О взаимности не говорят

Душно. Лёва приходит к Саше без приглашения, никогда не спрашивая, готов ли тот к гостям или хочет отдохнуть от пианино. Во-первых, Саша чисто физически не может отказать Лёве, чем тот постоянно пользуется. Во-вторых, приход Лёвы фактически спасает Сашу от душных разговоров о музыке и возможной музыкальной карьере. Старшие Васильевы слишком вежливы, чтобы мешать гостям сына. Старшие Васильевы искренне рады, что их сын общается хоть с кем-то из приличной семьи добровольно. Только вот Лёва уверен — если бы родители Саши узнали, что с ним делает «его» друг, то не были столь благосклонны к общению. Да они бы не подпустили Лёву к своей квартире! Как же хорошо, что правда остаётся за дверьми спальни Саши. А он сам ни за что не признается родителям в том, ради кого он так старательно вычищает зубы, следит за внешним видом и на кого тратит карманные деньги. Пусть уж родители верят в этот мистический образ «красивой одноклассницы». Квартира Васильевых совершенно не нравится Лёве. Он не может не ощущать это мучительное давление, смешанное с духотой и навязчивой заботой. Она не кажется настоящей и напоминает собой отчаянную попытку показаться хорошими родителями. Лёва не говорит, что ничего у них, Васильевых, не получается. Во-первых, это невежливо и просто оскорбительно — критиковать чужих родителей, которые хоть как-то, да участвуют в жизни своего ребёнка. Во-вторых, Лёва банально не знает, как должно быть «по-правильному». Родители просто не показали устройство поддерживающей и здоровой семьи, а других примеров у Лёвы нет. Он много думает о семье Саши и не понимает, как тот ещё не свихнулся от тотального контроля. Последний распространяется буквально на каждый аспект жизни. Когда Лёва узнал об этом, то сперва просто про себя хихикал. Он не мог поверит в то, что Саша так легко поддаётся родителям, так слепо пляшет под их дудку и не может сказать чёткого и уверенного «нет». Только вот со временем, спустя проведённое в квартире Васильевых, Лёва осознал всё. Вообще, пребывание в доме Васильевых ощущается тягостно. Уже спустя пять минут хочется собрать вещи и выйти на улицу под случайным более-менее правдивым предлогом. Врать безусловно плохо, но порой только ложь способна спасти от той мучительной духоты, что царствует в семействе Васильевых. У них в квартире не просто тепло, а именно душно, натурально душно, как летом в июле. Дышать тяжело, а открытые окна совершенно не спасают. Учитывая отношение Лёвы к дому Васильевых, становится непонятно, почему он приходит сюда стабильно каждый четверг и напрашивается остаться на ночь. Родители Саши всегда тяжело вздыхают в ответ на подобные просьбы и говорят, что в пятницу нужно идти в школу и готовиться к экзаменам. Однако Лёва умеет давить на правильные точки, чтобы ему всё разрешал не только Саша, но и его родители. Для этого нужно просто сказать, что Саше срочно нужна помощь с каким-то из предметов. Старшие Васильевы наивно ведутся на это, ведь у Лёвы прекрасные оценки. А он не говорит, что пятёрки и четвёрки ему рисуют только из-за спортивных достижений. Саша искренне рад компании Лёвы и совершенно не думает, почему тот приходит в каждый четверг. Причина кроется в семье самого Лёвы. В четверг дома нет буквально никого, но не из-за работы родители отсутствуют, а из-за того, что ходят в гости к друзьям. Лёва знает это, от того ему и больно, что родители предпочитают проводить свободные минуты не в его компании. От душевной боли помогает спрятаться Саша, которого не отпускают с ночёвкой куда-либо в будничные дни. Вот и приходится Лёве бежать в душную квартиру подальше от холода родных стен. — Саша, вам с Лёвой принести поесть? — Спрашивает мама Саши, заглядывая в комнату сына без стука. Вообще, поесть было бы неплохо, особенно в случае Лёвы. Тот не ел ничего уже второй день и утром ограничился лишь сигаретой и порошковым кофе. Подобный «завтрак» принёс вялость, раздражительность и сонливость на тренировке. Её стоило бы пропустить, но Лёву в силу трудоголизма и жажды добиться лучшего результата Бортник не прогуливал. Правда, ничего хорошего из этого не вышло. Лёва не забил ни одного гола, чуть не упал в обморок и еле-еле дошёл до дома Саши. — Нет, мы не голодные — качает головой Саша, однако его взгляд быстро цепляется за лицо Лёвы. Тот бледен, а его губы странно дрожат, как после сильной истерики. Да и в целом на Лёву сейчас неприятно смотреть даже Саше, любившему своего парня любым. В данный момент хочется просто отвернуться, чтобы не видеть лицо, искажённое столь ужасной гримасой усталости и некого безумия. — Хотя нет, мам, мы будем есть, — уверенно заявляет Саша, а после смотрит на Лёву, в чьих глазах читается искреннее удивление. Оно вызвано тем, что Лёва банально не может привыкнуть к тому, чтобы о нём заботились просто так, не ради галочки и вида «прилежной семьи». В жизни Лёвы было всего два человека, которые, вроде как, тепло к нему относились без особых причин — оба Саши. Только с одним из них Лёва знаком с детства, но не видится уже, наверное, второй год. Шура Уман — лучший друг Лёвы — уехал вместе с семьёй в другой город, из-за чего общение ограничивалось только телефонными звонками. О них, как и о самом Шуре Умане, не в курсе Саша Васильев. Тот искренне заботится, оказывает внимание и любит, вот наивно и по-настоящему любит. А Лёва просто не хочет разбивать ему сердце новостью о том, что другой Александр ощущается более родным. — Как скажете, мальчики, — мягко так улыбается мама Саши и треплет того по волосам, после чего уходит из комнаты. В ней остаются Саша и Лёва. Тот поджимает губы, понимая — Саша догадался о причине его бледности и раздражительности. А вот как теперь объяснять свой добровольный отказ от еды Лёва не представляет. Его поведение можно охарактеризовать одним словом — безумие. Именно оно преследует Лёву. Он постоянно говорит, что внимание родителей ему не нужно, что ему достаточно обожания окружающих, что он прекратил гнаться за любовью семьи. Однако это всё является наглой, омерзительной ложью, которой Лёва пытается утешить себя. Он всё ещё на подсознательном уровне мечтает о внимание именно от родителей и неосознанно ищет способы добиться желаемого. Так одним из методов невольно стала голодовка. — Я всё объясню, не надо смотреть на меня, как Ленин на буржуазию, — неловко улыбается Лёва. Он надеется, что его выражение усыпит бдительность Саши, тот отвлечётся и начнёт говорить об истории или о чём-то в этом роде. Однако взгляд Саши ясно даёт понять — от прямого ответа не получится отвертеться. Нужно собираться с силами и придумывать более-менее правдивую отговорку. Не говорить же правду, ведь Саша банально не поймёт. Он просто начнёт шарманку, что это родители должны добиваться внимания детей, а не наоборот. Только вот Лёва знает — Саша так считает, потому что вниманием его душат. Он не знает, какого это — всю жизнь провести в отчаянных попытках получить хоть каплю любви или простого внимания. — Ты бледный, как поганка, и злой, как чихуахуа, что происходит? — Саша хмурит брови и напряжённо молчит, не зная, как правильно подобраться к теме. — Ты… ты же не стал принимать? От намёка на наркотики Лёву передёргивает. Он недовольно глядит на Сашу, хотя в его словах и есть доля истины. Одно время Лёва, действительно, думал, что наркотики помогут привлечь внимание родителей. Но попробовать молодой человек так и не решился. Он просто испугался, что вещества заберут у него самое дорогое в жизни — футбол. Этого Лёва не мог позволить. — Я просто забыл поесть, не обращай внимания, — на губах Лёвы расплывается странное подобие улыбки. Она вымучена, выглядит просто отвратительно и жалко. Лёва примерно так же себя чувствует. Ему обидно, что родители не заметили его паршивого состояния и просто попросили «не позорить их». Это могло бы быть чем-то вроде намёка на беспокойство, но правда более горькая. Она состоит в том, что старшие Бортники постоянно произносят эту чёртову фразу. Она не содержит в себе ни капли заботы и направлены на борьбу со страхом «быть опозоренными в глазах общества». Как же горько от правды, как же мерзко, как же тоскливо… — И сколько дней ты забывал есть? Ты и так похож на скелет, а тут ещё и голодовка… Ты же так долго не протянешь и помрёшь… Я не переживу твоей смерти! — Саша беспокоится по-настоящему. Сердце вновь болезненно ноет. Обида грызёт. Конечно, Лёва добивался не беспокойства Саши, а своих родителей. Правда, уже привычный сценарий повторился в очередной раз: маме и папе всё равно, а Саша трясётся от нервов. Последнего стыдно постоянно беспокоить, но Лёва не знает, как не волновать Васильева. Тот сам переживает, а Лёва не знает, как привлекать к себе хорошее внимание, не используя тела, не обманывая и не стремясь давить на жалость. — Я не помру, правда, — Лёва быстро обнимает одной рукой рядом сидящего Сашу. — Я поем, поем… Больше не буду забывать, обещаю тебе, ты только не беспокойся и не утрируй. Не надо меня хоронить. — Смотри мне, — хмыкает Саша и, боязливо косясь в сторону двери, обнимает своего парня в ответ. — А то твои голодовки до добра не доведут. Спорт и голод — две несовместимые вещи, в конце концов! Ты мясо должен есть за десятерых, чтобы мышцы нарастить, а то у тебя одни кости торчат. Лёва не говорит, что ему неприятно слушать подобные комментарии о весе. Подобные заявления рискуют взволновать Сашу и превратить его в существо, которое не отстанет без ответов на свои вопросы. А Лёва банально не готов раскрывать свои переживания из-за родителей. — Сейчас возьму и сожру всё содержимое вашего холодильника. Массу наберу, но меня больше сюда даже на порог не пустят, — старается смягчить неприятную тему Лёва. — И ты разве не боишься, что у меня мышц будет больше? Ты же тогда будешь глистом на моём фоне! — Сам ты глист, Лёвка! — Отвлекается от прошлой темы Саша. — Я тебе сейчас такого глиста покажу! С этими словами Саша валит Лёву на кровать и принимается щекотать того. Комнату оглушает заливистый смех Лёвы с периодическими выкриками «Саша, прекрати!», «Саша, хватит!», «Ну, Саша!». Но Саша не собирается останавливаться. Он планирует «замучить» гостя, довести его до слёз смеха и заставить забыть о проблемах, что поджидают за дверью этой комнаты. Да, Саша достаточно мало знает о жизни Лёвы с родителями. Но больших знаний и не нужно, чтобы понять — Лёве одиноко, он ненавидит оставаться одному на чересчур большой срок. Саша мечтает избавить Лёву от подобного. Васильев часто фантазирует об общей квартире, где будут только он и его Лёвка. Тогда не придётся мучиться не от удушающей заботы и от холода. Правда, об этих планах Лёва не в курсе, но разве он будет возражать? У него и Саши всё серьёзно. — Саша! — Голос Лёвы, которого не перестают щекотать, срывается на нечто похожее на отчаянный писк. Саша, довольный таким результатом, громко, оглушительно гогочет, не отрывая пальцев от чужих рёбер. Они выпирают, и Саша не может не думать о том, что теперь будет каждые несколько часов делать мозги Лёве по поводу пищи. Тот только так согласится нормально питаться. Лёва в отчаянье пытается пнуть Сашу, но тот, пользуясь перевесом в силах, перехватывает ноги, продолжая одной рукой вжимать «соперника» в матрас. Снова Лёва просит отпустить, потом матерится сквозь стиснутые зубы, а в конце в очередной раз вымаливает отпустить и перестать щекотать. — Мальчики! — В комнату врывается мама Саши и смотрит на открывшуюся ей картину странно. Саша тут же отскакивает от Лёвы и неловко улыбается. Сердца обоих юношей быстро-быстро бьются. Оба боятся, что их отношения, совершенно не дружеские, откроются. Саша не представляет, как будет объяснять всё. Лёва же напуган не меньше. Он безусловно любит риск, но не когда тот заходит слишком далеко и принимается балансировать на грани разоблачения. — А мы тут… — Саша резко замолкает, не понимая, что должен говорить дальше. — Ну мы просто… — Просто Саша меня пытает, — Лёва игриво так хихикает. — Мы бесимся… Это перерыв между учёбой. Васильева доверчиво улыбается и одобрительно кивает. Её явно устраивает ответ. Саша же пребывает в тихом восторге от того, как искусно Лёва умеет врать. Саша так не умеет, поэтому старается учиться у Бортника. Вскоре Саша и Лёва сидят на кухне, слушают радио и едят суп. Для Саши он обычный. Ничем непримечательный. Лёва же искренне наслаждается вкусом, ведь только в доме Васильевых появляется шанс попробовать домашнюю еду. Горячая жидкость разливается по желудку, от чего тот немного болит. Это вызвано по большей части голодовкой. Пусть и короткой. — Как тебе игра Саши? Он же тебе часто играет, а ему нужно мнение со стороны, — нарушает идиллию голос Васильевы. Она сидит рядом и не планирует уходить, говоря о Саше так, будто знает, что ему нужно. На деле же она озвучивает лишь свои желания. Сам Саша недовольно морщится, но не препирается, позволяя Лёве ответить. — Ваш сын прекрасно играет! Я вот слушаю и обо всём на свете забываю! — Улыбается тот. — У Саши талант «Но стонет он ещё лучше» — про себя добавляет Лёва, а Саша под столом сжимает его коленку под ничего не подозревающий взгляд своей матери.