С любимыми не расставайтесь

      С утра Юрка на линейку не пошёл. Вместо этого он в компании Клубковой отправился в столовую. Когда они вошли в помещение, то Полина тут же взяла тряпки, лежавшие на полке, и пошла вытирать столы, а Юрка отправился на кухню к Зинаиде Васильевне за тарелками, полными кашами, только вот не ожидал, что застанет там не главную кухарку, а Володю, который держал руки над кастрюлей.              Над кипящей кастрюлей.              Юрка, расширив глаза от ужаса смешанного напополам с таким безумным удивлением, резко подскочил к Давыдову и сильно сжал его плечо, дёргая на себя.              — Ты что делаешь? — прошипел он, когда Давыдов повернулся к нему. На лице вожатого тут же возникло ошеломление, а в глазах проявился страх.              — Ю… — он заикнулся, сглотнул. — Юра, — Володя поджал губы и стыдливо опустил глаза в пол, больше ничего не говоря.              Юра прищурился. И шестерёнки в голове встали на место.              «Я взял себе в привычку наказывать себя — сознательно причинял себе боль».              «— …она и от ожогов отлично помогает. Я ей всё время пользуюсь…»              Так вот что делал с собой Володя, когда пик его идиотских мыслей достигал апогея.              Юрка открыл рот. Лицо его перекосилось от негодования и злости. Он опустил взгляд на руки Давыдова, которые были красные, словно варёные раки, которых однажды Юрка пробовал в гостях, и в сердце, и в голове плескалось непонимание.              — Зачем ты это сделал? — прорычал Конев. Он догадывался, что у Володи слишком много… Комплексов внутри, но чтобы доводить себя до такого… Этого Юрка точно никак не ожидал.              Володя молчал, всё ещё стоя с опущенной головой, будто это Юрка был вожатым, а он обычным провинившимся пионером. Конев вздохнул и постарался не поддаваться панике.              Он набрал в лёгкие побольше воздуха и выдохнул, чтобы не разозлиться на Володю ещё сильнее.              — Ты сейчас же идёшь в комнату и ждёшь меня там, — отчеканил Юрка. Володя вскинул голову и открыл рот, но Юрка, разозлённый на него, слегка повысил голос: — Если ты будешь спорить, я перестану с тобой разговаривать прямо с этой минуты.              Чистой воды манипуляции, но Юрка не знал, как по-другому ему воздействовать на Володю. Давыдов снова поджал губы, Юрка видел его негодование, но считал, что в этой ситуации негодовать имеет право только он один.              Володя тяжело смотрел на него исподлобья, однако Юрка не уступил ему и не отвёл глаза в сторону. Он тоже может быть командиром, когда того требует ситуация.              Тут в кухню вернулась Зинаида Васильевна с корзинками хлеба.              — Доброе утро, мальчики, — бодро и радостно поприветствовала она молодых людей. Они ответили ей бормотанием. Пока кухарка накладывала каши в тарелки, Юрка взял Давыдова под локоть и вывел его через другой, служебный вход, который также вёл на кухню.              — Я сейчас накрою на столы, а ты идёшь в свою комнату и ждёшь меня там, — отчеканил он повторно и, не дожидаясь ответа от Володи, вернулся обратно в столовую.              Полина уже накрывала на столы, и Юрка поспешил ей на подмогу. Когда последняя тарелка была поставлена на стол, в столовую завалились октябрята, за ними шествовали старшие пионеры. В помещении тут же стало шумно, словно внутрь залетел огромный рой противно жужжащих насекомых. Юрка, предусмотрительно оставивший две порции завтрака в самой кухне, вернулся за ними.              Зинаида Васильевна сидела на стульчике, читала газету и грызла яблоко. Её поварской колпак лежал неподалёку на столе, а само лицо кухарки слегка раскраснелось от пара, который витал в помещении.              — Вот, Юр, возьми ещё две ватрушки, — она указала на тарелку, где лежали булочки, и Юрка, благодарно улыбнувшись, а потом и выразив эту благодарность словесно, положил на поднос выпечку и ушёл через другой выход, чтобы не привлекать к себе внимания.              Идя к корпусу пятого отряда, он надеялся, что Володя смиренно ждал его в комнате. Злость уже отступила на второй план, и теперь Юра составлял мысленный диалог в голове. Ему нужно было выбить эту дурь из Давыдова, потому что видеть, как любимый человек причиняет себе боль, было невыносимо.              Володя и правда находился, как послушный мальчик, в комнате. Он расположился на постели и тупо пялился в потолок. Его кеды, прижатые плотно друг к другу, стояли чуть поодаль от металлических ножек кровати. Юрка закрыл дверь на ключ, подошёл ближе, поставил поднос на стол и сел на край кровати. Володя перевёл на него взгляд, полный каких-то сожалений.              Юрка, впрочем, смотрел на его руки. Те до сих пор были красными, но уже слегка приобрели оттенок побледнее.              — Ты использовал ту мазь? — уточнил Юрка, прекрасно понимая, что нет, потому что кожа на кистях выглядела сухой. Володя подтвердил его мысли через секунду — качнул головой в отрицании, по-прежнему молча. — Где она? — требовательно спросил Юрка. Володя вздохнул.              — Юра…              — Где мазь, Володя? — не слушая его, повторил вопрос Конев.              — В тумбе, — сдался Давыдов. Юрка встал, подошёл к предмету мебели, пошарился внутри и, выудив тюбик, вернулся к Володе.              Открутив крышку, он выдавил прохладную субстанцию на пальцы и бережно, будто брал фарфор, взял сначала правую руку Володи в свою. Пальцы коснулись розовой кожи, и Володя поморщился, но руку не отдёрнул. Юра наносил мазь аккуратно, стараясь не причинять боль повреждённой коже, и молчал. Он чувствовал, как злость опять поднималась изнутри.              — Ты не должен был этого видеть, — Володя первым нарушил их молчание. Юрка вздрогнул от его сожалеющего голоса.              — Тем не менее увидел, — процедил Конев, приступая ко второй руке, — зачем ты это сделал? Что тебя сподвигло? — вопросы посыпались наружу. Юрка действительно не понимал причины, по которой Володя так поступал. У них же всё было хорошо.              — Вчера я причинил тебе неудобства. Я чуть не воспользовался твоим затуманенным разумом, чуть не осквернил тебя, — Володя проговорил это тихо, но Юра всё равно его услышал. Пальцы его замерли, он уставился на Володю с выражением полного шока на лице. В этот момент ему очень захотелось стукнуть Володю, потому что этот человек, несмотря на то, что был любимым, порой, бесил его своим поведением.              Юрка смотрел с минуту на Володю, затем вернулся к обработке ожога на его руке. Он растерялся, потому что не знал, что можно было сказать в ответ. Как он ещё мог убедить Давыдова, что у них всё обоюдно? Что никто никого не принуждает? Что Юра просто любит Володю…              О! Точно…              — Я люблю тебя, — сказал так просто, словно отрезал, словно говорил это по сто раз на дню, а не впервые кому-то такому значимому. Он закончил наносить мазь и взглянул на Володю. Тот смотрел на него, вытаращив глаза. Юра снова опустил взгляд на руки Давыдова, заботливо взял их свои и просто поднёс к губам. Поцеловал так аккуратно, чувствуя привкус мази, но не отстранился. — Я люблю тебя, — повторил он. — Пожалуйста, — срывающимся голосом следом попросил Юра, — не делай с собой больше ничего… Такого. Прекрати наказывать себя за то, чего не существует. И лучше пусть буду виноват я во всём, лучше пусть буду я — ненормальным, но не ты. Никогда не ты, — Юрка беспорядочно покрывал поцелуями розовую кожу, понимая, что даже эта черта в Володе его не отталкивает. Она заставляет злиться, недоумевать, но Юрка по-прежнему чувствует эту любовь, поселившуюся внутри него ещё с прошлого лета, которое угасло в августе, а Юркины чувства, наоборот, родились. — Пообещай мне, — по-прежнему срывающийся шёпот.              Володя закрыл глаза.              — Я хочу, чтобы ты меня поцеловал, — проговорил он, и Юрка, подобравшись ближе, склонился над ним, но не спешил прикоснуться к любимым губам.              — Пообещай мне, — повторил он свою просьбу, Володя открыл глаза — в них, казалось, собралась вся скорбь мира.              — Обещаю, — выдохнул он, и Юра прижался к его губам очень крепко, ощущая радость. Как же ему нравилось целоваться с Володей! Он даже не представлял, что мог поцеловать кого-то другого в этой жизни!              — Я принёс завтрак, — сказал Юрка, когда отстранился от Володи и сел прямо. Володя тоже принял сидячее положение. Теперь он улыбался.              — Ты такой заботливый.              Юрка дёрнул уголками губ.              — Не всё же тебе обо мне заботиться.              Володя провёл по его волосам раскрытой ладонью, спустился к щеке.              — Я всегда буду оберегать тебя, — Володя взял тарелку с гречневой молочной кашей в руки, — спасибо, — он зачерпнул ложкой внутрь посуды, отправил первую порцию к себе в рот, прожевал и продолжил диалог: — А что ты делал с утра на кухне? Ты разве сегодня дежурный?              — Ага, — отозвался Юрка. — Ирина поставила нас с Полиной в пару. Забыл тебе вчера сказать.              Юрка опять вспомнил то, чего у них не случилось на этой кровати накануне. Теперь ему казалось глупым, что он включил заднюю. Надо было продолжать. Надо было попросить Володю коснуться его, поласкать, надо было набраться смелости, чтобы занырнуть руками под Володины шорты и заставить того забыться.              По крайней мере, Юрка питал надежды, что он мог бы попытаться доставить удовольствие Володе. Володя ведь не был девушкой, и с ним было проще, потому что строение тела не отличалось от Юркиного, а Юрка… Иногда экспериментировал с самоудовлетворением, а значит, имел кое-какие представления о ласках.              Мысленно, с примесью разочарования в себе Юрка вздохнул, доедая кашу. Как хотелось осуществить многие желания в отношении Володи, но теперь Юрка откровенно боялся, что Давыдов сотворит с собой что-нибудь ещё, если они опять зайдут куда-то далеко.              Наверное, действительно стоило держать дистанцию ровно до того момента, пока сам Юра не обретёт полноценную уверенность и не докажет Володе, что готов ко… Взрослому раунду.              — Ольга Леонидовна сказала, что посмотрит всего несколько сцен. Сегодня даже без пианино будем играть. Ей музыкальное сопровождение не так интересно, как оказалось, — поговорил Володя, когда допивал чай. Юрка даже не удивился такому раскладу.              — Уверен, она будет очень впечатлена, когда увидит на сцене меня, — с сарказмом проговорил Конев, а затем взглянул на часы, — так, Володя, ты доел? Я побежал, а то завтрак подходит к концу, — он встал с кровати и торопливо поставил чашку на поднос, Володя отдал ему свою посуду.              — Ещё раз спасибо, — улыбнулся Давыдов, — жду на репетиции, — Юрка подарил ему ответную улыбку, быстро чмокнул в щёку и вышел из вожатской комнаты.              Когда он достиг столовой, уже многие уходили из неё, а стол с грязной посудой знатно пополнился. Клубкова в этот момент как раз отнесла свою посуду и теперь стояла возле этого стола.              — Ну и, — спросила она, когда Юрка подошёл ближе, — кто носит грязную посуду, а кто столы вытирает?              Юрка пожал плечами.              — Мне без разницы. Выбирай сама.              — Хорошо, тогда ты носишь посуду.              Юрка погрузил первую партию грязных тарелок на поднос и понёс их в моечную. Там его уже ждали две молоденьких девушки — мойщицы посуды. Юрка не знал их имён, потому что каждый год в лагерь брали разных.              — Здравствуйте, — он выгрузил посуду на другой отдельный стол, и девушки, одна с короткой стрижкой, спрятанной под яркий красный платок, другая с длинными волосами, завязанными в косу и тоже спрятанными под платок жёлтого цвета, подошли, тихо поздоровавшись в ответ, и начали счищать посуду от остатков еды в рядом стоящий большой чан, который позже будет опрокинут в компостную яму, а после складывать тарелки в первую секцию трёхсекционной ванны. Юрка отправился за следующей партией, и вскоре вся посуда оказалась в моечной.              Конев сел на стульчик передохнуть и подождать Клубкову, которая дотирала последний стол, чтобы вместе с ней отправиться в кинозал. Наверняка репетиция уже началась, хотя Юрка не представлял, как они проводят её без главного чтеца.              Полина вернула грязные тряпки, и Зинаида Васильевна угостила пионеров двумя шоколадными конфетами «Мишка косолапый». На выходе из кухни Юрка остановился и, сказав Полине, что догонит её, вернулся к кухарке.              — Зинаид Васильевна, — Юрка улыбнулся самой очаровательной улыбкой, на которую был способен, — а у Вас ещё одна конфетка не завалялась случайно?              Зинаида Васильевна слегка склонила голову набок. Её милое, чуть пышное лицо улыбалось.              — Может, и осталась, — загадочно ответила она.              — А Вы мне ещё не подкинете? Больно уж они вкусные, да и завтра родительский день, а ко мне-то родители не приедут. Взрослый я уже для конфет, но иногда хочется, — он ухмыльнулся. Зинаида Васильевна хохотнула.              — Да ладно, Юрчик, поди девчонку какую угостить хочешь?              «Ну Вы почти угадали», — подумал Юрка.              — Ага, именно, — торопливо ответил он. — Любит он… — Юрка на секунду запнулся и сделал вид, что прочищает горло. — Она у меня сладкое.              Зинаида Васильевна заговорщически улыбнулась, встала со стула и стащила с верхней полки приоткрытого навесного шкафчика целый пакет разных конфет. Открыв его, она сказала:              — Бери, какие хочешь, не стесняйся.              У Юрки глаза разбежались в разные стороны от изобилия выбора. Он так, оказывается, и сам соскучился по сладкому, что долго не мог решиться, какие конфеты выбрать. Но потом его взор выловил так любимое Володей «Птичье молоко» и выбор стал очевидным.              Он взял три «Птичьего молока» и ещё две «Мишка косолапый» и, искренне поблагодарив кухарку и даже поцеловав её в румяную щёку, пулей вылетел из столовой, потому что уже опаздывал на репетицию. Клубкова, на удивление, до сих пор стояла и ждала его.              — Я думал, ты уже ушла, — сказал Конев, когда поравнялся с ней.              — Да решила тебя подождать. Не хочется как-то одной на репетицию заявляться. А так вроде… Вдвоём опоздавшие, — Юрка хмыкнул, но ничего не ответил. — Как твоё колено, кстати? — поинтересовалась Полина, продолжая диалог.              — Уже не беспокоит, — ответил Юрка. Та волшебная мазь, которую вчера нанёс Володя, и правда подзатянула края раны.              — Может, стоит ещё раз обработать? — слишком заботливо поинтересовалась Клубкова, и Юрка подавил в себе желание задать ей вопрос: «что тебе от меня надо?». Всё же это звучало грубо, а Полина вроде как была вежлива и предлагала свою помощь.              — Да не, Поль, — Юрка даже позволил себе ласковое обращение, от чего Клубкова смущённо улыбнулась, — я в порядке. Спасибо за заботу.              Они потихоньку вошли в кинозал, но на их удивление репетиция ещё не началась. Точнее она шла, но руководство в зале отсутствовало. Володя сидел на первом ряду, пока немцы допрашивали Зину Портнову. Действие разворачивалось в импровизированной столовой.              — Откуда мне знать, что с ними случилось? — немного на повышенных тонах говорила Настя. — Я всего лишь выполняла свою работу! Вот, смотрите, — девочка резко вскочила со скамьи и подлетела к огромной кастрюле, стоявшей на столе. Она приоткрыла крышку, достала оттуда половник с прозрачной водой внутри, которая исполняла роль супа, и отпила из него. — Я тоже это съела. Съела, — выкрикнула она, но потом резко взялась за живот и упала на колени.              — Отлично, — Володя махнул рукой, призывая остановиться. — Ольга Леонидовна придёт через десять минут, так что будьте готовы. А сейчас немного отдохните.              Юрка подкрался к Володе, с удовольствием замечая, что Маша на репетиции отсутствовала, а значит он мог позволить себе чуть больше.              Мягко прикоснувшись к плечу Володи и бегло погладив его, Юрка отошёл от Давыдова и встал перед ним, тут же улыбнувшись лучшему другу и протягивая ему горстку конфет.              Володя изумлённо посмотрел на них, и его лицо озарил какой-то детский восторг.              — Птичье молоко, — вполголоса проговорил Давыдов и посмотрел на Юрку. — Это мне?              Юрка закатил глаза, но усмешки не сдержал.              — Нет, бюсту Ленина, — с иронией подметил Конев и протянул конфеты ещё ближе, — конечно тебе, бери, не стесняйся.              Володя забрал конфеты и огляделся по сторонам, но все были заняты личными делами. Когда он посмотрел на Юрку снова, то шёпотом произнёс:              — Спасибо, родной.              У Юрки трепетно забилось сердце. «Родной» — как много было сказано в этом обращении. Конев был уверен — его глаза светятся неподдельным счастьем. И если бы он мог — он бы поцеловал Володю прямо здесь, в кинозале.              Но слава Богу такие мысли прервали пришедшие Ольга Леонидовна и Пал Саныч — непосредственный директор «Ласточки».              — Всем доброе утро, — первым поприветствовал пионеров и октябрят Павел Александрович, за ним приветствие проговорила Ольга Леонидовна.              — А вот и руководство, — как-то обречённо проговорил Володя, пряча конфеты в карман шорт и оборачиваясь к пришедшим взрослым.              — Володя, — Павел Саныч пожал ему руку и сел в кресло. — Надеюсь, вы хорошо подготовились.              Ольга Леонидовна, державшая чёрный блокнот в руках, вдруг неожиданно смерила Конева подозрительным взглядом.              — Конев! — воскликнула она. — Неужто ты тоже в спектакле играешь? — в её голосе так и сквозила недоверчивость.              — Играю, — немного дерзко ответил ей Юрка, чувствуя внутри лёгкое раздражение по отношению к воспитательнице. Как только Ольга Леонидовна начала к нему цепляться, у Юрки сформировалась к ней личная неприязнь, и язвить этой личности при каждом разговоре у Юрки уже вошло в привычку.              Тонкие брови Ольги Леонидовны в немом удивлении слегка приподнялись вверх, но лоб всё равно покрылся неглубокими морщинками.              Юрка всё гадал, какие мысли посещали Чехонь от новости об участии Юры в такой серьёзной постановке.              — Неожиданно, — теперь она смерила его холодным взглядом, будто Юрка был недостоин даже думать о том, чтобы принять участие в спектакле, однако лицо её не выражало презрения или какой-либо другой негативной эмоции. — И какая у тебя роль?              — Гестапо Краузе, — не изменяя интонации, ответил Юрка. Ольга Леонидовна многозначительно посмотрела в ответ, но больше ничего не стала спрашивать. Она села рядом с Пал Санычем, Володя опустился на соседнее от неё кресло, а Юрка пошёл за кулисы.              Начался прогон. Юрка сидел на столе за кулисами, наблюдая за эмоциями руководства. Он заметил, что губы Ольги Леонидовны иногда кривились, а лицо порой выражало какое-то недовольство, словно она пришла не в кружок самодеятельности, а Большой Театр, где разочаровалась от актёрской игры. Лицо Пал Саныча, наоборот, было добродушным. Он порой кивал головой на реплики малышей и даже в некоторых моментах улыбался, и Юрке показалось, что директор «Ласточки» в целом человек простой.              Репетиция шла полным ходом, но из-за присутствия руководства многие детишки начали путаться в репликах, а к Насте вернулась былая неуверенность, что было не в их пользу. Ольга Леонидовна что-то черкала в своём блокноте, и Юрка с раздражением думал, что ей всё не понравилось.              До обеда оставался час, а значит ему и Клубковой нужно было появиться в столовой через двадцать минут, чтобы успеть накрыть столы к приходу ребят. Юрка посмотрел на сидящую на стуле Полину и тихо окликнул её. Клубкова вздрогнула и повернулась к Коневу с немым вопросом в глазах.              — Когда пойдём в столовую? — шепнул он ей. Полина пожала плечами.              — Постараемся уйти через полчаса.              Тут из зала послышался голос Ольги Леонидовны.              — Так, хорошо, основные моменты мы посмотрели. Осталось ещё несколько сцен, но я увидела достаточно.              Юрка подобрался и прислушался. Ему было очень интересно узнать мнение этой Чехони.              — Что хочу сказать, — Ольга Леонидовна поджала накрашенные губы, Володя смотрел на неё исподлобья. — Пока сыровато, — она обернулась на актёров, стоящих на сцене. — Вот Настя, ты играешь Зину. Но твоя игра… Ты слишком героически изображаешь обычную девочку. Зина ведь не всегда была партизанкой. С самого начала нужно показать, что она тоже имела детство, была, как все. Через строчки нужно передать её путь от обычного ребёнка до Советской героини. А Алёна, сестра Зины… Непонятно, что она испытывает на самом деле. И надо говорить чуть громче и чётче. Ребята, а вы не в войнушку играете, а серьёзными делами занимаетесь. В интонацию надо вкладывать больше трагизма.              Юрка едва не выскочил из-за кулис со словами: «они же просто дети, а не актёры кино», но сдержался только из-за Володи. Юрка понимал, что дерзить старшей воспитательнице, когда она держит Давыдова на крючке с хорошей характеристикой, нельзя. Нельзя подставлять Володю.              — В общем, я не очень довольна, но не могу сказать, что у нас совсем всё плохо. День рождения «Ласточки» в следующий понедельник, однако есть одна неприятная новость: нам придётся перенести спектакль на последний день смены, на двадцать седьмое июля. Один из основателей «Ласточки» не сможет вернуться к понедельнику, а я очень хотела бы, чтобы он присутствовал здесь, поэтому мы договорились, что он и остальные приедут на закрытие второй смены.              Юра открыл рот. Это совсем его не устраивало! Последний, чёрт побери, день он собирался провести в обществе Володи, а теперь им придётся готовиться к спектаклю, не имея возможности насладиться друг другом.              Это было чертовски несправедливо! Юрка едва не пыхтел от негодования.              — Так что у вас ещё есть время подготовиться. Что ж, спасибо, можете отдыхать, — Ольга Леонидовна кивнула актёрам, и они с Пал Санычем ушли из кинозала.              Володя остался сидеть на месте с очень задумчивым выражением лица, и Юрке нестерпимо хотелось подойти к нему, однако Клубкова потащила его за локоть к выходу.              — Идём, Юрчик, мы уже опаздываем на дежурство.              Его взгляд пересёкся с Володиным, и Давыдов незаметно кивнул, отпуская Юру. Юрка вздохнул, но ему ничего не оставалось, как поплестись вслед за Полиной.              Настроение упало. Последние слова Ольги Леонидовны прокручивались в голове, и Юрка не мог поверить, что эта Чехонь отняла у него время, которое он планировал потратить на Володю.              Тарелки с горячим гречневым супом уже ждали дежурных. Аккуратно расставляя порции, Юрка с каждой секундой ощущал себя всё более отвратительно. Не то чтобы он настроил планов на последний день пребывания в лагере, но ему казалось неправильным проводить его за суетой. Хотелось размеренности и спокойного прощания, а теперь… Теперь они будут весь день, как на иголках, а вечером на прощальном костре ни ему, ни Володе не удастся побыть рядом друг с другом.              И от этого Юрка хотел выть.              Когда прозвучал горн, Юрка и Полина сразу уселись за стол своего отряда. Юрка всё поглядывал на распахнутые двери столовой, ожидая Володю. Ему нужно было спросить о планах на тихий час и в целом посмотреть на состояние друга, чтобы убедиться, что слова Ольги Леонидовны задели его не так сильно.              В столовую вошёл четвёртый отряд в сопровождении Земцовой, которая переговаривалась со вторым вожатым Антоном, а следом влетели октябрята из пятого. Лена, шедшая за ними, шикнула на детей, но это мало помогло: они были слишком веселы и не услышали замечания вожатой. Последними в столовую пришли Володя и ребята из труппы. Давыдов выглядел вполне обычно и перехватил Юркин взгляд, когда шёл к своему столу, слабо улыбнувшись. Юрка хотел было остановить его, но не стал, решив, что спросит о планах у Володи после обеда.              Ложки гремели о тарелки, в столовой, как и обычно, стоял гомон. Юрка, уже пообедавший, отправился к столу, где начала скапливаться грязная посуда, и, чтобы не стоять без дела, стал накладывать использованные тарелки на поднос. Раньше начнёт дежурство — раньше закончит.              И как было здорово, что Володя в этот момент подошёл к этому столу и водрузил на него грязную посуду. Юрка посмотрел на него и тихо спросил, пока никого не было рядом:              — Какие планы?              — Давай сегодня до беседки романтиков сплаваем? Честно, ощущаю какое-то смятение и хочу оказаться подальше от лагеря. Встретимся у лодочной станции, — быстро проговорил Володя, а затем отошёл от Юрки, не позволяя себе ни на секунду дольше задержаться рядом с ним. Юрка вздохнул, расстраиваясь ещё и тому факту, что из-за некоторых особ Володя очень сильно сторонился с ним личного контакта. Как будто это было преступление — просто стоять рядом и беседовать. Они же не выдали себя ничем, никто не знал, какие отношения связывают их двоих на самом деле, а, следовательно, стоять рядом с лучшим другом ему никто не запрещал. Но Юрка догадывался, что дело было в Земцовой. Что она может докопаться до истины, если захочет. Почему-то Юрка не сомневался в её способностях и умении совать свой нос в чужие дела.              Посуда скапливалась с каждой новой секундой, и Юрка относил её в моечную. Две девочки — Катя и Саша — Юрка успел с ними познакомиться, пока накрывал обеденные столы, уже ждали новой порции посуды.              — Столько еды переводится, — сетовала Катя, когда выбрасывала отходы. Она была ниже Саши и носила короткую стрижку в мальчишеском стиле. Волосы у неё были цвета спелой пшеницы и смешно топорщились в разные стороны на затылке. Саша — девушка худощавого телосложения, с кучей веснушек на лице кивала ей в ответ.              — Да, кто же это так плохо ест, — она посмотрела на Юрку, выгружавшего посуду с подноса, — не ты ли случаем, Юрка?              Юрка хмыкнул.              — Я сегодня всё съел, это скорее всего малыши недоедают. Привередливые. Конфеты им подавай. Ну ничего, завтра родительский день, привезут им вкусностей.              Сказав это, Юрка взгрустнул. Середина смены всегда ознаменовалась родительским днём, и он не мог поверить, что уже прошло столько времени. Дни летели один за другим, неумолимо приближая конец второй смены в лагере «Ласточка». И всё бы было ничего, если бы не расставание с Володей.              В том году от этой мысли было тоскливо. В этом — больно.              Дежурство закончилось. Полина отправилась в сторону корпуса, Юрка соврал ей, что ему нужно в кинозал, а сам отправился в сторону речки. Возле лодочной станции его уже ожидал Володя, и Юрка едва ли не вприпрыжку добежал до друга.              — Как дела? — заботливо поинтересовался Конев, пока скидывал брезент с лодки, стоявшей у самого края. Володя залез внутрь, Юрка сделал то же самое, оттолкнув лодку от деревянного пола. Та качнулась, и Юрка тут же взялся за вёсла, став грести по уже знакомому маршруту. Володя отстранённо смотрел на реку, когда отвечал на ранее заданный вопрос:              — Не знаю, — затем посмотрел на Юрку, — вроде бы и стараемся, каждый день уделяем репетиции чуть ли не большую часть дня, а на выходе — сыро, — Володя как-то зло выдохнул, — это дети, в конце концов, и они не обязаны играть так, как видится это в представлении Ольги Леонидовны, — Юрка заметил, что в Володе кипело раздражение, и в полной мере разделял его чувства, потому что был сам не менее расстроен. Ему действительно стало обидно за ребят и за то, что Ольга Леонидовна ставила свои интересы превыше чувств других. — Она хоть вообще себя слышала? — продолжил сокрушаться Володя. — Когда ты ушёл, я заметил, что Настя плачет. Она так переволновалась, и то, что она не оправдала ожиданий, её ещё больше расстроило. Ну разве так можно? — Володя аж всплеснул руками. — А мне что потом с её неуверенностью делать? Неужели нельзя было всё это мягче сказать…              Юрка скептически хмыкнул.              — Ольга Леонидовна и мягкость, — сказал он, — понятия несовместимые. Она любит, когда всё идеально.              — Такого не бывает, — чуть спокойнее ответил Володя. — Ничто и никто не может быть идеальным, — он снял очки и устало потёр лицо. — Ещё и спектакль перенесли… — пробормотал Володя. — Теперь до конца смены на иголках ходить. Я-то думал, что мы расквитаемся с ним в понедельник, а оставшиеся дни просто пройдут в спокойствии.              Юрка вздохнул. Его удручало собственное настроение и настроение Володи.              Дальше они молчали, потому что Юрка сосредоточился на вёслах, прилагая все усилия, чтобы грести против течения. Это отвлекало, но Юрка то и дело бросал взгляды на Володю, который смотрел в сторону. Одна рука Давыдова была опущена в воду, которая ласкала прохладой его пальцы, другая покоилась на колене. Юрка смотрел на гордый профиль вожатого пятого отряда, запоминая каждый миг, проведённый с ним. Юрка не знал, что ждало их впереди, какое будущее уготовано им обоим, но здесь и сейчас Юрка отчётливо осознавал, что любит Володю. Со всеми его недостатками и странностями, со всеми его достоинствами и победами. Любит его мягкий взгляд, дурацкие привычки, его строгость и стеснительность.              Володя красивый. Володя — его. И ему было так страшно потерять это всё. Так страшно, что их мир мог кто-то разрушить. А меж тем расстояние, чужие люди, общество маячили рядом. Юрка понимал, что они сами кузнецы своего счастья, но что, если найдётся что-то или кто-то, способное развалить сотворённое?              Пока его отношения с Володей были хрупкими. Они только стояли в начале пути, только узнавали друг друга ближе. Юрка ещё не представлял, как начнёт новый день без улыбки лучшего друга и возлюбленного, не представлял, что не получит нежных касаний и поцелуев.              Сердце опять затосковало. Разве можно скучать по человеку, с которым находишься рядом?              Беседка романтиков осталась такой же, как и прежде. В том году Юрка приводил сюда Володю, и они вместе хихикали над высеченными инициалами, полными именами и годами, которые вырезали здесь прежние пионеры, будто это что-то значило. Будто эти буквы и цифры, что остались шрамом на деревянных поверхностях, дадут силу волшебства, и люди, сотворившие их, останутся вместе на века.              Теперь Юрке не было смешно. Теперь он смотрел на инициалы каких-то А и В, Е и К, Л и С и думал, что их хозяева не так уж и глупы. Сентиментальны — да, но не глупы. Эти вырезанные буквы и правда несли в себе что-то таинственное. Что-то, что объединяло. Ведь кто-то с именем А наверняка помнил о человеке с именем В.              Володя сидел на скамеечке и смотрел на вид, открывающийся снизу: бесконечные луга и серпантинная лента реки, разделяющая два берега.              Где-то там за горизонтом их ждало их настоящее. Харьков. Москва.              Юрка встал рядом с Володей, но садиться не спешил. Его рука зарылась в волосы на затылке друга и помассировала мягкую кожу.              — Может, оставим надпись? — вдруг нелепо предложил Юрка. Ему казалось, что их инициалы помогут ему сохранить память о Володе и уверенность в том, что Давыдов его не забудет. Володя поднял на него взгляд.              — Здесь нельзя, вдруг кто-нибудь захочет сюда явиться. А Ю и В из тысяча девятьсот восемьдесят шестого года могут вызвать слишком много вопросов.              Юрка вздохнул. Рациональное мышление — не самая сильная его сторона. Зато Володя всегда рассуждал здраво, не позволяя никому и ничего узнать.              Осторожность, скрытность, таинство — неужели это то, что им предстоит вести всю жизнь, если они решат остаться вместе? Сможет ли общество когда-нибудь принять таких, как они?              — Мы можем не ставить дату, — предложил Юрка.              — Всё равно не нужно, — ответил Володя, отводя взгляд.              Юрка закусил губу, не зная, стоит ли поднимать эту тему сейчас или оставить обсуждения на последний день… Хотя последнего дня у них-то толком и не будет.              — Я огорчён, — выпалил он. Володя обеспокоенно посмотрел на него:              — Чем именно?              — Тем, что спектакль поставили в последний день. У нас ведь даже не будет времени, чтобы толком… — Юрка запнулся. Произносить вслух это слово оказалось тяжело. — Попрощаться, — тихо добавил он, ощутив, как горло больно сжалось, словно его кто-то сдавил. Если он реагирует так сейчас, то, что с ним будет, когда настанет тот самый день?              Уголки губ Володи грустно опустились вниз.              — Да, я и сам думал об этом. Всё навалилось разом. Но уверен, мы что-нибудь придумаем, — он ласково посмотрел на Юрку, обернулся вполоборота, от чего Юркина рука выскользнула из его волос, и обхватил Юру за правую руку, потянув на себя. — Иди сюда, я хочу обнять тебя, — Юрка с готовностью опустился на скамейку, и Володя тут же прильнул к нему, обвивая одной рукой его талию. — С тобой так спокойно рядом, Юрочка, — вторая рука Володи накрыла Юркины руки, которые тот держал на коленях, и Юре было и хорошо, и грустно одновременно.              Солнце постепенно переваливало на вторую часть небосвода, показывая Юрке, что и этот день вскоре подойдёт к концу.              — Твои родители завтра приедут? — поинтересовался Володя. Юрка хохотнул.              — Нет конечно. Я уже слишком взрослый для этого. А что, — лукаво поинтересовался Юрка, — хотел с ними познакомиться?              Он не видел, но почувствовал, как Володя улыбнулся.              — Хотел бы посмотреть на тех, кто вырастил такого чуткого сына.              Юрка наклонился к макушке Володи и оставил там поцелуй, пряча улыбку в тёмных волосах. Ему нравилось так сидеть с Володей и просто наслаждаться моментом, впитывая в подкорку сознания каждую секунду.              — Приезжай как-нибудь в Харьков, — осмелился проговорить Юрка, — я тебя с ними познакомлю.              Он думал, что Володя будет отнекиваться, что скажет, что такое предложение преждевременное, но он просто ответил:              — Хорошо, Юрочка, как-нибудь обязательно приеду, — и это дало Юрке надежду на то, что их отношения не ограничатся только лишь территорией «Ласточки».              Они посидели так ещё некоторое время, а затем спустились к подножию холма, на котором в гордом одиночестве возвышалась беседка романтиков, и обратно на лодке поплыли в лагерь. Володя сменил Юрку, и теперь Конев наслаждался солнечными лучами и прохладной водой. Предложить в очередной раз искупаться голышом Юрка не осмелился. Ему хватило вчерашних прикосновений, от которых он, казалось, ещё не отошёл.              На лодочной станции, когда Юрка привязал лодку обратно, они поцеловались — крепко и глубоко — но не заходили дальше обычного, никто из них не распускал руки: они просто держались друг за друга, даря друг другу ласку губами и языками. Юрка млел от этих взрослых поцелуев и обожал, когда Володя становился податливым в его руках, когда Юрка одним лишь касанием мог завести друга, чувствуя какую-то собственную власть.              Однако Володя быстро опомнился и разорвал поцелуй, отступая на шаг.              — Нам нельзя забываться, — сказал он, когда они возвращались вверх по тропе к лагерю, — если нас кто-нибудь застукает, я даже не знаю, что с нами будет. Лучше не доводить до этого.              Юрка покорно согласился. Володя ведь был прав в том, что им следует быть осторожными. Но как Юрка мог осторожничать, когда рядом с Давыдовым подкашивались ноги, а губы так и тянулись к родным губам?              Слишком сложно.              — Сегодня вечером репетиции не будет, — оповестил Володя Юрку. — Дам ребятам отдохнуть, раз спектакль всё равно перенесли. Так что, наверное, поведём малышей на спортплощадку.              Юрка задумался.              — А ты играешь в бадминтон? — вдруг поинтересовался он.              — Иногда играю в институте, а что такое?              Озорная улыбка на лице Юрки не предвещала ничего хорошего.              — Как насчёт того, чтобы посоревноваться, товарищ Давыдов? — игриво спросил он. — А победившему достанется приз.              Володя закатил глаза, но улыбнулся.              — У тебя ничего просто не бывает, да, Юрочка?              Юрка пожал плечами, пнув маленький камешек к монументу Зины Портновой. Та будто смотрела на них осуждающе. Хотя Юре казалось, что таким был привычный взгляд советской партизанки в реальной жизни.              — Когда просто — слишком скучно. Ну так что, ты принимаешь мой вызов? — азарта Юрке можно было не занимать.              — И какой же приз на кону? — а вот деловой подход Володи Юрке очень даже прельщал.              — Ну, например, — Юрка поводил глазами по окружающим предметам, будто они могли подсказать ему, какой приз ожидает победителя, — например… Исполнение любого желания. Вот.              Володя глубоко задумался.              — Заманчиво, — протянул он, помолчал. — Ну хорошо, я согласен.              — Отлично, — с воодушевлением проговорил Конев. — Готовьтесь к своему проигрышу, товарищ Давыдов, — Юрка пробежался пальцами по его спине, спускаясь чуть ниже, к пояснице и быстро убирая их, пока Володя не закатил истерику. Давыдов поджал губы, но не стал делать замечаний другу.              — До вечера, Юрочка, — проговорил он низким голосом, и Юркина спина предательски покрылась мурашками. Если Володя будет использовать такой тон в их общении, Юрка не уверен, что сдержит себя в руках.       Распрощавшись с вожатым пятого отряда, Юрка заскочил в корпус, сменил грязную одежду на чистую, потому что изрядно пропотел, пока грёб против течения, и быстро побежал в сторону столовой, чтобы накрыть столы к полднику. Полинка уже топталась возле входа.              — Где ты ходишь? — воскликнула она, когда увидела Конева на горизонте. — Я заглядывала к вам в комнату, но тебя там не было, — она прищурилась.              — Я гулял, — отмахнулся Конев, открывая дверь столовой и проходя внутрь, Клубкова шла следом за ним.              — С Сидоровой что ли?              Юрка остановился перед кухней и открыл двери, пропуская Полину вперёд.              — С Сидоровой? — недоумённо переспросил он. На кухне было жарко и душно от кипящих кастрюль. Юркина чёлка тут же взмокла. — Почему ты решила, что я был с Сидоровой? — в глубине кухни гремела посуда и доносились женские приглушённые голоса. Вероятнее всего, поварихи отдыхали после приготовления полдника. На специальном длинном столе уже стояли тарелки для выноса в столовую.              — Зинаида Васильевна, — крикнула Полина, — мы пришли, — она взяла поднос и начала нагружать первую партию тарелок. Юрка занялся второй, и Полина продолжила разговор: — Просто её уже который день в тихий час нет в комнате, вот я и подумала, может, вы с ней… Того. Гулять ходите. Ты вон на неё и накричал, наверное, это потому, что она тебе нравится, да? — последнее прозвучало как-то тихо и грустно, и Юрка не мог отделаться от ощущения, что заносчивая Клубкова имеет какие-то виды на него.              Он едва не выронил поднос от таких предположений Полины. Он и Сидорова? Уму непостижимо.              — Я наорал на неё, потому что она действительно играла бездарно, а не потому, что может мне нравиться. Да не нравится она мне совсем! — вспыхнул Юрка. — И не гуляю я с ней!              Полина как-то взбодрилась после его слов и задала неожиданный вопрос:              — А кто тебе нравится?              Юрка вздохнул. Тема его личной жизни была последней, которую он мог бы обсудить с соотрядницей.              — Поль, — Юрка старался подобрать правильные слова, чтобы не обидеть девушку своими иронией и грубостью, — да никто мне не нравится. Я это… Я пока не засматриваюсь. У меня другие планы на жизнь.              «Например, быть с Володей», — в мыслях это получилось слишком мечтательно и слишком романтично. Но таков уж был Юрка в этот определённый момент времени.              Конев взял готовый поднос и пошёл в столовую, к столику пятого отряда, с любовью вспоминая их вожатого.              На полдник сегодня давали компот, несколько пряников и фрукты, среди которых были нарезанные яблоки, абрикосы и затесалась горстка вишни на каждой тарелке.              — А какие планы, расскажешь? — Полина стала засыпать Юрку вопросами, и Юрка растерялся на секунду. Такого пристального внимания, кроме Володи, ему здесь никто не оказывал, но говорить с Полиной о своей жизни, у Юрки отсутствовала какая-либо мотивация. Клубкова была ему интересна так же, как и рыбалка, то есть — никак.              — Поль, давай дежурить. Столовая не то место, чтобы вести такие разговоры, — отмахнулся от неё Юрка и быстро сбежал за новой партией тарелок.              Он честно не понимал, что Клубкова могла в нём разглядеть, и надеялся, что эта особа не будет преследовать его в каких-то личных целях. Ему и так хватало пристального внимания от Сидоровой и Земцовой.              Вспомнив о Сидоровой, Юрка невольно начал прокручивать в голове разные мысли: в который раз эта пианистка (почему-то в мыслях такое слово прозвучало словно брань) шатается по лагерю во время тихого часа. И Юрка почти уверен: она делает это из-за него и из-за Володи. Будто что-то подозревает и хочет найти доказательства своим подозрениям.              Но что именно входит в её подозрения? Стоит ли Юре опасаться за то, что их с Володей могут раскрыть? Они же не были такими очевидными, чтобы принять их за пару. Не были же?              Юрка снова начал прогонять в голове все события с начала смены и пришёл к выводу, что Маша не могла догадаться об истинном положении вещей. Во-первых, в это трудно поверить, во-вторых, Юра и Володя вели себя крайне осторожно рядом с другими людьми.              А значит, здесь крылось что-то ещё. Что-то, чего Юрка пока не замечал. Какой-то новый секрет, который Юрке стоило бы выяснить, пока не стало поздно.