Wir haben morgen

Добавлены новые иллюстрации _________ Глава 5. Счастливого Рождества Отправить из Биркенау Теофиля получилось отнюдь не сразу. Пробыл он в апартаментах Гольдненфукса еще три дня. Все это время ас просидел в комнате у хозяина, куда никого не пускали. Сам Герр Иоганн приходил за едой на кухню, брал немного на поднос и возвращался обратно, закрываясь на ключ изнутри. Никакого интима, который видел в таком контакте Рейн, между двумя мужчинами не было подавно. У Хольцера была истерика, Франкенштейн его успокаивал. Он понимал, каково было потерять самого любимого человека. Конечно, стрелять в него не приходилось, но не смог защитить. И непонятно, что из этого хуже. На третий день пребывания полностью одетый по форме и с собранными в пучок под фуражкой волосами Теофиль Леннарт фон Хольцер вышел из спальни-кабинета и направился в сопровождении не менее парадно одетого Франкенштейна, на первый этаж, в лабораторию. Тело Тао вскоре вынесли оттуда с почетным караулом в лице этих двоих и доставили до малопропускной печи, где сжигали обычно документы. Неясно как, но ученый договорился за кремацию именно там, а не в общей печи, где пепел запросто смешивался. Примерно через час мужчины вышли с внушительной стальной урной, в которой хранился пепел погребенного. Перед этим с воплями и скандалом Франкенштейн допросился личных вещей погибшего радиста и отдал их летчику. Так что сейчас у Хольцера на шее поверх формы болтался кулон Тао – бабочка грубой работы, из осколка бомбы на кусочке кабеля. Этот осколок едва не унес в свое время жизнь тогда еще журналиста. - Поехали, - тяжело выдохнул Теофиль, постояв немного на пороге здания, в котором располагалась печь. – Отвези меня к ближайшей возвышенности, откуда я смогу развеять пепел… Хотя, стой. Поехали в Краков. Он очень нравился ему… * * * Вернулся тогда Франкенштейн один, поздно вечером. Уставший и морально истощенный. Хольцера он посадил на поезд после того, как они развеяли прах Тао с верхней башни Мариацкого костела, и уехал обратно. Казалось, что если следующий раз он и увидит этого парня, то только в гробу или урне, не лично. В принципе, предчувствие его не обмануло. Теофиля направили на Восточный фронт, где он завершил свою жизнь на манер японского Камикадзе, но не убив кого-то, а просто спикировав в реку. Похорон не было. Хоронить было нечего. Днепр его проглотил. В доме ученого после отбытия летчика тоже был бардак. Неприятности повалились просто как из рога изобилия. Все, что могло случиться с Рейном – болезнь, битая посуда, израненные пальцы и отравления – казалось сущей мелочью по сравнению с тем, что Герхард лишился сперва трех пальцев на левой руке, а затем – всей руки. Виной тому был тот самый порез, который нанес себе во время визита Тофиля Вернер, натачивая скальпели и полосуя руку трупа. Гангрена. Франкенштейн ничем не смог ему помочь. Абсолютно. Разве что ограничиться ампутацией руки. Потерю химик переживал болезненно. Как не пытались его утешить хозяин и второй слуга дома, ничего хорошего в итоге не получалось. Вернер пил, много пил, и все причитал, что он больше не нужен Герру Гольдненфуксу, что он самая настоящая бездарь. Ассистировать он мог и одной рукой, но настоящим хирургом ему уже было никогда не стать. Даже химик получился бы из него неважный. Франкенштейн выгнать уже столь привычного ему помощника не мог, пусть он и был косорукой скотиной. Герхарда начали учить фармацевтике. Все равно пить он не перестал. Ко всему прочему теперь инвалид Герхард отнюдь не тихо ненавидел Рейнхарда и открыто это демонстрировал. Всей своей сущностью он противился любому его прикосновению и все чаще орал на него, грозясь избить до полусмерти. Мальчишка Хозяину про поведение третьего жителя дома не рассказывал и молча все это терпел. Глядя на грубость Герхарда даже по отношению к вышестоящему начальству, Франкенштейн все больше склонялся к тому, чтобы сдать его в газовую камеру или самолично препарировать на столе, так невыносимо стало ему от этого бесплатного цирка. Как бы там ни было, Вернера решили оставить до Рождества. Общими усилиями вечером двадцать четвертого декабря в гостиной квартиры над лабораторией приготовили замечательный праздничный ужин и накрыли стол. Франкенштейн уселся во главе и сам лично резал традиционного рождественского карпа, которого запекал Рейн. Картофельный салат и колбасные нарезки были красиво расставлены на праздничной белой скатерти и вскоре тоже разошлись по тарелкам. Ёлка, которую украшал самолично хозяин дома, переливалась огоньками в углу возле камина. Под ней же лежали подарки «от знакомых». По большей части они адресовались «Гензелю ♥», «Многоуважаемому И.Г. Гольдненфуксу» и т.д. Правда, среди них был один подарок адресованный Рейнхарду, который доставили из его родного городка после отправленного Франкенштейном письма о том, что со старшим сыном семьи Шмидт все в порядке и у него теперь есть адрес полевой почты. Правда, только подарком внимание родных к Рейну и ограничилось. Ученый не стал говорить об ответном письме в котором говорилось, что после распространившихся о нем слухов видеть его дома не хотят и просят только перечислять деньги, если у него есть жалование. Еще парочка подарков была для Герхарда от медсестер отделения Менгеле, которые тихонько вздыхали по очаровательному, в их понимании, юноше. Подарки же, которые домочадцы дарили друг другу сразу, они держали в карманах. Рейн старательно прятал от Вернера купленный для него – именно купленный – современный медицинский справочник, который был бы исключительно его. Для Франкенштейна он приготовил красивую синюю ленту. Сам же ученый нашел ассистенту достаточно дорогие часы на цепочке швейцарского производства, а Рейну – перстень с рубином, который среди ариезированного имущества показался ему очень похожим на перстень Мастера. Вернер особым богатством не обладал, так что ограничился поваренной книгой для мальчишки и блокнотом в коже с гравировкой девиза лагеря Франкенштейну. В кармане же он придержал пистолет. Шестизарядный револьвер «поселился» в пиджаке у химика с тех пор, как он начал «ловить чертей» при очередной попытке надраться. - Итак, Бога благодарить не будем, сами все приготовили, - заправляя салфетку за воротник, хмыкнул Франкенштейн. – Всех вас я поздравляю с праздником. Традиция есть – дарить подарки. Держите. Особо роскошествовать я не стал, но лагерных ювелиров просто разорил! Усмехнувшись, он достал из карманов подарки для слуг и выдал каждому. Уж что поделать, эти двое за такое время стали для него семьей. Если это так можно назвать. Герхарду он мог бы попробовать потом пришить другую руку… или хоть к Менгеле за этим отправить. У того получалось как-то с прибавлением конечностей и модификацией людей, и уже не очень, получше. Рейнхард подарка практически испугался: он замотал головой, протестующее замычал и едва ли не кричал, что это бессовестно дорого. Вернер же крутил невероятные для него часы в руке и готов был практически заплакать от щедрости своего хозяина. За скромный подарок было стыдно. - Так, это еще что за возмущение?! – когда мальчишка попробовал вернуть кольцо, мотая головой, ученый сам надел его ему… на безымянный палец левой руки. Тот покраснел и смущенно протянул ему синюю шелковую ленту с красивой китайской вышивкой. – Рейн… ты просто прелесть! Замечательный подарок. Он тут же перевязал волосы этой летной и улыбнулся. - Мне идет? Рейнхард закивал, счастливо улыбаясь и прижимая руку с перстнем к груди. Герхард же аккуратно одел часы так, как это было положено, и протянул сперва Рейну кулинарную книгу, а затем Франкенштейну блокнот. - Спасибо, Герр Гольдненфукс. Я не получал подарка лучше, нежели этот за всю жизнь. - Пользуйся, - кивнул Франкенштейн и чуть приподнял блокнот в руке. – И я пользоваться буду. Как раз мой заканчивается! Рейн поблагодарил улыбкой и кивком, в ответ протянув Герхарду тот самый справочник. Толстый фолиант в глянцевой обложке пах новой бумагой и был безумно дорогим на вид. Вернер снова изумился и едва сдержал восхищенный вздох. - Рейн обменял свою золотую цепочку на деньги и сделал через прислугу Клауберга заказ. Чудесное издание, правда? – усмехнулся ученый, то и дело пальцами выводя круги на блокноте. - Этот парень сошел с ума, - констатировал Герхард. - Можешь считать это за спасибо, - перевел слуге ученый. Мальчишка мягко улыбнулся. - А теперь взяли вилки и ешьте. Все. Это приказ. На столе в изобилии было красного крепленого вина, которое любили все. Из Готтенланда, из Франции, из Молдовии, из Германии… много разного и вкусного вина. За те пару часов, что они сидели за столом, из шести бутылок осталось две. Большую долю алкоголя принял в себя Герхард, к тихому и недовольному бурчанию начальства. В итоге он впал в состояние полуотключки, когда все видел, все понимал, но окружающие думали, что он спит. Собственно, как сейчас и вышло. Франкенштейн был тоже порядком пьян. Вино с этикеткой «Массандра» крепко ударило ему по голове и ввело в состояние, сходное со слабым физическим возбуждением. По причине того, что в таком состоянии он плохо контролировал себя, ученый просто предпочитал не пить. Но раз уж сдержаться сейчас не получилось… - Рееейн, - промурлыкал он пьяно.- Иди ко мне. Мальчишка замотал головой, вцепившись пальцами в бокал и удивленно глядя на хозяина. Тот повторил просьбу и ухватил его за руку. Бокал выпал и окрасил в алый скатерть. Рейн указал свободной рукой на Герхарда, мол «Он проснется». - Пустяки… Считай его за пустое место! – фыркнул Франкенштейн. – Рейнхард, иди ко мне! – он усадил его к себе на колени и мягко поцеловал в шею. – Я хочу тебя… В глазах все наблюдавшего Герхарда картина была фантастичнее. Рейн разговаривал и сопротивлялся, а дорогой начальник был коварным вампиром с черной аурой, который пытался испить его крови. Все бы ладно, но когда разговор зашел за пустое место, Вернер не выдержал. Он подскочил на ноги и выхватил пистолет из кармана, наставив его на парочку. Франкенштейн мгновенно вскочил на ноги, оттолкнув Рейнхарда на пол, где он был вне досягаемости. - Демон… - проклокотал Вернер. - Демон! - Герхард, скотина ты косорукая, положи пистолет… - начал убеждение ученый. - Ррррр! – все еще держа его на мушке, пьяно выдал тот. - Вернер, тварь, это ты как благодаришь меня за доброту к тебе?! – вспылил Франкенштейн. – Тварь неблагодарная! Ну стреляй! Стреляй! Вернер нажал на спусковой крючок три раза. Первая пуля просвистела над плечом ученого, а вторые две с глухим стуком впились в плоть, только… не его. В последний момент Рейнхард успел вскочить с пола и заслонить собой любимого мужчину. Одна из пуль ударилась в лопатку, вторая прошла промеж ребер в левой половине спины и явно задела легкие и сердце. Странно кашлянув так, что кровь полилась изо рта, Рейн только и успел, что вцепиться пальцами в плечи спасенного им человека. - Прости… - одними губами прошептал он. Рейн закрыл глаза и соскользнул, падая прямо на стол. Для него все закончилось. Почти незаметной искоркой След отделился от него и вылетел в окно. Франкенштейн едва успел поймать мальчишку, чтобы о явно разобьющуюся под ним посуду тело не повредилось. Заметив искру, он понял, что это все. Больше нет такого человека как Рейнхард Шмидт. Бережно подхватив его на руки, ученый посмотрел на Герхарда. Вернер выронил револьвер, поняв, что выстрелил совсем не в того человека, что от его пуль погиб не повинный ни в чем мальчишка, которого, теоретически, от демона можно было защитить. Демон же от этого разозлился просто пуще прежнего. Черно-фиолетовая аура расходилась во все стороны языками, лента с волос соскользнула, упав на тело Рейна, и золотистые локоны разметались во все стороны. Глаза ученого горели отнюдь не добро. - Сдохни, - односложно приказал он ассистенту. Пробив потолок шесть массивных шипов Темного Копья пронзили тело несчастного химика, заставив того заорать от боли, прежде чем скончаться в конвульсиях. Временно перехватив тело Рейна одной рукой, Франкенштейн подобрал со стола блокнот, вложил в него ленту. Засунув это добро в карман пиджака, он снова взял труп двумя руками и направился к выходу из квартиры. Потоки энергии Копья разрушали все следом. Едва мужчина покинул здание, перестроенный барак разлетелся на куски от мощного взрыва, сопровождаемого энергетическими выбросами. Все, кто попались ему на пути, были убиты…