С любимыми не расставайтесь

      Последняя ночь в лагере прошла почти без сна. Володя после того, как попрощался с Юрой, стараясь касаться его меньше, чтобы ненароком не вызвать подозрений, ушёл к себе в комнату, где Женька и Ира предложили немного выпить в честь окончания последней смены. Помимо них собрались и другие вожатые, и было решено отправиться на пляж, чтобы не мешать детям спать.              Володе как раз нужна была смена обстановки, и он, хоть и без энтузиазма, но согласился. Ребята рассказывали различные истории под самогон, который Володя не пил, и домашнее красное вино, привезённое Ирой.              — По бабушкиному рецепту. Лично везла из Кишинёва в этом году, — гордо сообщила Ирина, прижимаясь головой к крепкому плечу Жени. Он же расположил свою голову поверх её. Со стороны они напоминали попугайчиков-неразлучников, что всегда и везде были вместе.              Похоже, между ними и правда что-то происходило.              — А кто в следующем году планирует ещё приехать? — внезапно спросил Антон, жаривший сосиски на одном-единственном шампуре.              — Я точно приеду, — отозвалась Лена, сидящая по правую сторону от Володи. Она как раз доедала бутерброд, и её рот был слегка набит. — Это будет мой третий год.              — Как и мой, — бросила Ира. — Я тоже поеду. Кажется, что без «Ласточки» уже и лето неправильное, — она вдруг приподняла голову, повернула её в сторону Жени и тепло ему улыбнулась, — а ты, Жень? Ты приедешь?              — Если в школе путёвку выдадут, то, конечно, приеду, хотя, — тут он неожиданно при всех чмокнул Иру в макушку, — я постараюсь сделать всё, чтобы приехать.              «Я постараюсь сделать всё, чтобы приехать…» — слова Жени тут же засели в голове. Володя ещё не отошёл от недавнего осознания своей вспыхнувшей любви к Юре, но уже вновь хотел начать смену заново, чтобы проводить больше времени рядом с ним.              — Володя, и ты приезжай, мы будем очень рады, — Ира, сидевшая напротив, улыбнулась Давыдову.              — Да, — кивнул Женька, — самый лучший сосед, какой у меня был. Аккуратный, тихий, спокойный. Так что давай ещё раз к нам. За год Москва точно поднадоест. А здесь душой отдохнёшь.              Если Юра приедет, Володя тоже сделает всё, чтобы вернуться.              Утром Володя чувствовал себя немного усталым. Полуночная пьянка возле берега речки, хоть Володя и не пил слишком много, всё же давала о себе знать сухим горлом и лёгкой головной болью.              Завтрак прошёл очень быстро, а после него подъехали автобусы и наступило время окончательного прощания. Володя выловил Юру, после того как тот закинул сумку в багажник автобуса, и уволок его подальше от чужих глаз.              В груди разрасталось, как сорняки после дождя, щемящее чувство. Володя не сдержался — и крепко-крепко обнял Юру, сомкнув руки на его спине. Хотелось прижаться губами к слегка колючей щеке, но этот порыв пришлось сдержать: нельзя убивать их дружбу, потому что этого Юра точно не поймёт.              Руки Юры, тоже сомкнувшиеся на спине Давыдова, в ответ смяли его футболку.              — Обещай мне, что не потеряешься, — внезапно прошептал Юра. Шею Володи обдало чужим дыханием, и она тут же покрылась мурашками. Теперь Юру не хотелось отпускать ещё сильнее.              Но времени уже не осталось. Пионеры начали заходить в автобус.              — Обещаю, Юрочка. Я напишу тебе сразу, как вернусь в Москву, — Володя в последний раз стиснул его в своих руках, а затем отпустил.              Потому что чем больше прощаешься, тем сильнее ослабевает желание уходить. Чайные глаза не скрывали грусть, но Юра улыбался. Володя тоже улыбнулся.              Они обязательно встретятся.              На прощание махнули ещё раз друг другу руками, а затем Володя сел в свой автобус, который отвезёт его прямиком на железнодорожный вокзал. В сумке уже прятались билеты на дневной поезд до Москвы.              Автобус тронулся. «Ласточка» осталась позади, как и памятник Зине Портновой, как и развивающиеся красные флаги.               С Женей и Ирой попрощались на одной из остановок в Харькове.              — Ну ты давай, не пропадай, — Женя крепко пожал его руку, Ира чмокнула в щёку, — будешь в Харькове, заглядывай в сорок вторую школу на Ленина, я там работаю. А вообще, ждём тебя в следующем году.              Ира согласно закивала.              — Да-да. Обязательно ждём. Если что пиши и звони.              — Хорошо, — Володя улыбнулся своим коллегам, — до новых встреч.              Ребята выгрузились из автобуса. Остальные вожатые так же, как и Володя, поехали до вокзала.              Антон жил в Белгороде, Лена где-то под Полтавой, Алина вообще приехала из Могилёва.              На вокзале распрощались и со всеми остальными. Единственная, кто остался в Володиной компании — Лена. Она также ехала на поезде «Харьков-Москва», который останавливался в Полтаве.              — …Оттуда я потом на автобусе до своей деревни доберусь, — рассказывала она, поедая беляш, купленный в небольшом привокзальном кафе. На вид он был сочный, с хрустящей корочкой, однако Володя воздержался от такой вредной пищи. — Уже тоже по своим соскучилась. Правда, недолго я с ними проведу время, в сентябре вернусь в Полтаву, я же там в профессионально-техническом училище осваиваю профессию повара.              Володя усмехнулся, неожиданно вспоминая, что и ему тоже в сентябре придётся возвращаться в МГИМО. А ведь он уже был третьекурсником. Впереди его ждут новые предметы, новые преподаватели, новые знания, но все его мысли пока крутились вокруг Юры.              Как он там? Хорошо ли добрался до дома? Как встретили его родители? Ему ведь тоже нужно подготовиться к началу учебного года.              Мысли о Юре приносили за собой тоску. Володя настолько привык к тому, что его день начинался с ухмылочки этого пионера, что теперь было непривычно видеть под боком Лену, которая напоследок решила наболтаться.              Но сейчас Володя не возражал. Он на самом деле боялся остаться в тишине, потому что тишина обязательно пробудит недавние мысли о влюблённости в Юру.               И тогда Володе уже будет некуда сбежать.              Объявили посадку на поезд, и Володя, взяв свою и Ленину сумку, отправился на пятую платформу.              Через два с половиной часа его покинула и Лена.              — Ладно, — улыбнулась она, когда поезд тормозил на вокзале в Полтаве, — была рада поработать с таким чудесным коллегой. Приезжай на следующий год к нашему шебутному пятому отряду, — она улыбнулась и встала. Поезд слегка дёрнулся, и ей пришлось ухватиться за верхнюю полку. — Всё, до новых встреч, пока-пока, — она махнула ему рукой и открыла дверь купе.              — Пока, Лен. До новых встреч, — ответил ей Володя, а затем дверь за ней закрылась, и он остался один, надеясь, что если у него по пути и будут соседи, то они окажутся такими же адекватными, как Лена.              В Полтаве к нему никто не подсел, и у Володи выдавалось аж целых два часа до новой остановки, чтобы предаться спокойствию и тишине. Сначала он хотел почитать, но потом пейзаж за окном захватил всё его внимание, и серо-зелёные глаза просто рассматривали верхушки мелькающих деревьев, которые в некоторых местах уже приобрели золотой оттенок. Осень потихоньку вступала в свои права.              Мысли его плавно перескочили на Юру вновь. Володя просто вспоминал все проведённые минуты в обществе Конева и старался вытеснить из сердца влюблённость. Всё уговаривал себя, что Юра просто друг. Что Володя просто к нему привязался. Что пройдёт время — и свалившиеся, как снег на голову в мае, чувства заглохнут, а то и вовсе исчезнут.              И тогда Володе не будет стыдно перед Юрой, если они снова ещё свидятся.              Но что-то упорно подсказывало Давыдову, что он пытается обмануть себя…              Размеренный стук колёс приближал его к столице СССР — к родному дому. Москва встретила его солнцем. Оно приветствовало потерянного жителя, освещая первыми лучами платформу, на которую ступил Володя. Людей на вокзале, несмотря на раннее время, было, как всегда, предостаточно. Володя ворвался в суетливую атмосферу, от которой успел немного отвыкнуть.              Люди спешили, как потревоженные муравьи в муравейнике, по своим делам, запрыгивали в уходящие электрички и поезда дальнего следования. Володя пробирался сквозь толпу к спуску в метро, чтобы добраться до своей станции «Беговая».              Запах креозота уже стал привычным и родным. Как удивительно было метро для Володи — оно сочетало в себе столько ароматов, что казалось, стены каждой станции уже давно впитали в себя различные нотки.              Не обошлось и без играющего на баяне мужчины, хотя это было даже странно. В Москве уже давно ввели жёсткий контроль за нищими и попрошайками, и Володя почти никогда не видел их в стенах метро да и на центральных улицах тоже. Очевидно, этот мужичок решил на свой страх и риск попытать счастье в одном из многолюдных мест в столице. Он скромно сидел на стульчике, придвинутом к одной из стен, и растягивал корпуса музыкального инструмента в разные стороны, пальцами бегая по клавиатуре.              Чем ближе Володя подходил к нему, тем стал отчётливее слышать слова, которые он пел под свою, несомненно, хорошую игру:              — Вернулся я на Родину, и у пруда под ивою ты ждёшь меня, как в годы давние, прихода моего… — голос скрюченного, седовласого мужичка с залысиной на затылке был прокуренным, хриплым и таким, словно что-то стояло у него в горле и мешало говорить.              Володя прошёл мимо, но в груди снова ощутил щемящее чувство. Слова песни про иву и про то, что кто-то там кого-то ждёт, осели мелким пеплом в душе. Мысли опять вернулись к Юре. Казалось, что это — замкнутый круг. Что Володя попал в него и не знал, как разорвать. Как перестать прогонять образы Юры в голове… Они ведь расстались. Разъехались. Так почему же было так грустно?              Вова тоже ушёл из его жизни… И чувства к нему испарились через несколько дней.              Но Юра был другим с самого начала. Юра позволял Володе слишком много. Пальцев рук и ног не хватит, чтобы сосчитать сколько раз Володя прикоснулся к Юре и ни разу не услышал возражения. Как и не увидел, что Юре это неприятно. Наоборот, казалось, что Юра только и делал, что сам тянулся к Володе.              И это подкупало. От этого хотелось Юру ещё сильнее.              Синий поезд с оглушающим свистом прибыл на станцию метро «Киевская», и Володя на мгновение забыл о Юре. Он пропустил выходящих пассажиров и зашёл с такими же другими, протискиваясь в самый дальный угол — не хотел никому мешать, как и не хотел, чтобы мешали ему. Но в час-пик это было почти нереально: кто-нибудь так и норовил прижаться поближе.              Когда двери закрывались, Володя увидел, что мужичка с баяном ведут двое милиционеров через всю станцию, по всей видимости, к западному вестибюлю.              На секунду Володе стало жаль его, потому что играть мужчина умел и, видимо, очень нуждался в копейках, раз спустился в метро, зная о жестоком законе.              Вот ещё одна сторона советской власти. Они говорили, что нищеты в их стране нет, но откуда же тогда брались эти самые нищие?              Поезд дёрнулся, а затем тронулся, набирая скорость в непроглядных тёмных туннелях. Привычный свист заполнил уши, и Володя даже изумился тому, как смог отвыкнуть за три недели от городской суеты.              Двор встретил его молчанием. Соседские ребятишки и девчонки ещё не гуляли в такую рань, а случайных прохожих с собаками Володя тоже не встретил.              Поднявшись на третий этаж, Володя пошарил во внутреннем кармане дорожной сумки и выудил на свет связку ключей, состоящую из двух штук: от верхнего и нижнего замков.              Аккуратно отворив дверь, он прошёл внутрь. На кухне уже вовсю гремела посуда, а из ванной комнаты доносился шум воды — мать и отец собирались на работу.              В нос тут же ударил знакомый запах сырников, что так искусно готовила мама, и желудок Володи заурчал сам собой.              Скинув кроссовки с ног и оставив сумку в прихожей, Володя прошёл мимо ванны, на кухню и на цыпочках подкрался к матери. Та стояла спиной ко входу и переворачивала лопаткой румяный сырник.              — Привет, мам, — громко поздоровался Володя, чем напугал женщину. Она подпрыгнула на месте и резко развернулась в сторону сына. Глаза её расширились от удивления.              — Володя? Ты… Уже вернулся? Но почему не позвонил? Мы бы тебя встретили… — запричитала она и подошла ближе к сыну, оглядывая его. — Как ты исхудал. Тебя там, что, совсем не кормили?              Володя, улыбнувшись, покачал головой. Маме отчего-то всегда казалось, что он был худым, хотя Володя не мог так сказать о себе. Увидела бы она Юру, совсем бы в обморок упала.              — Ну почему же не кормили, мам? Всё было отлично. Я всем доволен, — «даже слишком» — подумал про себя.              — Ой, дай я хоть поцелую тебя, — Володя наклонился чуть ниже — мама была невысокого роста, — и позволил ей поцеловать себя в щёку. Шершавые губы прошлись по колючей щетине, что успела отрасти за полтора дня. — Как же я по тебе соскучилась! Лев, — крикнула она, — выходи из ванны, сын домой вернулся!              Володя обменялся приветствием с отцом, когда тот явился на кухню, и поспешил в свою комнату, чтобы скинуть с себя грязную одежду.              Когда сели позавтракать, мама завалила вопросами:              — Ну рассказывай. Как смена прошла, какие люди там были, завёл друзей? А, быть может, с девушкой познакомился?              Тема с девушками всегда была для Володи болезненной ввиду его… Ненормальных предпочтений. Когда мама пыталась упомянуть Аню или кого-нибудь ещё, у Володи просыпалась совесть, а также мысли о том, что ему нужно лечение.              Но рассказать о своей проблеме родителям он не решался. Не знал, как они на это отреагируют, хоть и догадывался, что ничего положительного его признание точно не принесёт.              И вот сейчас снова этот гадкий вопрос. Он оставлял осадок на душе каждый раз, когда висел в воздухе.              Володя прочистил горло. В голове сразу вспыхнули воспоминания, связанные с Юрой.              «Да, мам, я кое с кем познакомился. И нет, это не девушка. Это парень. И он самый замечательный человек на свете. И я, кажется, беспросветно влюблён в него», — вот, что хотелось сказать на самом деле. Пальцы сжали вилку, которой Володя отрезал кусочки от сырника.              Влюблён.              Действительно ли это было так?              Или Володе только казалось, что у него к Юре отнюдь не дружеские чувства?              — Да, там было много девушек, но если ты о личном знакомстве поближе, то… Нет. Я никого там не встретил.              В глазах мамы поселилось огорчение. Почему-то она считала своим долгом свести сына с кем-нибудь, а особенно, с Аней.              — Ну ладно, — протянула она, отец молчаливо поедал сырники, — тогда просто расскажи, как прошла смена. Тебе понравилось возиться с детьми?              О, тут Володе было что рассказать. И он рассказал. И непременно упомянул о том, что его нервная психика расшаталась ещё до приезда октябрят, а с ними — и подавно.              — Это просто первый раз, — отмахнулась мама. — Во второй раз точно будет легче, если надумаешь.              Володя тактично промолчал. Он пока ни в чём не был уверен.              После неспешного завтрака Володя ушёл в свою комнату и первое, что он сделал — просто лёг на кровать, едва не застонав на всю округу, потому что его кровать была самой лучшей на свете.              Ни жёстких пружин, ни старого матраса, ни скрипа.              Всё идеально. Почти.              Не хватало только Юры и его смеха. Или его историй. Или просто его самого.              При очередных мыслях о Юре Володя сразу же подумал о том, что обещал написать ему письмо, как только прибудет домой.              Несмотря на желание полежать на любимой кровати, Володя отодвинул его на второй план, потому что в голове уже сформировалось то, что Володя должен сделать.              Юрин адрес, написанный собственным почерком, он нашёл в своём блокноте. Рядом с улицей было подписано «Юрчка». Он случайно пропустил букву «О», но теперь казалось, что так даже созвучнее.              Сев за письменный стол, на котором не было и пылинки — очевидно, мама проводила каждый день влажную уборку в отсутствие сына, — а все вещи были аккуратно расставлены, Володя вытащил из верхнего ящика тетрадь, которая обычно использовалась под черновики. Вырвав оттуда два листа, Володя взял ручку из органайзера и занёс её над чистыми клеточками.              Что стоило написать Юре в первую очередь?              «Я скучаю», — вопило сознание.              Володя тряхнул головой.              Не с того нужно было начинать. Не с того.              «Здравствуй, Юрочка! Как и обещал — пишу тебе сразу по приезде домой. На часах ещё даже нет восьми утра, а я уже за письменным столом. Уверен, что ты фыркнешь от моей исполнительности, но по-другому я не умею. Раз обещался — должен исполнить.       Как твои дела? Как тебя встретили родители? Мои вот совсем забыли про календарь на стене, и мой приезд стал для них… Неожиданностью. Мама встретила меня сырниками. Они у неё, знаешь, получаются очень вкусные. Может быть, тебе когда-нибудь удастся их попробовать?       Добрался до Москвы я нормально. С соседями по купе повезло. Сначала ехал с Леной до Полтавы, потом несколько часов провёл в одиночестве за просмотром пейзажей и с книгой в руке, а ближе к вечеру заселилась семья из трёх человек: мать и двое сыновей-близнецов. Они были твоими ровесниками и напомнили мне ребят из кинофильма «Приключения Электроника». Такие же кудрявые и конопатые.       Мария — так зовут их маму — оказалась очень добродушной и всё пыталась накормить меня домашней отварной курицей. Я, конечно, не особо был голоден, но из вежливости съел несколько кусочков.       У одного из близнецов — Максима — были с собой шахматы. Он мне рассказал, что постоянно участвует в турнирах и всегда практикуется при удобном случае. Пришлось сыграть с ним несколько партий, одну из которых я всё же выиграл. Но на его стороне — опыт. А ты умеешь играть в шахматы? Не припомню, чтобы мы поднимали такую тему.       Знаешь, после тихой «Ласточки» Москва кажется слишком суетливой. Она похожа на большой муравейник, в котором люди с сумасшедшей скоростью бегут по своим делам. Я даже немного растерялся, стоило моей ноге ступить на каменную платформу.       Во-первых, я отвык от такого количества людей. Во-вторых, мои уши привыкли слышать тишину.       А как ты себя чувствуешь? Конечно, Харьков не такой большой город в сравнении с Москвой, но он же наверняка тоже шумный? Я не успел особо налюбоваться его видами, однако что-то подсказывает мне, что город очень красивый.       Завтра планирую съездить в институт, чтобы узнать расписание на ближайший семестр. Даже не верится, что очередное лето подошло к концу! Что тёплые деньки попрощаются с нами в ближайшее время, а на смену им придут промозглые холода.       Я всё же теплолюбивый человек. Меня притягивает солнце.       Напиши мне обязательно! Я буду с нетерпением ждать твоего ответа!».              Володя отбросил ручку в сторону и перечитал письмо несколько раз, убеждаясь в том, что не написал ничего лишнего. Просто дружеское послание, без каких-либо подтекстов. Он даже не обмолвился, что скучает, но это и к лучшему. Юру смущать не хотелось. Если Юра спросит об этом напрямую — Володя честно ответит. А пока… Пока лучше не показывать своих излишних чувств.              Свернув лист пополам, Володя положил его на край стола. Чуть позже он сходит в ближайший газетный киоск за несколькими конвертами и сегодня же отправит Юре письмо.              К обеду, когда Володя уже кинул запечатанный конверт в почтовый ящик около дома, к нему заявилась Аня. Володя, открыв дверь, чуть нахмурился при виде подруги.              — Привет, — Аня прошла в коридор и не забыла подарить ему поцелуй в щёку. От неё, как всегда, приятно пахло, но у Володи вдруг с раздражением защекотало нос от лёгких ноток то ли акации, то ли сирени. Тотчас вспомнился Юрин запах — что-то горное, немного терпкое, с нотками корицы. От него кружило голову. А ещё хотелось вдохнуть его вновь.              Володя выдохнул. Так же и до помешательства недалеко. Ему нельзя переступать черту в своих мыслях. Нужно настроить себя на то, что Юра просто друг. И что Володины «чувства» никогда не будут взаимны.              Потому что Юра нормальный. Потому что ему точно не понравится Володя в каком-то ином ключе, как дружеском.              — Привет, — чуть растеряно ответил Володя, наблюдая, как Аня снимает со ступней белые туфли-лодочки, — а ты тут какими судьбами?..              — Так мама твоя позвонила, сказала, что ты вернулся. Я всё ждала, что ты сам мне наберёшь, но так и не дождалась… — она смущённо посмотрела на Володю из-под ресниц. Володя вытянул губы, словно хотел поцеловать воздух, прекрасно понимая, почему Аня себя так ведёт.              Ведь он был неосторожен в своих действиях. Он позволил себе поцеловать её. И это нужно было исправить здесь и сейчас:              — Ань, слушай…              — Я тут расписание привезла тебе, — сказав в такт с Володей, она полезла в свою небольшую сумочку и вытащила свёрнутый в квадрат лист бумаги. — Вот, держи. Буквально на той неделе повесили, мы с Радинским ездили вместе.              Володя взял протянутый лист и коротко улыбнулся. Возможно, Аня в действительности решила переключиться на Олега. Так стоило ли поднимать вопрос с тем неудачным, по мнению Володи, поцелуем?              — Спасибо, — тихо проговорил Володя. Аня склонила голову чуть вбок.              — Ну ты хоть на чай меня пригласишь? Смотрю, загорел там, в своём лагере, — она усмехнулась и протянула руку ко лбу Володи, смахивая выбившуюся прядь. Володя едва не сделал шаг назад. Анины прикосновения ему… Не нравились.              — Проходи, — тихо ответил он, жестом приглашая на кухню.              Аня особо ничего не спрашивала о лагере, в котором был Володя, лишь поинтересовалась тем, с кем он там познакомился. Володя тактично умолчал о Юре, потому что не хотел посвящать Аню в слишком личную жизнь. А Юра, несомненно, был её частью. Поэтому они затрагивали больше нейтральные темы, такие как: будущий семестр, поездку Ани к её бабушке в Ленинград и покупку новых обоев в квартиру. Как оказалось, родители Земцовой затеяли косметический ремонт в её комнате.              — Честно, — Аня допила остатки чая и развернула конфету «Ласточка», Володя же уставился на обёртку и неожиданно для себя улыбнулся. Отныне эта птица ассоциировалась у него с лагерем, а лагерь — только с одним человеком, — мне не очень нравится цвет, который они подобрали, но, возможно, на стенке он будет смотреться гармонично с теми шторами, которые сшили на заказ. Эй, Володя, — она щёлкнула пальцами перед носом Давыдова, и Володя моргнул, отгоняя шкодливый образ Юры, — ты меня слушаешь? Что у тебя вызвало такую улыбку?              Володя потряс головой. Спрятать чувства было не так уж и просто. А тем более — свежие чувства, которые пока ещё излучают яркое сияние.              — Да, я тебя слушаю, — соврал Володя, на самом деле даже не запомнивший последние слова подруги. Тема ремонта ему была неинтересна.              И вот она, ещё одна параллель. Юра, хоть и был младше Ани и дружил с Володей не с малых лет, умел заинтересовать с первых минут. Чем-то незатейливым, простым и жизненным. Володе казалось, что даже из Юриных уст история про ремонт звучала бы куда красочнее. И от этого Юру всегда хотелось слушать.              Аня на фоне Юры просто меркла. Как и все остальные.              Кое-как выдержав вежливую беседу, Володя со спокойной душой проводил Аню, которая напоследок успела поцеловать его ещё раз в щёку и сказать, что обязательно заглянет в гости перед началом учебного года.              Письмо от Юры пришло в конце недели. Володя как раз проверял почтовый ящик и из него, помимо газет, выпал белый конверт. Володя, подняв его, тут же улыбнулся: немного корявым почерком Юра старательно вывел в графе получателя фамилию и инициалы Володи, а также адрес. Давыдов неосознанно провёл кончиками пальцев — среднего и указательного — по тёмно-синим чернилам, что были нанесены Юриной рукой, силясь почувствовать хоть что-то. Хоть капельку Юриного тепла.              Конечно, всё это было лишь иллюзией.              Лестничные пролёты Володя преодолел в два счёта, едва не сбив соседку — Лену, которая в этот момент открыла дверь, чтобы выставить мусорное ведро.              — Извини, Лена, — протараторил Володя и скрылся за дверьми своей квартиры — настолько ему не терпелось прочесть то, что написал Юра.              Бросив газеты на тумбочку в прихожей, Володя на ходу раскрыл письмо, пока добирался до своей комнаты. Как только сел на кровать, глаза сразу жадно начали впитывать строчки.              «Здравствуй, Володя! Ты не представляешь, как я был рад получить твоё письмо. Честно, думал, что ты про меня забыл, как только в свою Мааскву вернулся, — тут Володя закатил глаза, однако добродушная улыбка не сходила с лица. Ему казалось, что он слышит Юрин голос через строчки. — А тут раз — и от тебя письмо. Неожиданно и приятно. Что тебе рассказать? Вчера вот ездили с мамой на рынок — смотрели мне новую рубашку, старая уже изрядно потёрлась. А так, оставшиеся дни до школы провожу с ребятами со двора. Но, знаешь, что я заметил? Что с ними теперь не так интересно, как с тобой. Только ты мне мог рассказать о научной ерунде, которую в любое другое время я бы счёл до жути скучной, настолько захватывающе и увлекательно, что я понял, что после «Ласточки» мне даже не хватает вот таких вот… Бесед. До сих пор не понимаю, что во мне нашёл такой правильный вожатый, как ты, но я рад, что у меня появился такой друг!       И я очень надеюсь сохранить нашу связь.       Ты там спрашивал: умею ли я играть в шахматы? О, ещё как умею! А ещё в карты и домино… Звучит по-хулигански, да? Развлечение для пролетария, так сказать. Но что поделать? В нашем дворе стоит беседка, а там вечно собираются мужики. Редко кто из них достаёт олимпийские дисциплины. В основном приносят как раз костяшки. Но это не помешало мне научится играть и в шахматы тоже. Отец у меня все эти настолки не очень любит, но в шахматы, правда, играть научил.       Поэтому, товарищ Давыдов, если свидимся, то нужно будет сыграть, не так ли? Даже интересно, кто выйдет победителем, — Володя так и представил, как Юра ему подмигивает и его лицо при этом светится неподдельным мальчишеством. В сердце от этого что-то сладко и грустно заныло. Володя продолжил читать. — Расскажешь про своё новое расписание? Мне, конечно, ещё далеко до этого. Только ведь в девятый класс пойду, но всё же любопытно, какие дисциплины преподают в МГИМО!       С нетерпением буду ждать твоего ответного письма.       А вообще, Володь, я скучаю».              Вот так просто. Без какой-либо подготовки. Без заковыристого текста написал, что скучает. И в этом был весь Юра: в своей простоте. Он, казалось, ничего не боялся.              И Володя не мог не признать, что от письма Юры, в котором он говорит, что скучает, в центре груди растеклось что-то тёплое, что-то медовое. Оно вызывало только приятные ассоциации.              С началом нового учебного года стало ясно, что загруженность в последующих семестрах будет высокой. Пары в основном стояли в вечернюю смену, и уже на первых занятиях преподаватели задали очень много материала, а один из них решил объединить студентов в пары, чтобы те попрактиковались в написании преддипломной работы.              Так ещё ко всему прочему и погода подкачала. Вторая половина сентября явно не захотела, чтобы продолжалось бабье лето.              Единственное, что радовало Володю — письма от Юры. В один из сентябрьских вечеров, когда небо было по-осеннему пасмурным и проливной дождь уступил место мороси, Володя, вернувшийся из института, обнаружил новое письмо в почтовом ящике.              Вытащив его на свет, Володя, прислонившийся плечом к чужим почтовым ящикам и не спешивший подниматься домой, вскрыл аккуратно запечатанный конверт. Почерк Юры сразу предстал глазам.              «Привет, Володя! Ты не поверишь! На прошедших выходных я катался на новеньком Ява-360! Такой блестящий, насыщенного вишнёвого цвета. Мой сосед — Митяй — купил себе его и приглашал всех желающих. Ну, конечно, я не удержался от такой возможности. Проехался с ветерком по трассе за городом. Ощущения непередаваемые. Скажи, ты когда-нибудь пользовался таким транспортом? Когда ветер в лицо, а в ушах бойкий рёв.       Честно, было немного страшно поначалу, но потом адреналин взял своё — и я втянулся. И оглянуться не успел, как уже вернулся обратно на небольшой пятачок, где, помимо меня, собралось ещё немало желающих.       В общем, я остался в восторге! Митяй сказал, что обязательно поедет на слёты друзей Явы. Говорят, в Харькове такой тоже организовывают.       Школьные дни проходят в основном однообразно. Недавно получил тройку по русскому языку, хотя стараюсь писать грамотно и даже соблюдаю пунктуацию, чтобы не ударить в грязь лицом перед тобой! А то подумаешь ещё, что твой друг — безграмотный осёл.       Вот и сейчас сижу с учебником русского, перечитываю правила. Всё же сложный он, наш русский язык. Но зато какой богатый — ни в сказке сказать ни пером описать.       С погодой у нас всё отлично. Сентябрь балует солнечными деньками. А как же там дела в столице? И как твои дела в целом? Как учёба? Уже втянулся? Я вот — нет. До сих пор кажется, что душой и телом в «Ласточке», рядом с тобой. Сидим, болтаем беззаботно. Скажи, тебе ведь тоже этого не хватает? Как же сильно хочется тебя увидеть!       Буду ждать твоего ответа».              Всё то время, что Володя читал письмо — улыбка с его губ уходить не хотела. Она казалась ему предательской и совсем уж глупой, но он ничего не мог поделать с эмоциями, что лились через край, словно Володя — переполненный сосуд.               То, как Юра расписывает свои будни — настолько захватывающе и интересно, что даже история с учебником вызывает сплошной позитив.              Володя соврал бы, если бы сказал, что не хочет увидеть Юру. И даже его непонятные чувства — тоска, желание вновь посмотреть в карие глаза — не мешают ему желать встречи.              Хоть он и боится. Ужасно боится, что если снова увидит Юру — держаться ему будет крайне трудно. Что, если при новой встречи, его поползновения усилятся? Что, если Володе захочется больше касаний и отнюдь не невинных? Что тогда ему делать и как тогда справляться со своей болезнью?              Володя вздохнул. Свернул письмо. Ему казалось, что он заблудился в непроглядных дебрях, что выросли благодаря гребешку, собственного сознания и теперь не знает ни дорогу к выходу, ни того, как ему поступить. Он ощущал себя Гостем с Юга, который заблудился в коридорах «НУИНУ».              Надежда на то, что чувства к Юре притуплятся, а потом и вовсе исчезнут — пока что жила в его голове, и Володя цеплялся за неё, как за спасительную соломинку, наивно полагая, что его влюблённость можно искоренить.              В конце концов, чувства к Вове с его уходом прошли. Пройдут и к Юре. И они смогут дружить, как и прежде.              Ответ на письмо Юре Володя писал через пару дней. За окном непроглядной стенкой лил дождь, и его крупные капли, постукивая по карнизу, пели слишком уж громкую песню. Из приоткрытой двери Володе было слышно бормотание телевизора в зале: на данный момент диктор вещал прогноз погоды.              — … В Москве и центральных регионах РСФСР по-прежнему продолжаются дожди. Мощный циклон пришёл к нам с востока и задержится ещё на несколько дней, после чего направится в сторону Белоруссии, а также захватит частично прибалтийские советские республики.              Краем уха Володя слушал прогноз погоды, пока сам старался написать Юре письмо.              Дождь на самом деле вызывал грустные мысли.              «Привет, Юрочка! Я очень рад, что тебе удалось прокатиться на мотоцикле, ведь Ява 360 — это эталон из всей категории этой модели. Надеюсь, ты соблюдал положенную скорость. В Москве уже неделю льют дожди. По телевизору передавали, что центральную часть РСФСР накрыл мощный циклон, от чего накатывает своего рода печаль. Я часто вспоминаю, как в «Ласточке» почти всегда светило солнце… — тут Володя остановился. Прихватил зубами колпачок шариковой ручки, раздумывая над тем, стоило ли писать следующие слова… Но потом он вспомнил, с какой лёгкостью Юра делился с ним чувствами, и подумал, что нет ничего такого, если он напишет: и даже, если шли дожди, оно всё равно было со мной рядом. Ты — моё солнце, Юрочка, — пришлось отложить ручку в сторону, а лицо закрыть руками, чтобы спрятать за ладонями лёгкий румянец, вспыхнувший этим серым вечером. Что он творит? Зачем пишет такое? Не слишком ли это?.. А может, перечеркнуть? Тогда придётся писать заново… Не будет ли Юра против такого сравнения? И что, если это сравнение — правда?       Пока не передумал окончательно, пока слова лились и воплощались на бумаге, Володя резко отнял руки от лица и продолжил писать: С тобой и дождь был в радость. А сейчас как-то тоскливо. Накатывают разные мысли. Я помню, что мы пообещали друг другу вернуться в «Ласточку» в следующем году, и я, конечно, сделаю всё возможное, чтобы приехать, но меня одолевают сомнения. А вдруг… Вдруг у нас не выйдет? Вдруг у тебя не получится, вдруг не получится у меня… Неужели мы с тобой больше не встретимся? Не хочу в это верить. Мы не можем так потеряться. Не можем. Что я буду делать без своего лучшего друга?..              Скорее, Володя больше успокаивал себя, говоря о том, что Юра — лучший друг. К лучшему другу не будешь испытывать тягу…              Володя откинулся на спинку стула. Письмо выходило слишком… Отчаянным. Но страх не увидеть Юру сидел в нём, как и страх навредить другу своими неуместными чувствами.              Володе просто нужно время. И всё пройдёт.              Но чем дальше текло это самое время, тем сильнее Володя стал зависим от Юриных писем, потому что они скрашивали его будни.              Из-за загруженности по учёбе он практически никуда не выбирался. Несколько раз приходил в общагу к однокурсникам и один раз соизволил сходить в кино — в компании Ани и Олега. Те, казалось, действительно, сблизились, пока Володя отсутствовал, и Володя только мог порадоваться за них. Олег был видным парнем — родители занимали пост уважаемых профессий. Отец был геологом, мать — учителем. И к тому же Олег, как и сам Володя, относился к категории коренных москвичей. Да и девушек любил всецело, не то что Володя…              Так что них двоих Олег был лучшей парой для Ани. И Володя непременно будет готов поднять тост и быть свидетелем на свадьбе, если таковая состоится.              В октябре один из преподавателей, который в начале года говорил о совместном проекте преддипломной работы, наконец объединил студентов в пары.              Володе, как бы смешно это не звучало, в пару досталась Аня. Сначала Давыдов порывался поменяться местами с Олегом — негоже отбивать у друга возможность быть рядом с объектом воздыхания — но Аня попросила Володю не делать этого.              — Ну, Володь, — смеясь сказала она, когда они стояли около арочного окна на втором этаже. В институте начался получасовой перерыв между парами, — ну подумай, мы же с ним ничего не напишем, если будем слишком часто видеться, — её чуть бледноватые губы улыбались. — Поэтому, друг мой, — она положила ладонь ему на плечо, её пальчики имели аккуратный маникюр, а ногти были выкрашены в бледно-розовый лак, — будем работать с тобой. Тем более ты, что, против? — Аня склонила голову набок, заинтересовано разглядывая Володю.              — Главное, что Олег не против, — пробормотал Володя.              Рука Ани на секунду сжалась.              — Он точно не против.              Вечером этого же дня Володю ждало письмо от Юры. Стоило ему переступить порог квартиры, как на глаза попался конверт с уже знакомым почерком. Сердце забилось быстрее.              Скинув чуть пыльные туфли с ног, Володя тут же взял письмо с тумбы, и в этот момент в коридор вышла мама. На ней был надел фартук, и от неё пахло чем-то жареным.              — Привет, сынок, — она улыбнулась ему радостно, потом её взгляд зацепился за письмо, — всё хотела у тебя спросить: кто это тебе так часто стал писать? — мамино любопытство провести было невозможно. Володя старался не распространяться, что имеет дружескую связь, но от её глаз ничего нельзя было скрыть.              — Это, — Володя опустил взгляд на конверт, подавляя дурацкую улыбку, — письмо от друга. Мы с ним… Познакомились в лагере. Хороший парень. Весёлый.              — Он тоже был вожатым? — заинтересовано спросила мама.              — Нет, — Володя поднял голову, — он младше меня. Был в качестве пионера, хотя на следующий год уже может смело становиться комсомольцем, — что, конечно же, было не про Юру, но маме об этом знать необязательно. — Приятный парень. Помогал мне с ребятами.              Мама вновь улыбнулась.              — Это хорошо, что у тебя появился друг. Друзья — неотъемлемая часть нашей жизни. И их стоит беречь, — она помолчала, давая Володе переварить её философские изречения, а затем продолжила: — Сегодня на ужин жареный карп. Алексей Павлович привёз с рыбалки, а Нина Николаевна поделилась. Сказала, что слишком уж много наловил — для них двоих это с лихвой.              Алексей Павлович и Нина Николаевна Скворцовы — пожилая супружеская пара, уже вышедшая на пенсию — были соседями с первого этажа. Сколько Володя себя помнил, они всегда жили в их доме и дружили с его семьёй.              К рыбе Володя относился положительно, а потому даже неосознанно втянул носом воздух, в котором витал сочный аромат жареного. Сказав маме, что вскоре придёт на кухню, Володя отправился сначала в ванную — помыть руки, а затем в комнату — прочитать такое желанное письмо.              Юрка писал про свою успеваемость в школе, про то, что у них в классе многие заболели, и про то, что знатно похолодало. А ещё про шапку, которую он не любит носить, а мама заставляет надевать её каждое утро.              Володя улыбается. Как же хорошо было ему от этих историй! Как здорово было читать просто о жизни и за жизнь!              В ожидании ответа на своё очередное письмо Володя не заметил, как пролетел октябрь и наступил его день рождения.              Шестого ноября погода решила Володю не поздравлять. С ночи по карнизу барабанил дождь, словно хотел зайти на чай к имениннику, а ещё этот день был будний: середина недели, вечерние пары.              С самого утра в его квартире находилась Аня — она едва ли не первее всех вручила Володе подарок. Им оказалась прямоугольная чеканка с выбитым на ней рисунком корабля, над которым сияла Полярная звезда, что служила навигатором для викингов, а бронзовые волны омывали корпус водного транспорта.              Чеканка в самом деле была красивая.              — Я подумала, что она всегда будет напоминать обо мне, — сказала Аня, когда отдавала ему завёрнутый в бумагу подарок.              А затем они, по прошествии времени, вместе отправились на вечерние пары. Дождь не прекращал лить и нагонял немного тоски.              Володе было жаль, что в этот день он не получил поздравление от одного важного в его жизни человека. Но, к сожалению, с Юрой они не созванивались, а письма не приходят в строго назначенный день.              Когда учебный процесс завершился, Володю нагнала Аня.              — Володь, ну что, едем к тебе на чай с тортом?              Володя, правда, не очень хотел отмечать свой день рождения даже чисто символически. Но мама уже, оказывается, купила его любимый торт — Наполеон — и успела позвать Аню в гости. А из-за позднего времени она даже сказала ей, что та может остаться с ночёвкой, благо трёхкомнатная квартира позволяла разместить временную гостью.              — Едем, — устало выдохнул Давыдов. Всё, чего он желал в действительности — это приехать домой, принять наскоро душ, чтобы смыть с себя уходящий день, и лечь в кровать. Или немного побренчать на гитаре, извлекая из неё разные звуки в надежде что-нибудь сочинить.              Что-нибудь, связанное с Юрой. Такое же лёгкое и беззаботное.              Но, очевидно, сегодня точно был не его день.              Дома их уже ждал скромно накрытый стол, и Володя постарался не раздражаться на эту суету, словно праздновали не его день рождения, а Генерального секретаря.              За столом сидели вчетвером: отец на удивление приехал с работы чуть раньше и теперь толкал тосты в честь единственного, горячо любимого сына.              — …Ну и, конечно, внуков нам с матерью. И лучше двух, — он посмотрел на сына, а затем перевёл многозначительный взгляд на Аню, которая сидела рядом и скромно улыбалась.              Володя кивнул, ощущая себя жутко неловко, потому что сейчас он точно мог утверждать, что внуков его родителям… Не видать. По крайней мере, пока он не начнёт лечение. А то, что оно ему нужно — Володя не сомневался.              — Спасибо, — пробормотал он и отпил обычного компота. Алкоголем злоупотреблять не хотелось.              — Ой, Володя, я совсем забыла, — внезапно проговорила мама, — тебе же там посылка пришла. Сегодня Андрей Романович заносил персонально.              Володя встрепенулся. Письмо ему могло прийти только от одного человека. Он резко вскочил из-за стола.              — Извините, — торопливо, с волнением проговорил он, — я на минутку.              Путь до комнаты был преодолён за миллисекунду. На письменном столе, как и всегда идеально прибранном, лежал небольшой, прямоугольный свёрток.              Володя подошёл ближе, бережно взял в руки. На свертке в графе отправителя стояла Юрина фамилия, и улыбка на лице Володи застыла, совсем не собираясь сходить с лица.              Распечатав посылку, Володя увидел внутри неё письмо и… Очень красивую нотную тетрадь.              Подарок от Юры.              С замиранием сердца Володя собирался открыть письмо, как вдруг голос Ани, донёсшийся от двери, заставил вздрогнуть и отвлечься от вскрытия конверта.              — У тебя такая… Искренняя улыбка, — непонятным тоном проговорила подруга, — кто это тебе там написал?              Володя хотел сохранить Юру в секрете. Но Аня смотрела слишком пытливо.              — Это… Из лагеря…              — Подруга? — в голубых глазах, как показалось Володе, поселилось лёгкое волнение.              — Друг… — тихо ответил Володя, и Аня вдруг выдохнула, кивнула.              — Ладно, не буду отвлекать… Но мы все ждём тебя за столом.              — Сейчас вернусь.              Аня оставила его одного, и Володя с трепетом достал на свет дорогое сердцу письмо.              «Здравствуй, именинник! Ну и месяц же ты выбрал, чтобы родиться. Погода — жуть. Мне кажется, ещё немного — и Харьков поплывёт. Ну или я куплю резиновую лодку. У Ноя был ковчег, а у Юрки Конева будет лодка. Того и гляди — до Москвы доплыву. Надеюсь, встретишь?       Ну а если шутки в сторону, то… С днём рождения, Володь! Я не обладаю особым красноречием, поэтому просто хочу пожелать тебе оставаться таким же серьёзным, ответственным и просто замечательным человеком! А ещё желаю не забывать меня. Ты же не забыл, нет?       Всё боюсь, что летняя смена в «Ласточке» стала для тебя призрачной. Поблекла в воспоминаниях, как и я. Но… Мы ведь встретимся, да? Скажи, что встретимся.       Я всё думал, что же подарить тебе, и решил, что раз ты иногда играешь на гитаре, то почему бы не сделать подарком нотную тетрадь. А вдруг, захочешь что-то в неё записать. Возможно, конечно, у тебя есть такая вещь, и я точно не удивил, но надеюсь, что хотя бы капельку порадовал.       Честно, хотел бы увидеть твою улыбку. Она… Завораживающая…»              Строчки заставляли сердце ёкать и стучать в непривычном ритме. Володя на мгновение зажмурился — сладкая дрожь прошлась по всему телу, а затем внутри всё заныло — так сильно в этот момент он захотел увидеть Юру. Дотронуться до него. Сказать, что нет никого важнее.              Как же сильно он скучал по человеку, что стал слишком значим всего лишь за две недели.              Разве такое бывает? Разве такое возможно?              Ответ на Юрино письмо Володя писал со всей пылкостью. Он восхищался тем, как Юра чётко угадал с подарком и просто восхищался Юрой.              Ближе к Новому году от Юры пришло очередное письмо. Он говорил об окончании второй четверти, о праздновании Нового года в школе.              «Можешь ли ты себе представить, кого выбрали в качестве Деда Мороза для младших классов?       Меня! Я, который, ну от слова совсем, не обладает артистическими данными. А теперь мне с моей одноклассницей нужно будет раздать конфеты всем послушным ребятишкам. Ещё и костюм смотрится на мне, как мешок. Ну где это видано, чтобы Дед Мороз был костлявым?       Не смейся! Вот серьёзно тебе говорю: не смейся! Это просто унизительно! Ну неужели нельзя было завхоза попросить об этой услуге?       Ещё и фотографировать будут для школьной газеты…       Кстати о фотографиях.       Я тут понял, что начал забывать, как выглядит твоё лицо. Точнее, не так. Мне кажется, я забываю отдельные его черты. Вот вроде возвращаюсь к воспоминаниям, твой образ свежий, а как начну детально вспоминать, так кажется придумываю лишние элементы…       Тебе, наверное, покажется это странным. Ну то, что я вспоминаю так тщательно. Но… Не могу по-другому. Скучаю по своему другу и по нашим разговорам, по уютному молчанию.       Хочется верить, что новый 1986 год принесёт что-то хорошее и светлое в наши жизни.       А вообще, Володь, с наступающим! Пусть Новогодняя ночь пройдёт весело!»              Володя, прочитав письмо, на следующий же день, после учёбы, зашёл в фотостудию, которая располагалась неподалёку от МГИМО. Молодая девушка, что делала фотографии, приветливо улыбнулась.              — Чем могу помочь?              Володя поправил воротник белой рубашки, когда снял тёплое зимнее пальто, и чуть скромно произнёс:              — Мне нужно одно портретное фото.              Девушка кивнула и пригласила Володю сесть на специально отведённое место.              Он сам не понимал, что сподвигло его к этому поступку, но он не мог позволить Юре забыть его. Пусть у них нет возможности встретиться, Володя отправит ему своё фото. Юре ведь понравится эта инициатива.              По крайней мере, Володя рассчитывал на это.              На секунду ослепила вспышка, после чего девушка проговорила, в какой день можно будет забрать фотографию.              И в тот день, когда фото было готово, Володя купил поздравительный конверт, сунул туда письмо и открытку, на которой написал:              «Ты как-то обмолвился в письме, что забываешь мои очертания. Не могу этого допустить, поэтому вот тебе моё фото! С Новым 1986 годом, Юрочка!».              Письмо отправилось к адресату, и Володя надеялся, что Юра получит его как раз в последних числах декабря.              У Володи же началась самая нелюбимая пора студентов — зимняя сессия с зубрёжкой учебного материала, чтобы получить хорошие отметки на экзаменах. Каждый вечер он проводил в своей комнате по несколько часов, чтобы запомнить всё, что ему дали за семестр. Однако, как бы сильно формулы и политические термины не забивали голову, Володя всё думал, что уже совсем скоро наступит лето.       А значит, его встреча с Юрой имеет все шансы на то, чтобы состояться.