезает только птиц, на что тот лишь многозначительно покачал головой и со всей серьезностью ответил: — Я бы мог вырезать кого-то ещё, но я чувствую с птицами совершенно интересную связь, они ведь получаются у меня хорошенькими, да? Тогда наверняка он и не собирался правдиво отвечать на вопрос, поэтому Тигнари так и не понял, почему именно птицы. Однако теперь деревянный зяблик стал и правда совершенно особенным. В нём словно остался дух родителей, Тигнари не мог перестать его разглядывать. — Эй, всё в порядке? — его плеча коснулась чья-то рука, и юноша тут же обернулся, удивлённо подняв брови. Рядом сидела Лайла, и её платье было слегка помятым, словно она собиралась очень спешно. Очнувшись от воспоминаний, Тигнари помотал головой и почувствовал, что на щеке осталась мокрая дорожка от слезы. Похоже прошлое ещё очень долго будет его самой болезненной темой для размышления. — Всё в порядке, — поспешил заверить её Тигнари, а фигурку спрятать в карман. — Ты тоже ходишь на занятия? — Когда есть свободное время. Всё-таки я простая джарийе, пусть и служу у разных господ, а не убираюсь где попало, — произнесла Лайла, зевнув и вновь вернув свой взгляд листу бумаги перед собой. — Ты скучаешь по дому? Тигнари не ожидал такого прямого вопроса и некоторое время не отвечал. Ещё тогда, в хамаме, Лайла показалась ему приятной девушкой, которая в отличии от других наложниц в гареме знала своё дело и была скромна. Жаль такие, как она, редко выигрывают конкуренцию за сердце повелителя, зато как слуги намного больше ценятся. — Как ты это поняла? — По чему ещё здесь можно скучать? Думаешь, многие из нас так хотели здесь оказаться? Кто-то может и да, но меня купили на невольничьем рынке ещё в двенадцать лет. Почти всех нас вырвали из наших родных мест, я видела столько печальных лиц, что тебе и не представить, — она говорила тихо так, чтобы ходящий вдоль рядов пишущих девушек учитель не обратил на них внимания. Тигнари даже с его хорошим слухом пришлось наклониться немного ближе, чтобы всё расслышать. Похожие слова он когда-то слышал от матери, ведь пусть её и отправила туда собственная семья, она вовсе этого не желала. Тигнари не решился ответить на слова девушки, вместо этого он наклонился к её листу бумаги. — В этом слове у буквы не нужны точки сверху, наоборот надо одна снизу, — произнёс он поучительным тоном, на самом деле просто желая показаться дружелюбным. — И вот тут… Лайла неловко похлопала его по руке: — Спасибо за совет, но я сама справлюсь. Лучше не наклоняйся ко мне… так. Ещё чего подумают, — последнюю фразу она пробормотал себе прямо под нос и склонилась над бумагой, старательно заново выводя то слово, где, по словам юноши, допустила ошибку. Осознав её слова, Тигнари сразу же выпрямился, неловко прикрывая лицо рукой. И похоже они всё же привлекли к себе внимание, ведь он услышал шепотки и смешки где-то неподалёку. Конечно, даже несмотря на то что он омега, к его общению с женщинами будут относиться подозрительно, и это слегка бесило. Раз уж его принимают в гарем, где одни женщины, разве это не значит то, что он теперь один из них? Тем не менее Тигнари решил не привлекать лишнее внимание и вернулся к своему письму. Когда их вели обратно в общие спальни после занятий, им пришлось остановиться, ведь мимо проходил тот самый маленький господин, о котором так много слышал Тигнари. Их построили в ровный ряд и заставили опустить головы, но юноша всё равно решил хотя бы одним глазком взглянуть на этого человека. Буквально через мгновение из-за угла показалась невысокая фигура. В ней легко угадывался чёткий мужской силуэт, однако одет был он в отменные шёлка, что смягчали первое впечатление. Любопытнее всего оказалось наличие у маленького господина хвоста и ушей, но совсем не похожих на те, что имел сам Тигнари. Если его мать больше принадлежала к пустынным лисам, то у господина уши скорее напоминали собачьи. Кроме дорогой одежды в золотых оттенках, на нём сверкали украшения, что в волосах, что на шее. Ни одна из наложниц, которых доводилось видеть Тигнари, не носила столь роскошные драгоценности, как этот маленький господин. Он держался ровно и безразлично, понимая всё своё превосходство, и принимал их почести как данное. Всё считали, что он пройдёт мимо, но вместо этого маленький господин вдруг замечает выделяющегося из общей массы Тигнари и подходит к нему. Чувствуя на себе тяжёлый взгляд, омега решает смотреть в пол, не желая накликать на себя беду неосторожным поведением. — Ты, — наконец говорит господин, — как тебя зовут? — Тигнари, господин, — отвечает омега и поднимает взгляд, чтобы тут же опустить его вниз. — Калфа, откуда этот юноша здесь? Молоденькая девушка, ведущая их на уроки, тут же выпрямилась: — Господин Горо, великий визирь Аль-Хайтам паша привёл его, попросил определить в гарем, — она была взволнована, говоря это. Похоже, она не знала, чего ожидать от господина, и верным ли было решением сразу всё выложить. Однако Горо только вздохнул и, отстранившись, проговорил: — Какая жалость, такому омеге пропадать среди простых рабынь, — после чего развернулся и неспеша двинулся дальше, так и позабыв о юноше. За ним поспешило несколько личных служанок. Все девушки начали громко шептаться, отчего у Тигнари разболелась голова. Скорее всего, эта встреча станет объектом сплетен на ближайшую неделю. Стоило только шуршанию одежд господина затихнуть, как им разрешили вернуться в общие комнаты, и Тигнари с радостью поспешил туда. Господин Горо не впечатлил его. Во всём его образе виделась напускная роскошь и надменность. Единственное, что выделяло его среди других, так это взгляд. Острый, как у бывалого в жестоком сражении человека. Тигнари никак не мог понять ни его слов, ни его положения, поэтому решил просто проигнорировать происшествие. Всё-таки он здесь лишь временно, какая ему разница до избалованных господинов?

***

Кроме занятий, ему давали простые поручения вроде уборки или смены белья в комнатах. Тигнари не привык к подобной работе на постоянной основе, поэтому проваливался в сон, как только его голова касалась подушки. В подобном круговороте, кроме как на занятиях по письму, совсем не было времени думать о прошлом или будущем. В это время на деревьях во всю распустились почки, и зацвели ранние апрельские цветы. Спустя несколько недель девушки уже немного привыкли к его присутствию и перестали коситься при каждом его появлении. Гарем как море в хорошую погоду, где быстро поднявшаяся волна любопытства так же легко утихла. И лишь потому прибывал дворец Топкапы в спокойствии и непривычной тишине, потому как султан всё это время отсутствовал в столице. Завоевав новые земли, молодой падишах остался там с армией, чтобы переждать морозы и по весне с первым теплом возвратиться обратно. Девушки в гареме уже давно предоставлены сами себе. Со временем Тигнари даже привык к окружающей обстановке. Конечно, он желал убраться отсюда, как только Аль-Хайтам вернётся с границы, но до того старался примириться со своей участью. Прожив всё своё детство практически в одиночестве, его не удручало столь сильно то, что его сторонились. Он вовсе не держал обиду на Лайлу, которая была довольно добра к нему, но предпочитала делать вид, что спешит по делам, и не перекидывалась с ним и словечком. В последние дни весь дворец вдруг очень оживился, ведь пришли вести, что уже скоро султан возвращается в столицу. По этому случаю весь гарем гудел, словно потревоженный улей. Особенно загоняли простых рабынь, чтобы привести всё в порядок. По возвращении в столицу султан везёт с собой богатства с завоёванных земель, что хорошо пополнят казну. В честь этого не только дворец, но и народ столицы закатит гуляния. После многих лет упадка и смуты при прошлом падишахе, сейчас люди наконец могут вздохнуть спокойно. Те, кто сомневался в молодом повелителе, теперь затихнут. Этот поход окончательно показал, в чьих руках оказалась власть и что она принесла на земли какой-никакой мир. Все проблемы не могли решиться в одночасье, но полная казна значительно уменьшала риски восстаний и бунтов. Тогда молодой повелитель может быть уверен в своей власти. Кроме этого, великому визирю также удалось разобраться с варварами на границах, что позволило ему вернуться в столицу в один день с султаном. Народ встречал армию и повелителя восторженными криками и молитвами. Стоял безоблачный весенний день. Ветер подгонял ароматы из дворцовых садов за их пределы, чтобы наполнить всю столицу. По главной улице ехало множество янычар, огораживая восседающего на чёрном скакуне падишаха. Младший наследник до восшествия на престол был не любим ни своим отцом, ни народом. Даже при рождении ему дали протеворчивое имя — Сайно, словно уже тогда насмехаясь над ним. Чаще его звали лишь по титулу, избегая упоминания имени, отчего его образ в глазах других становился ещё более размытым. Долго никто не замечал его, отдавая предпочтения старшим наследникам с более гордыми именами и большими амбициями. Сайно держался в седле уверенно, облачённый в темно-синий плотный кафтан с золотыми застёжками и таким же драгоценным украшением на поясе. Все знали, что самый младший наследник, если и показывал себя при правлении своего отца, то только в походах. И в отличии от своих братьев, что любили плести интриги против друг друга, больше оказывался предан военной стратегии. В силу того, что он был в те годы лишь простым шехзаде, то не смел проявлять весь свой потенциал, чтобы не вызвать гнев отца. Однако, очевидно, что именно он внёс большой вклад в защиту границ государства, когда всё висело на волоске. Сейчас, представая перед людьми, его облик производил впечатление на всех: девушек и мужчин, стариков и детей. Кроме того, что Сайно был невероятно хорош собой, но и к тому же излучал величественную ауру. В свои двадцать пять лет он до сих пор не растерял юношеского блеска, пусть в глазах и виделась усталость. Двигаясь впереди всех, взор султана был устремлён к небу. Когда они приблизились к середине столицы, к Сайно подъехала ещё одна лошадь, на которой восседал никто иной как Аль-Хайтам паша. — Приветствую повелителя, — проговорил он без тени эмоции. Султан сразу обернулся и на его лице появилось странное выражение. — Паша уже вернулся, славно. Но почему ты не дождался того момента, как я вернусь во дворец, чтобы поприветствовать меня? — Повелитель, надеюсь, вы будете снисходительны к своему слуге. Разве я мог не поприветствовать вас сразу, как прибыл в столицу? — Ладно, — бросил Сайно и чуть замедлил свою лошадь. — Как обстоят дела на границе? — Повелителю не стоит беспокоиться. До нашего прибытия пострадало некоторое количество деревень, но мы оказали помощь всем людям, кому удалось спастись. В будущем, надеюсь, такое больше не повторится, и наши границы будут только расширяться. — Иншаллах так и будет. Если всё сложится, моя армия принесёт нашему государству ещё много побед, — лицо султана озарилось снисходительно улыбкой, и он похлопал великого визиря по плечу. — Ты говорил, что твоя родная деревня попала под удар? — К сожалению, она была уничтожена, — лицо Аль-Хайтама помрачнело, и он отвёл взгляд от султана. — Выжил только один юноша, сейчас он находится в вашем гареме. — Как такое возможно? — только что промелькнувшая улыбка на лице Сайно вдруг спала, и он недовольно сжал поводья. — Как ты смеешь распоряжаться делами моего гарема? — Этот юноша не так прост и по праву рождения должен быть при вашем гареме, ведь он омега, — ответил Аль-Хайтам, не боясь гнева султана. Он знал его ещё с самого детства и понимал, насколько этот человек иногда бывает впустую горяч. — Я попросил хазнедар определить его к простым девушкам, но если бы вы хотели на него взглянуть… — Не стоит, — прервал его Сайно, чьё настроение вновь вернулось в приятное расположение духа. — Омеги много лет не рождались на наших землях, за исключением моего брата. Последний зарегистрированный омега был ещё при моём деде, как же так вышло, что он вдруг объявился в твоей родной деревне, а ты об этом даже не знал? — Вы знаете, что я покинул родные края много лет назад и с тех пор утекло так много воды, что я просто не мог за всем уследить. Мальчик потерял семью, ему совсем некуда идти, поэтому позвольте ему остаться. — Раз ты просишь, то хорошо. Одним больше, одним меньше, теперь это точно не почувствуется. Прибыв во дворец, первым делом султан, конечно, отправился в свой гарем, где его встречала валиде-султан, брат и Нилу. Он не видел свою семью почти год и оказался очень взволнован долгожданной встречей. Сперва Сайно поцеловал руку матери. — Мой лев, наконец ты вернулся. Всё то время, что ты был далеко, я возносила молитвы за твою жизнь, — невысокая стройная женщина, которой была валиде-султан, нежно погладила сына по щеке. В её светлых волосах пристроилась роскошная корона, показывая богатство и статус, а самый лучший шёлк подчёркивал в виде плотного приземлённого цвета платья мягкую фигуру. Однако, кроме прочего, её взгляд на сына, как у любой любящей матери, был наполнен нежностью. — Лишь благодаря вашим молитвами, валиде, мы выиграли эти бои, — также мягко с улыбкой произнёс Сайно и, оставив мать, посмотрел на брата. — Кавех. С ним у повелителя с самого детства были очень сложные отношения. Хоть его брат и родился парнем, а всё-таки оказался не альфой или бетой, а омегой. Поэтому он не имел права наследовать престол и жил вместе с матерью в гареме до того момента, пока его не выдадут замуж. Именно поэтому, взойдя на престол, Сайно, конечно же, не тронул своего брата. Несложно представить, какого было Кавеху расти в тени младшего, которого ещё и недолюбливали при дворе. Тем не менее Сайно искренне любил Кавеха и всегда относился к нему с уважением, как к другим своим братьям. Будучи более молодым, когда казалось у него нет и шанса выжить в борьбе за престол, единственное чего он желал, так это чтобы хотя бы Кавех нашёл своё счастье и жил в достатке до конца своих дней. Сайно даже пытался вместе с матерью найти ему хорошего мужа, но всё попытки оказались отвергнуты самим Кавехом. По всем традициям брат поцеловал руку султану и, склонив голову, без особых эмоций произнёс: — Я рад, что повелитель вернулся, и возносил за него молитвы вместе с валиде. Сайно ни капли не обижал безразличный тон и, кивнув в знак благодарности, он перевёл свой взгляд на ещё одного ценного члена семьи. — Нилу. Девушка тут же поспешила с улыбкой поцеловать его руку. Сегодня она облачилась в небесно-голубое лёгкое платье и дополнила образ мелкими золотыми украшениями в волосах в виде бабочек. — Ваша рабыня рада возвращению повелителя, — проговорила она, подняв голову и мягко посмотрев на Сайно. Когда-то их связывала юношеская влюблённость, чьим результатом стал ребёнок. В те года Нилу уже была заметно старше Сайно и привлекла его своим умом, мудростью и танцами. Молодой падишах не замечал никого вокруг, когда проводил с ней время. Как бы то ни было, здоровье малыша оказалось столь слабым, что не прошло и года, как он предстал перед Аллахом. Это был сильный удар по ним обоим, который сблизил и отдалил друг от друга одновременно. С тех пор Нилу всё ещё оставалась в гареме, но кроме глубокого уважения шехзаде и его матери она больше ничего не получала. — Надеюсь, в гареме всё хорошо? — спросил Сайно, заправляя девушке прядь ярких волос за ухо. — Валиде-султан за всеми нами приглядывает, повелитель, так что всё в порядке, — произнесла Нилу, ни капли не засмущавшись от его жеста, прекрасно чувствуя, что ничего кроме дружеской привязанности за этим жестом нет. — Не сомневаюсь в своей матери. Сейчас меня ждут некоторые государственные дела, но завтра мы должны обязательно отужинать все вместе, — довольно произнёс Сайно и, ещё раз поцеловав матери руку, поспешил на выход.