Турмалиновые скалы

Минхён не проснулся. Юкхей долго сидел у остывших углей и не мог отвести взгляда от сжавшегося на земле тела, которое не сменило своего положения после падения ночью. Ни звука, ни малейшего движения даже мышц лица, только могильное спокойствие. Кажется, что вчерашняя еле заметная розовинка на чужих щеках была лишь рефлексом от пламени костра, потому что сейчас юноша был бледнее выжженного на солнце тканного полотна. Но он точно был жив, ведь пришлось проверить это с добрый десяток раз, поднеся ладонь к приоткрытому рту. Сначала несмело, с реальным страхом ничего не почувствовать и осознать, что ночь была проведена бок о бок с холодеющим трупом, но с каждым разом всё более спокойно и буднично, так, чтобы просто убедиться. Дыхание едва заметное, но спокойное и ровное. Важнее, что оно просто было. Тревожно от того, как давно солнце встало, оставив меньше времени на такие необходимые дела. За день нужно было найти еду, воду и несносную кобылу, но парень не мог позволить себе уйти, оставив «лёгкую добычу» каким-нибудь местным хищникам. В этой части леса они так и не встретили животных крупнее немногочисленных птиц, но иррациональный страх встретить что-то действительно страшное всё равно присутствовал. Юкхей мало любил себя за излишнее беспокойство о других, ведь делал это с такой отдачей, что непременно ощущал недомогание, когда видел даже торговцев, забивающих петухов на мясо прямо подле своих лавок. Это было одним из болезненных детских воспоминаний о прошлой жизни, но таковым его сделало не убийство животных ради еды, а воспитание сердобольной матушки. Минхёна хотелось потормошить, разбудить, сказать, что придется побыть немного одному — не потащишь же его с собой, а потом, даже если он снова уснёт, уйти. Просто чтобы хоть немного ослабить давление ответственности, что легла на его плечи уже в секунду их странного знакомства. Но смелости на такой шаг не хватало. По юноше видно было, что бодрствовать ему дискомфортно, и, может, сейчас были немногие часы, когда тот мог почувствовать себя сносно. Юкхей и сам не заметил, как в свои скудные планы на жизнь внёс пункт, в котором обязательно покажет нового знакомого лекарю, даже если исключительно ради того, чтобы потешить свою потребность быть добряком с каждым встречным. Снаружи послышался шорох травы, и парень отвлекся на него, обратив своё внимание ко входу в их убежище. Отсюда было видно, как вдалеке пятнистая лань деловито обходила исполинские стволы деревьев. Совсем одна в таком месте она была слишком лёгкой мишенью. Юкхей пообещал себе, что только выйдет, пристрелит её и тут же вернется уже с добычей. Такой ход сработал на ура, и он тут же, воодушевлённый привалившей удачей, хватается за свой лук, сразу доставая стрелу из колчана, закреплённого на поясе. Бросает беглый взгляд на своего попутчика и бесшумно выходит. Мягкими шагами по траве он старается подойти максимально бесшумно на расстояние достаточно близкое, чтобы справиться с одного единственного выстрела. Другого шанса просто не будет. Но животное прогулочным шагом начинает удаляться, оно не заметило, нет, наверное, просто идёт по своим важным делам. И Юкхей плетется следом, всё ещё не оставляя надежды подойти ближе. Он обязательно вернется в ближайшее время, не отойдет далеко, а пара десятков метров погоды не сделает. Парень продолжает думать так же даже через добрых полчаса преследования. Лань за это время успела несколько раз сменить шаг на рысь, каждый раз отдаляясь, а потом снова, будто специально, позволяя нагнать себя. Обособленные лучи солнца, пробивающиеся через кроны деревьев, подсвечивали её рыжеватую шерсть до золотого, и Юкхей наслаждался этими переливами каждый раз, когда мог рассмотреть достаточно хорошо — нечасто, признаться откровенно. В преследовании животных он был не так хорош, и до сих пор не мог поверить, что оставался незамеченным, стыдя себя за странную радость, будто это какое-то развлечение, а не самое настоящее выживание. Где-то неподалёку послышался гул водоёма. Жертва и охотник шли прямо к нему, держа друг между другом дистанцию слишком неудобную, чтобы наконец покончить с этими догонялками. Зато теперь стало известно, что лес огромных деревьев слишком большой, чтобы добраться от него за пару дней даже до более менее привычных пейзажей с растениями более менее привычных размеров. Впереди, между мшистыми булыжниками, протекала маленькая быстрая речушка, которую можно было без проблем пересечь за пару десятков шагов. Лань запрыгала по водной глади и за несколько секунд оказалась на другом берегу, оглянулась по сторонам, задергала ушами и, убедившись в своей безопасности, наклонилась к воде. Юкхей спрятался за валуном и приготовил оружие к выстрелу, навёл наконечник стрелы на силуэт животного, натянул тетиву. Спустя время рука задрожала от напряжения из-за пришедшейся на неё нагрузки, но он не спешил спускать оперённый конец. Создание, утолив жажду, подняло голову. Благородное и грациозное, стройное и почти сказочное. Один глаз у него был заволочен белым пятном и, кажется, ничего не видел. Парень вздохнул и опустил лук, тут же выдав себя с потрохами. Животное быстро припустило и скрылось за ближайшими деревьями. Глупо было надеяться, что вот именно сейчас получится действительно отнять жизнь. Никогда не получалось, а сейчас что-то должно было беспричинно измениться? Он убрал оружие и подошел ближе к водоёму, чистому и струящемуся, достал свою флягу. Хоть какая-то польза от этой вылазки. Сидя на корточках, он пополнил запасы и, набрав воды в ладонь, умыл своё лицо и пригладил волосы назад, чтобы в глаза не лезли. В этом диком месте водилась рыба, она проплывала то тут, то там. Неслась против течения, билась о камни, но продолжала двигаться, пусть и сдирала свои бока до мяса. Глаза у них у всех непомерно глупые, стеклянные, неживые. Неизвестно, почему неспособность Юкхея убить никак не касалась этих существ. Они просто были в его понимании меньшими животными, чем все остальные — будто вовсе не обременёнными интеллектом и живущими лишь для того, чтобы бесцельно плавать. Это не олень, конечно, но неплохое подспорье. Потёртые сапоги и пояс со всем к нему прилагающимся остались стоять на берегу, а сам парень, подогнув свои штаны на сколько это было возможно, зашёл в воду по колено, оказавшись на середине реки. Камни тут округлые и скользкие, покрытые полупрозрачными водорослями, и немало сил и сноровки уходило на то, чтобы просто держать равновесие. Рыба стремительно и хаотично двигалась, и пытаться поймать её голыми руками было не столько глупо, сколько просто бесполезно и в какой-то степени унизительно. Он стянул рубаху через голову и опустил в воду, расправляя, склонился над водой самым лицом и протянул ткань по дну, держа её руками с двух сторон. Стоять в такой нелепой позе пришлось долго — улов никак не хотел идти прямо в руки, и терпение понемногу иссякало, а по лбу уже пошла испарина, хоть вокруг и было довольно прохладно, а ноги и вовсе окоченели от пребывания в ледяной воде. Одна из рыб, достаточно крупная, оказалась глупее своих сестер, неосмотрительно попытавшись проплыть над натянутой рубашкой. И Юкхей воспользовался возможностью, как раз вовремя рванув руками вверх. Рыба улетела далеко на берег и, ударившись о камни, забилась, стремясь вернуться в свою среду. Довольная улыбка быстро расплылась на смуглом лице, и парень рванул прочь из реки, чтобы схватить улов за скользкий хвост и отшвырнуть ещё дальше от воды. Это был самый настоящий успех, если бы не одно «но». Вокруг не было ни следа лошади, а её поиски тоже входили в сегодняшние планы. Пораскинув мозгами, Юкхей решил, что вернуться в убежище будет не полезнее, но правильнее. Проверить своего знакомого, от которого он, между прочим, вообще не планировал отходить, а в итоге забрёл так далеко, ещё и пропал на долгие часы. Затянуть свою увесилительную прогулку ещё на столько же, а то и больше, было бы действительно глупо и опасно, в такой глуши солнечный свет был непредсказуемым, а куда-то вообще не проникал, путая дороги и стирая любые ориентиры. Он без энтузиазма выпотрошил рыбу — внутренности пахли слишком насыщенно и были на ощупь рыхлыми, оболочки лопались в руках и жидкость из них лилась до самых локтей. Руки пришлось мыть тщательно, чтобы наверняка избавиться от этой вони. А затем направился обратно, просто накинув мокрую рубаху на плечо, разве что пояс на талии закрепил, чтобы рук хватило ещё на лук и рыбу. Возвращаться пришлось полуголым и было малость неловко даже в пустом лему. Зато с водой и добычей. Дорога назад заняла больше времени, потому что каждое дерево было похоже на предыдущее, и, конечно, на ум не пришло вовремя оставлять более заметные подсказки, чем следы. Возвращаться по собственным следам было не так просто, ведь специально же он старался идти как можно более аккуратно, чтобы не спугнуть оленя, которого сам же в итоге добровольно упустил. И разве что божественное благословение позволило найти убежище благополучно. Минхён не просыпался и даже положение не сменил, а Юкхей ведь запомнил даже, что у того пальцы на левой руке были согнуты чуть сильнее, чем на правой. Ничегошеньки не изменилось. Может, и правда стоит хотя бы за плечо потрепать, проверить? Но он не рискует. Неподалёку набирает уже знакомый набор из коры и мха, но теперь уже побольше, в два захода, чтобы на будущее. Подкапывает ножом в убежище небольшое углубление в земле, складывает туда рыбу и присыпает обратно, а уже сверху разводит огонь и оставляет свою одежду сушиться неподалёку. Световой день кончается стремительно и если там, наверху, солнце ещё светило, то к корням деревьев не проникало уже ни луча. Видно, прошли почти сутки с тех пор, как спутник заснул. Лишь бы это действительно пошло на пользу. А Юкхей только сидел и смотрел то на пламя, то на безмятежное лицо. Прядь длинных волос сползла по нему, приоткрыв вид на ухо, которого парень раньше не замечал. Он осторожно подполз ближе и склонился, чтобы разглядеть. Даже под слоем засохшей крови оно выглядело странно, будто завиток раковины просто неаккуратно отрезали или даже оторвали, но какому нелюдю могла помешать такая мелочь? Он не припоминал, чтобы форма ушей удешевляла раба, какой бы она ни была, а такое явное увечие — напротив. Если только перед ним не был какой эльф, неумело подогнанный под человеческие стандарты. Но разве эльфы не ценились дороже людей за долголетие и необычный, диковинный вид? Шестерёнки в голове работали, но факты не сходились. Что-то не складывалось, не давало покоя и не приходило само собой. Никакого решения вопроса не было, одни лишь доводы да догадки. Парень немало истязал себя думами, так ни до чего и не домыслив, но взгляда не отвёл, не отодвинулся. Что-то в Минхёне было такое, заставляющее присматриваться. Обыденности, вроде выразительных скул, маленького носа с горбинкой, длинных ресниц или ямочки на подбородке встречались ему у разных людей, но так, чтобы всё сразу у одного человека, да ещё так гармонично и не отторгающе — никогда. Перечисли Юкхею все эти черты, так он бы в жизни не смог представить их на одном лице, а тут вживую всё и сразу. Точно вживую? Он снова подносит ладонь к лицу и чувствует мерное дыхание. Точно. Снаружи слышится чей-то тяжелый топот и парень в страхе одёргивает руку, не сразу осознав, что происходит. Прислушивается. По земле проходит дрожь и снова этот гром. Что-то большое направлялось, кажется, прямо к их убежищу, и Юкхей непременно думает, что это никто иной, как хозяин полого дерева, в котором они укрылись, опрометчиво понадеявшись на безопасность. У входа проплыла огромная черная тень и послышалось тяжелое звериное дыхание. Нет, это не хозяин. Снаружи копошилось что-то настолько большое, что в эту нору просто не протиснулось бы, но от этого легче не стало, ведь что может быть настолько оромным, чтобы просто не поместиться в проход, куда Юкхей заходил не сгибая шеи. Вопрос не в том, доберётся ли оно до них, а в том, как долго будет рядом и как скоро заметит. Парень быстро снял с пояса тяжелые ножны, развернул ткань на рукояти меча и достал само оружие, приготовившись не атаковать, но защищаться, если чудовище рискнёт сунуться внутрь. И оно рискнуло. Сначала копошение медленно приближалось, а потом до слуха донеслись глубокие вдохи —оно принюхивалось, искало добычу. Вход в убежище почернел, что-то закрыло его полностью и огромная когтистая лапа едва протиснулась в эту дыру, пошарила по земле, где только смогла дотянуться, подцепила костёр и разнесла угли от очага до самого входа. Света стало меньше, искры посыпались и огонь почти угас, а Юкхей даже не смог среагировать — до того был обескуражен произошедшим и пытался вспомнить хоть одну историю, в которой бы фигурировало нечто подобное, но всё бестолку. Оставался выбор между галлюцинацией и тёмными силами, в которые парень основательно не верил. Очень маленький и неудобный выбор. Дерево скрипнуло и, кажется, слегка пошатнулось, сверху посыпались щепки и полетела пыль, а паутина внутри задрожала. Минхён даже не вздрогнул, продолжая лежать без чувств подле разорённого костра, и Юкхей, увидев это, сильнее и решительнее схватился за оружие. Что же будет, если этому монстру получится таки свалить дерево? Их обоих просто похоронит под обломками, и никакой меч не будет полезен. Нужно было уходить как можно скорее. Юкхей подошел к выходу несмело, чтобы прикинуть, куда уходить и будет ли на это время, но в дыру в стволе проникла большая чёрная пасть и оглушающе клацнула зубами, пытаясь зацепить неосмотрительного человека, который, к счастью, успел отпрыгнуть с испуганным возгласом. Морда была похожа на медвежью — широкая, покрытая чёрным мехом, с маленькими мерзкими глазками, мечущимися в поисках жертв. Существо пыталось протиснуться глубже, тяжело дышало и капало вязкой слюной на землю, обжигая грязную и липкую мохнатую шею о раскиданные недавно угли. Парень собирался с силами, выжидал момент, пытаясь успокоить бешеное сердце, почувствовать похолодевшие и онемевшие руки, и, когда зверь резко двинулся вперёд, челвек сам сделал шаг навстречу, нанёс колющий удар прямо в пасть. Острие вошло по самую рукоять в пятнистую десну, проткнув её насквозь вместе с вислой губой, и вышло через нёбо, а зверь взревел и заметался по земле, пытаясь вывертеться, вытащить голову и избавиться от застрявшего оружия. В такой ситуации непозволительной роскошью было разозлить тварь, но не отогнать её. Юкхей всеми силами навалился, отбросив страх быть укушенным, вероятно, насмерть, а медведь барахтался, шарил языком и не прекращал попыток вырваться, только сильнее разрывая рану и плескаясь кровью во все стороны. На рукоять пришлось давить со всех сил, лезвие теперь свободно ходило в пасти, пока не прорезало смердящую плоть. Парень молниеносно отступил, чуть не повалившись назад, и немигающим взглядом наблюдал за тем, как огромный клык повис на куске раскуроченной десны, а мерзкий язык безостановочно широкими движениями пытался его оторвать, чтобы избавиться от дискомфорта. Животное забарахталось в попытке вытащить застрявшую голову, отломало макушкой верх деревянного свода и громко взревело, когда смогло, наконец, высвободиться. Оно царапало вход, пытаясь его расширить, пока парень просто смотрел на это, пытаясь успокоиться. Что он может сделать сейчас, кроме как смотреть? Был ли смысл идти с человеческим оружием на такое чудовище? Успеет ли он ударить хоть раз перед тем, как умереть, и чем его кончина может помочь? Это была бы бесславная, хоть и яркая смерть — не каждый день встречаешь на своём пути подобные создания. Но спустя мгновение всё прекратилось. Существо замерло и даже дышать перестало. Теперь, в образовавшейся тишине можно было разобрать странный сторонний звук, доносящийся откуда-то сзади. Продолжительный рокот медленно нарастал, напоминая собой нечто среднее между кошачьим мурлыканьем и клокотанием городских птиц, только был он куда ниже и отдавал чем-то потусторонним и холодным. Сомнений не было — то, что издавало этот звук было уже внутри и находилось сзади. Юкхей боялся оборачиваться. Слишком много монстров для всего одной ночи на такой маленькой территории, здесь действительно творилась какая-то чертовщина. Если он доживёт до утра, то постарается выбраться отсюда за день, каким бы невозможным то ни было, даже если придётся бежать или оседлать дикого оленя. Перехватив меч удобнее, он медленно повернул голову и несколько мгновений искал глазами источник звука, однако не было никого. Кроме Минхёна. Юкхей и не заметил, когда тот проснулся и теперь, оперевшись на локти, приподнялся, чёрными глазами вглядываясь в темноту за пределами их ночного логова. На чужом лице не осталось и следа былого спокойствия, а из груди доносились те самые звуки. Парень не смог и слова выронить, только стоял, неосознанно направив оружие на своего спутника, который, заметив это, попятился назад, нахмурив брови. Воспринял как угрозу и смотрел враждебно, яростно, снова окуная в первобытный страх смерти этим знакомым взглядом. Юкхей беспричинно почувствовал себя глупцом, будто упусти что-то действительно важное, лежащее не поверхности, но отчего-то недоступное. Он продолжал таращиться, нелепо направив оружие на того, кто этого никак не заслужил, и поделать с собою ничего не мог — кисти рук сковало фантомным холодом. Тем временем животное снаружи снова принюхалось, затихло, а затем начало отступать. Неспешно, но основательно, будто точно решило, что ловить тут было нечего даже после того, как нору почти удалось разрушить. Сломай он ещё немного, протянись лапой, клацни зубами ещё хоть разочек, и всё бы закончилось совсем иначе, но лесное чудовище оказалось куда более непредсказуемым, оставив двоих наедине друг с другом в полной тишине и надвигающейся темноте, поглощяющей последние искры разорённого костра. Минхён затих, но взгляд его опасливо бегал от лица Юкхея к его оружию. Большой меч с перекрестием в форме раскинутых крыльев, украшенных белым металлом, выглядел угрожающим и действительно опасным, страшно острым, но вот навершие, украшенное чёрным камнем, заточившим в себе мириады звёзд, манило нещадно. Сияет ярче ценностей, что Донхёк периодически подтаскивал у людей, влёчет сильнее бескрайних небес. Явно вещица редкая — ничего похожего раньше видеть не доводилось даже мельком, а тут… Парень этот взгляд замечает и давится своими собственными секретами, молчит и губы сжимает до бела, но более не стоит на месте, а скоро отмирает, приходит в себя и набрасывает на рукоять меча тряпицу, а самого его прячет в ножны. И кто из них двоих сейчас выглядит юродивым… Сам же таращился на едва пришедшего в чувства парнишку, ещё и оружие на него направил. Ещё и будучи полуголым — рубаха так и осталась сохнуть около места, бывшего костром. Стоило бы развести заново, да только вот: — Здорово ты прогнал то чудовище, — он старательно смещает фокус с себя на остро вставшую проблему, — какой-то охотничий трюк? — одевается быстро и в глаза упорно не смотрит, неловко ему. Догадка однако хорошая, ведь если можно звуком приманить добычу, то почему бы не отпугнуть им же недруга, — научишь? Юкхей правда старается быть добродушным, да только напуган до сих пор так, что руки трясутся и сердце заходится, а спутник и без того всё прекрасно понимает. Минхён всё ещё сидит полулёжа и взгляда не сводит, опасности не ощущая ни с улицы, ни от парня. Просто сидит и думает, что же там за камушек такой красивый, а всего остального будто и вовсе не существует: ни боли, ни голода, ни жажды. — Может, ты и знаешь, что это было, раз прогнать смог? — парень подрывает землю в тусклом оранжевом свете и обращает вопросительный взгляд перед собой, но юноша никак не реагирует, будто специально молчит. А Минхён и не понял, что там было. Слышал что-то сбивчивое и видел что-то расплывчатое, но ничего знакомого либо конкретного — одна лишь опасность, перед которой хотелось казаться как можно больше и громче, как можно опаснее, чтобы предотвратить столкновение. На всякого зверя это работало безотказно, стоило только вытянуться и как следует распушить перья, расправив руки в стороны. На людей только не работало, будто те вовсе не мыслили как животные. Счастье, что и без перьев это возымело эффект на той твари. — На вот, изловил сегодня, — Юкхей протягивает добрую половину почти готовой рыбины и, признаться честно, в глубине души надеется на что-то хотя бы отдалённо напоминающее благодарность. Весь день неясно почему надеялся. А Минхён снова смотрит нечитаемым взглядом, руки не протягивает, думает, как же так рыба в земле оказалась, и сколько ещё таких поймать можно. Неужели они с братом не так до этого жили, что ни в одной норе рыба не обитала? И правда до глупого странный лес. — И что же с твоим лицом? — тяжело вздохнул человек, сменив взгляд на более удручённый, — вижу ведь, что не глупый, и говорить ты можешь, так почему молчишь всё время? — и как он говорил, так голос становился тише и неувереннее, всё меньше и меньше требуя реальных ответов. Эта пара дней вымотала куда сильнее, чем путешествие до встречи с этим мальчишкой, который упорно отказывался меняться по щелчку пальцев в сторону более сговорчивого собеседника, — я даже не знаю, откуда ты и кто. Но тот сам ощущал, как меняется против своей воли, предаёт старые идеалы и больше сам собою не делается раздражённым и злым при виде людей. При виде конкретно Юкхея, который действительно старался ради, что уж греха таить, всё ещё незнакомца, и делал это безответно, искренне расстроившись, когда не получилось в чужих глазах увидеть даже капли принятия и пресловутого доверия. — Я человек, — тихо шепчет юноша до того, как действительно задумывается. Он неосознанно облачается в шкуру неприятелей в этот самый момент и, увидев блеск в глазах Юкхея, всерьез думает, что так тому и быть. Лишь бы не ненависть и жажда наживы в чужом взгяде, особенно сейчас, когда Минхён и сам не знает, кем его сделали, и остался ли он собой после произошедшего. Парень пожимает плечами и чуть заметно улыбается, когда кусок рыбы таки удается отдать, а спутник начинает несмело есть, больше не глядя на него так враждебно. — Человек так человек. Они молча трапезничают в полной тишине и больше никто слова не произносит, не кидает слишком пытливых взглядов и не чувствует себя неправильно, однако в тусклом свете догорающих щепок и коры Юкхей видит, наконец, что те чёрные глубокие глаза всегда были мягкими и карими.