С любимыми не расставайтесь

      Встретились Володя и Юра на музыкальном кружке. В этом году обучиться игре на гитаре вызвалось чуть больше ребят, чем в прошлом, но Володю это совсем не страшило. Он уже научился более-менее общаться с детьми и сейчас ощущал уверенность в собственных действиях.              А может, дело было в Юре и в его присутствии, в его улыбке и неотрывном взгляде, что иногда ловил Володя.              Вообще, ему казалось, что Юра изменился. Не в плане внешности, хотя за год он тоже повзрослел и стал ещё красивее, а во взгляде. Володя заметил, что карие глаза стали… Ласковее и серьёзнее.              А ещё ему нравилось то, что Юра смотрит на него. Каждый раз ловя его взоры, Володя ощущал, как внутри него самого распускались самые прекрасные цветы, оттого и хотелось ловить взгляд карих глаз постоянно.              Неужели он и правда был влюблён?              Такое пугало. Но Володя пообещал себе, что его чувства никогда не коснутся Юры. Никогда Юра не узнает о недуге Володи и никогда не ощутит его прикосновений больше, чем это положено.              Юра не должен страдать. А Володя обязательно вылечится.              Но сейчас он хочет позволить себе насладиться этими моментами, что так сладостно оседают где-то в душе и дают ей то, что она хочет — покоя.              Ему хотелось остаться с Юрой наедине. Хотелось просто поговорить, рассказать о последних новостях, поделиться переживаниями за спектакль.              Юра обязательно его поддержит. И поэтому идея не заставила себя долго ждать: ещё до кружка Володя отпросил Юру у Иры и взял ключи от лодочной станции.              Его предложение было встречено положительно.              Водная гладь, колыхавшаяся от интенсивного движения вёслами, на удивление успокаивала. Прохладная вода, что чуть ласкала пальцы, когда Володя опустил руку, помогала немного трезво осмыслить всё, что Володя хотел бы сказать Юре.              Главное — не говорить о главном.              С Юрой рядом было хорошо. Молчание, что тянулось между ними некоторое время, заставляло Володю испытывать безмятежность. Только Юра мог так на него действовать. Только Юра мог заставить ощущать себя правильно.              Поговорили о спектакле. Юра заверил, что будет рядом. И после его заверений Володя даже поверил, что справится и что Ольга Леонидовна будет им довольна.              Однако было кое-что, что не позволяло Володе оставаться спокойным до конца.              Его непреодолимая тяга к Юре.              Он сильно просчитался, когда решил, что сможет держать себя в узде.              Зачем предложил по старой-доброй традиции снова искупаться нагишом? Чтобы поиздеваться над собой и вновь понять, какой он ненормальный?              Естественно, Юра согласился. Юра вообще часто соглашался на сомнительные авантюры, и Володя готов был убить себя на месте, когда заметил, что Юра внимательно смотрит на то, как он раздевается.              Пришлось действовать молниеносно, словно находился в армии. Бегло стянув все вещи, а затем, когда Юра отвернулся, и бельё, прыгнул в воду, ныряя сразу ко дну.              Через несколько секунд Юра последовал за ним.              Сначала просто плавали, потом в какой-то момент Юрка не удержался: обрызгал Володю, и у того не осталось выбора: пришлось отбиваться в ответ. Мягкий смех Юры тонул в общем шуме, но Володя слышал его и слушал. Он был похож на блики солнечных лучей в воде. Они так же переливались, как и звучал этот лёгкий хохот.              Подплыл ближе. Не мог находиться дальше.              Как бы ни хотел, как бы ни старался.              Просто не мог.              — Я так рад, что у нас у обоих получилось приехать в этом году сюда снова, — сказал Володя. — Я так боялся, что у нас не получится. Весь год в голову лезли мысли, что мы не увидимся. Что я не увижу тебя, — «замолчи», — вопил внутренний голос. «Продолжай», — вторило ему сердце.              — У нас всё получилось, — прошептал Юрка в ответ, — разве могло быть иначе?              Володя улыбнулся, радуясь тому, что не он один лелеял надежду на возвращение. И даже совсем неважно, что Юра испытывал к нему только дружеские чувства. Ведь дружба для Володи была так же важна.              Хотелось побыть ещё немного здесь, но Володя понимал, что время у них почти закончилось. Осталось уповать на вечер, когда Юра снова придёт с новой страшилкой, а затем они просто проведут вечер вместе.              Как удивительно было развито чутьё у Ани.              Стоило им вернуться к лодочной станции, она уже встретила их едва ли не на ней. Володю это напрягало, но ещё больше его напрягало то, что Аня позволяла себе слишком много прикосновений. Он не знал, что там у неё сейчас с Олегом, но Аня явно что-то замышляла в отношении самого Володи.              И Володе это не нравилось. А ещё не нравилось то, что Юра был свидетелем её прикосновений. Не хотелось, чтобы Юра думал, будто бы между ним и Аней… Что-то есть.              Это нежелание Володя не мог объяснить сам себе, но знал, что хочет выглядеть в глазах Юры человеком без каких-либо связей и отношений.              Будто бы Юра мог когда-нибудь ответить ему взаимностью. Чего не случится даже в самых сладких снах.              Потому что Юра был нормальным. Потому что Юре по-любому нравились девушки.              Когда прощался с Юрой до вечера, то заметил его хмурое состояние. Нахмурился сам. Что могло произойти за доли минут, которые они поднимались по тропе к лагерю?              Юра сказал, что устал от вёсел. Но так ли это было на самом деле?              Перед полдником к нему подошла Маша Сидорова и отвела в сторонку. Она выглядела достаточно смущённой, когда говорила:              — Володь, Ирина тут говорила о предстоящем спектакле и о том, что ты назначен худруком. Нужна ли помощь? Или, может, какая роль для меня найдётся? Я ещё неплохо на пианино играть умею… Правда, наверное, это ни к чему…              На досуге Володя размышлял о будущей постановке. Он в самом деле хотел бы использовать для спектакля живую музыку, и пианино, стоящее в кинозале, являлось самым что ни на есть идеальным инструментом для вплетения в постановку живых красок.              Единственное, чего не хватало — профессионального пианиста. На ум сразу же пришёл Юра — даже не было удивительным — но прошлогодний разговор с Коневым дал ясно понять, что на него рассчитывать не стоит. Юра с музыкой давно завязал, что в какой-то степени огорчало Володю, ведь он был бы не против послушать, как Юра играет.              — Я неплохо знаю «Лунную сонату», — продолжала меж тем Маша. Володя «Лунную сонату» ранее слышал и счёл это также неплохой композицией для фоновой музыки. Что-то лирическое им явно подошло бы.              — Ну-у… — протянул Володя, на долю секунды сомневаясь, а вдруг получилось бы уговорить Юру… Но потом понял: не получилось бы, а раз Маша уверяла, что неплохо играет, то почему бы не дать ей этот шанс? Сейчас Володе нужны были все желающие. Его малышня из пятого отряда уже изъявила желание поучаствовать в пробах. — Хорошо. Давай ты будешь играть на пианино «Лунную сонату». Как будет прослушивание — я тебе сообщу.              Похоже, Маша не рассчитывала на такое скорое согласие, потому что её лицо вытянулось в удивлении, но потом она вновь стала смущённой.              — Спасибо за доверие, — она поправила прядь, играя с волосами, и Володя уже знал этот жест — Аня иногда делала так же при общении с ним, а значит, Маша пыталась проявить кокетство.              Что Володе было совсем неинтересно.              — Да пока ещё не за что, — бросил он самым нейтральным тоном, а затем быстро распрощался с пионеркой и ушёл к своему отряду.              Мало ему было Ани, так ещё и Маша решила взяться за него по полной.              Знали бы они, кто на самом деле был нужен Володе…              Время до отбоя для младших отрядов тянулось слишком медленно. Володе стало казаться, что он в некотором смысле стал зависимым от общества Юры, как наркоман зависит от новой дозы.              В ожидании Юры в корпусе пятого отряда Володя опять стал мишенью Ани. Он как раз вышел из одной комнаты мальчишек, чтобы зайти в другую, и его рука уже потянулась к ручке двери, как за спиной раздалось:              — Володя, подожди, — Давыдов обернулся, замечая Аню в нарядном платье, которая, по всей видимости, собиралась посетить первую на этой смене дискотеку. — Привет, — она подошла ближе. Выглядела Земцова и вправду хорошо. Но только у Володи ничего не колыхалось в груди при её виде.              Потому что она была слишком обычной.              — Привет, — кивнул в ответ, всё ещё сжимая ручку. Из-за двери доносились голоса ребятишек. Кажется, Петлицын уверял всех, что сможет перепрыгнуть через три кровати сразу. — Ты танцевать? — Володя подбородком указал на внешний вид Ани, от чего та улыбнулась.              — Нравится? — кокетливо спросила она, но ответа не дождалась и продолжила: — Хочу сходить, развеяться, посмотреть, как тут проводят досуг. Вот решила пригласить тебя. Пойдём?              Вот и что Володя должен был ей ответить?              — Ань, у меня ещё малыши не спят. Твои-то уже наверняка давно десятый сон видят. Поэтому ты иди, а я как-нибудь в другой раз.              — Как думаете, Юрка придёт с очень страшной историей? Уже не терпится послушать. Где же он и Владимир Львович? — из-за двери послышался голос Шамова, а затем в комнате что-то грохнуло.              — Петя, — заорал Олежка, и Володя, последний раз посмотрев на Аню, резко открыл дверь.              — Что здесь происходит? — спросил он, проходя внутрь комнаты. Малыши затихли, на полу валялся брошенный баскетбольный мяч. — Это что ещё такое, кидать вздумали? — Володя наклонился и поднял спортивный инвентарь. — Все игры будут утром, а сейчас укладываемся, — он убрал его в шкаф.              — Где Юлка? — спросил обеспокоено Олежка.              — Да, где наш герой страшилок, —спросил следом Пчёлкин.              Володя как раз закрыл дверки шкафчика и собирался обернуться, как в комнате раздалось громкое:              — Бу!              Мальчишки тут же закричали, а Володя вздрогнул и посмотрел на Юрку с возмущением. Но сердце уже откликнулось радостью.              — Юра, — тут же воскликнул Володя, больше ради приличия, — разве так можно пугать?              Но Юрка уже смеялся, а вместе с ним смеялись и ребятишки. А улыбка Володи уже не была чем-то удивительным. Она возникала сама собой при виде Юры.              Конечно, с новой страшилкой Юра явно переборщил, но Володя всё равно не мог долго на него злиться.              Как и не смог отпустить в корпус, поэтому предложил почитать сценарий вместе. Не мог ни минуты прожить без общества Юры, а ведь обещал сам себе, что будет держаться от него как можно дальше.              Да разве такое вообще возможно?              Разговор об Ане отдавал некой обидой, как показалось Володе. И он сказал Юре то, что не должен был говорить:              — Не она центр моего внимания.              «А ты. Только ты один», — хотелось дополнить свою реплику, но здесь Володя закусил щеку изнутри.              Благо хоть Юра не рискнул продолжать эту тему.              На следующий день к Володе пришло вдохновение. Проснувшись ещё рано утром, он вдруг понял, что из-за его времяпрепровождения с Юрой в голову вдруг стукнула невероятно спокойная мелодия, что говорила о прекрасном солнечном лете. И о человеке, что украл чужое сердце.              Даже не пошёл на завтрак — потребность взять в руки гитару пересилила желание насытить желудок пищей. Прихватил с собой ту нотную тетрадь — самый драгоценный подарок из всех возможных — и отправился прямиком в кинозал, пока не растерял свою задумку. Пока голова желала подкидывать идеи.               Вытащил из пыльной кладовки, лампочку которой, кажется, не меняли ещё с прошлого года, гитару и вернулся на сцену, чтобы сесть на самый её край. Нотная тетрадь уже была раскрыта, посередине листов лежал карандаш.              Глаза закрылись сами собой. Пальцы коснулись струн. Володя всегда считал гитару очень гармоничным инструментом, а её звучание — изящным.              Играя на ней каждый раз, Володя ощущал, что будто открывает душу чему-то прекрасному. Мелодии, которые он выучил в своё время, нравились ему простотой и тем, что в них говорилось о таких родных вещах и чувствах. Иногда Володя даже находил в словах отражение самого себя.              Но сегодня он играл не о себе. Он играл, пытался сочинить мелодию, которая навсегда бы ассоциировалась у него только с одним человеком.              С тем, кто украл его сердце.              С тем, мысли о ком заставляют сомневаться во всём другом мире.              Может, это Володя нормальный, а остальные — нет?              Что плохого было в любви…              Пальцы чуть дёрнулись. Володя открыл глаза, нахмурился. Взял в руки карандаш, чтобы успеть записать аккорды.              Последняя мысль о любви была… Преждевременной. Володина любовь явно отличалась от общепринятых норм и точно никогда бы не была встречена с пониманием. По крайней мере, в той стране, где он живёт.              А если на секунду представить, что он признаётся Юре, открывается ему и Юра… Отвечает взаимностью?              Что тогда было бы с ними?              Мелодия приобрела радостный оттенок.              Володя бы соврал, если бы сказал, что не хотел бы такого развития.              Ведь где-то на тёмной стороне души это являлось именно тем, что было ему нужно.              Опасные, ложные мысли.              Их нельзя допускать в реальное сознание.              Иначе — Володя пропадёт.              Записал ещё несколько аккордов, взялся за гриф покрепче и уже приготовился наиграть снова — как внезапно услышал гулкий стук. Рука дёрнулась, гитара взвизгнула.              Повернув голову к источнику шума, Володя заметил лежащего на полу Юру, которого придавил бюст Ленина.              Довольно тяжёлый бюст.              Отложив гитару в сторону и вскочив на ноги с волнением на лице, Володя быстрыми шагами преодолел, разделявшее его и Конева, расстояние.              Как оказалось, Юра, как он сам выразился, ценой своей жизни пытался спасти падающего Ленина. И когда с помощью Володи он встал на ноги, то от Володи не укрылось, что лицо Конева сморщилось.              Значит, ударился.              Пытался отвертеться, но от взгляда Володи не так-то просто уйти. Давыдов потащил его к первому ряду и усадил в кресло.              Возможно, это было не совсем верным решением. Возможно, нужно было отправить Юру к Ларисе Сергеевне, но руки Володи действовали быстрее, чем его «правильные» мысли.              И вот он уже задрал футболку кверху, открывая пока ещё не загорелую спину. Молочная кожа в районе рёбер слегка покраснела, а ближе к пояснице виднелась совсем небольшая ссадина.              Не понимая, что делает, Володя протянул руку к поврежденным местам и провёл по коже пальцами.              Он был словно заколдован. Хотелось заменить пальцы губами, бережно пройтись по покраснению, поцеловать, чтобы прошло… И Володя едва не поддался этому соблазну — но Юра вздрогнул, и Володя резко убрал руки.       «Идиот, ненормальный идиот, — сетовал про себя, — о чём ты думаешь? Прекрати!»              — Прости, — прошептал Володя, извиняясь не только за ненужные прикосновения, — больно? — заботливо уточнил следом, а потом бережно натянул футболку Юры обратно, чтобы больше не было и мыслей покушаться на Юрино тело. — У тебя там два небольших ушиба, они уже покраснели, и мелкая ссадина, — Юра повернулся к Володе, и их лица оказались слишком близко друг к другу. — Может, к Ларисе Сергеевне? — совсем тихо спросил Володя. Ему вдруг стало стыдно за недавние раздумья.              Конечно, Юра отказался. А потом они вдруг разговорились за мелодию, и комплименты Юры снова действовали на Володю, как заклинания. Он подался вперёд, стал ещё ближе. Охотно отвечал на вопросы, утопал в беседе с Юрой… И кажется, Юра тоже придвинулся к нему.              Володя ведь мог снова протянуть руку, коснуться, но… Момент был разрушен ребятами, пришедшими на кружок.              Пришлось отпрянуть. Выдохнуть.              Володя вновь просчитался. Потому что нахождение рядом с Юрой — было сродни пытке.              Желание касаться возрастало сильнее каждый раз, стоило Коневу пройти мимо, заговорить, сказать шутку или, того хуже, комплимент.              — Ты потрясающий.              Дыхание перехватило от волнения. Володя слышал не так много комплиментов в свой адрес, но то, что говорил Юра… Не описать словами, что Володя испытал в этот момент. Искренность, что исходила от Юры, подкупала… В его слова хотелось верить.              И неужели для него Володя, действительно, был потрясающим?              Это всегда так хорошо, когда такие слова произносит любимый человек?              Благо после кружка сразу шло прослушивание на роли, и Володя смог отвлечься ненадолго.              Потом пришла Аня, забрала его к Ольге Леонидовне, и опять удача — пока выбирали того, кто будет играть сына Нептуна, Володя немного остыл.              По пути в столовую перехватил Саныч.              — Володя, ты-то мне и нужен. В тихий час идём чинить лягушатник. Распоряжение Леонидовны.              — Понял, — без вопросов ответил он, думая, что Юру нужно будет взять с собой.              Зайдя в столовую со всеми остальными, Володя был на секунду остановлен Аней:              — Ты снова занят в тихий час?              Володя молчаливо кивнул, и они разошлись каждый к своему столу. Пока поедал щи, искоса поглядывал на Юрку. Тот снова выглядел слегка… Уставшим, быстро уплетал обед, словно куда-то спешил.              Володя и глазом моргнуть не успел, а Юра уже вскочил со своего места и понёсся сначала к столику — оставить грязнуть посуду, затем — на улицу.              Не понимая такого поведения и внутренне волнуясь за Юру, Володя также наскоро доев щи, чуть ли не бросился за другом.              Шаг у Юры был торопливым. Володя еле поспевал за ним. И нет, чтобы окликнуть его, Володя продолжал преследование молчаливо, а потом, когда расстояние сократилось и позволило остановить Юру крепкой хваткой, Володя протянул руку и положил её ему на плечо.              Юрка выглядел… Отстранённо. Лепетал что-то про другие планы на тихий час.              — Ну какие у меня могут быть планы, если в них нет тебя? — вновь опасные слова. А Юра пошло шутил. Между ними явно происходило что-то не то, но Володя просто списал всё на крепкую дружбу, которая предполагает разного рода шуточки.              После того, как Ирина забрала Юру на общественные работы, Володю перехватила Маша:              — Володь, а ты бы не мог после репетиции остаться в кинозале? Я хотела тебе кое-что показать на пианино, а ещё хотела попросить тебя показать мне на гитаре несколько аккордов. Они у меня плохо получаются…              Володя хотел было отмахнуться и сказать, что после репетиции у него намечен поход в библиотеку, но Маша смотрела слишком выжидательно и с толикой надежды во взгляде. А Володя не хотел быть тем, кто разрушит её жизнь вдребезги. Здесь нужно было действовать аккуратнее.              Поэтому он согласился чисто из дружеских побуждений.              После репетиции Маша сыграла что-то другое, кроме «Лунной сонаты», но Володе эта тематика не понравилась и он отмёл композицию в сторону.              Когда они расположились на краю сцены, Маша объяснила, что ей было непонятно, и Володя вновь показал, как правильно брать аккорды на гитаре.              — Представь, что укрощаешь тигра. Сначала ласково, а потом берёшь в тиски.              Маша вдруг рассмеялась. Слишком громко. Володя сдержанно улыбнулся, хоть и не видел ничего смешного в том, что сказал. Ладонь Сидоровой опасно опустилась на его колено и сжала.              — Володя, ну ты и шутник. Послушай, а «Лунную сонату» можно сыграть на гитаре? Ты знаешь аккорды?              Володя покачал головой.              — К сожалению, аккордов не знаю, но если ты найдёшь что-то в библиотеке, то с радостью попробую.              И тут его осенило! Библиотека. Юра уже давно должен был вернуться из библиотеки. Неужели задержался там настолько долго? До сих пор пытается что-то найти? Володя посмотрел на Машу, думая, как бы побыстрее отвадить её от себя.              — Маш, слушай, у меня ещё много дел…              — Конечно-конечно, — запричитала она и отложила гитару в сторону, — ты уже мне всё показал и я всё поняла. Спасибо, — она подарила Володе робкую улыбку и спрыгнула со сцены. — Я пойду тогда. Если что, зови.              Маша ушла по направлению к выходу, а Володя сходил в подсобку, отнёс гитару, затем потушил свет на сцене — сегодня сюда уже больше никто не придёт — и так же, как и Сидорова до недавнего времени, отправился в сторону выхода. Уже собираясь закрыть кинозал, Володя вдруг обнаружил на последнем ряду крайнего сидения несколько нотных тетрадей разных композиторов, небрежно брошенных на сидушку кресла.              Нахмурив брови, Володя взял тетради в руки, понимая, что Юра был здесь. Но… Тогда почему не подошёл? Почему оставил их тут в явной спешке?              В душе стало не по себе. Что-то неприятное заворочалось там, и Володя поспешил найти Юру. Он обошёл территорию лагеря, нигде не встретив Конева, и последним пунктом его назначения была спортплощадка, на которой он и увидел Юру, нещадно отбивающего воланчик ракеткой.              По его резким движениям Володе казалось, что Юра злился. И хотелось побыстрее узнать причину этой злости.              Прятал глаза. Разговаривал сквозь зубы. Неприятное чувство в груди Володи усилилось и пришлось тащить Юру подальше от чужих глаз, чтобы выяснить всё наедине.              И когда Володя выяснил, он не знал, радоваться ему или плакать. С одной стороны было хорошо, что Юра не злился именно на него, но с другой… Другая сторона заключалась в том, что Юре кто-то нравится. Кто-то за пределами лагеря. Кто-то сумел украсть сердце юного хулигана, и Володя, как бы не пытался себя обмануть, чувствовал жжение в области солнечного сплетения.              Умом он понимал, что Юра никогда не будет принадлежать ему, что Юра — нормальный, но сердце… Сердце обливалось кровью от одной мысли, что Юра кого-то любил.              Потому что Володя, если ему покопаться глубоко в себе, если откинуть все страхи, сомнения и предубеждения, хотел, чтобы Юра любил его в ответ.              Он хотел чувствовать его, хотел получить частичку Юры в свою власть. Просто хотел быть рядом.              — …тебя невозможно не заметить, — так углубился во всё это, что не обратил внимания, что говорит запретное, как и не обратил внимания, что собственная рука сжимает воротник Юриной футболки, что неосознанно тянет на себя, что тот делает непозволительный шаг вперёд, сокращая это расстояние.              Володя просто хотел хоть раз в жизни ощутить взаимность.              И едва не поцеловал Юру там, возле фонтана.              Потому что Юра тоже позволил себе что-то… Неправильное. Его глаза смотрели на губы Володи, и это Володя не мог проигнорировать.              На секунду мелькнула, как пулемётная очередь, мысль, что Юра тоже хочет чего-то… Сокровенного.              Может, стоило поддаться своим желаниям?              — Что… — только и успел спросить Володя, как внезапно раздался горн.              В этот момент Володя испытал невероятное облегчение. Оцепенение спало, они отпрянули друг от друга, и даже дышать стало легче.              Но теперь Володю беспокоило то, что чуть не произошло. По крайней мере, ему казалось, что именно к поцелую они и шли.              Быть может, ему, действительно, показалось?              Весь ужин он только и делал, что прогонял сцену у фонтана. Корил себя за несдержанность. Корил за то, что рассказал лишнего о своих чувствах. Вдруг Юра всё понял или поймёт чуть позже? Меньше всего Володя хотел, чтобы Юра смотрел на него с презрением.              Но после ужина Юра заверил Володю, что всё в порядке, и Давыдов вроде как успокоился.              До того момента пока Юра не взялся за его коленку на карусели. Тёплое касание вызвало слишком много неправильных образов. Зачем? Зачем Юра это делал? Просто издевался над бедным Володей, который уже не знал, как совладать с чувствами!              И череда неловких моментов продолжилась. Словно цепочка каких-то запланированных событий.              Володя слишком потерялся. Позволял себе флиртовать, касаться чаще, получать взаимные прикосновения.              Апогеем их взаимодействия стало то, что на Юру чуть не упала полка с разными склянками. У Володи в этот миг перед глазами жизнь пронеслась, и он уже не отдавал отчёта в своих действиях.              Прижался к Юре, помог справиться со стеллажом и так не хотел уходить из этой кладовой, что своей пылью заполнила его лёгкие. Всё, что он хотел — поцеловать Юру до одури. Прижать к стене и просто насладиться им. И ему даже показалось, что он прижался слишком близко, потому что Юрка вздрогнул.              Володе пришлось отпрянуть и спрятать взгляд в сторону. Он постарался не показывать смущения, но внутренне испытывал именно его. От собственных действий и фантазий.              Юра сведёт его с ума. В это Володя точно верил.              Он запретил себе приближаться к Юре даже на метр, но Юра-то себе такого не запрещал. Зачем-то предложил массаж под ивой, зачем-то положил руку на Володины руки, а Володя зачем-то переплёл свои пальцы с его.              И в тот момент всё перестало существовать. В голове стихли сомнения и предрассудки. Был только Юра и, охранявший их, зелёный купол.              Володя хотел быть любимым… Но понимал, что останется любимым только в мечтах.              С Юрой происходило что-то странное. Что-то, не поддающееся описанию. Он злился, ходил подавленным. Володя списывал это всё на его влюблённость, но ему совсем не нравилась эта удручённость, что бывала на лице Юры слишком частым гостем. Володя и был бы рад помочь, да только не знал как. С чувствами у него у самого обстояли дела… Не слишком хорошо.              И он не придумал ничего лучше, как… Взять Юру за руку. Просто поддержать. Просто ощутить ответное касание. Просто понять, что такое хорошо.              Когда они были вдвоём — для Володи переставало существовать абсолютно всё. Внешний мир оставался за пределами досягаемости, и был только один Юра.              Хотелось прижать его ближе. Показать, как важен. Спросить, что происходит между ними, но…              Но у его подруги, в который раз Володя в этом убеждался, с детства было отлично развито женское чутьё. Она явилась в кинозал, разрушая идиллию.              — Володя, игра начнётся через минуту. Где ты пропадаешь?              Володе не хотелось идти ни на какие игры. Юре было плохо. Юра нуждался в его поддержке.              Но правила лагеря и его режим нужно было соблюдать. Не появись Володя на игре — у Ольги Леонидовны возникло бы слишком много вопросов, на которые Володя не хотел отвечать. Он, в принципе, старался как можно меньше контактировать со старшей воспитательницей, которая при любом удобном случае напоминала ему о спектакле.              Так как Юру оставлять одного не хотелось, Володя не придумал ничего лучше, как:              — Ты пойдёшь с нами? Пойдёшь со мной?              Он знал, что Ане это не понравится. Вряд ли она догадывалась о природе истинных чувств Володи к Юре, но всё же дружеская ревность существовала, и Аня именно её и испытывала.              Потому что хотела быть центром внимания Володи. А Володя отдал эту роль другому человеку.              Странно, что у неё получалось воздействовать на Юру, потому что история с Ириной явно была притянута за уши, но Юра покорно принимал игру Земцовой.              Если бы Володя тогда разглядел их взаимодействие лучше, он бы никогда не позволил Ане приблизиться к Юре.              Юрка убежал, а Володе пришлось идти с Аней в актовый зал. По дороге она что-то говорила о предстоящей игре, но Володя слушал её вполуха, потому что все мысли крутились возле состояния Юры.              Казалось, Володя только о нём и думал.              Игра проходила весело, но вожатый пятого отряда не находил себе места. Он оставил Юру одного, и беспокойство росло с каждой секундой.              Что же он за друг такой, а?              В какой-то момент, когда до победного очка оставался всего лишь один вопрос, Володя наклонился к Лене и шепнул ей:              — Ты справишься без меня? Мне нужно… Уйти.              Лена обеспокоено спросила всё ли у него в порядке, а потом отпустила Володю восвояси. В конце концов, они были взаимозаменяемы в некоторых случаях.              Ноги Володи обошли спортплощадку, корт. Он заглянул в корпуса, но Юры будто след простыл. И никто из ребят его не видел. Волнение и страх подкатили к горлу. Куда, куда он мог исчезнуть?              Проходя мимо кинозала, Володя внезапно услышал чарующую игру пианино. Остановился. Прислушался. Играющий исполнял партию красиво. Завораживающе. Мелодия словно опутала ноги и тянула за веревочки, заставляя зайти в кинозал.              Отчего-то сердце забилось быстрее. И Володя стал уверен в одном: так может играть только Юра.              Глазам предстал шестнадцатилетний пионер, уже выросший из пионерии, самозабвенно играющий на музыкальном инструменте, что много лет служило ему другом.              Володя так и замер, наблюдая за тем, как Юра отдался делу, которое поистине любил и которое когда-то разбило ему сердце.              Бездарь? Да кто же сказал ему, что он бездарь? Ещё ничего прекраснее Володя, кажется, в жизни не слышал.              Ступал тихо, обходя особо скрипучие половицы, чтобы ненароком не выдать себя и не отвлечь от игры. Глаза Юры были закрыты.              Он играл по памяти, и Володя преисполнился восхищением. Хотелось запечатлеть этот момент навеки. Юра, играющий на пианино. Какая прекрасная картина для глаз. Как радовалось сердце при виде этого взаимодействия. Казалось, что инструмент и Юра — едины.              Когда он закончил играть и открыл глаза, то сразу стушевался, а Володя во что бы то ни стало убедил и готов был убежать его, что пианино — его призвание.              С Юрой рядом было хорошо. Не хотелось никуда уходить, а хотелось просто сидеть и слушать потрясающее звучание композиций в Юрином исполнении.              От Юры никуда нельзя было деться. Юра был везде.              На следующий день предложил помощь с погонами, и нет, чтобы Володе отказаться, он, наоборот, согласился. А потом это странное касание… То, как Юра погладил его колено… На секунду Володя допустил мысль, что Юра мог тоже в него… Но не разрешил себе додумать её до конца.              Юра не мог. Он не был таким.              Утром перед Зарницей Володя встал очень рано. Во-первых, ему нужно было сходить к Ане за леской, во-вторых, накопать червей для завтрашней рыбалки, а ещё заглянуть к Санычу за удочками.              К Ане Володя шёл неторопливо, в голове выстраивая диалог максимально ограничивающийся его просьбой. Он понимал, что его ранний визит может вызвать у неё множество вопросов, на которые отвечать ему очень не хотелось, и поэтому сейчас стоило взвесить все свои фразы и предложения.              Тихо постучавшись в её комнату, Володя принялся ждать ответа с обратной стороны. Синяя краска на двери чуть облупилась по бокам и теперь напоминала сухие хлопья.              Дверь отворилась через секунду, и перед Володей предстала сонная Аня. Сейчас её лицо не было покрыто косметикой, а волосы, заплетённые в косички, делали её образ в какой-то степени милым. На тело была накинута атласная сорочка молочного цвета и такой же халат.              Наверное, будь Володя за другую команду, то её тело возбуждало бы его, и, быть может, он позволил бы себе проводить ночи в её комнате.              — Володя? — удивилась она, распахнув глаза. — А ты чего здесь?.. В такую… Рань?              — Я к тебе, можно?              Аня отодвинулась в сторону, явно обескураженная его появлением, но быстро взяла себя в руки, когда закрыла за ними дверь, и внезапно подошла к Володе, обнимая его со спины.              — Что… — её тёплое дыхание прошлось по задней части шеи, но Володя остался равнодушен, хоть это и была его эрогенная зона. — Неужели соскучился?              Володя прокашлялся и отошёл на безопасное расстояние.              — Вообще-то, я… — он пригладил волосы, отчего-то чувствуя в некотором смысле вину за то, что не мог ответить Ане взаимностью, — хотел одолжить у тебя леску. Ты же девчонкам показывала бисероплетение, а я вот на рыбалку собирался…              Глаза Ани загорелись.              — На рыбалку? — тут же спросила она. — А куда? Можно с тобой?              Володе искренне не хотелось посвящать Аню в свои планы, но и быстро придумать ложь он тоже был неспособен.              — Да Юра обещал показать один рыбацкий пирс в лесу, я и сам не знаю, где это. Мы ещё в том году вместе с ним и моими октябрятами собирались, да дождь испортил все планы.              Аня прислонилась плечом к шкафчику и скривила губы в недовольной улыбке.              — Вот как… — протянула Земцова. — Ладно. Сейчас дам тебе леску, — она отвернулась от Володи, и её атласный халат сполз с одного плеча, открывая чуть загорелую кожу.              Будь Володя нормальным, он бы подошёл и опустился бы губами, поцеловал бы, а руками залез бы под подол сорочки.              Но перед глазами вдруг возник Юра. С хитрой улыбкой. С юношеским задором. С аппетитными губами, к которым так и хотелось прижаться. В фантазии Володи он стоял перед ним на коленях, а Володя сидел на кровати. Юрина рука гладила его колено, прямо как накануне вечером, и Володя всеми силами пытался не наклониться, чтобы поцеловать.              А как хотелось. И вчера тоже.              Он сойдёт с ума. Он уже сошёл с ума!              — Вот леска, — Володя даже не обратил внимания на сердитый голос Ани. Он просто забрал вещь из рук и, наскоро поблагодарив, вышел из комнаты.              В коридоре столкнулся с заспанным Антоном. Тот шёл, потирая глаза, и едва не врезался в него.              — О, — изумился при виде коллеги, выходящего из комнаты другой коллеги ранним утром, — Володя, привет.              — Доброе утро, Антон, — пожал ему руку под звучащий горн, а затем отправился к Санычу за лопатой, а от него — прямиком за червяками, ближе к реке, надеясь успеть до завтрака, чтобы увидеть напоследок Юру.              Но на завтрак он опоздал. Когда пришёл в столовую — Конева уже нигде не было. Немного огорчившись тому, что не пожелал Юре удачи, Володя понадеялся, что Юра устроит облаву на штаб, который затеяли в библиотеке, и они смогут улыбнуться друг другу.              Потому что Володе казалось, что начинать день без Юриной улыбки — неправильно.              Однако в штаб Юра не заявился. Из его лагеря был кто угодно, но только не сам Юра. Где-то в глубине души заворчала тоска оттого, что Володя вновь разбудил её и теперь ей нужно выполнять свои функции: портить настроение хозяину.              В конечном итоге все октябрята были повержены, а лагерь Юры одержал победу второй год подряд. Стоило поздравить лучшего разведчика этого сезона.              — Владимил Львович, Владимил Львович, — его дёргал Олежка, пока он перекидывался фразами о предстоящей ночёвке в лесу с Женей. — А мы пойдём на лыбалку, а в лесу будем ночевать?              Переключив своё внимание на Рылеева, Володя ответил, не скрыв в голосе предвкушения, что обязательно пойдут. И это предвкушение было связано отнюдь не с лесом или рыбалкой, а с тем, что он наконец увидит Юру.              Когда пришли в лагерь победителей, Володя вновь не лицезрел среди ребят своего друга. Да куда же он сегодня подевался?              Поставив палатку, Володя сдал октябрят на попечение старших девочек, а сам спросил у Орловой, где ему найти Конева.              Орлова с набитым ртом ягод пробурчала:              — Он вон в той палатке, — махнула рукой, — отдыхает.              Рядом с ней стояла задумчивая Клубкова.              — Скорее всего, спит. Выглядел он каким-то уставшим, — бросила она вслед.              Володя пока не стал спешить к Юре в палатку, а заглянул для начала в свою за сценарием. Его необходимо было переделать в кратчайшие сроки и отдать Рылееву для изучения.              Юра, действительно, спал. Свернувшись калачиком и отвернувшись к стенке, он выглядел таким беззащитным, что Володя не удержался: погладил по чуть вспотевшей спине, втайне желая лечь рядом и прижать Юру к себе, уткнуться носом в изгиб шеи и просто тоже задремать, забыв обо всём.              Пришлось сжать руку в кулак до боли, чтобы отрезвить свои мысли. И заняться, в конце концов, сценарием. Это было лучшим занятием пока Юра спал.              Только вот последующие события заставили слишком нервничать.              Проснувшись, Юра вёл себя отстранённо.              — Уходи, Володь, пожалуйста…              Сердце ухнуло вниз.              Что произошло.              Юра не смотрел на него. Хотелось дотронуться, но Володя не мог. Просто молчаливо поднялся и ушёл.              В голове ничего не осталось. Пустота и последние Юрины слова.              Почему, почему он его прогнал?              Он обо всём догадался? Наверняка он прознал о Володиных чувствах и теперь испытывал отвращение…              Как же Володя был неосмотрителен.              И что теперь делать? Как быть? Надо поговорить с Юрой…              — Володь, — тут его выловила Ира, стоящая возле дуба, и поманила к себе. Володя постарался не придавать лицу озабоченное выражение, когда подошёл к ней. — А скажи, у тебя с Аней что-то есть?              Володя моргнул. С чего бы вдруг Ира сделала такие выводы?              — Да нет, — почесал затылок, — мы просто дружим. Ничего такого. Знаем друг друга с детства.              — Да? А я подумала, что вы… Ну… Вместе, просто не афишируете…              Володя не хотел говорить про Аню. Он вообще не хотел ни о чём говорить. Сейчас ему нужен был Юра. И нужно было найти для него оправдание. Сказать, что его чувства никак не повлияют на их дружбу… Что Володя в самом деле не имеет никаких видов на Юру и ни в коем случае не покушается на его сердце.              Потому что знает, что Юра никогда не ответит ему взаимностью.              Юра появился в поле его зрения минут через пятнадцать. Поникший, он шёл прямиком к ним, сказать, что идёт колоть дрова для костра в одиночку.              Это было идеальным моментом. При Ире Юра возражать против Володи не будет.              Шли к поляне в тишине. Володя всё пытался что-то сказать, но Юра вёл себя отчуждённо, словно они никогда не были друзьями, и заставлял одним своим видом застревать поперёк горла всем словам, что заготовил Володя.              Единственным звуком, что проносился между ними, был стук топоров. А ещё чувствовалось повисшее напряжение.              И Володя больше так не мог. Стоило Юра остановиться, перестать махать инструментом, как Володя откинул свой и просто сделал то, что давно хотел: крепко прижался к Юре, обхватывая его руками поперёк живота и носом зарываясь в волосы на затылке.              Этот момент всё перевернул. Володя чувствовал, что не хочет отпускать Юру. Что хочет стоять здесь вот так и никуда не уходить.              — Что происходит, Юра? — он обязан это выяснить.              Юра говорит что-то про Аню. Про проведённую ночь у неё. Володя искренне не понимает. Что за глупости выдумал Юра?              Потом ему кажется, что Юра влюбился в Аню. Странный выбор, правда, но сердцу ведь не прикажешь, верно?..              Но когда Юра со злости кричит, вырываясь из его объятий:              — Ты дурак, что ли? Какая к чёрту Аня? Тебя! Я ревную тебя! — Володин мир переворачивается с ног на голову.              Сердце гулко стучит. В ушах поселился шум, словно Володя оказался в толще воды.              Теперь он прозрел. Будто слепец впервые открывший глаза, Володя всё понял.              Все эти моменты, все эти касания, все эти слова и ревность Юры сначала к Маше, теперь к Ане… Всё это было направлено на Володю.              — Юра… — голос дрогнул. Володя не поверил в собственные мысли. Может, он ошибся. — В каком это смысле ты меня ревнуешь? Как… Друга? — но Володя уже всё осознал до конца.              И Юра только подтвердил это.              Неправильно.              Вмиг пришло чувство вины. Это всё из-за него. Ему не нужно было касаться Юры, не нужно было позволять себе больше положенного.              Он испортил Юру…              Но в этот раз разум опоздал. Володя, понявший, что его чувства взаимны, теперь не мог совладать с собой.              Снова обнял, позволил губам скользнуть по виску. Прикрыл глаза: как же было хорошо.              Пытался убедить и себя, и Юру, что это ненормально. А сам мечтал наклониться и захватить в плен Юрины губы.              А Юра никогда не ждал. И не спрашивал разрешения.              Поцеловал сам.              И это было самым ярким фейерверком в Володиной жизни.              И если бы он знал всё наперёд, если бы знал, как сложится его судьба, он бы поцеловал Юру намного-намного раньше. И никогда бы не позволил себе отречься от него.              Ещё никогда Володю не целовал любимый человек. Он даже не мог описать свои ощущения в тот момент, когда такие желанные Юрины губы прикоснулись к его собственным.              Голова кружилась. Хотелось закрыть глаза и отдаться во власть ощущений, но такой роскоши Володя позволить им не мог.              Хотя бы потому, что они были недалеко от лагеря. И целоваться, когда есть вероятность наткнуться на кого-то из «Ласточки», было такой себе перспективой.              Обхватив Юрины плечи, пришлось отодвинуть его от себя, и Володя сделал это с неохотой.              — Юра, — выдохнул он, — не нужно. Не нужно делать этого здесь. Нас могут… — и тут он понял, что Юра его не слышит. Его глаза расширились от ужаса, и он даже не моргал. Пришлось встряхнуть. — Юра, ты меня слышишь? — Юра мотнул головой в отрицании. — Я сказал, что здесь этого делать не нужно. Так нельзя. Мало ли кто может сюда прийти, мы не так далеко от лагеря.              Глаза Юры будто хотели вылезти из орбит. Он распахнул их ещё сильнее, явно теряясь в диалоге.              — Ты… — но договорить ему не удалось: внезапно близко послышался голос Маши.              Володя дёрнулся и отступил от Юры.              Как чувствовал.              Но Юра расценил всё по-своему. Надулся, грубил, вредничал.              Володя не обижался. Уже привык к его колкостям. И потому позволил себе аккуратно коснуться Юриного колена под столом, пытаясь укротить этого строптивого парня. Сказать, что просто так ситуацию в лесу они не оставят и что обязательно всё обсудят.              И теперь касаться Юры после того, как Володя узнал о его чувствах, было интимно, а желание увеличилось в разы.              Володя и не смел мечтать о взаимности. И за собственными страхами даже не заметил Юриных чувств к нему.              Рыбацкий пирс оказался очень живописным местечком. Спокойная гладь воды, что могла слиться с горизонтом, притягивала взгляд.              Им нужно было поговорить. Убрать все недомолвки.              — Юр… — позвал так тихо, словно боялся.              Говорил глупости. Что можно остаться друзьями, что он — больной, чудовище, а Юра… Просто оставался Юрой, который всегда умел поддержать.              Что может быть лучше, чем быть особенными друзьями? Когда без разрешения можно прикоснуться, обняться, поцеловать… Чем Юра непременно воспользовался.              — Юра, ну не здесь же, открытая местность…              — Ты слишком занудный.              — А ты слишком безрассудный.              Но как бы то ни было, эта безрассудность притягивала.              Как приятно было находиться здесь и держать Юру за руку. Как хорошо было ощущать внутренний покой.              Володя смотрел на воду, проникаясь задумчивостью и лёгкой отрешённостью от суеты. Она казалась ему мягкой, способной обнять и растворить привычные рамки.              Слишком много мыслей посещало за раз, и каждая была связана с Юрой.              Мог ли Володя позволить себе такие отношения, мог ли позволить Юре давать ему такие отношения?              Они ведь выходили за рамки дозволенного. Не вписывались в стандарты общества.              Таких, как они, люди сторонились.              И так ли это было важно?              Володя не знал. Помнил лишь испуганные лица своих друзей, которые просто любили. Как и он сейчас. А их не поняли. И где они теперь…              Им с Юрой следует быть осторожными. За себя Володя не переживал, он переживал за Юру. Только за него одного.              Но Юра и осторожность в одном предложении стоять не могли. Стоило дать ему зелёный свет, как он готов был целовать и трогать Володю везде, где только можно и нельзя. Целовал в палатке, приставал наутро, совсем не заботясь о чужих глазах и заставляя Володю нервничать ещё сильнее.              Но Володя не мог закрывать глаза на то, что он так же тянулся к Юре. Чего стоит только соблазнительное желание поцеловать Юру на пирсе, после его слов поддержки для Васи. В этот момент Юра был таким милым и таким участливым, что у Володи внутри просто светило солнце.              А ещё Юра был до ужаса наивным. Сразу начал строить планы.              — Заведём собаку?              И Володе это нравилось, но… Так далеко он не был готов думать. Это пока они здесь, в лагере, вместе, а что с ними будет дальше? А если Володя всё же захочет лечиться? Ему ведь придётся… Забыть Юру.              Как много противоречий он испытывал в себе.              И не замечал, как этими противоречиями вгонят Юру в его собственные сомнения, как делает любимому человеку больно.              Юра опять злился на Машу, опять с ним творилось что-то не то. А Володя не мог понять, что именно. Не мог разглядеть и найти причину такого поведения.              Когда он не пришёл на ужин, беспокойство Володи вновь усилилось. Пришлось брать тарелку и идти на поиски. Юра был в кинозале. Снова играл и снова пробуждал в Володе светлые, щемящие чувства.              И как же сильно он любил его музыку! Любая композиция выходила из-под Юриных пальцев просто совершенно.              Ему нужно играть. Это — его призвание.              Юра зачем-то позвал на дискотеку. Володя особо не хотел, но подумал, что для Юры это было важно. Отказать не смог.              Разговор о танцах опять затронул туманное будущее. Юра снова дал намёк, что хочет продолжать. А Володя не мог сказать: сможет ли он.              Внезапно к ним навстречу вышла Аня, которая как акула, учуявшая чужую кровь, учуяла их присутствие.              — Юра, Володя! — широкая улыбка до ушей. — Вы наконец-то решили почтить нас своим присутствием. Володя, — бесцеремонно схватила за руку, — идём танцевать.              Она знала, что Володя не любит танцевать. И никогда не танцует, но тут назло всему объявили Белый танец.              Из колонок потекла до боли знакомая медленная композиция «Маленький принц», заставляющая ностальгировать по ушедшему детству.              — Володя, ты же не откажешь мне, ну же, пойдём, — Аня смотрела с надеждой, и Володя понял, что не может унизить её.              В конце концов, нет ничего страшного в одном медленном танце.              Но страшное было.              Не для Володи. Для Юры.              Это Володя понял тогда, когда Юра куда-то исчез. Аня не оставляла шансов: уволокла его подальше, ссылаясь на слишком важный разговор.              Как оказалось, важным разговором был поцелуй.              Который видел Юра.              Володя в этот момент испытал смесь негодования и резко отодвинул Аню от себя. Сжав её руки, он чётко произнёс:              — Аня, — голос его не потерпел бы возражений, — между нами ничего быть не может. Тот поцелуй был огромной ошибкой. Прости меня за него. Я люблю другого человека. С тобой мы можем быть только друзьями. Если ты не хочешь потерять мою дружбу, прекрати все свои недружеские поползновения в мою сторону сейчас же.              Впервые в жизни Володе было плевать на чувства подруги. Сейчас его волновал Юра, который наверняка расценил всё неправильно. И его срочно нужно было найти.              Аня приняла отказ стойко. Её ледяные глаза не моргнули ни разу и даже не намокли.              — Я тебя услышала, — коротко проговорила Земцова, и Володя бросился искать Юру.              Если он скрылся где-то в лесу, значит, должен был выйти к недострою. Туда Володя и отправился.              И не ошибся в своих предположениях. Юра сидел на бетонном выступе.              Поджав губы, Володя опустился рядом с ним.              Иногда разговоры помогают. Теперь наконец Володя понял, что Юру терзают сомнения.              Вечные спутники Володи.              Его самого одолевали страхи, неуверенность, призрачная надежда на что-то светлое.              И всё это забывалось только рядом с Юрой.              Только рядом с Юрой Володя становился самим собой.              Их первый серьёзный поцелуй пробуждал внутри демонов. И Володе каждый раз становилось труднее сдерживаться.              Юра точно изводил его.              Чего только стоит один его вид — промокшего от дождя и искренне смеющегося. Неуёмные желания опять полезли наружу. Прижал его к дереву, руками начал блуждать по телу, будто с цепи сорвался. Володе словно хотелось стать с Юрой одним целым. Не мог сдерживаться.              Разум опять пришёл на выручку.              — Мы не можем так целоваться, — вопреки протестам возбуждения, Володя отодвинулся от Юры. Картинки того, что Володя мог бы сделать с Юрой здесь, настойчиво лезли в голову.              Но Юра никогда не отличался рациональным мышлением. Им двигало только желание, которое грозилось поглотить и Володю тоже.              Соблазнял, молил, действовал.              Володя готов был сдаться. Но всё ещё держал оборону.              Держал оборону и в киноаппаратной, когда Юра вновь попытался заставить его делать неправильные вещи. Хотя и хотел делать их вместе с Юрой.              На следующий день отправились за поленом в лес, а Юра был слишком романтичным.              — Слушай, Володь, я тут неподалёку поляну с одуванчиками видел. Давай полежим, отдохнём? Полено-то тяжёлое, — он ухмыльнулся, а Володя вскинул бровь, но соблазн провести подольше времени наедине с Юрой вновь взял верх над разумом.              Поляна была похожа на белоснежный покров, в котором ещё затерялись лучики солнца: наполовину она была из жёлтых бутонов, наполовину уже из пушистых шапочек, готовых семенами разлететься далеко на мили вперёд.              — Очень красиво… — выдохнул Володя.              Легли под деревом, потревожили часть цветов. Парашютики возмущённо полетели вверх, где их подхватил ветер.              — Одуванчики — маленькие солнышки, — нарушил молчание Володя, разглядывая жёлтые бутоны, — они мне нравятся. Да и ромашки тоже хороши, — произнёс мечтательно. Он, действительно, любил смотреть на ромашки.              — Хорошо, будет тебе букет ромашек, — неожиданно произнёс Юра, и сердце сладко дрогнуло. Ромашки Володе точно ещё никто не дарил. — А как думаешь, какие цветы могут ассоциироваться у тебя со мной?              Володя на секунду задумался. Затем приподнялся над Юрой, рассматривая его внимательно. Карие глаза излучали такое тепло, что могло позавидовать само солнце.              После, в течение многих лет, на Володю так больше никто не смотрел.              — Наверное, пионы. Они такие же грациозные, как и ты.              Лицо Юры просияло от счастья.               — Тогда ты даришь мне пионы, а я тебе ромашки.              Володе хотелось верить, что так бы всё и случилось.              — Договорились.              Новый поцелуй согрел сердце.              Последующий остаток дня они с Юрой ходили, словно наэлектризованные. И стоило им оказаться в закрытом помещении, одним, без посторонних глаз — крышу сорвало.              Очнулся Володя только тогда, когда ощутил вибрации дикой неуверенности, исходившей от Юры. И в этот момент он испытал непримиримую ненависть к себе.              Потому что он хотел обладать им. Хотел взять его. Хотел стать с ним одним целым. Это был животный инстинкт. И за это он себя ненавидел.              Ненависть растекалась горящим пламенем по его венам. Она отравляла его организм и душу, и Володя не мог совладать собой: опять захотелось наказать себя, причинить вред.              Но ещё больше ему не хотелось причинять вред Юре. Володя не хотел, чтобы Юра был таким, как он. Он не хотел его портить.              И когда Юра в беседке романтиков сказал:              — Приезжай как-нибудь в Харьков. Я тебя с ним познакомлю, — Володя уже знал, что никогда не приедет.              Потому что он всё для себя решил. Он будет лечиться. И ему нужно сказать об этом Юре.              Володя хотел поговорить с Юрой до спектакля. Хотел убедить его в неправильности их поступков, но когда Женя днём привёл его на пляж и показал укромное место, сказав, что здесь можно посмотреть на звёзды, Володя захотел поделиться этим с Юрой. Он надеялся, что ему понравится.              И разговор отложился ещё на время. Потому что в тот миг, когда яркая, мерцающая бесконечность распростёрлась над головами, все мысли о плохом разом улетучились. И казалось, что они с Юрой в правильном месте.              Однако Маша вновь подтвердила то, что Володе нужно лечиться.              — … Вы, двое… Вы ненормальные!       Общество никогда не примет их таких.              Во всём был виноват Володя и только он один!              Юра не должен страдать, а Володя должен сделать всё, чтобы держаться от Юры подальше.              Разговор о будущем разбивал сердце. И Володе, и Юре. Володя видел это по болезненному взгляду.              И Юрины слова о любви и свои собственные только больше ранили.              Им нельзя было любить друг друга.              — Я буду писать тебе. Это всё, что я пока могу обещать, — Володя был уверен, что письма остудят Юрин пыл.              Но душа, как бы эгоистично это не было, не хотела так просто расставаться с Юрой. И Володя предложил эту идею с капсулой и встречей через десять лет.              В надежде, что чувства угаснут.              Но если бы Володя знал, что ждёт каждого из них впереди, он бы плюнул на всё.              Однако, к сожалению, провидцем он не был. И когда наступил день прощания, он, действительно, решил прощаться.              На тот момент он был уверен: Юре будет хорошо без него. Юра забудет его в скором времени. А Володя просто вылечится от своей ненормальности.              И все будут в выигрыше.              Только вот Володя не подозревал, что каждый из них в итоге проиграет.