And you tried so hard to save me How do you save someone from themselves All those years, wasted wishes Drowning in the wishing well
Blackmore's night «25 years»
1567г.
Жаркий изнуряющий день сменил тёплый прохладный вечер, он согнал с небес пылающее солнце за самый горизонт и предстал перед Лувром во всей красе, спеша порадовать людей своим роскошным видом прежде, чем на его месте воцарится сама госпожа-ночь. Закат уже догорал, бросая оранжевые отсветы на хмурые стены замка. В пустынных его коридорах гулял ветер и глухой смех. Лучи уходящего солнца проникали сквозь стёкла и играли на стенах яркими пятнами. Словно династия Валуа, некогда яркое светило неумолимо катилось за горизонт. Только пока этого не видели глаза, зато остро ощущали сердца. И сердца бились, некоторые в предвкушение радости, другие в отчаянии. Про судьбу каждого человека можно написать интереснейшую историю, стоит только найти зацепку. А уж тем паче историю про особу королевской крови. Можно обратить свой взор на короля Карла или на его мать мрачную, но умнейшую Екатерину, можно и на его достопочтенного братца Франсуа, а можно на не менее важного принца Генриха, которому суждено было стать последним королём великолепной династии Валуа. А ещё можно посмотреть не только на него самого, но и на людей, которые окружали его. Среди них было много лентяев, настоящих эгоистов и глупцов, но были также люди смелые, отважные и даже мудрые... Этим вечером, когда все придворные волнения были уже окончены и в Лувре воцарилась какая-никакая тишина, принц Анжуйский, также известный многим как Генрих Валуа, с жутко опечаленным видом, с заплаканными глазами заперся у себя в опочивальне, не сказав никому о причине своих горестей. Однако никто и не спешил узнавать, что же приключилась с беднягой-принцем. А всё потому, что при дворе люди вообще весьма и весьма хладнокровные и кроме друзей Генриха никто и не заметил его угнетённого состояния. Впрочем, друзья уже привыкли к частым изменениям в настроении принца и не обращали на них почти никакого внимания. Но в любом деле, иногда к счастью, иногда к несчастью, есть исключение. В данном случае таким исключением был некий господин Жан д’Англере, который совсем недавно появился среди людей Генриха Валуа и ещё не был до конца ознакомлен с привычками, обычаями и прихотями своего господина. Именно поэтому он остался в полном недоумении, глядя на дверь комнаты принца. А этот господин был из тех людей, что не терпят загадок и тайн и всегда спешат их разгадать. Вот Жан д’Англере и решил узнать, в чём причина страданий его повелителя, а главное, почему никого всё это дело не волнует. И когда последние лучи солнца ускользнули далеко-далеко, когда на небе начали появляться первые звезды, Жан пошёл к покоям принца. Недалеко от них, как он и полагал, увлечённо болтали о чем-то друзья принца Генриха. Тогда он решил спросить их: - Господа! Не будет ли с моей стороны излишним любопытством поинтересоваться, что же приключилось с нашим достопочтенным принцем? Люди, к которым он обратился и которых можно было называть друзьями Генриха, хотя были они далеко не все знатными, кто граф, а кто и просто дворянин, вмиг обратили зоркие глаза на Жана. Один из всех красавцев, а были они действительно недурны собой, ответил: - Ну что вы, господин д’Англере! Это вы ещё совсем ничего не знаете. Он у нас частенько такой ходит, особенно в последнее время. Что с ним! Ничего серьёзного, надо полагать. Вечером бывает плачет, зато утром и особенно днём весел всегда! - Господин де Келюс дело говорит! Вы не переживайте, дорогой друг. Надо полагать, ничего страшного у него не стряслось. - Господа! Знаю, час не поздний ещё, но завтра нам подниматься ни свет ни заря, а вы тут всё беседы ведёте. Я думаю, пора нам уже и поспать. В ответ последнему предложению раздались одобряющие возгласы. Однако такие ответы мало устраивали Жана. Что-то подсказывало ему, что не может всё быть так просто и либо эти многоуважаемые господа задумали врать ему в глаза, либо они просто-напросто не догадывались о том, что же происходило в комнате принца за толстой дверью с позолоченной ручкой. - Вы пойдете с нами, господин Англере? Или останетесь тут, думать и гадать? - Знаете, я, пожалуй, действительно останусь и погадаю. – ответил Жан с такой невероятной любезной улыбкой на лице, что с ним трудно было бы спорить. Молодые люди, правда, посмотрели на нового знакомого несколько непонимающе, но возражать не стали и вскоре удалились. «Что ж, похоже я уже успел стать настоящим дураком при дворе! Но эта роль меня не пугает, отнюдь, она по-моему самая завидная!» И Жан встал недалеко от заветной двери. Возле неё стояли стражники, они будто окаменели и не были похожи на живых существ. Темный коридор Лувра едва освещался слабоватым светом свечей. «Подумать только! Как можно находиться в этом замке в одиночестве? Можно же обезумить от отчаяния! Хм, может именно этим страдает дорогой принц?» Жан глядел на дверь и думал о том, что же он скажет Генриху, чтобы не только узнать что-то от него, но и помочь ему. Ибо Жан чувствовал, а вернее сказать, остро ощущал, что хочет помочь принцу всей душой. Но он ещё совсем не знал его и опасался, что может повести себя так, как Генриху не понравится и что тогда? «Сейчас узнаем! Не для того ли я здесь, чтобы открывать одну за другой – тайны Лувра, этого ледяного дворца? Вот, моя первая загадка – Генрих, и я обязательно раскрою всё до конца!» С такой мыслью, полной надежды на лучшее, Жан смело подошёл к двери.***
Ночь тёмным зловещим покрывалом начала подкрадываться и спускаться на землю, насылая на спящих сновидения, а на бодрствующих страхи и сомнения. Ночь создана для сна, её нужно пропускать, закрыть глаза, а позже открывать и вновь видеть свет. Если же сидеть на кровати, пусть и королевской, пусть роскошной, будет страшно, тоскливо и грустно. А тем более, когда грустить действительно есть о чём. Именно так проводил ночи принц Генрих Валуа. Сегодняшняя, правда, была особенно тяжёлой для него. Генрих сидел на одеяле, сжимая в кулак ткань и бросая измученный взгляд в окно. Ах, бедняга Генрих! Он ещё не знал, какие острые испытания выдаст ему злая старуха-судьба. Сейчас в этой комнате сидел юноша, уставший от влюбленности, но не от власти. Он ещё не знал ужаса, который познает каждый правитель, он также ещё не пробовал сладких ягод, после которых во рту остаётся горький привкус. На его плечи ещё не свалилась страшная ноша – управление государством. И тем не менее, он, как и каждый человек, страдал. Темнота вокруг казалась бесконечной, она просочилась в его комнату, затопила её и не хотела уходить. Генрих страшно боялся одиночества, он угасал, когда оставался наедине с собой, но в горле давно уж застыл крик и он не мог позвать никого. Не было сил. Как мог он справиться один, как мог разгрести весь ужас? Принц взглянул на небо, на блестящую молочно-белую россыпь звёзд, раскинувшуюся на небе, он не знал кто бы мог помочь ему… Внезапно, прервав раздумья и переживания Генриха, раздался стук в дверь. После быстрого разрешения принца, дверь сразу же отворилась, и стражники впустили какого-то человека. Во мраке, царившем в спальне, Генрих не сразу различил черты его нового слуги и, к слову, очень интересного, по его мнению, знакомого. - Жан д’Англере? Это вы? Вам что-нибудь нужно?.. – Генрих постарался говорить спокойно и не выдавать своего истинного настроения, но в начале его голос сорвался, и принц понял, что от Жана не скрылось ничего. Генриху даже показалось, будто Жан пришёл, уже зная, что случилось с Генрихом. «Интересно, что могло понадобиться этому господину в столь поздний час?» - Мне? – как будто удивлённо спросил Жан. – Нет, мне ничего, решительно, ничего. Я пришёл… - тут он запнулся, наверное, подбирая слова. Генрих воспользовался паузой, поднялся с кровати и подошёл к Жану. Ему хотелось взглянуть в лицо этому, по истине загадочному человеку. Жан ещё не договорил, а принц уже был очень удивлён ответу. - Я пришёл, чтобы поинтересоваться не нужно ли что-нибудь вам, Ваше Высочество? Жан нахмурился, его глаза пристально всмотрелись в лицо Генриха, и он продолжил: - Я видел вы уходили к себе в большой печали. Но сейчас… - О, вы верно хотите сказать, что сейчас я выгляжу вполне весёлым? - наконец догадался Генрих. Всё ясно, как день! Жан увидел его расстроенным, а теперь наблюдает его вполне спокойным и наверняка думает, что ошибся. - Да. - Я просто сын Екатерины Медичи, если вам это о чём-нибудь говорит. - ответил ему принц, пожимая плечами. Жану это видимо говорило о многом, потому что он понимающе кивнул. А Генрих же отвернулся к окну, но не для того, чтобы вернуться к своим мыслям, а чтобы загнать обратно нахлынувшие слёзы, на сей раз не горькие, нет. Это были слёзы радости. Но Генрих не был привычен к тому, чтобы незнакомые господа искренне интересовались им, зато обману при дворе его обучили, поэтому он спросил: - То есть вы хотите сказать, что пришли для того, чтобы узнать, что со мной? Жан утвердительно кивнул. - Да, я видел, что вы были расстроены, Ваше Высочество. Но никто не сказал мне, что послужило причиной и вот я здесь, чтобы всё узнать! Генрих во все глаза глядел на Жана, не веря своим ушам. Это был не придворный этикет, когда какой-нибудь господин де Гиз спрашивал о здоровье и благополучии Генриха просто из вежливости. Нет, сто раз нет! Перед Генрихом предстал человек, по-настоящему желающий узнать, что случилось с ним. - Но позвольте мне уточнить, зачем вам, господин д’Англере, знать, что со мной? - Генрих вглядывался в таинственные глаза Жана и думал, что же на самом деле на уме у этого человека. Жан ответил не сразу, но зато тотчас осветил тёмную комнату своей потрясающей улыбкой. Лишь через некоторое время он наконец сказал: - Знаете, Ваше Высочество, есть вещи необъяснимые и вот эта одна из них. Честно признаюсь вам, не знаю! Мне просто хочется вам помочь. Генрих, удивлённый как никогда, вдруг почувствовал, что хочет довериться этому человеку. Он ещё совсем не знал его, но точно понимал, ощущал, что может раскрыть ему не только объятья, не только дверь в свои покои, но и дверь в самое сердце. И Генрих, запинаясь, забываясь, рассказал Жану все те чувства, что мучали его. Рассказал о том, как влюбился, как не мог жить без того, чтобы не увидеть лицо прекрасной девицы. Но вскоре бедный принц узнал, что его возлюбленная замужем. Это и принесло ему множество страданий, ибо он не видел выхода, а человек, загнанный в тупик, всегда сильно переживает. Жан слушал его внимательно, не пропуская ни единого слова, произнесённого принцем, но сам пока не сказал ничего. И только, когда Генрих дошёл до конца и рассказал обо всём, Жан подал голос: - Мой принц, я, конечно, не претендую на роль вашего советника, но думаю моё мнение вам не помешает, а быть может и поможет. И так, я считаю, что вам нужно встретиться и поговорить с вашей прекрасной возлюбленной. По вашим словам, она смотрела на вас также влюбленно, как вы на неё. С чего вы, Ваше Высочество, решили, что сей брак был заключен по любви? Генрих посмотрел на Жана глазами, полными восторга. Как человек, впавший в угнетённое состояние, в полное уныние, он уже не мог видеть другую сторону всего происходящего и просто не замечал тех путей, которые были открыты для здравомыслящей головы Жана. - Но…Как же я устрою такую встречу? Я боюсь, сам пойти не смогу, а посылать кого-то, значит рисковать. - Неужели у Вашего Высочества нет доверенных и проверенных лиц? – смело спросил Жан, казалось, не опасаясь задавать такие острые вопросы. Генрих же был слишком очарован своим новым знакомым, чтобы замечать такие мелочи и просто ответил: - Да, увы. Иначе жизнь моя была бы значительно проще. - М…Это сильно усложняет задачу! Однако если я правильно понимаю, вы сейчас доверили мне важную историю. Я мог бы сделать всё, что нужно, ведь я как-никак всё равно посвящён в эту тайну. Говорил Жан тихо и спокойно, и слушая его, Генрих всё больше им проникался. Принцу действительно было не к кому обратиться, и он совершенно не знал кому можно доверять. А этому человеку верить хотелось. Без объяснений, просто хотелось. Генрих не знал, как дальше сдерживать весь порыв своих эмоций и, схватив Жана за плечи, он сказал ему: - Дорогой Жан! Будьте со мной! Служите мне! – и тут в голову Генриха пришла ещё идея, как бы проверить истинные намерения Жана, который оторопело глядел на принца, ожидая дальнейшего. – И я сделаю вас герцогом! Генрих ожидал, что Жан выскажет какую-то радость или что глаза его сверкнут от этой же радости, но нет, этот загадочный господин лишь нахмурился и сказал: - Я буду с вами везде и всегда. Если помните, при первой нашей встрече, я поклялся говорить вам только правду, не так ли? Так вот, говорю вам и сейчас: мне не нужно то, что вы предлагаете и я знаю зачем вы мне это предлагаете. Нет, у меня нет никакой тайной миссии и не со зла я здесь с вами. Я могу поклясться, чем пожелаете! Но скажу вам также, что всего выполнить я не в силах. Жан д’Англере, увы, не сможет делать всего, что хотите вы и я. А потому прошу отныне знать меня как Себастьена де Шико. Слушая его, сердце Генриха замирало. Каким умным показался ему этот человек! И каким непостижимым. Казалось, жизни не хватит, чтобы изучить его полностью, чтобы хоть немного приоткрыть занавес, заслоняющий его душу. Генрих смотрел на Жана Англере, а вернее на Шико, стараясь запомнить все черты его лица, так он делал всегда, когда проникался каким-то особым интересом к человеку. - Я верю вам, господин Шико. «И знаете, я уже люблю вас.»