С любимыми не расставайтесь

      Володя резко отдёрнул руку, а Юрка удержал себя на месте, чтобы не последовать за ней в немой просьбе прикоснуться к нему ещё раз. Молчаливо развернувшись, Володя стремительно вышел из кладовой, и Коневу ничего не оставалось, как последовать за ним.       Возле сцены действительно лежал Вася со скорченным от боли лицом и прижимал руки к лодыжке.              — Что случилось? — требовательно спросил Володя, подходя к пострадавшему. — Где болит? — Вася рукой показал на лодыжку и вскрикнул, когда вожатый аккуратно дотронулся до неё.              — Он бегал у самого клая, подвелнул ногу и упал, — к Юрке подошёл Олежка и доверительно сообщил детали случившегося.              — Встать сможешь? — Володя аккуратно потянул на себя Васю, и тот с трудом, но приподнялся. Юрка тут же подскочил с другой стороны, тоже став для мальчика опорой. — Нужно в медпункт, — проговорил Володя и недовольно посмотрел на собравшихся, особенно на взрослых девчонок. — Маша, ты — за старшую, — сурово произнёс он. — Следи, чтобы больше никто не покалечился. Идём, — кивнул он Юре, и они аккуратно потянули Петлицына в сторону выхода.              Васька держался стойко. Он почти не постанывал, когда они шли, и опирался на плечи Володи и Юры. Благо по пути этим троим не попалась Ольга Леонидовна, которая бы обязательно остановилась и стала бы выяснять обстоятельства происшествия.              До медпункта добрались в два счёта. Лариса Сергеевна — миловидная сорокалетняя женщина с короткой причёской в форме шапочки, в белом медицинском халате и очках в роговой оправе — сидела за небольшим столиком и что-то заполняла в журнале. Стоило ребятам появиться в проёме, как женщина, откинув ручку в сторону, вскочила со стула.              Юра и Володя посадили Петлицына на кушетку.              — Что произошло? — Лариса Сергеевна вмиг оказалась рядом с пострадавшим, чем напомнила Юрке курицу-наседку.              — Упал со сцены, — ответил ей Володя, за что получил полный негодования взгляд серо-голубых глаз.              — Как — упал? — воскликнула она, едва не вскинув руки вверх. — А вы где в это время были? — она стала отчитывать Володю так, словно была второй Ольгой Леонидовной. Володя, нахмурившись и поправив очки, скрестил руки на груди.              — Осмотрите его ногу, — Давыдов тактично проигнорировал вопросы врача пионерлагеря.              — Уж здесь-то я разберусь, что мне делать, — ответила Лариса Сергеевна без какой-либо злобы. Васька сегодня был в спортивных штанах, и врач, задрав одну штанину, бережно обхватила его лодыжку, повертела из стороны в сторону, затем надавила, и Петлицын вскрикнул. Лариса Сергеевна угукнула себе под нос, после вынесла вердикт: — Ничего серьёзного, просто небольшой ушиб. Сейчас приложу холодное, затем повязка, но до конца дня никаких физических нагрузок. Так, молодые люди, — она посмотрела на Юру и Володю, — прошу на выход, я позову, как закончу.              Юра и Володя быстро ретировались на улицу. Неподалёку от кустов волчьей ягоды рос шиповник, в тени которого пряталась скамейка. Ребята направились туда.              — Это я виноват. Оставил их там, — сказал Володя, как только они сели на скамейку. Его лицо было напряжённым. Юрке хотелось его хоть как-нибудь успокоить:              — Ну если уж и говорить о вине, то виноват здесь я.              Володя повернул голову в его сторону, не скрывая удивления:              — Ты? А ты-то причём?              Юрка откинулся на спинку скамьи, сцепил пальцы в замок. Вспоминать тот момент в кладовой было… И стыдно, и волнительно.              — Ну если бы ты там, в кладовой меня не спасал, — голос всё же слегка и предательски дрогнул, — то уследил бы за Петлицыным. Хотя бы сделал бы ему замечание, чтобы не бегал по краю сцены.              Володя покачал головой. Слабая улыбка тронула поджатые губы.              — Если бы я не пришёл к тебе, то неизвестно, что из двух зол было бы лучше: Петлицын с ушибленной лодыжкой или ты с многочисленными царапинами и не дай Бог сотрясением.              Конечно, Юре стало приятно после таких слов, потому что Володе было не менее важно его самочувствие.              — Ладно, думаю, что жить Васька будет, ещё и нас переживет. Главное — не перелом.              Володя кивнул.              — Да, тут ты прав, Юрочка, — ох, это его «Юрочка» опять заставило пульс скакнуть на несколько ударов выше положенного, — иначе Ольга Леонидовна сняла бы с меня шкуру. И не видать мне хорошей характеристики.              Юра хотел было положить руку на плечо Володи, но после момента в кладовой воздержался от своего порыва. Пока ощущения были ещё свежи. И чтобы отвлечься, он взглянул на часы.              — Сколько осталось до обеда? — спросил Володя.              — Полчаса.              Давыдов вздохнул, и лицо его сделалось уставшим.              — Толком и не порепетировали. Завтра будет не до этого — подготовка к Зарнице. Пятница и половина субботы тоже заняты, — вожатый качал головой, — вот и как тут ставить нормально спектакль, если вечно что-то мешает, — Володя так горестно вздохнул, что Юрке стало его очень жаль. Хотелось его как-то утешить, но Юра не знал как. Выразить сочувствие словами? Или коснуться в немой поддержке?              — Мы обязательно со всем справимся, — сказал Юрка и всё же легонько погладил Володю по плечу, а затем быстро убрал руку.              — Спасибо, Юр, без тебя я бы точно пропал, — молодые люди улыбнулись друг другу, так тепло и особенно, как могли только они.              — Какие планы на тихий час? — полюбопытствовал Конев, прерывая зрительный контакт.              — Думаю, что нам, наконец, стоит посетить иву, — о, в этом Юрка был солидарен с Володей. Он уже успел заскучать по этому месту. — И попробовать переписать сценарий.              Юра согласился. Идея ему очень понравилась.              — Ребята, — на пороге медпункта появилась Лариса Сергеевна, — можете забирать пострадавшего.              Петлицын уже ковылял чуть увереннее, иногда придерживаясь за Володю. Было решено отвести его сразу в столовую, не мучая репетицией.              Когда они вернулись в кинозал, то были приятно удивлены. Вместо ожидаемой суматохи и баловства, Олежка и Настя отрабатывали сценку разговора между Езавитовым и Портновой о предстоящей диверсии в столовой.              Юрка и Володя остановились в проходе, тихо наблюдая за репетицией. Из-за кулис доносился голос Полины. Ульяна и остальные участники расположились в креслах, Маша восседала за пианино.              — А они не так безнадёжны, как казалось, — вполголоса проговорил Юра, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди. Взгляд его упал на Машу, листающую нотную тетрадь. — Ты отдал Сидоровой композиции?              Володя кивнул. Его руки тоже были скрещены на груди.              — Да, но послушать её игру мы сейчас уже не успеем.              «И слава Богу, — злорадно подумал Юрка, — мои барабанные перепонки бы этого не выдержали».              Ребята закончили со сценкой, и Володя не удержался от аплодисментов.              — Молодцы, — похвалил он их, когда они с Юрой подошли ближе к сцене, — порадовали своего худрука.              Олежка гордо выпятил грудь, Настя слегка смутилась, но по обоим было видно, что похвала для них в радость.              Прозвучал горн на обед. Все начали строиться. Ксюша, Ульяна и Полина пошли самостоятельно. Маша, отложив тетради в сторону, подошла к Юре и Володе.              — Володь, — вполголоса обратилась она к вожатому, тот поднял на неё взгляд, — может на тихом часе прогоним композиции?              Володя в отрицании качнул головой. Юрка старался не расплываться в победной улыбке.              — Нет, Маш, будем слушать после полдника.              На лице Сидоровой мелькнуло разочарование, но она быстро его спрятала и мельком посмотрела на Юрку.              — Хм, ладно, — протянула она и поспешила покинуть кинозал. Юрка и Володя повели малышню в столовую.              Петлицын уже закончил трапезничать и теперь сидел за столиком в ожидании друзей. Пока те рассаживались по местам, Васька уже успел поведать историю своего падения и теперь показывал каждому заинтересованному перевязанную лодыжку.              — Встретимся на тропе, ведущей в лес, после отбоя на тихий час, — шепнул Володя Юрке на ухо, и Конев, кивнув, сел за стол своего отряда. Место ему досталось напротив Сидоровой. Та с прищуром посмотрела на Юру.              — Что? — не выдержал он, когда взгляд Маши стал более настойчивым.              — Опять с Володей куда-то уходите? — внезапно полюбопытствовала она. — А почему больше никого с собой не берете? Что вы делаете за пределами лагеря? — Сидорова была похожа на следователя, что пытался выведать все тайны у подозреваемого. Юрка поёжился от её вопросов и передёрнул плечами, однако в долгу не остался:              — А под «никого» ты себя что ли подразумеваешь? Мы гуляем на территории лагеря, занимаемся своими личными делами. Тебе какое дело? — в конце он немного огрызнулся. Его так раздражало, что Сидорова совала свой нос куда не следовало. Маша поджала губы и отвела взгляд в тарелку.              Сегодня на обед подали наваристый рассольник и тушёную капусту. Юрка уплетал суп за обе щёки и полностью игнорировал Машу, которая иногда ещё кидала на него взгляды и словно порывалась что-то спросить.              После горна на тихий час, Юрка, убедившись, что Сидоровой не пришло в голову шпионить за ним и Володей, пошёл на тропу, ведущую из лагеря в лес. С собой он прихватил бутылку с водой и пару яблок, которые сорвал с яблони, когда шёл с обеда.              Володя уже ждал его на тропинке, и Юрка не мог удержаться от усмешки, когда заметил в руках вожатого радиоприёмник.              — Наш старый друг снова с нами? — весело спросил он. Володя с улыбкой на лице кивнул.              — Без него будет скучно.              — Ты хоть сценарий не забыл? — уточнил Юрка, уже уходя в густую чащу.              — Конечно, не забыл, — ответил ему Володя, и молодые люди начали свой путь. Дорога, ведущая к той самой иве, которую ребята обнаружили в том году, петляла по очень густой местности, и приходилось преодолевать путь, раздвигая ветки, обходя обрывы и в некоторых местах — болотистую местность.              Шли они молча, чтобы не отвлекаться. Когда густой лес остался позади, а впереди открылась короткая тропинка, ведущая прямо к иве, Юрка возобновил диалог:              — Тут Сидорова порывалась узнать у меня, почему мы больше никого не берём на наши прогулки и чем мы вообще занимаемся во время тихого часа.              Володя хмыкнул. Поправил лямку небольшого походного ранца на плече.              — Думаю, это абсолютно её не касается.              Юрка внутренне порадовался такому ответу и интенсивно закивал.              — Вот и я так же подумал. Надеюсь, она не станет за нами шпионить.              — Этого ещё не хватало, — как-то строго проговорил Володя и даже обернулся через плечо, но из той чащи, из которой они вышли, кроме густых деревьев, больше ничего и никого не наблюдалось. Да и вряд ли бы Сидорова полезла через лес в одиночку.              Ива встретила их приветственно. Отодвинув зелёные полы, ребята прошмыгнули в своеобразный купол, радуясь, что всё здесь осталось таким же, как и в прошлом году. Поляна так же была устелена пушистым ковром опавших листьев, а солнечные лучи пробивались сквозь зелёные шторки, делая это место достаточно светлым.              — Ну привет, родная, — Юрка с каким-то благоговением дотронулся до толстого ствола дерева и погладил его. Ему нравилось это место, нравилось, каким здесь был воздух, нравилось, что они с Володей вдвоём и что они могли спрятаться тут от всего остального мира.              Скинув рюкзаки, — у Юры на плечах тоже был маленький походный ранец — молодые люди расположились по разные стороны от ствола. Володя достал сценарий, Юрка воду и яблоки. Одно протянул Давыдову.              — Спасибо, — Володя забрал фрукт и тепло улыбнулся, а Юрке показалось, что от этой улыбки на поляне стало ещё светлее. Давыдов полистал сценарий. — Да, много же нам работёнки предстоит. Но до конца недели надо это всё доделать, чтобы Олежка успел выучить.              — До конца недели? — присвистнул Юрка. — Но завтра у нас не будет времени — подготовка к Зарнице — в пятницу и субботу тем более.              Володя вздохнул.              — Значит каждая свободная минута — наша. Будем пробовать. А что ещё остаётся?              И они засели за правки. Володя включил радиоприёмник, и на той волне, которая поймалась, передавали последние новости:              — Сегодня делегация КПСС во главе с Генеральным секретарём ЦК КПСС Михаилом Сергеевичем Горбачёвым, принимающая участие в работе десятого съезда ПОРП, вместе с Первым секретарём ЦК ПОРП, Председателем государственного совета ПНР Войцехом Ярузельским, посетила завод точной измерительной аппаратуры… — вещал радиоведущий спокойным голосом. Радио было убавлено до минимума и просто шумело на фоне, пока Володя читал вслух реплики Рылеева, а Юрка придумывал синонимы.              Кое-где они полностью меняли предложение, где-то обходились заменой лишь одного слова.              Через некоторое время Володя отложил сценарий и хлебнул воды, заботливо взятой Юркой. Прикрыл веки. Вид его был понурым.              — Устал? — участливо спросил Юрка. Володя кивнул, открыл глаза.              — Есть немного. И голова побаливает. Наверное, перенервничал из-за Петлицына, будь он неладен. Не дает покоя и в этом году тоже.              Юрка закусил губу, раздумывая над тем, стоило ли предложить Володе один метод, который, конечно, вызывал сомнения ввиду их неловких моментов, что преследуют ребят со вчерашнего дня. Но потом Юра плюнул на все предрассудки, в конце концов, они — лучшие друзья и понимают друг друга даже тогда, когда объяснения не нужны.              Володя потирал виски, и Юрка тут же скомандовал:              — Ложись ко мне колени затылком.              Володя уставился на него во все глаза.              — Чего?              Но Юрка уже выпрямил ноги и похлопал по своим голым коленям.              — Есть один массаж, который иногда делает мне мама, когда голова раскалывается. И он действительно помогает, боль притупляется. Конечно, в идеале тут бы помогла Лариса Сергеевна с таблетками, но почему бы не попробовать и этот способ? — заметив, что Володя смотрит на него слегка настороженным взглядом, Юрка стушевался. Хотя надо отдать себе должное: поступил Юрка достаточно смело, пусть его предложение и не встретило положительного ответа. — Конечно, мы можем пойти обратно в лагерь, уверен, что у Ларисы Сергее… — запричитал Юрка и оборвал себя на полуслове, потому что Володя неожиданно молчаливо развернулся к нему спиной и аккуратно лёг головой на его колени.              Дыхание перехватило от этого зрелища. Володя смотрел на него снизу внимательно и всё ещё немного настороженно. А Юрка не мог отвести взгляда от его лица. Ему хотелось поднять руку, откинуть слегка отросшую чёлку набок, погладить лоб, провести по скулам, снять очки, наклониться… О, зря Юра всё это затеял! Очень зря!              — Ты чего завис? Передумал, что ли? — немного взволнованно спросил Володя, и Юрка мотнул головой.              «Сосредоточься на другом, ну же!»              Одну руку он всё же поднял и совсем аккуратно, даже благоговейно коснулся пальцами затылка Володи. Волосы у того были немного жёсткие, короткие пряди щекотали пальцы, но Юре было очень приятно.              Он расставил пальцы в сторону, словно рука его была металлической клешнёй, и начал надавливать на затылок, массируя кожу подушечками пальцев.              Это доставляло Юрке особое удовольствие: ему нравилось ощущать тяжесть головы Володи на собственных коленках и нравилось зарываться в его волосы.              И Володе, похоже, тоже нравились его манипуляции. Буквально через минуту он прикрыл глаза, и Юрка не мог не заметить, как друг поддаётся на эти ласки сам, как головой водит из стороны в сторону, когда Юрка на секунду останавливается.              А Юрка упивался этой странной близостью. Разве так ведут себя двое лучших друзей? Разве мог он позволить себе прикасаться так к кому-то ещё? Да он даже никого на месте Володи представить не сумел бы!              — Тебе лучше? — Юра спросил это тихо. Между ними сейчас царила хрупкая, волшебная атмосфера, ива прятала их от посторонних глаз, и Юрке казалось неправильным — разговаривать во весь голос.       — Мне очень-очень хорошо, — шёпотом произнёс Володя.              Радио тихо трещало, а Юра продолжал пропускать волосы Володи через пальцы, продолжал массировать, надавливая на точки на затылке, так, как делала мама, и просто наслаждался этим мгновением.              Лицо Володи стало расслабленным, и Юре хотелось запечатлеть на нём поцелуй, однако важно было сохранять дистанцию и перестать думать о несбыточном.              Он откинул голову назад, к стволу — неровная кора впилась в его затылок, и её прикосновения отрезвляли.              — В радиоактивную зону Чернобыля прибыли новые ликвидаторы. В их задачу будет входить… — Юрка вздрогнул, услышав о Чернобыле. Катастрофа, которая случилась почти тремя месяцами ранее, до сих пор заставляла кровь в жилах стыть от того ужаса. И ведь случилось это в его родной стране! Всего в шестистах семнадцати километрах. Юрка помнил эти первые недели после аварии. Все ходили в каком-то трансе, страшились любой непогоды, потому что прекрасно понимали, чем чревата техногенная катастрофа. Юрка с содроганием слушал новости, смотрел на лица ликвидаторов по телевизору, а сколько всего ещё умалчивали…              Володя открыл глаза. Встретился с Юркиным взглядом.              — Помню, — вдруг хрипло прервал он молчание, — как места себе не находил, пока ты не позвонил и не сказал, что с тобой всё нормально.              Сердце Юрки на секунду сжалось от слов Володи, затем забилось быстрее. В голове невольно всплыли воспоминания.              «Нежные цвета восхода окрашивали землю. Первые солнечные лучи пробивались из-за линии горизонта, а за ними с каждой минутой поднималось и само солнце, похожее на апельсин.              Юрка лениво водил взглядом за неизменным пейзажем за окном автобуса: сплошные деревья, уже распустившие почки, да поля с посаженными культурами.              Автобус собирал каждую кочку после Киева, отчего казалось, что дорога, которая начинается за столицей УССР, никогда не ремонтировалась.              На часах была половина седьмого утра, и Юрка проклинал начавшийся день. Его путь лежал в Припять — небольшой городок в Киевской области, находящийся на границе с Белоруссией. Там жили их какие-то дальние родственники, с которыми Юрка, в общем-то, никогда не виделся, но какого-то чёрта обязан был помочь посадить картошку перед майскими праздниками.              В автобусе практически все спали. Где-то с кресел заднего салона доносился храп, и только Юрка не мог сомкнуть глаз. Во-первых, было неудобно, во-вторых, автобус подскакивал, а вместе с ним и Юрка через каждые, если не пять, то десять минут точно. Мама сидела на соседнем кресле и дремала, свесив голову набок. У водителя работало радио, но Юрка не слышал песни, потому что оно было достаточно приглушенно. Ему ничего не оставалось, кроме того, чтобы бесцельно пялиться в окно и думать обо всём на свете. Вспоминать «Ласточку» и Володю, по которому он успел соскучиться. Он успел заскучать по его голосу, по его тёплому взгляду и ласковым прикосновениям. Юрке казалось, что с отъездом из лагеря он оставил свою частичку, которую увёз с собой Володя, и чтобы вернуть её, нужно было снова встретиться с лучшим другом.              Впереди завиднелся значок с названием населённого пункта «Дитятки». Если верить карте, которую Юрка изучал на автовокзале, то после этого села будет «Чернобыль», а после уже и «Припять».              Но внезапно автобус остановился. Юрка заметил вдалеке небольшое скопление военных машин и полицейских. Один из представителей правопорядка шествовал к автобусу.              В автобусе начали просыпаться. Многие с сонным видом стали оглядывать местность за окном, ровным счётом ничего не понимая.              Юрина мама тоже открыла глаза и села ровнее.              — Уже приехали? — слегла хриплым ото сна голосом спросила она у сына.              — Нет, — покачал головой Юрка, хмурясь.              «Что-то случилось…» — пронеслось в сознании.              А через несколько минут все пассажиры узнали, что этой ночью, двадцать шестого апреля на Чернобыльской АЭС произошёл взрыв.              Естественно, автобус развернули обратно на Киев. В салоне царило напряжение. Даже Юрка, не будучи физиком или химиком, понимал, что взрыв на атомной станции не сулит ничего хорошего.              Мама сидела с отрешённым видом.              — Боже, как же там Валечка с ребятами… Что же с ними… — бормотала она. Чуть позже водитель сделал радио громче, и до Юрки иногда доносились обрывки фраз. Все радиостанции говорили только об одном: произошла техногенная катастрофа. Если верить новостям, то на место аварии уже вылетела специальная комиссия, среди которых были академик Валерий Легасов и заместитель председателя Совета Министров СССР Борис Щербина.              До Киева доехали быстро. Мама быстро бросилась к ближайшему телефонному автомату, чтобы позвонить Валентине — какой-то там сестре троюродного дяди, чтобы выяснить все подробности чрезвычайной ситуации.              Пока она стояла в стеклянной будке, Юрка бесцельно слонялся неподалёку. Он и раньше бывал в Киеве, чего взять несколько поездок с классом в Киево-Печерскую лавру или осмотр Николаевского костёла. Вторая достопримечательность нравилась Юрке больше. Костёл был выполнен в стиле средневековой готики, а внутри этого римско-католического храма располагается Дом органной и камерной музыки, что, несомненно, для Юры когда-то представляло наибольшую ценность.              Юрка вообще считал Киев достаточно красивым городом и был не против возвращаться сюда снова и снова. Однако жить он сюда бы не перебрался — Харьков всё же оставался для него родным.              Мама повесила трубку и вышла из будки. На лице её читалось смятение.              — Ну что? — спросил Юра, когда они сели на ближайшую скамью. Им нужно было что-то перекусить, а затем отправиться в сторону железнодорожного вокзала, чтобы уехать обратно в Харьков.              Мама горестно вздохнула.              — Валя толком ничего не знает. Говорит, что да, был взрыв. Всех пожарных выдернули туда, Алексея тоже, хоть и не его смена была. Пока домой он не возвращался. Дети гуляют на улице.              — То есть их до сих пор не эвакуировали? — Юрка не знал масштабы бедствия, но ему казалось, что катастрофа на атомной станции не сулила ничего хорошего. Если верить учебникам истории — атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки американской державой, уничтожили практически большую часть территории этих двух японских городов. А сколько заразилось радиацией, фон которой распространился на многие мили вперёд… А тут Припять… Прямо под боком у Чернобыльской АЭС.              — Приказа не было, — ответила мама, смотря перед собой. Наверное, она тоже понимала масштабы катастрофы, случившиеся в их стране.              Юрка промолчал. Они решили зайти в ближайшую столовую, а затем поехать на железнодорожный вокзал.              Дома Юрка был вечером. Уставший от восьмичасовой поездки, он зашёл в комнату и собирался было завалиться на кровать, как внезапно увидел на своём столе телеграмму с пометкой «срочно».              Нахмурившись, Конев подошёл ближе к столу и взял в руки неожиданное послание. Как только он увидел отправителя — руки немного дрогнули, а сердце ёкнуло.              Писал Володя.              Юрка ещё не читал текст, но что-то ему стало дурно от того, что от друга пришло необычное письмо. Телеграмма, да ещё и с такой пометкой стоила достаточно дорого. Юрка знал, что в таких письма каждое слово — на вес золото, причём в буквальном смысле. И чем короче сообщение — тем дешевле отправка.              И Юрка надеялся, что с Володей всё было в порядке.              Опустив глаза ниже, на текст, Юра принялся читать.              «Юра, привет! Умоляю, скажи мне, что ты дома, в Харькове. Я узнал, что сегодня ночью на ЧАЭС произошёл взрыв. А ты писал, что на этих выходных собираешься в Припять. Позвони мне по этому номеру, как только получишь телеграмму».              Внизу был прикреплён номер телефона. Юрка едва не растрогался от этого письма и не запрыгал от счастья, потому что Володя дал ему возможность услышать его голос.              Хоть время уже и было вечернее, всё же Юра решил рискнуть и позвонить Володе в Москву, перед этим, конечно же, спросив разрешения у матери. Звонки между городами стоили очень дорого, но мама, узнав о телеграмме, позволила Юре позвонить, однако наказала долго по телефону не беседовать.              Конев набрал номер оператора и стал ждать ответа на том конце трубки. Когда её сняли и послышался тонкий, приятный женский голос, Юрка быстро выпалил:              — Здравствуйте! Будьте любезны: на Москву примите заказ, — ох, как же Юрке было волнительно! Ведь он звонил по телефону первый раз сам. До этого в основном разговаривали мама или отец и то очень редко. А телефон, в принципе, был дорогим удовольствием, но из-за отцовской работы Юркиной семье не нужно было ждать дикой очереди, а дом, в котором они жили, обладал всем функционалом для установки такого вида связи.              Оператор спросила номер телефона и имя абонента, который должен взять трубку. Юрка быстро надиктовал данные, оставил свои. Оператор сообщила, что сегодня ему несказанно повезло — обратный звонок может поступить в течение пятнадцати минут. Юрка сердечно поблагодарил её, положил трубку и принялся ждать.              Он сидел на стульчике, поглядывая на настенные часы, время которых, казалось, замедлилось, и отбивал беспорядочный ритм пальцами на собственном колене.              Он чувствовал, как колотится его сердце, потому что через некоторое время он услышит голос Володи, который уже потускнел в общих воспоминаниях.              Юрка до сих пор не мог поверить, что они созвонятся. И ему было так жаль, что они не смогут о многом пообщаться, но главное, что он услышит друга на другом конце трубки.              Телефон зазвонил с опозданием. Юрка даже вздрогнул, когда трель разнеслась по коридору, и быстро схватил красную трубку.              — Алло, — судорожно сказал он, словно на том конце уже был Володя.              — Вы Москву заказывали?              — Да! — взволнованнее положенного. — Да, — уже чуть спокойнее повторил Юра.              — Принимайте вызов, — в телефоне послышались два коротких гудка, а затем раздался встревоженный голос Володи:              — Юрочка! Юрочка, это ты?              Услышав Володю, Юрка ощутил, как его затянуло в водоворот неконтролируемого счастья. Губы против воли расползлись в улыбке, пульс участился настолько, что казалось — сердце в грудной клетке делает невероятные кульбиты. Как же он скучал! До этой минуты Юра даже не представлял, что так сильно можно было по кому-то скучать. Но он чувствовал эту невероятную тоску, которая пришла вместе со счастьем одновременно. Он сильнее прижал телефон к уху, словно хотел просочиться сквозь трубку.              — Да, Володь, это я, — голос предательски дрогнул. Они не видели и не слышали друг друга девять месяцев.              В трубке послышался судорожный вздох.              — Как я рад тебя слышать. Скажи, ты не был в Припяти сегодня? Там… — он замолчал.              — Нет, Володь. Наш автобус повернули на Киев с половины пути. Мы едва доехали до Дитятков, а там уже КПП развернули. Никого не пускают.              — Это хорошо, — Юрка не видел, но представлял, как Володя поправляет свои очки. — Я, как услышал о ЧП, так всё, места себе не находил. Ты же там… Ты же туда поехал… — Юрка не понимал, почему Володин голос так исходил дрожью, но ему было приятно, что друг за него волновался.              — Я дома, Володь, — он поспешил его успокоить, — я дома, со мной всё в порядке, — Юрка усмехнулся в трубку. — Ты сумасшедший. Сколько ты потратил на телеграмму? Это же безумно дорого.       Володя на том конце провода укоризненно цокнул, а потом тихо произнёс то, что навсегда отпечаталось в сердце Юры:       — Никакие деньги мира не стоят того, чтобы беспокоиться о них, если я знаю, что с тобой всё в порядке».       — Почему? — тихо спросил Юрка, выплывая из воспоминаний. Он не спросил этого у Володи тогда, потому что время их разговора было ограничено, но он может спросить об этом сейчас. За него никто в жизни так не переживал, как переживал Володя, находящийся за тысячу километров.              — Ну как почему, Юр? — Володя улыбнулся. — Ты же ведь значишь для меня так многое!              Его признание заставило дыхание сбиться. Что оно в себе крыло? Что-то дружеское? Или что-то… Ответное? Мог ли Володя сам испытывать какие-то иные чувства к Юре? Мог ли быть Юрка центром личного мира Володи?              Хотелось спросить. Задать все эти вопросы, что так и вертелись на кончике языка в поисках выхода. Но Юрка испугался. Испугался ответов на эти вопросы. Испугался того, что понял всё не так, как вообразило сознание.              Володя мягко смотрел на Юру. Его мужественное, уверенное лицо излучало какое-то спокойствие.              Нужно ли было ему что-то ответить на последнюю его реплику? Или промолчать? И правильно ли было молчать?              Юрка терялся в собственных мыслях и вопросах. Они, словно лабиринт, затянули его в центр, и найти выход из него Юрка не мог.              Володя снова закрыл глаза, прерывая зрительный контакт, слегка пошевелил головой, и Юра возобновил массаж. Глаза его переместились с лица Володи на его руки, которые тот расположил на животе, сцепив пальцы в замок. И Юрка ничего лучше не придумал, как свободной рукой дотянуться до скрещенных пальцев и просто положить на них сверху раскрытую ладонь, а затем сжать в какой-то немой поддержке. Пальцы у Володи были тёплые, и чего Юрка никак не ожидал, так это того, что Володя переплетёт свои пальцы с его собственными.              Это было одновременно и трепетно, и волнительно, и пугало до чёртиков. Ответные касания… Что они значили? А может у всех лучших друзей это так происходит? Может, нет ничего такого, чтобы вот так вот держаться за руки?              В этот момент Юрке было хорошо. Так хорошо, что он позабыл обо всём на свете. Для него существовали только эта поляна под ивой, он сам и Володя, лежащий у него на коленях и держащий его за руку.              Больше ничего не имело значения. И Юрка так не хотел, чтобы это заканчивалось.              Но время, когда не нужно, ползло быстрее. Тихий час в скором времени начал подходить к концу, и Володя с Юрой, разомкнув руки и даже не став обсуждать то, что между ними произошло, засобирались обратно в лагерь.              Вернулись как раз к горну. Впереди их ждал полдник, а потом репетиция. На трапезе Юра то и дело поглядывал на пальцы, всё ещё вспоминая ответные прикосновения Володи и прогоняя свои ощущения в голове.              Было невероятно хорошо и спокойно. Словно сердце, которое требовало взаимности и, получив какую-то её частичку, немного успокоилось. Его не волновали ни Маша Сидорова, ни Анна Земцова. Оно как будто забыло об их существовании.              Сердце утихло, утихла и ревность. Когда Володя держал его за руку — всё перестало иметь значение. И Юрка хотел, чтобы это вновь повторилось между ними.              Но также его беспокоили эти недомолвки. Он и Володя вроде и не переступили дружескую черту, но Юрке не давала покоя мысль, что друзья так себя не ведут, что они не говорят такие фразы, наполненные скрытым подтекстом и уж тем более не держатся за руки. А все эти неловкие моменты, что произошли с ними?              Мысль была словно зуд на коже. Она чесалась, просила обратить на неё внимание. И Юрка страшился заглядывать глубже. Страшился того, что в какой-то мере его чувства могут быть взаимны. И даже если предположить такое на долю секунды, то, что с ними будет? Разве смогут они открыто вести себя, демонстрируя какие-то отношения? Юрка догадывался, что в обществе такое не принято. Что для остальных это будет ненормально.              Взгляд метнулся в сторону Володи. Тот о чём-то беседовал с Леной, сосредоточенно рассматривая сырники на тарелке. Он кивал на что-то, что говорила его коллега, затем вставлял реплики. Выглядел он обычным и ничем не обеспокоенным.              Беспокоился, похоже, только один Юра. Только Юра слишком много анализировал, размышлял и пытался прийти к каким-то выводам, которые могли бы помочь ему разобраться как в собственных чувствах, так и в том, что всё же происходило между ним и Володей по-настоящему.              Вызвать Давыдова на откровенный разговор? А какие последствия будут, если Юрка расценил всё неправильно? Что будет, если он решится признаться в своей симпатии или влюблённости — Юрка точно не знал, что конкретно испытывает, он просто нуждался в обществе Володи, как в чёртовом воздухе, как отреагирует друг и не потеряет ли Юрка его?              Риск был велик. Юрке предстояло взвесить все «за» и «против», если он всё же решится вывалить на Володю все свои мысли, чувства и страхи.              Взгляд переместился на Ксюшу. Просто потому, что она сидела напротив и что-то увлечённо разглядывала в журнале под названием «Мода стран социализма».              Но Юрку не интересовало её занятие. Его интересовала её внешность. Он повёл глазами по овальному лицу, которое обрамляли очень светлые волосы, по пушистой чёлке, топорщащейся в разные стороны, моду на которую Юрка не понимал совсем: ему казалось, что девушки будто пальцы в розетку сунули и их волосы наэлектризовались настолько, что стоят теперь колом; затем его глаза опустились ниже, на короткий носик, потом на губы, слегка покрытые бледно-розовым блеском. Юрка пытался оценить её внешность, но не мог сказать, что Ксюша была красивой или некрасивой. Она никак его не привлекала. Его вообще девушки не привлекали. Не мог он найти чего-то прекрасного в их стройных ногах или тонкой талии, или груди, по которым слюной исходили его ровесники.              Его мысли были только о Володе. О его теле, о его лице, о его руках и о его голосе. Неужели Юрка не такой, как все? Неужели у него какие-то проблемы с головой?              Но Юрка ведь чувствовал себя прекрасно. И в душевном плане, если не считать страданий по Володе, у него тоже всё было стабильно.              Так, может, с ним всё нормально, и чувства к Володе такие же нормальные, как у Митьки к Ульяне?              Юрка правда не знал. И посоветоваться ему было не с кем. Его бы точно здесь не поняли. Да и кроме Володи его, в принципе, никто и не понимал.              Но с Володей было боязно говорить на такую тему. Юрка ходил вокруг да около, чувствуя себя незваным гостем, что мялся на пороге и не решался позвонить в закрытую дверь, потому что думал, что внутри ему будут не рады.              Полдник постепенно подходил к концу. Пионеры относили грязную посуду на отдельный стол и следовали за своими вожатыми на общественные работы.              Юрка выражал надежды на то, что сегодня Ирина Петровна его не заберёт. Ему очень хотелось пойти на репетицию и послушать то, как Маша облажается.              Володя собирал ребят возле выхода, Юрка подошёл к нему.              — Надеюсь, Ира не прискочит тут как тут, — пробормотал он так, чтобы его услышал только один Володя.              — Я отпросил тебя сегодня. Ты мне нужен на репетиции, — Юрка благодарно улыбнулся другу и хотел было похлопать его по плечу, как их уединение прервала подошедшая Анна Владимировна.              — Володя, — сладкий голос раздался за их спинами, и ребята повернулись одновременно. Юрка тут же столкнулся с внимательным, пробивающим до дрожи, холодным взглядом Земцовой. — Привет, Юра, — интонация её не изменилась, но Юрка отчего-то почувствовал ледяные нотки в её голосе, когда она обращалась к нему. Невольно у Конева всплыли ассоциации со Снежной королевой.              — Здравствуйте, Анна Владимировна, — так же холодно произнёс Юрка, и от него не укрылось то, что она дёрнула уголками губ с какой-то неприязнью.              — Ты помнишь, — вожатая уже снова обратила взор на Володю, — что у нас сегодня вечером игра? — её улыбка одними лишь губами была намного теплее, когда она разговаривала с Давыдовым. Юрка не мог не замечать эти перемены эмоций на женском лице. А что самое интересное: Земцова абсолютно не скрывала недовольства от присутствия Юры. Интересно, замечал ли Володя это так, как замечал Юрка?              — Конечно, надеюсь, ваш отряд приготовился к своему проигрышу, — Володя сказал это без тени насмешки, с полной серьёзностью. Губы его были плотно сомкнуты после сказанной фразы. Земцова нервно хохотнула, положила худую руку Володе на плечо и сделала вид, что разглаживает невидимые складки.              — Ну что ты такой серьёзный, Володь? — она продолжала улыбаться и явно кокетничала с вожатым пятого отряда, а Юрка, стоящий рядом с ними, вновь сгорал от ревности. Только пару часов назад он прикасался к Володе и чувствовал ответные касания, как теперь его трогает кто-то другой и этот кто-то другой — не Юра.              Он не выдержит. Он такого точно не выдержит. Сорвётся. И скажет Володе обо всём. Разорвет круг этих недомолвок.              Володя, пока Юрка мысленно негодовал, мягко убрал руку Ани со своего плеча и, так же не улыбаясь, сделал ей небольшое замечание:              — Аня, мы здесь не одни. Не нужно.              Земцова в лице не изменилась, но Юрка заметил: её взгляд потемнел и на секунду переключился на Юрку, и Коневу показалось, что в него впилось множество маленьких осколков. Если бы взглядом можно было замораживать — Анна Земцова могла бы использовать эту способность во всю силу.              — Встретимся в актовом зале, — в итоге бросила Аня, а потом поймала за руку какого-то мальчишку. — Петя, ты куда? Я не разрешала вам без меня выходить из столовой, — она потащила его к своему отряду, а Юрка с Володей повели малышню на репетицию.              Всю дорогу до кинозала Юра молчал и смотрел себе под ноги. В голове крутилась последняя фраза Володи: «Аня, мы здесь не одни. Не нужно».              А что же бывало, когда они оставались одни? Что позволяла себе Земцова, когда их никто не видел? Встречались ли они по ночам? И если да, то где? Чем они занимались, если виделись? Тут Юрка скривил губы. Всем понятно, чем могли заниматься мужчина и женщина под покровом ночи.              От одной мысли, что Володя предавался любовным утехам с Земцовой, Юрке становилось горько. Куда же он ввязался? В какие странные чувства окунулся? Неужели любовь способна приносить только страдания? Неужели Бах со своей «Лунной сонатой» испытывал такие же негативные ощущения?              — Заходим все в кинозал. Сегодня у нас репетиция эпизода в штабе «Мстителей», затем, Маша, будем слушать тебя. Юра, — тут Володя обратился к нему, и Юрка вскинул голову, даже не заметив, как они пришли ко входу в кинозал. — Отойдём на секунду, — Володя кивнул за угол, и Юрка поплёлся за ним. — Ты опять сам не свой, — обеспокоено произнёс Володя, как только они оказались наедине. — Думаешь о своей девчонке со двора? — это было сказано заинтересовано.              «Ага, о парне из лагеря», — саркастично подметил про себя Юрка и выдавил жалкую улыбку, больше похожую на гримасу.              — Есть такое. Не думал, что это будет так трудно, — неохотно ответил Юрка, лишь бы не молчать.              Володя дотронулся до переносицы и поправил очки, которые в этом не нуждались.              — Я думал, что там, под ивой, — внезапно голос Володи стал приглушённым, он отвёл взгляд в сторону, — ты забыл о ней. Что тебе стало лучше.              «Мне лучше, когда ты рядом, Володь», — хотел было сказать Юрка, но закусил щеку изнутри. То, что было там, под ивой — ничего не доказывало. Случилась просто очередная недомолвка, которых набралось уже с лихвой.              — Да, да, так и есть, — неуверенно пробормотал Юра, борясь с желанием сделать шаг в сторону Володи, заключить его в объятия и зарыться носом в его шею, забыв обо всём на свете. И нужно было срочно что-то делать, чтобы это желание не осуществить. — Идём на репетицию. Время летит слишком быстро.              Володя поджал губы, но кивнул. У Юрки сложилось впечатление, будто друг хотел сказать или сделать что-то ещё, но Юрка его остановил своими словами.              Они пошли в сторону кинозала, а Юрка по пути думал, что при тесном взаимодействии друг с другом у них действительно появилось слишком много недомолвок.