С любимыми не расставайтесь

      Ближе к марту Володя начал взвешивать своё решение о повторном посещении «Ласточки» предстоящим летом.              Он еще не говорил с мамой о том, чтобы она узнала за путёвку в качестве вожатого, но желание снова встретиться с Юрой возрастало с каждым месяцем всё выше и выше.              Конев по-прежнему исправно отвечал на каждое его письмо и каждый раз не забывал упомянуть о том, что очень хочет увидеться.              Готов ли бы к этому сам Володя? Его потребность в Юре никуда не исчезла и влюблённость, собственно, тоже. Как Володя сможет сдерживать себя рядом с Юрой, если некоторые потаённые желания всё равно вылезут наружу?              Володя испытывал страх. Ему было страшно потерять Юру, было страшно то, что чувства его одолеют. И вместе с тем так сильно, до дрожи в коленях, хотелось ещё раз увидеть Юру.              Какие всё же противоречия посещали голову Володи, заставляя его теряться в правильности выбора.              В конце марта, на мамин день рождения, из Твери приехали родственники. За столом собрались три семьи: две Давыдовых, главы которых являлись родными братьями, и семья Земцовых, которые также дружили с Володиными родственникам.              — А Вова так и не смог выбраться? — спросила мама, когда в её честь сказали очередной тост. Тётя Люба — жена Володиного дяди — покачала головой, ставя стакан с красным вином на стол.              — Нет, Татьян, у него там в медицинском совсем времени ни на что нет. Сидит, над учебниками корпит. Сказал, чтобы ты не обижалась на него.              Мама Володи махнула рукой.              — Да ну, Люб, какие обиды. Медицинский — это очень сложно. Может, летом получится приехать.              Тётя Люба кивнула и перевела тему:              — А что, кстати, у тебя с работой? Детский сад ещё не бросила?              — Ой, — мама вдруг перевела взгляд на Володю, сделав вид, что не расслышала вопроса от Володиной тётки, — а Володя ведь у нас тем летом в лагерь вожатым ездил. Как там твой друг? Юра, да?              Очередную смену темы вдруг резко подхватили.              — А вот это интересно, — встрепенулся дядя Лёня, — ну-ка расскажи нам про лагерную жизнь. Как там сейчас?              И Володе пришлось рассказывать, потому что на него с любопытством смотрело несколько пар глаз.              Обмолвился и про Юру тоже, не заметив, с каким восторгом вещает о лучшем друге. Когда очнулся, то внутренне стушевался: слишком сильно он восхвалял Юру перед другими. А ведь хотел сохранить его в тайне.              Но родители, кажется, ничего не заподозрили. Как и родственники. Они просто продолжали спрашивать о чём-то незначительном, будто сами никогда не бывали в лагере.              Потом вечером, когда гости разошлись, Володя с закрытыми глазами, лёжа на кровати, опять позволил себе провалиться в мир собственных грёз и фантазий, в которых Юра отвечает ему взаимностью.              После он ругал себя за такие образы в голове, говоря внутренним голосом, что всё это отвратительно и неправильно, и старался закрыть глаза на то, что физиологическая сторона, как и душевная, были полностью на стороне этих самых фантазий.              В двадцатых числах апреля от Юры пришло письмо.              «Привет, лучшему студенту МГИМО! Не устаю восхищаться тем, что ты на отлично сдал зимнюю сессию, хоть с тех пор уже и прошло три месяца. Иногда мне кажется, что, будь я студентом, моя зачётка видела бы только сплошные тройки. Хотя я ещё даже не решил, с чем именно хочу связать свою жизнь.       Недавно мама завела старый разговор о том, куда я планирую поступать после школы, на что я лишь отмахнулся, потому что об этом ещё совершенно рано думать.       А ещё представляешь: двадцать пятого апреля, вечером, мы с матерью на поезде едем в Киев, а оттуда рано утром, двадцать шестого, на автобусе в Припять… И ты никогда не угадаешь зачем! Чтобы сажать картошку каким-то дальним родственникам, которых я в глаза никогда не видел! Нет, ну что за наглость? Не люблю огороды! Вот совсем не люблю! Стоишь раком полдня на солнце, все силы клочку земли посвящаешь. А ты знаешь, какие огороды у людей бывают? Целые поля. Чокнуться да и только.       Так что пожелай мне там удачи. И не переживай, если ответ на твоё письмо задержится. Мы до воскресения будем в Припяти, а потом обратно в Харьков».              Володя решил сразу на письмо не отвечать. Раз Юры всё равно не будет, он напишет своё письмо на несколько дней позже.              Только вот двадцать шестого числа в стране стало неспокойно.              Ещё толком ничего не было ясно, но среди горожан начали ходить слухи о том, что ночью взорвалась Чернобыльская АЭС и теперь все, кто живёт в Припяти, находятся под радиоактивной угрозой.              Володя, стоило ему узнать об этом, потерял способность дышать и двигаться. Он так и замер на месте, когда двое мужчин, обсуждающих это, прошли мимо него в магазине — Володя как раз выбрался за буханкой хлеба и бутылкой молока, чтобы мама к вечеру напекла блинов.              Только вот теперь ни буханка хлеба, ни молоко его не интересовали. Забыв о продуктах, Володя выскочил обратно на улицу.              Почтовое отделение работало сегодня до обеда, и Давыдов обязан был успеть, чтобы отправить телеграмму.              — Здравствуйте, — Володя вошёл, нет, влетел в почтовое отделение, где сегодня на удивление не толпилось полчище из бабушек и мамочек с кричащими детьми. Подошёл к женщине, сидящей за столом. Она оглядела встревоженного посетителя задумчивым взглядом. — Мне нужно отправить телеграмму в Харьков с пометкой «Срочно».              Женщина молчаливо полезла в стол и достала оттуда специальный бланк.              — Будете сами писать или надиктовывать?              — Сам, — торопливо ответил Володя. Женщина протянула ему бланк и ручку и принялась ждать, пока Володя заполнит все реквизиты и напишет соответствующее сообщение.              Он старался успокоиться, когда писал про Припять и про ЧАЭС. Старался не думать, что Юра там, в Припяти. А может, и не было никакого взрыва? Может, это просто сломанный телефон?              Но в любом случае Володе нужно было убедиться.              Отдав бланк обратно женщине, Володя положил одну руку на колено и стал в нервном ритме постукивать пальцами.              Женщина, посчитав все слова в телеграмме, озвучила:              — С Вас два рубля, семьдесят пять копеек.              Володя едва не стукнул себя по лбу. Вот дурак, совсем забыл, что и знаки препинания, и предлоги — учитываются. «Ну и ладно, — подумал следом, — какая разница сколько, если это связано с Юрой».              Благо в кошельке ещё оставались деньги со стипендии, и Володя, взяв телеграмму в руки, отправился в сторону кассы. Там сидела ещё одна женщина, которая забрала и бланк, и деньги за него.              — Как скоро вы её отправите? — взволновано уточнил Володя. Сотрудник почты недовольно посмотрела на него исподлобья, будто Давыдов раздавал ей указания.              — Через час машина поедет в аэропорт. Телеграмма дойдёт до адресата уже сегодня.              Володя кивнул и поблагодарил за предоставленную информацию, а затем покинул почтовое отделение. Он уже собирался идти в сторону дома, как неожиданно вспомнил, что не купил ни хлеб, ни молоко. Пришлось вернуться в магазин, а потом пойти бегом домой.              Сегодня ему никуда нельзя было отлучаться, потому что Юра мог позвонить в каждую минуту.              Мама заметила, что он дёрганый ещё с порога, когда забирала сетку с продуктами.              — Что-то случилось? — мягко спросила она, однако Володя пока не стал ей ничего говорить.              — Нет. Всё нормально, — может, она и не поверила, но лезть с вопросами не стала.              Володя не находил себе места. Он не знал, чем можно было себя отвлечь, не знал, куда пристроить своё тело, чтобы оно было не таким натянутым от нервов.              Он измерил шагами свою небольшую комнату несколько раз; глядел в окно, где уже постепенно начинала просыпаться природа, готовившаяся к очередном летнему сезону; он пытался взять гитару, но её струны только раздражали; он даже выучил, где притаились маленькие пылинки на ковре, и всё это — не помогло ни в малейшей степени.              Пока в коридоре не раздалась телефонная трель.              Не успел Володя опомниться, как уже стоял возле тумбы и сжимал в руках молочную трубку.              — Здравствуйте! Владимир Давыдов?              — Здравствуйте, да, — как-то неприятно кольнуло в груди.              — Вам поступил звонок из Харькова, будете принимать?              Сердце пустилось в бега, словно его долго держали на привязи, а теперь отпустили на волю. Оно будто хотело проломить грудную клетку. Рука сжала телефон сильнее.              — Да-да, — поспешно ответил Володя.              — Соединяю, — голос оператора сменили два коротких гудка, а потом в трубке послышалась тишина, которая нарушилась чьим-то дыханием.              — Юрочка! Юрочка, это ты? — не сдержался. Нельзя быть таким отчаянным. Нельзя показывать больше, чем нужно. Но сейчас Володя просто не сдержался.              — Да, Володь, это я, — ему показалось, что голос Юры так же дрожал. Володя прикрыл веки и откинулся затылком к стенке. Слышать голос Юры спустя такое количество времени было… Поразительно и ни с чем несравнимо.              Когда они расстались, всё это время Володя ощущал, что рядом не хватает кого-то важного. Он испытывал душевную пустоту, словно внутри него образовался вакуум, который необходимо было чем-то заполнить, чтобы вновь почувствовать себя полноценным, счастливым человеком.              И вот теперь, услышав голос Юры, Володя неожиданно понял, как в душе становится светлее. Как внутреннее солнце озаряет то, что долгое время находилось в темноте.              Пришлось судорожно выдохнуть, прежде чем начать диалог.              — Как я рад тебя слышать, — как хорошо было говорить такие слова. — Скажи, ты не был в Припяти сегодня? Там… — он замолчал.              — Нет, Володь. Наш автобус повернули на Киев с половины пути. Мы едва доехали до Дитятков, а там уже КПП развернули. Никого не пускают.              В этот момент Володя испытал облегчение. Поправил очки.              — Это хорошо. Я, как услышал о ЧП, так всё, места себе не находил. Ты же там… Ты же туда поехал… — сдерживаться стало труднее. Теперь всё напряжение, что преследовало Володю весь день, выходило наружу.              — Я дома, Володь, — Юрка поспешил его успокоить, — я дома, со мной всё в порядке, — неожиданно послышался смешок. Как же сильно Володе не хватало Юры. — Ты сумасшедший. Сколько ты потратил на телеграмму? Это же безумно дорого.              Володя укоризненно цокнул. Серьёзно, в этот момент Юру волновали деньги?              — Никакие деньги мира не стоят того, чтобы беспокоиться о них, если я знаю, что с тобой всё в порядке, — слова вырвались сами собой, но они были такими правильными в этот момент, что Володя ни разу не пожалел об этом.              Юра выдохнул на том конце провода, а Володя готов был отдать что-нибудь ещё, едва ли всё, чтобы увидеть его вновь.              Они поговорили ещё буквально несколько секунд — к сожалению, связь была слишком дорогой — и распрощались. Когда в трубке послышались короткие гудки — Володя понял, что опять потерял свою целостность, а внутри снова образовался вакуум.              Что же ему делать?              Но ответ уже сформировался в голове.              Как бы там ни было, а Володе нужно ехать в «Ласточку» предстоящим летом. В жизни может случиться всякое, и лучше он увидит Юру, пока у него ещё есть возможность.              Он постарается держаться от него на расстоянии. Постарается не прикасаться больше позволенного.              И Юра ничего не узнает.              Не мешкая, поговорил с матерью о новой путёвке. Потом молился непонятно кому, чтобы всё получилось. Чтобы путёвка в «Ласточку» была.              В начале мая мама сообщила, что договорилась о работе в «Ласточке» на вторую смену. В этот день Володя снова ощутил привычное счастье в душе. Он, ни секунды не сомневаясь, написал Юре письмо, где сообщил, что поедет на вторую смену и что он непременно ждёт ответа от Юры. А ещё положил подарок к предстоящему Юриному дню рождения: расписные домино, которые увидел в одном из магазинов.              В нетерпении ожидая ответа, Володя едва не сломал себе все пальцы.              И когда Юра, распинающийся в благодарностях за прекрасный подарок, написал в конце письма, что ему тоже взяли путёвку на вторую смену, Володя думал, что большего счастья ему и не видать.              Теперь только осталось дождаться начало июля и долгожданную поезду в «Ласточку», чтобы снова окунуться в атмосферные дни, наполненные живым весельем и Юрой.              Володя то и дело представлял, как они будут проводить время вместе и что им ничего не помешает.              Правда, вот, в июне Аня выловила его в коридоре института: они стали реже видеться из-за летней сессии, и сказала то, чего Володя никак не ожидал:              — Ну что, коллега, поедем вместе?              Глаза Володи от немого шока распахнулись сильнее. Он даже захотел ущипнуть себя, чтобы убедиться, что всё сказанное — ему почудилось.              — В… В смысле? — запнулся он. Пронзительный взгляд Ани проходил насквозь.              — Да мама твоя сказала, что ты опять собираешься в эту свою «Ласточку», вот я и подумала: почему бы тоже не съездить? Тем более ты так интересно рассказывал… Там, наверное, и друг твой будет? Хотела бы я с ним познакомиться, — Аня загадочно улыбнулась, а у Володи пульс не успокаивался ни на секунду. То, что в «Ласточке» будет кто-то из его друзей, делало его времяпрепровождение с Юрой там несколько… Затруднительным. Аня ведь тоже захочет всецело заполучить внимание Володи, которое он точно хотел бы вручить Юре.              И как ему теперь быть? Как действовать осторожно, чтобы не вызвать подозрений ещё и у подруги детства?              — Разве это не здорово? — прощебетала она с какой-то радостью в голосе.              Пришлось натянуто улыбнуться. Даже как-то вымучено. Словно вели на каторгу или расстрел.              А ещё Володя даже не сомневался, что действовала Аня с подачи его мамы. Володя был уверен на почти все сто процентов, что это мать намекнула Земцовой на летнюю подработку. Потому что мама всё ещё не оставляла надежд, что Володя посмотрит на Аню.       И Володя смотрел. Только не видел. Точнее, он видел, что Аня в любой другой жизни могла бы стать его идеальным раскладом, если бы не Юра и сильные к нему чувства.              Потому что только Юра был нужен. Только Юра мог подарить то спокойствие, которое Володе всегда не хватало.              Но он также не мог говорить Ане, чтобы она не ехала. Не мог ей ничего запрещать. Поэтому оставалось только смириться.              И быть максимально осторожным.              Июнь пролетел быстро. Летняя сессия поглотила прохладные деньки, и Володя не заметил, как наступил час отъезда.              На вокзал уезжал вместе с Аней, которая оставалась ночевать в квартире Давыдовых. Он старался не обращать внимания на её присутствие, полностью сосредоточившись на том, что через несколько дней он снова увидит Юру. От одной только этой мысли сердце становилось похожим на заведённый мотор автомобиля.              — Володь, а расскажешь мне подробно о работе вожатым? Мы попадём в один отряд? — пока поезд медленно покачивался на рельсах, Аня, до этого молчаливо читавшая книгу Карла Маркса «Капитал», внезапно решила поговорить о предстоящей работе.              Володя, особо сейчас не нуждавшийся в беседах, всё же ответил на вопросы подруги, и их разговор затянулся до самого вечера. Ближе к восьми часам в купе подсела молодая пара с кучей настольных игр, и Володя, дабы отвлечься от беспокойства, принял приглашение поиграть в шашки.              За игрой и незначительными общепринятыми беседами подошло время сна, а уже наутро Володя вновь стоял на одной из платформ Харьковского железнодорожного вокзала, словно и не уезжал никуда. Словно этого года и не было.              А ведь где-то на одной из улиц Харькова живёт Юра. Где-то его макушка сейчас прислонена к мягкой подушке, а веки закрыты. Возможно, ему снятся красочные сны.              И как же Володе хотелось его увидеть. Изменился ли он за год? Каким стал теперь? Не потерял ли то озорство, что так притягивало Володю?              — Здесь так… Спокойно, — рядом раздался тихий голос Ани, которая с интересом разглядывала убранство вокзала. — В провинции всегда… Так?              Володя пожал плечами. Он бы не назвал Харьков — провинцией, но тактично промолчал.              К девяти часам добрались до здания, где располагалась администрация «Ласточки». Володю тут сразу узнали и даже приветственно улыбнулись, а вот Анины документы рассматривали, как и его первый раз, придирчиво.              — Всё в порядке, — проговорила делопроизводитель. — Так, Владимир Львович, Вы снова в пятый отряд. А Вы, Анна Владимировна…              — А можно ли мне к напарники к Владимиру Львовичу? — неожиданно перебила девушку Земцова и встала ближе к Володе, беря его под локоть и обворожительно улыбаясь. — Мы просто приехали вместе, — Володе показалось, что Аня произнесла это с нажимом.              Впрочем, девушка осталась равнодушной.              — К сожалению, Анна Владимировна, напарницей Владимира Львовича будет наша прошлогодняя сотрудница — Елена Веретенова, — услышав имя Лены, Володя выдохнул мысленно с облегчением. Ему будет гораздо легче работать с ней, потому что она уж точно имела опыт. — Вы определены в четвёртый отряд. Они чуть постарше и явно послушнее, — девушка дёрнула уголками губ, а затем отдала бумаги для заполнения.               Аня никак не показала, что расстроена или недовольна, её лицо застыло вежливой маской, но Володя знал — внутри неё поселилось сильнейшее негодование оттого, что она не получила желаемое.              Чуть позже, когда уже подъехал автобус, Володя увидел знакомые лица: среди них были Лена и Антон. Вторая вожатая пятого отряда при виде Володи широко улыбнулась и даже позволила себе короткое объятие, а Володя вдруг ощутил, что оказался в том месте, в котором хотел. Вскоре он снова ступит на территорию «Ласточки», и ему только останется дождаться Юру.       Как жаль, что нельзя было позвонить и не было времени, чтобы заехать в гости. Володя готов был уже сегодня найти этого беззаботного молодого человека.              Но вместо этого решил запастись терпением.              Привычная дорога предстала через полчаса после выезда из города. Володя всё еще помнил эти сочные деревья вдоль дороги, которые за год не измельчали, помнил и саму дорогу — слегка разбитую.              Чувство чего-то потерянного меркло. Володя даже не скучал по Москве и её суетливости. Аня под боком что-то спрашивала, и он отвечал невпопад — так сильно был поглощён собственными мыслями. Так сильно он жаждал, чтобы эти несколько дней пролетели, как один.              Он будет ждать Юру. Как ждал весь этот год.              Автобус затормозил. Знакомые красные флаги вновь приветственно развивались на ветру, а памятник Зине Портновой блестел от капелек воды в бликах солнечных лучей. Очевидно, его совсем недавно помыли.              — И это здесь? — первое, что спросила Аня, когда вылезла из автобуса. — Я полагала, что… Будет что-то поцивильнее, — пробормотала она так, чтобы услышал только Володя.              Давыдов лишь хмыкнул.              — А что ты хотела, Анют? — назвал ласково по привычке из детства. — Это же пионерлагерь. Воздух, солнце, река.              — Я думала, — она посмотрела вверх, на кроны деревьев, чуть потревоженные ветром, — это будет что-то, похожее на «Артек».              Володя не удержался — расхохотался.              — «Артек»? — переспросил он, смеясь. — Ань, ну это же не курорт, в конце концов. Да и до моря далековато.              Покрытые прозрачным блеском Анины губы превратились в кривую линию, но Володя совсем не огорчился тому, что ей здесь не понравилось. Более — он подозревал, что Аня вряд ли найдёт что-то потрясающее в особой атмосфере пионерлагеря, спрятанного глубоко в лесу.              Он только не совсем понимал, зачем она увязалась за ним. Конечно, симпатия симпатией, но неужели до такой степени, чтобы жертвовать своим комфортом? Эгоизм Ани должно быть претерпел поражение перед тем, чтобы угодить Володе.              Только Володе это было не нужно. Он уважал Аню и ценил её дружбу, но это всё, что он мог себе позволить в отношении неё.              Чуть позже встретились Женя и Ира. Они сидели на крылечке корпуса старших отрядов, когда Володя и Аня проходили мимо.              — Давыдов! — радостно воскликнул Женька и вскочил со своего места. — Неужто ты? Знал. Знал, что ты сюда вернёшься. «Ласточка» притягивает обратно.              Они обменялись коротким рукопожатием, Ира приобняла и поцеловала в щеку.              — Ой, как я рада тебя видеть, ты так возмужал за год.              — Привет, — с широкой улыбкой ответил Володя каждому из них, чувствуя безмятежную расслабленность при виде старых знакомых.              — А это что за очаровательная дама? — внезапно спросил Женя, заглядывая за плечо Володи. Давыдов тут же поймал нахмуренный взгляд Иры, которая сначала метнула его в сторону Жени, а потом привстала на цыпочках, чтобы тоже посмотреть на очаровательную даму.              — А, это… — Володя тоже обернулся и отступил в сторону. — Это моя подруга… Анна Владимировна Земцова. Аня, познакомься, это Женя — физрук и мой сосед по комнате, а это Ира — вожатая первого отряда.              — Очень приятно, — Женя протянул руку и пожал её, при этом улыбаясь. Ира же осталась сдержанной. Даже в какой-то степени холодной.              После обмена любезностями Володя и Аня отправились к корпусу младших отрядов. Вход в её комнату находился с противоположной стороны от входа в корпус пятого отряда, и Володя помог отнести ей сумку до кровати. Соседок у Ани не было, и комната была значительно меньше, чем у Володи.              — Ну ладно, — Володя поставил сумку на пол и поправил свою, — я пойду к себе.              Аня, стоявшая около окна и смотревшая на беседку, обернулась, едва улыбнулась и ответила:              — Хорошо. Встретимся чуть позже.              А чуть позже было собрание во главе с неизменной Ольгой Леонидовной. Всё такая же собранная и строгая, старшая воспитательница вещала о планах Барбаросса на предстоящую вторую смену:              — Итак, в этом году оставляем художественный и музыкальный кружки, а также кружок шитья. Дети должны быть заняты по максимуму. А ещё, — она подняла указательный палец вверх, призывая к особому вниманию, — в этом году нашей «Ласточке» исполняется тридцать лет со дня её основания. Я хочу, чтобы в эту смену нами с участием пионеров и октябрят был поставлен спектакль в честь великой партизанки, именем которой и назван наш лагерь. Вот здесь, — она показала сшитые листы бумаги, — готовый сценарий. В этом году у нас будет ещё и театральный кружок. И ответственного за это дело я назначаю… — её глаза обвели всех присутствующих вожатых, словно она была учителем в школе и искала взглядом того, кто сегодня пойдёт отвечать к доске, — Володю Давыдова.              Дыхание перехватило от подкатившего возмущения. То есть получается, что помимо музыкального кружка, на него хотят повесить ещё и театральный? Да ему же его пятого отряда хватит в придачу, какой ещё театр?              — Я? — хрипло проговорил Володя. Хотелось спросить: «Какого чёрта?», но ругаться при всех Володя себе позволить не мог.              — Да-да. Ты будешь главным худруком. Тебе я доверяю больше всего. Ты меня точно не подведёшь. А ещё я собираюсь пригласить на этот спектакль основателей «Ласточки» и кое-кого очень важного и влиятельного. Поэтому, Володя, — она погрозила пальцем, — тебе лучше подготовиться к этому основательно.              Глаз дёрнулся. Смена ещё не началась, а Володя уже ощутил прилив нервозности.              Как же сильно ему нужен был Юра сейчас.              Он бы нашёл, что сказать. Он бы сумел поддержать Володю.              — Извините, Ольга Леонидовна, — голос подала Аня, и старшая воспитательница посмотрела на Земцову, — а можно ли мне помочь Володе со спектаклем? Уверена, это очень ответственное поручение, и думаю, было бы неплохо, если бы у него был помощник.              Ольга Леонидовна задумалась над её словами:              — С помощником мысль довольно неплохая. Ирина! — вдруг воскликнула она, и Орлова вздрогнула. — Конев же едет на эту смену?              — Едет, Ольга Леонидовна, — пролепетала она, — едет.              — Отлично. Значит, поступим следующим образом. Конев назначается в подвожатники к Давыдову и, соответственно, становится помощником по театральному кружку. Тем более, Володя, — она обратилась непосредственно к Давыдову, — ты на него хорошо влияешь, а я всё ещё недовольна тем, что он будет присутствовать на этой смене. После той драки к нам всё равно приезжало несколько проверок! Уму непостижимо. Такой образцовый лагерь — и проверки.              Володя поджал губы, не став напоминать, из-за чего произошла драка.              — Надеюсь, хоть Вишневского не будет? — внезапно поинтересовалась Ольга Леонидовна. — Я его в списках вроде бы не видела.              — Не будет. Это точно, — подтвердила Ирина.              — Слава Богу, — тихо выдохнула старшая воспитательница. — Остались ещё вопросы? — вопросов ни у кого не осталось. — Отлично, тогда собрание окончено. Володя, забери сценарий. Все свободны.              После того, как Володя забрал сценарий и вышел на улицу, его перехватила Аня.              — Драка? — удивлённо спросила она. — Это тот Юра, с которым ты дружишь? Он затеял драку?              — Да, — ответил Володя, особо не вдаваясь в подробности. Причину Ане знать было необязательно.              — Ничего себе! — воскликнула она. — Он, что, хулиган?              «Самый лучший человек на свете, пожалуй», — ответило подсознание. Володя чуть дёрнул уголками губ. Как же хотелось, чтобы вместо Ани здесь сейчас с ним вровень шёл Юра и говорил о чём-то смешном.              — Нет, совсем нет. Вот познакомишься с ним и составишь свою картину.              Расставшись с Аней и зайдя в корпус своего отряда, Володя подошёл к двери своей комнаты, которая оказалась слегка приоткрыта, и вдруг услышал недовольный голос Ирины:              — Очаровательная дама, да? — злостное шипение было похоже на змеиное, а затем послышался короткий всхлип. — Ты только и делаешь, что смотришь на чужие юбки! А я тебе не нужна совсем! — отчаянный голос Орловой был слышен на весь пустой коридор. Володя затормозил, не решаясь зайти внутрь, и раздумывал над тем, чтобы уйти совсем: подслушивать не хотелось.              — Ира, ну что ты такое говоришь? — горячо возразил Женя. — Только ты мне и нужна. Только ты. Остальные — никто. А про очаровательную даму… Извини, я просто проявил вежливость. Не более. Ира! Ну прости. Я же ведь ради тебя на всё готов. И даже на развод! Иди сюда… — дальше Володя слушать не стал и, круто развернувшись на выход, вышел из корпуса и направился прямиком на карусель, что в прошлом году служила успокоительным для его расшатанных нервов. Точнее, служил Юра, а карусель просто была напоминанием о нём.              Сев на прохладное металлическое сидение со сценарием в руках, Володя хотел почитать его, но смотрел между строк. В голове только и мелькали события прошлого года, связанные с Юрой. То, как они сидели здесь вечерами, то, как разговаривали по пути в его корпус, то, как ходили к иве.              Но как теперь быть Володе, когда его чувства к Юре приняли совсем иной оборот? Как он сможет находиться рядом со своим объектом симпатии три недели и не выдать своих чувств? Как ему спрятаться от самого себя и спрятать себя от Юры?              Слишком много вопросов. На которые пока Володя не готов был дать чётких ответов.              Но одно он знал точно: Юру хотелось увидеть до сладких мурашек.              Остальные дни прошли в подготовке к новой смене, и наконец настал тот час, когда им предстояло ехать за пионерами и октябрятами.              Володя встал ещё до будильника. Пока Женя пускал слюни на подушку, Володя слишком долго прихорашивался перед зеркалом. Проверял, как сидит рубашка, завязывал галстук, чтобы концы идеально лежали на груди, причёсывал волосы несколько раз, злясь, что одна из прядей неаккуратно торчит и выбивается из общего ряда.              В желудке поселилось волнение. Даже гречневая каша с молоком, что приготовила Зинаида Васильевна, не казалась аппетитной. Он мешал коричневые разварившиеся зёрнышки в белой реке, изредка поднося ложку ко рту.              — Ты сам не свой. Что-то случилось? — внезапно рядом возникла Аня со своей тарелкой, сев на свободный край скамьи.              — Нет, — спокойно ответил Володя, для приличия съедая две ложки подряд — всё же Зинаида Васильевна и правда старалась. — Просто немного не выспался, — он передёрнул плечами, а Аня расценила этот жест по-своему.              — Скажи, кровати неудобные? Я ворочаюсь уже какую ночь, всё никак не могу привыкнуть.              С этим Володя поспорить не мог.              — Да, — он даже позволил себе усмехнуться, — наверное, это единственное, чем я был недоволен.              А сам подумал, что пусть кровать будет в тысячу раз неудобнее, он потерпит, если Юра будет рядом с ним.       Волнение сменилось предвкушением скорой встречи, когда Володя сел в автобус. Он практически не разговаривал с Леной, которая размышляла о малышах, что прибудут на эту смену, и был полностью сосредоточен на мыслях о том, как ему вести себя, когда Юра окажется вблизи.              Нужно ли будет обнять его или просто сдержанно пожать руку? А сможет ли Володя так?              Площадь Дзержинского за год совершенно не изменилась, и Ленин по-прежнему указывал пальцем в светлое будущее. Возле памятника уже стояла небольшая толпа младших октябрят в сопровождении родителей.              Стоило Володе выйти из автобуса, как его тут же окружили знакомые, чуть подросшие лица: Олежка Рылеев, Саня Шамов, Вася Петлицын, Петя Пчёлкин.              — Владимил Львович, Владимил Львович, — громче всех отзывался Олежка, — здлавствуйте! Вы снова наш вожатый?              До этого Володя и не думал, что очень скучал по ребятишкам, но стоило ему увидеть их — улыбка на лице появилась сама собой.              — Привет, Олежка, — он потрепал его по коротко стриженной макушке, затем поздоровался и с остальными ребятишками. — Да, в этом году я снова ваш вожатый.              Блеск в глазах октябрят пробудил в сердце Володи что-то нежное к этим детям.              После короткого обмена диалогами с обеспокоенными родителями, Володя начал озираться по сторонам, ища глазами Ирину, потому что Юра наверняка должен появиться рядом с ней, но Орлова пока стояла в одиночестве и сверялась со списками. Глаза Володи наткнулись на Машу Сидорову, стоящую в сторонке, и на неизменную троицу — Полину, Ксюшу и Ульяну. Те заметно повзрослели за год, как, впрочем, и Сидорова.              Внезапно Маша повернула голову в его сторону и поймала его взгляд. Володя кивнул ей в знак приветствия, и Сидорова, залившись румянцем, кивнула в ответ.              Володя мысленно вздохнул. Похоже, её влюблённость не прошла бесследно за этот год. Однако об этом Володя предпочёл и вовсе не думать.              Малышам наскучило стоять просто так, и они решили повторить прошлогодние побеги, но Володя применил чуть строгий тон, и они на удивление остановились и чуть стушевались под зорким взглядом вожатого.              По какому-то внутреннему наитию Володя ощутил чей-то пристальный взгляд и резко поднял голову, встречаясь с прекрасными чайными глазами.              Стоило ли говорить, что в этот момент сердце радостно не то, что затрепетало, оно запело, подпрыгнуло и хлопнуло в невидимые ладоши.              Наконец-то.              Наконец-то он видит Юру воочию. Не через строчки, не через рассказы о повседневном, не через телефонную трубку.              Жи-во-го.              Улыбающегося.              Чувства приобрели новый окрас и теперь заточили Володю, потому что Юру хотелось всего. От макушки до кончиков пальцев на ногах.              Широко улыбнувшись в ответ, Володя, сказав Лене, что отойдёт на секунду, сделал несколько шагов к Юре, оказываясь очень близко, и не успел опомниться, как Юра сжал его в своих объятьях.              Вдохнув поглубже, чтобы ощутить забытый запах Юры, Володя на секунду прикрыл глаза.              Он снова был дома.              Юра несколько раз хлопнул его по спине, затем, как показалось Володе, даже бережно погладил, а после они отстранились, всё ещё удерживая друг друга.              — Привет, — первым нарушил молчание Володя, и его голос сочился волнением, — наконец-то я тебя увидел. Ты просто не представляешь, как я… — но договорить ему не удалось: неожиданно рядом с ними возникла Аня и положила руку на его плечо. Володя ощутил смятение. Ему очень не хотелось, чтобы Аня касалась его. Особенно при Юре.              — Володя, — ласково проговорила она, — не представишь меня своему другу? Это ты о нём рассказывал на семейных посиделках? — слегка хохотнув, Аня чуть придвинулась ближе к Володе и слегка сжала его плечо.              Володя прочистил горло и всё же освободился от Аниной хватки, передёрнув плечами.              — Гхм, да, — Володя очень сильно не хотел представлять их друг другу. Он вообще не хотел, чтобы Юра становился частью Аниного любопытства. Но по-другому, увы, Давыдов поступить не мог. — Юра, это моя подруга детства, а ныне однокурсница — Аня Земцова. Аня, это Юра Конев. Мой… — тут Володя запнулся, стараясь не думать о словосочетании «любимый человек», и быстро взял себя в руки. — Лучший друг, — Володя помолчал, но потом счёл нужным пояснить Юре, почему Аня была здесь. — Аня в этом году будет вожатой у четвёртого отряда.              — Да-да, — закивала головой Аня в подтверждение его слов. — Володя так много рассказывал о лагерной жизни и о «Ласточке» в целом, что мне тоже захотелось попробовать себя в роли вожатой.              — Здорово, — протянул Юрка, и Володя не мог не заметить, что его отношение к Ане оставалось настороженным.              Но его это почти не волновало. Всё, что он хотел — поговорить с Юрой наедине, сказать, как сильно скучал, однако Аня не спешила покидать их общество. Она спрашивала что-то у Юры про его отряд, про вожатую, про то, сколько раз он уже бывал в «Ласточке».              Володя даже испытал прилив крохотной ревности. Юра был только его. И только он должен сегодня владеть его вниманием, потому что они не виделись слишком долго.              Но поговорить в итоге всё равно не получилось. Ирина позвала Юру в автобус, и Конев, бросив сожалеющий взгляд, удалился в сторону своего отряда. Володя выдохнул разочаровано, но успокоил себя тем, что впереди у них действительно будет три недели, в ходе которых он насладится Юрой сполна.