Recambio. Обратный счёт. Книга вторая

Он откинулся назад и оттолкнулся ногами. Компьютерное кресло послушно откатилось от стола, и сейчас, на удалении, мрачная картина предстала перед Ванькой во всём своём роскошном безобразии. Цифры на мониторе, мягко говоря, не радовали. Убытки одного дня сожрали почти всю недельную прибыль. Мда. Ну что ж, не всё коту март, бывают и досадные исключения в виде сегодняшнего очень пушистого песца. Он с тоской посмотрел в окно. Бело-серое безмолвие отсалютовало ему в ответ. Белые и серые тона — других красок на свете не существует, ага. Январь, а точнее конец января, — это та ещё бессмысленная карусель. Как там сказал кто-то умный? После новогодних праздников зима теряет всяческий смысл? Так и есть. Иван отвлёкся от мрачных размышлений и с изумлением уставился на объект, неожиданно возникший в его поле зрения. Муха в январе? Ни хрена себе! Да ещё и наглая, как танк! Ползёт по монитору, потом взлетит, пожужжит и снова садится. Он прогнал её, но прицельно ловить не стал. Пускай живёт, раз уж проснулась. Если подумать, эта тварь такая же ненормальная, как и он сам. Муха в январе. Муха в янтаре… Что он делает здесь, в этой огромной, пустой, чужой квартире? Герман куда-то срулил, и теперь его не ждать раньше вечера, но самое интересное, что Ванька к этому уже начал привыкать. А вот чужая квартира — к ней как раз никак привыкнуть не получалось. Более того, она его всё сильнее напрягала. Ванька пару последних месяцев начал всерьёз задумываться над этим. Несмотря на огромный метраж и прекрасное расположение, здесь он чувствовал себя так, словно не хватало воздуха. Да и воспоминания… их приятными не назовёшь. Отметины от пуль до сих пор красуются на стене спальни. Опять же Руслана в своё время сделала всё, чтобы оставить о себе след. Каждая мелочь напоминала о хозяйке дома. Снимать жильё? Бессмысленно. Потратить кучу денег — здесь в Иване просыпался разумный скряга — да за непонятную хату? К тому же, как ни крути, съёмная квартира чужой быть не перестанет. Лучше уж тогда взять ипотеку. И платить за свою родную почти столько же, сколько за аренду. Проблема лишь в первоначальном взносе, но это вполне решаемо. Может быть, к лету и удастся накопить нужную сумму. Он вновь бросил унылый взгляд в окно. Там пасмурное небо сеяло редкий, мелкий и даже на вид противный снег. Иван потянулся, зевнул и потёр глаза, уставшие от бесконечного наблюдения за котировками и анализа графиков. Блям! Монитор ожил — в личку прилетело сообщение. «Чё, как сам?» Ванька невольно улыбнулся. Эль своему стилю не изменял. «Похоже на имя корейского диктатора», — быстро набрал он, имея в виду это короткое телеграфное сообщение, и получил в ответ ржущий смайлик. «День говно. У меня по нулям. Сколько заработал сегодня, столько и слил. А ты как?» — появились на экране новые строчки. «Нахожусь в глубокой просрации». — Ванька нажал на «Отправить». Эль прислал ржач со слезами и приписку: «Ты букву пропустил». Иван усмехнулся, перечитал своё сообщение и коротко отбил: «Нет». «Что, всё так плохо?» — ответил Эль в этот раз без смайла. «Ну, не всё и не так. Забей. Выкарабкаюсь, не в первый раз. Да и не особо критично». «Пон. Ну смотри, а то, может, помочь чем». «Чем?» «Есть много способов», — прилетел уклончивый ответ. «Интрига». «На самом деле нет. Просто могу свистнуть народу и провернём одну схемку. Весь день работаем на тебя. И… бинго! Прибыль твоя. Иногда так и делаем, если у кого затык». «Да не, я ж сказал, не критично. Справлюсь. Но спасибо». «Обращайся». «Ок, до связи». Иван вышел из лички и свернул все окна. Признаться честно, он был бы не прочь поболтать ещё. У него вошло в привычку перекидываться парой сообщений в конце торгового дня с этим невидимым собеседником. Что-то неуловимое было в таком общении. Неуловимое и притягательное. Возможно, то обстоятельство, что ты не видишь человека, странным образом раскрепощает? Ну, то, что называется эффектом попутчика. Разговор без обязательств. Без имён, без привязки к лицу и вообще к внешнему образу. Не исключено, что там юное создание, а может быть, и старик. Мужчина или женщина? Конечно, можно и спросить, но где уверенность, что тебе не соврут? Не задавай вопросов — не услышишь лжи, не так ли? Этому правилу Иван выучился не так давно — жизнь с Геркой научила — и теперь следовал ему почти всегда. К тому же если включить память, внимание и наблюдательность, то можно и увидеть, и узнать достаточно. К примеру, он догадался, что Эль не особо силён в английском. Сам он к этому моменту довольно свободно и общался, и писал — спасибо Женьке, который в своё время почти насильно, буквально в глотку ему запихивал навыки разговорной речи. А вот его собеседник никак не отреагировал на простенькую игру слов, которую Ванька как-то раз ввернул по случаю. И где достаточно было поверхностных знаний языка. В следующий раз Ванька всё же поинтересовался, почему так. И получил неожиданный ответ: «Зачем это мне? Я ни разу никуда не ездил и не собираюсь, а если уж они к нам, то пускай русский учат». Из этого следовал странный вывод: если чел никуда не выезжал, то, возможно, у него запрет на выезд? Должник? Бывший уголовник? Или есть ещё вариант, который, конечно, и вовсе не радужный, но всё же… А вдруг эта загадочная личность ограничена в передвижении? Возможно, вообще сидит в инвалидном кресле, бывает же такое. Вот, например, недавно он сам случайно набрёл на блог с парой тысяч подписчиков, где парень с врождённым ДЦП, сидя в каталке перед компом, готовил школьников к ЕГЭ по химии, да так лихо объяснял тему, что Иван заслушался и даже кое-что начал понимать, хотя химию в школе почти ненавидел. Ему даже в своё время кошмары из бензольных колец во сне приходили. На тонких ножках. Так что вариантов вырисовывается масса. Возраст, здоровье, пол… «А ты парень или девушка?» — не вытерпел он как-то раз, сгорая от непонятного любопытства. Ему хотелось хотя бы в общих чертах представлять образ своего виртуального знакомого. «Какая разница? — прилетело ему. — Человек». Это прозвучало достаточно резко, так что повторять свой опыт Иван не стал. Но болтать ему не надоедало: Эль оказался острым на язык, да и безбашенность, с которой он пускался в аферы, завораживала. Как и небрежная лёгкость, с которой он выходил сухим из воды даже в самых сложных ситуациях. Сегодня им толком пообщаться не удалось. Иван распрощался и вышел из лички, едва лишь услыхал краем уха шорох в прихожей. Герка пришёл. В последнее время его появление вызывало смешанные чувства у Ивана. Нет, сказать, что он не рад, было нельзя. Рад, да ещё и как. Любовь никуда не исчезла, хоть и превратилась в ровное без всплесков и турбулентности чувство. Но так же у всех бывает, правда? Невозможно ведь жить в постоянном фейерверке, катаясь как на русских горках, эдак никаких нервов не хватит. А вот размеренное течение спокойной реки без порогов, без грёбаных водопадов, без омутов, из которых не выплыть — что может быть лучше, верно? Этот вопрос он себе задавал ежедневно. — Привет, — Герка подошёл сзади, обнял его за плечи, получилось, что вместе с креслом. — Как дела? — Как обычно, — ответил Иван, не вдаваясь в детали. И поморщился, уловив едва ощутимый сладковатый запах от волос Северцева. — Блядь, Гер, ну обсуждали уже! — Что такое? — вскинул брови тот. Ваньке не надо было это видеть, он и так слишком хорошо представил лицо своего парня. — Трава, — сквозь зубы проговорил Ванька. — Вот именно, Иванча. Всего лишь трава. — Это прозвучало подчёркнуто размеренно. — А ты душнишь, словно это, не знаю… меф какой-нибудь. — Все начинают с травы, — не сдавался Иван. Тема эта была для него довольно неприятной, и возвращаться к ней раз за разом — как в болоте искупаться. — Ключевое слово здесь «все», — заржал Герман, однако быстро осёкся, заметив, что его веселье не разделяют. — А заканчивают соломкой, — отрезал Ванька. — Или крэком. — Ну… Вань. Ну что ты как… — Нормальный чел? — Самый лучший… — пробормотал Герка, зарываясь носом в его волосы. И что на это возразишь? — На меня это не действует, — растерялся Ванька. И тут же поплыл, полностью обнуляя свои слова. Надо ли говорить, что запрещённые приемы — они самые убойные. Герман втянул его в долгий поцелуй, и по его итогу оказалось абсолютно пофиг, чем там пахнут его волосы и отчего он такой подозрительно благодушный. А Герка-то давно уже изучил все эти приемы досконально. За ухом… в самое беззащитное место, пощекотать губами… провести ладонью по животу сверху вниз до самой резинки и потом нырнуть под неё… Надо ли говорить, что у Ивана встал мгновенно, несмотря на минутную злость и всю накопившуюся усталость. Внезапно тишину, прерываемую лишь шёпотом, стонами и шорохом одежды, разрезал зуммер входящего. Нарушителем оказался Ванькин телефон. Сам он, встрёпанный, потянулся ответить, не обращая внимания на Геркин протестующий возглас. — Это… надо взять, — севшим голосом проговорил Иван. Он с трудом оторвался от его губ, едва лишь увидел имя на экране. — Иди наверх, Гер, я догоню. Звонила Сашка, и это было важно, очень важно, поскольку это чудовище исчезло с радаров на два месяца, и Ванька, не находя себе места от беспокойства, был готов уже наплевать на гордость и ползти к Константину с вопросом, куда девалась рыжая. Получить от него ледяной душ, правда, не понять за что, но зато выловить хоть чуточку информации о его сестре. — Алё! — заорал он в микрофон, параллельно делая отмашку рукой Герману «тише, тише!» — Чё орешь? — рявкнула в ответ трубка Сашкиным голосом, и вышло это неожиданно так громко, словно та находилась на расстоянии вытянутой руки. — Ты куда пропала, ненормальная? — уже на тон ниже, но с прежним напором продолжил Ванька. — Кикимора ты бесхвостая. — Куда надо, туда и пропала, — спокойно ответила кикимора, медленно и с небольшими паузами. — Были обстоятельства, короче. — И звонки мои сбрасывала, коза. Ну не коза? Я, между прочим, волновался, — сбавил обороты он. — И что это за обстоятельства такие? Такие, блин, обстоятельства, что друзей и на хер можно послать? — Вань, — вздохнула Сашка. — Ну не терзай ты меня. Виновата, но я исправлюсь. — Ладно, проехали. Ты вообще где? — Я перебралась в Европу. Так что почти рядом с тобой сейчас. — Ага. Всего-то пара тысяч километров. А точнее? — В Лондон. — Ничего себе Европа! Это ж вообще… почти Луна! — Ну да, — кисло подтвердила Санька. — Луна. У чёрта на рогах. Как увидали эти англосаксы мой последний показ… Вцепились в меня как собаки в булку, точнее, хм, в кости. Даже неустойку моим самураям выплатили. — Ну так-то ты крута, мать, без б. Сашка хмыкнула. По всему видно, с последним утверждением она была не то чтоб согласна на сто процентов. Но в целом не возражала. — Прикинь, даже квартиру сняли отдельную, — похвасталась она. — Это не каждому так. Это знак качества, если что. Да ещё и близко к центру. Ты… это… приезжай. Я тебе вызов сделаю. — И Сашка неожиданно икнула. — Да бля, ты пьяная, что ли? — изумился Иван. — С утра пораньше? — Бокал вина в обед, — насупилась рыжая. — Полностью трезвой я б здесь одна с ума свихнулась. — Да не гони. Два бокала! Или даже три. Пьяная ж ты овца. Вот брат не слышит, он бы тебя из-под земли достал и выпорол. Сашка ненадолго замолчала, по всей видимости прикидывая, насколько реален такой сценарий. И вздохнула. — Не приедет. Он вообще за границу ни ногой. Ненавидит буржуев. Вот ты, Вань, приезжай. Жду. Здесь стоко всего интересного! — Сашка снова икнула. — Ты это… давай-ка не пей. Гертруда. — Да знаю я, — поморщилась Сашка. — Уже почти что в завязи. Как там в песне поётся? «Сон алкоголика и краток, и тревожен»? — Это не песня, — улыбнулся Иван. — А что? — озадачилась рыжая. — Стих? — Народная мудрость, — внушительно сказал Ванька, едва сдерживая смех. — Так-то да, народ врать не станет, — задумчиво протянула Санька. — А карьера модели ещё короче и ещё тревожнее. Нужно всегда быть на пике, желательно сорвать банк, пока есть силы, и вовремя уйти с баблом. — Всё как на рынке, — заметил Ванька. И тут же решил проверить свою догадку. — А вот кстати. Сань, ты случайно на биржу не заходишь? Ну, время от времени. — Да ты что, офонарел? Вань! Какой рынок? Здесь лютый график. Да зверский просто! Я даже на расслабоне пукнуть не успеваю, как меня уже куда-то тащат. — М. А с братом давно разговаривала? Как там у него? — Пару недель назад, — осторожно ответила Саша. — А почему спросил? А самому позвонить-узнать — не? — Да мы с ним посрались, — с неохотой признался Ванька. — Точнее… ну как… он на меня наехал с дури, я даже не понял из-за чего. Как с цепи сорвался. Вот с того времени и не общаемся. Прикинь, так по-глупому вышло. — Это он может, — неопределённо промычала Сашка. — У нас с ним тоже последний разговор вышел непростым. Тут она спохватилась, словно ляпнула лишнего. И постаралась поскорее свернуть разговор. — Короче, это. Приезжай. — Приеду, — улыбнулся Ванька. Он только сейчас почувствовал, как ему не хватало рыжей. — Я тебя сейчас и не узнаю, наверное. — Ой-бой… — приуныла та, — это точно. Прикинь, их мой лысый череп так впечатлил, что вначале хотели его весь засрать татухами. Но тут уж я их напугала своим трупом. Так и сказала — только через него. Это ж на всю жизнь позор, прикинь? Ну сторговались на том, что рисунок просто выбреют, так что теперь у меня там лужайка с узорами. — Какие хоть узоры? Надеюсь, без порнухи обошлось? — Иван ржал уже не сдерживаясь. — Да хер знает, какие-то кельтские иероглифы. Надо спросить, что означают, кстати. Ладно, давай, мне тут собираться пора, таймер тикает, — засобиралась рыжая. — Пока, целую, — бросил Иван и кликнул на отбой. Он пару минут посидел в кресле, смакуя послевкусие разговора. Всё же Сашка всегда была для него глотком свежего воздуха. Она, да ещё и Женька — вот две отдушины, два человека, с которыми можно было не сдерживаться, ничего не приукрашивать и не притворяться. Однако пора было подниматься наверх. Герка наверняка слышал их с Сашкой разговор если не весь, то хотя бы часть его. И неизвестно ещё, какие выводы он мог сделать. Иван настолько устал к этому времени постоянно перематывать в уме обрывки разговоров, звонки, свои собственные реплики, неосторожные замечания. И перематывать с единственной целью — как это может быть истолковано со стороны. Конкретно — с Геркиной стороны. В итоге он решил, что с него хватит. Фильтровать каждое слово, каждую фразу — это и тронуться можно. Если Герман настолько повёрнут на контроле, то это его проблема, в конце концов. Ну серьёзно, не станешь же оправдываться за то, что Сашку зовут Сашкой, за то, что переписка в личке — это реально ничего личного, всё по делу. Если разобраться, то вопрос доверия — он ведь ключевой, верно? Или доверяй, или проверяй, но ни в коем случае не так, как это звучит в известной поговорке. «Доверяй, но…» Всё это, конечно, работает, но только не между любящими людьми, так ведь? Он поднялся по ступеням, которые едва слышно пели под ногами, и поймал себя на том, что замедлил шаг. Дверь в их спальню была приоткрыта, а Герка… Герка спал. Красивый. Голый по пояс, он раскинулся на кровати — руки настежь, голова запрокинута, волосы упали на лицо волной. У Ваньки захолонуло в груди, он ничего не мог с собой поделать — всякий раз, когда он всматривался в знакомое лицо, бедное сердце словно в пропасть падало без шансов выбраться. Иван осторожно подошёл, тихо разделся и улёгся рядом, чувствуя, как за грудиной и в животе стремительно теплеет. Он бы назвал это счастьем, как раньше, если бы не лёгкий привкус горечи у этого счастья. Хотя… оно ведь не может быть одинаковым всегда и у всех? У кого-то счастье приторно-сладкое, у кого-то солёное от слёз. У него — вот такое. Он оказался вовсе не готов к тому, что Герка вздрогнет, просыпаясь, потянется, повернётся на бок и обнимет его поперёк груди. И затеет осторожный, неспешный, ленивый поцелуй. Герка горячий, его кожа чуть влажная, а губы — они одновременно и горьковатые, и солёные. И едва ощутимо сладкие. Как такое может быть? — Знаешь, — Северцев чуть отстранился, и Иван поёжился — успел привыкнуть к тёплому прикосновению его тела. — Знаешь, я тут подумал… а что, если нам пожениться? Ванька снисходительно фыркнул, отреагировав на не смешную шутку, да ещё и с километровой бородой. И открыл глаза. Герман смотрел на него внимательно, без тени улыбки. — Что? — С Ваньки мгновенно слетел морок, и он привстал, опираясь на локоть. И внезапно расхохотался. — Охеренный план! Гер, ты головой часом не ударился? Северцев продолжал внимательно и серьёзно изучать его лицо, словно видел впервые. Смех застыл у Ваньки в горле. — Гер, — осторожно начал он, не понимая, чего ожидать от такого вот нечитаемого Германа. И запнулся. — Это ты к чему сейчас так шутишь? — Просто в голову пришло, — пожал плечами тот, продолжая буравить глазами. — И это не шутка. — И как это представить? Пойдём в ЗАГС? — криво усмехнулся Иван. — Насмешим тамошних тёток? — Всё намного проще. Не в ЗАГСе, а в Ратуше. Откроем шенген, слетаем на пару дней в Копенгаген, проставим там апостили, обменяемся кольцами. Герман говорил размеренно, и было похоже, что он всё это не один раз прокрутил в голове. И сейчас пристально следил за реакцией на свои слова. — Ты против? — едва улыбнулся он. — Ну… — В горле у Ваньки пересохло окончательно. — Ты же ведь понимаешь, что для нашей страны этот документ не имеет никакого значения? — А меня её мнение в последнюю очередь интересует. Для меня имеет значение. Это главное. — Для меня тоже, — невольно вырвалось у Ваньки. Он облизнул губы и тотчас вслед за этим прикусил нижнюю. — Ну? — А… — Ну… решайся, Вань. Считай это официальным предложением. Или тебе, как средневековой принцессе, нужно три года, чтобы подумать? — Нет.