***
Арсений понимает. Нет, правда, понимает. Когда ты на нервах, то даже самые благородные порывы воспринимаешь через призму перевёрнутых эмоций, потому что кажется, что весь мир против тебя и даже самые близкие уже кажутся чужими из-за того бедлама, что происходит в голове. Поэтому он понимает Антона и его желание закрыться пока что от всех, в том числе от него, но он бы соврал, если бы сказал, что его это не тревожит. Он хочет быть рядом, он искренне переживает из-за него и делает все, что в его силах, поднимает на уши всех, кого знает, кто хотя бы немного связан с чем-то подобным, чтобы те искали и пробивали тоже. Но ему страшно. Он помнит, каким эмоциональным и резким на решения может быть Антон, когда ему хочется закрыться в свой кокон и не высовываться. Разумеется, давить на него Арсений не собирается — мальчик взрослый и понимает, что значит «я сейчас не хочу говорить». Нужно дать Антону пространство и время, сохранив при этом минимум заботы, вроде всегда горячего чайника, чтобы в любой момент можно было сделать чай, и готовой еды в холодильнике. Арсений упирается взглядом в потолок и устало вздыхает. Он ненавидит чувствовать себя беспомощным. Ужасное, давно забытое с детства чувство, вроде того, как мама оставляет тебя на кассе в очереди и уходит за чем-то, что забыла. Он сейчас ощущает себя точно так же, словно от него ничего не зависит и ему нужно только стоять и ждать, надеясь, что в какой-то момент все просто само по себе разрешится.***
Антон даже не удивляется, когда видит на экране номер Егора. Кто бы сомневался, что для полного счастья не хватает только его. Он себя ощущает чисто как в том фильме, когда «Я приду убить тебя во вторник. — Хорошо, я свободен во вторник». — Как быстро, — вечно насмешливый и язвительный. Антон пусто смотрит перед собой. — Чем решил пугать меня на этот раз? Если видео, то мне все равно — выкладывай. Даже не буду требовать проценты. — Ты… откуда знаешь? — Антон впервые слышит неуверенность в голосе Егора. — Получше выбирай тех, с кем трахаешься и делишься информацией. Но, в любом случае, я не буду мешать тебе делать что-либо. — Неожиданно. Что-то случилось? Какой ты смешной. — Как будто ты не в курсе. Как будто это не из-за тебя моя сестра черт знает где который день, а я еду шизой от страха потерять ее. — Оксана пропала? — в телефоне становится тихо. — За этим стою не я. Клянусь. Я думал чисто шантажировать тебя видео, чтобы ты снова был со мной, чтобы мы… — Ты ненормальный, Гош, — ровно выдыхает Антон, — совершенно ненормальный. Нельзя заставить любить. Мы с тобой прошли все это, пойми уже, что добровольно я с тобой не буду, но если ты намерен и дальше портить жизни моим близким, я согласен быть с тобой, если ты отъебешься от них. — Я не стою за исчезновением твоей сестры. — Но ты стоишь за какой-то махинацией с целью разделить нас с Арсением. — Он тебе не подходит. — Он меня любит. — Да он за первой же юбкой… — Оля тебя сдала, еблан, — Антон смеётся, откинув голову назад, и облизывает губы. — Не получилось, не фортануло, он предпочел всё-таки задницу, ты проебался. Егор молчит, а потом неуверенно произносит: — У меня больше нет шансов с тобой, да? — Разве что на изменение отношения с глубокой ненависти до ровного похую в случае, если моя сестра вернётся домой целой и невредимой. — Я уже сказал, я не стою за пропажей твоей сестры. — Так встань, — выплевывает Антон, — ты всегда так кичился своими бабками и связями — вот, покажи, что твой язык способен не только на отлиз задницы. И отключается. Антон устало мычит, агрессивно трёт лицо, потом поднимается, пьет воду из графина и, на ходу стянув футболку, заходит в спальню. Арсений лежит спиной к нему, одеяло едва прикрывает его щиколотки, потому что в комнате душно, и Антон невольно залипает на его широкие плечи и изгиб талии. Он забирается на кровать, наклоняется и прижимается губами к его шее, втянув немного кожу. — Прости. Носом по плечу. — Тысячу раз прости. Ладонью вниз вдоль тела к бедрам. — Эмоции бьют так жестко, что я как в тумане, все через призму бреда, я не хотел тебя обидеть. Пальцами вокруг бедра и между ног, взгляд ловит распахнутые губы и дрогнувшие ресницы. — Ты мне сейчас нужен. Блять, Арс, ты мне сейчас так сильно нужен, пожалуйста. Он упирается лбом ему в плечо, впивается пальцами в его бедро и рвано дышит. Он боится, что его оттолкнут или, ещё хуже, проигнорируют, а это будет концом всего. Но Арсений разворачивается, обнимает его за шею и роняет на себя. Антон заваливается на него сверху, усаживается на бедра и ловит его губы, целуя напористо и торопливо, словно они куда-то опаздывают и времени в обрез. И тогда Арсений мягко кладет ладонь ему на скулу и поглаживает. — Нас никто не догоняет. Успокойся и выдохни. — У меня… голова кружится. — Дыши. Дыши вместе со мной. Вот так, — и сам начинает дышать ровно и глубоко, глядя ему в глаза, до тех пор, пока Антон, повторяя, не перестает задыхаться. — Я все ещё здесь. Я никуда не денусь. — А если они что-то ещё придумают? Ещё что-то сделают, но уже с тобой, и я тогда совсем… — Шаст, — Арсений кладет ладони на его скулы и заставляет встретиться с ним взглядом, — я прямо перед тобой. Никто ничего со мной не сделает, я никуда не денусь, я буду с тобой, мы вместе найдем Оксану, и все вернётся на свои места. — А если… Арсений затыкает его, прижавшись своими губами к его, и ведёт ладонью вдоль его тела, поглаживает оголенную поясницу, пробегается по ребрам, и Антон измученно стонет, содрогнувшись. — Трахнешь меня? Арсений улыбается и медленно качает головой. — Нет. Антон непонимающе хлопает ресницами и поджимает губы. В целом, логично, сейчас едва ли подходящий момент для чего-то такого. — Я буду любить тебя, — мягко продолжает Арсений, и Антон резко поднимает на него глаза. Его затапливает нежностью синих глаз, и он жмется к нему, заваливается сверху всем телом, укладываясь на него, и касается его губ, скул, шеи, совсем слабо потирается пахом о бедра — безумно хочется избавиться от одежды. Но Арсений не торопится: словно смакует его губы, успокаивает, отвлекает, даёт полностью расслабиться и отключиться от всего, что находится вне постели, а потом тянет его спортивные штаны вниз до коленей вместе с бельем. Антон сглатывает, тянет воздух через нос и немного елозит, думая отодвинуться и снять одежду полностью, но Арсений не позволяет: давит на поясницу, не давая возможности распрямиться, расправляет ткань спортивок, чтобы те не слишком сильно давили под коленями, и ведёт рукой вверх к бедрам. Антон помнит это прикосновение длинных пальцев слишком хорошо, поэтому сейчас застывает в ожидании и дышит коротко и рвано, боясь упустить момент. — Расслабься, — Арсений прихватывает губами мочку его уха, — знаешь же, что зажатие ещё никому и нигде не помогало. — Как ты ещё говорить можешь в такой момент. — А ты, что, уже завелся? — Шутишь? — Антон приподнимается на руках. — Если ты не в курсе, то сначала ты, потом Меладзе и только потом виагра. Арсений громко хохочет, откинув голову назад, и с теплом смотрит на него. — Лучший комплимент. — Стараюсь, будет ещё, если начнёшь уже что-то делать. — Конечно, только… — Арсений кладет пальцы ему на губы, — нужна помощь. Антон с охотой обхватывает их, обсасывает, облизывает, максимально пускает слюну и неотрывно смотрит Арсению в глаза. Тот тянется поцеловать его, заводит руку ему за спину и касается пальцами между ягодиц, сначала только снаружи, дразня, распаляя, а потом давит средним пальцем, и Антон утыкается лбом ему в плечо, натягивая ткань постельного белья. — Ещё. Глубже. — Тиш-тиш-тиш, — Арсений целует его в висок и вставляет палец до конца. Антон выгибает лопатки, елозит, прогибается в пояснице и дрожит, как кот, если того погладить у хвоста. — Когда… когда все закончится и единственной нашей проблемой будет только необходимое количество смазки, я из тебя всю душу вытрахаю, — бормочет он ему в губы, когда Арсений добавляет второй палец. — Привяжу к кровати и буду скакать на твоём члене до тех пор, пока мы оба не отключимся от количества оргазмов. — Звучит как неплохая смерть, — хмыкает Арсений и разводит пальцы, вызывая ещё один стон. Антон смотрит ему в глаза, чувствуя, как горят щеки, облизывает губы и сглатывает. — Ты долго издеваться собираешься? — Я не хочу торопиться, — мягко отзывается Арсений. — Я люблю видеть тебя таким: лохматым, заведенным, дрожащим, стонущим. Чувствую себя сразу на вершине и… — На вершине я скоро буду. — Умеешь ты сбить весь настрой, — вытаскивает пальцы и отвешивает ему шлепок, отчего Антон вскрикивает и прижимается ближе, елозя бедрами. — Просто очень сильно хочу тебя. Это преступление? — Конкретно сейчас, когда я пытаюсь расслабить тебя? Немного. Ты меня сбиваешь. — Поверь, массаж простаты очень расслабляет. — Да что ты? Три пальца проезжаются внутри, и Антон громко скулит, почти ничком свалившись на Арсения. Приподнимается на руках, удобнее ставит колени и сам двигает тазом, насаживаясь на пальцы и постанывая каждый раз, когда те касаются простаты. В глаза смотрит неотрывно, не моргая, и только пошло облизывает вечно пересыхающие губы. — Бесстыдник. — Право слово, Арсень Сергееич, откель такие слова выудил. Арсений тормозит, смотрит на Антона, а потом начинает смеяться, откинув голову назад. — Ты восхитительный. — Восхитительный и возмутительно не траханный, — напоминает Антон, ткнув ему пальцем в грудь. — Правда, ты каждый раз так со мной носишься, а я чего только в жизни не делал, ты даже не представляешь, какие у меня есть игрушки. — Я пока не решил, хочу ли посмотреть или нет, но я все ещё помню про какое-то видео, которое предназначалось мне. Антон закусывает щеку изнутри и медленно кивает. — Было дело. Блядство то ещё. — И почему оно все ещё не у меня? — Арсений выгибает бровь. Антон притормаживает, глядя на него, потом неопределенно дергает плечами и нерешительно смотрит на стол. — Мне… показать его… сейчас? Арсений сглатывает. — Да. Антон слезает с кровати, едва наступая на ослабевшие ноги, роется в своем телефоне, куда в закрытую папку кидал видео, короткими прыжками просматривает его, чтобы вспомнить, и возвращается к Арсению. Неловко смотрит на него, впервые теряясь, и протягивает ему телефон, но тот лишь качает головой. — Точно не так. Вставай на четвереньки. — Арс?.. — Мне повторить? Антон в секунду встаёт в коленно-локтевую, застыв в ожидании. Арсений садится на колени позади него, гладит его спину, укладывая грудью на кровать, одну руку, держащую телефон, кладет ему на копчик, а второй ведёт между его ног. Антон вздрагивает всем телом, когда слышит звук включенного видео, примерно представляет, что там происходит, и роняет голову на сложенные руки, когда ощущает руку на своих яйцах. Арсений слегка оттягивает их, поглаживает, массирует, и Антон зажимает зубами край простыни, зная, что это только начало. Арсений и правда решил вывести из него все эмоции вместе с потом. Внутрь скользят уже четыре пальца, и Антон шире расставляет ноги. Он бы помог себе раскрыться, но боится, что, если заведет руки назад, рухнет, потому что голова немного кружится от того, как реальные стоны смешиваются со стонами из видео. Он вскрикивает после шлепка, такого неожиданного и яркого, что его почти подкидывает на кровати. Он оборачивается через плечо и смотрит на Арсения, который не отрывает горящего взгляда от экрана телефона, двигая в нем пальцами все быстрее. Потом перехватывает его взгляд, тормозит и снова возвращает руку на член, скользя по нему медленно, но с нажимом. — Да ты издеваешься. — Не больше, чем ты над собой в видео. — Так я там кайфую. — Как и я. Антон мычит и вытягивает руки вперёд, цепляясь за изголовье кровати. — Арс… Я… я хочу твой язык. — Пока немного неудобно. — А ты придумай что-нибудь, — фыркает Антон. — Но у тебя минута, чтобы засунуть язык мне в задницу. — Или? — Или я засуну свой телефон тебе в задницу. — У меня не настолько богатый внутренний мир, — смеётся Арсений. — А вообще я ни за что не поверю, что тебе не нравится то, что сейчас происходит. То, как я дрочу тебе, как трахаю тебя пальцами в процессе просмотра видео, где ты кайфуешь от анального расширителя. — Так ты знаешь, что это такое?.. Арсений ничего не отвечает, только делает звук громче и начинает тереть анус Антона снаружи. — Да сука. Пальцы то скользят внутрь, массируя простату, то растягивают снаружи, и Антон не знает, куда себя деть. Антон не знает, где Арсений такому научился, если опыта с парнями у него как такового не было, а у девушек все устроено, конечно, совсем иначе, но если он действует по наитию и чисто следует за языком его тела, то он ещё более охуенный, чем был изначально, хотя куда уж больше-то, в самом деле. Он дрожит от того, что делает Арсений, и тянет зубами уголок подушки. Его разматывает так сильно, что приходится всё-таки опустить одну руку вниз и пережать свой член у основания, чтобы не сдаться так быстро. Не в этот раз. Он сам в видео стонет так громко, что по спине бегут мурашки, и Антон понимает — кончил. Тот Антон, хотя и этот тоже где-то на грани, потому что телефон падает рядом с застывшей картинкой: изогнутая поясница, оттопыренная задница и почти выскользнувшая игрушка. Антон залипает на стопкадр и облизывает губы. Блять, как же это горячо и грязно, пиздец. Он никогда не понимал эти моменты в порнухе, где показывают «богатый внутренний мир», но сейчас низ живота сводит спазм от того, как же горячо он выглядел сам в этот момент. — Ты… — вздох, — не досмотрел. — Разве? Кивок. Три пальца давят внутри, и Антон почти хнычет. Арсений берет телефон, включает на плей, и на всю комнату раздается хриплое: — А мог быть ты. Антон не шевелится, не оборачиваясь, потому что почему-то сейчас боится увидеть лицо Арсения. Пальцы внутри не двигаются, но распирают, заставляя дышать чаще. — Знаешь, — тело накрывает сверху, и Антон кайфует от тяжести, ощущая, как чужие штаны трутся о бедра, — какой это кайф, знать, что это и правда я, без всяких «бы». Антон вскрикивает, его подкидывает, когда пальцы раскрываются, растягивая сильнее, а потом и вовсе впивается зубами в предплечье — к пальцам прибавляется язык: двигается между ними, ласкает чувствительные натянутые края ануса, скользит внутрь по влажным стенкам, слюна течет, смешиваясь со смазкой, и Антон чувствует себя возбуждающе грязным, утопая в агонии своих демонов. — Арс-с… — Какой ты… оказывается, — пальцы внутри, язык вращается по кругу, и шлепок. Антон издает звук, который никогда в жизни, кажется, не издавал — что-то между стоном, криком и всхлипом. Его бедра удерживают, не позволяя сильно дёргаться, и он смаргивает влагу с ресниц. Спину сводит, она вся влажная от пота, как и он весь, в принципе. Самое поразительное — Арсений не груб: все, что он делает, сопровождается мягкими касаниями и успокаивающими поглаживаниями. Место шлепка целуют, а потом ударяют снова чуть в сторону, нырнув пальцами по костяшки. Подушечки медленно, но монотонно массируют простату, язык ласкает снаружи, иногда спускаясь к яйцам. Это какая-то изощрённая пытка вперемешку с невероятной заботой и искренним желанием по максимуму дать ему все то, что доставляет ему удовольствие. — А ты можешь… можешь прямо кисть… В смысле… Блять… — слова в предложения не складываются. Он знает, что у него те ещё кинки, далеко не все можно понять и принять, но с Арсением легко — ему можно доверить даже чердак, покрытый пылью, где спрятано самое потаённое. Если бы у него был ещё один такой Арсений, он бы и двойное проникновение попробовал, но ему никакой другой член не нужен, поэтому он не достает эту давнюю хотелку. Шлепок, следом — сука — укус, и Антон падает ничком. — Не сейчас. Для этого нужно больше смазки другой консистенции. — Когда… когда ты начал шарить? — Стал изучать, когда стал твоим парнем. Антон весь взмыленный, он сейчас тот самый оголенный провод, который коротит, ещё немного — и замкнет. Он тяжело дышит, чувствует, как в области живота горячо, и пытаться держаться на коленях, которые дрожат по простыне. — Мне… мне сколько раз нужно сказать «пожалуйста», чтобы уже все случилось? — шепчет он. — Выеби меня уже, пожалуйста, ты можешь делать со мной вообще все, что захочешь. — Я и так делаю, — Антон слышит в его голосе ухмылку. Вот ты сука. — Вот ты сука, — действительно. Он терпит ещё секунд пятнадцать, а потом соскальзывает с его пальцев, разворачивается и опрокидывает Арсения на спину, почти ударив его головой. — Шаст… — Рот свой замолчи. Антон кладет ладонь ему на губы, сдувает с лица челку и самую малость кайфует от того, как ощущает себя сейчас — это все равно что укротить льва. Синие глаза смотрят настороженно, но доверительно, и рука Антона спускается с губ и сжимает шею, вызывая слабый хрип. Пиздец какой-то. Он давит до тех пор, пока Арсений не выгибается, вытягивая шею, впивается пальцами в его колени и слегка толкается бедрами вверх. Интересно. Антон резко из испытуемого превращается в ученого и не даёт Арсению времени оклематься: продолжает сдавливать его шею (аккуратно, чтобы без опасности для жизни и перебора), а второй рукой начинает тереть головку его члена, стянув трусы Арсения ниже по бедрам. Того подкидывает, он цепляется за запястье Антона, но он лишь облизывает губы, мотая головой — теперь я за джойстиком. В прямом смысле. Он знает, как довести себя до разрядки за пару минут, и хочет попробовать что-то подобное сейчас с Арсением, поэтому мнет головку его члена, не выпуская ее из ладони, удерживает руку на его шее, чтобы тот не дёргался слишком сильно, и безумно сожалеет о том, что у него нет ещё одной руки. Убедившись, что Арсений смирился с правилами игры, Антон убирает всё-таки руку с его шеи, ведёт ногтями вниз, оставляя красные полосы, и, оказавшись в районе паха, оттягивает вниз яйца. Арсений ловит губами воздух, моргает несколько раз и толкается тазом вверх в его руку. Антон сплевывает себе на ладонь и начинает водить кулаком по его члену, второй рукой потирая шов и натягивая кожу у яиц. — Ш… Ша… аст… Арсений весь взмокший, челка липнет ко лбу, кожа блестит от пота. Он приподнимается на локтях, смотрит на Антона, ловит его взгляд и со стоном падает обратно, когда тот лижет его член. Сначала аккуратно, только щелку самым кончиком, потом теребит уздечку и сразу пропускает член до конца, уткнувшись носом в гладко выбритый пах. Дышит через нос, поглаживает напряжённые бедра и сглатывает, когда неожиданно ощущает чужие пальцы в своих волосах, его удерживают в таком положении ещё секунд десять, а потом тянут назад, чтобы собрать большими пальцами слюну с подбородка и снова насадить ртом на член. Это происходит агрессивнее, чем все, что было до этого: Арсений буквально трахает его в рот, надавливая на затылок и рыча так хрипло, что Антон начинает переживать, как бы он не остался без голоса. Но в остальном ему в кайф — он держит рот открытым, следит за зубами и сосет с охотой и удовольствием, пошло смотрит из-под ресниц и трётся пахом о его ногу, размазывая смазку и елозя яйцами. Арсения трясет, и он отодвигает его от себя, так что у Антона появляется возможность уткнуться лицом ему в бедро и чуть продышаться. — Прости, забылся и… Твоя рука на шее… — Мне тоже понравилось, — Антон приподнимается на руках, возвышается над Арсением и шепчет ему в губы: — Возьми. Меня. Сейчас. — Как тебе отказать, когда ты так просишь. — Будто ты бы смог. — Ой, иди нахуй. — Я очень рассчитываю. Арсений усмехается, мотает головой и опрокидывает его на кровать. Антон не протестует, потому что ноги затекли да и вообще сейчас хочется ощущать его на себе: вес, силу. Не хочется ничего делать, только цепляться, обнимать и стонать. Его размотало все, что было до, и сейчас остаётся только бесконечное желание нежности, чтобы с головой накрыло, чтобы до вкуса сладости на языке, чтобы аж хрустело от того, как все приторно. Арсений, видимо, чувствует это, потому что сбавляет обороты, целует его и рукой шарит по ящику комода, чтобы достать презерватив. Сначала Антон думает протестовать, потому что напрямую приятнее, но идти потом основательно мыться не хочется, так что сдается и только терпеливо ждёт, пока Арсений не навалился на него. Запускает пальцы ему в волосы, второй рукой впивается в плечо и закидывает ноги ему на бедра, прижимая к себе пятками. Стонет, всхлипывает и дрожит от аккуратных, глубоких толчков. — Ещё… Вот так… Да… Пожалуйста… Так хорошо, да, ещё раз… Боже мой… — Антон трётся носом о его щеку, кусает за подбородок и выгибается, чтобы урвать больше. Арсений целует его распахнутые в стоне губы, щеки и шею, двигается плавно и неторопливо, давая прочувствовать каждый сантиметр. Безумие. Самое настоящее безумие. Антон напрочь забывает в это мгновение обо всем. Его волнует только горячее тело вплотную к себе и хриплое дыхание на ухо. Он поскуливает, сводит ноги, сжимая коленями чужие бедра, и ладонями давит на его лопатки, чтобы между ними не оставалось пространства. Сейчас все его наклонности и фетиши не имеют значения, потому что он настолько сильно ощущает, как его любят — во всех возможных смыслах, — что более интимного момента в его жизни не было. Он задыхается от того, как много всего рвется из груди, но говорить даже не пытается — только обнимает, хаотично целует, когда улучает момент, и вжимается в него целиком. Иногда запускает пальцы в волосы, царапает на особенно глубоких толчках и что-то бормочет себе под нос, почти не соображая. Он весь сейчас состоит из возбуждения и набухающего удовольствия, и тормозить, оттягивая ещё сильнее, уже не хочется. Поэтому Антон кусает его за мочку уха, виснет на нем почти коалой и лижет шею до ключицы, слыша, как тяжелеет дыхание Арсения. — Кончишь мне на спину? — шепчет Антон, снова найдя его губы. Арсений переворачивает его рывком, и это, пожалуй, первое по-настоящему грубое движение от него за весь вечер, но сейчас чего-то такого и нужно, поэтому Антон выгибается, как кошка, грудью ложится на кровать, бедра поднимает максимально, разводя ноги, и бессовестно стонет, когда Арсений снова входит. Привычнее подняться на колени и позволить обнять себя за шею, но сейчас хочется именно так — скуля в покрывало, натягивая ткань и толкаясь тазом назад, ощущая, как чужой член скользит внутри, распирая. Арсений хрипло стонет, давит ему на поясницу, сжимает его бедро, толкаясь на всю длину, а потом выскальзывает, стягивает презерватив, пару раз касается своего члена и с сорвавшимся выдохом кончает ему между ягодиц, проезжается членом по ложбинке, шлёпает головкой по инстинктивно сокращающимся мышцам, и Антон сожалеет о том, что камера все это не снимает. Он сам пачкает спермой покрывало, трётся о нее членом и скулит от того, насколько он сейчас чувствительный, а потом заводит руку назад, проводит по своим бедрам, собирая чужую сперму, и облизывает пальцы под глухой стон Арсения. — Что же ты творишь… — Если бы я не был выжат, я бы сейчас попросил тебя вылизать меня всего, но я, кажется, отключусь, — бормочет он, распластавшись на кровати, кое-как поворачивает голову и обнимает подушку. — Я все сделаю. Арсений уходит в ванную и возвращается с влажным полотенцем, тщательно обтирает его, стараясь не сильно давить на чувствительные места, чтобы лишний раз не тревожить Антона, который от тепла и заботы задремывает, а потом и вовсе отключается, прижав к груди игрушечного лисёнка. Арсений быстро ополаскивается, надевает чистое белье, выключает везде свет и ложится к Антону, бережно обняв его со спины.***
Антон дёргается от неожиданного телефонного звонка и поднимает голову с подушки. Ему душно, потому что Арсений во сне навалился всем телом, поэтому он кое-как выбирается из-под него, тянется за мобильным и видит номер Егора. Как вовремя. — Чего тебе? — фыркает он, выскользнув на кухню, поджимает под себя ногу и отправляет в рот пригоршню хлопьев. Жрать охота пиздец. — Я кое-что узнал, — без приветствия. — Я не знаю точно, сколько это длилось, но твоя сестра приличное время встречалась с давней подругой Оли. Они раньше имели небольшой бизнес, чисто баловались, судя по доходам, а потом все полетело в пизду, и пришлось придумывать что-то новое. — А сестра моя тут причем? — При том, что ее и эту подругу Оли — Лену — видели вместе несколько раз. — Вместе в смысле… — Без смыслов. Видели просто вместе — заходили в один дом минимум раз в неделю, если не чаще. Что было непосредственно там — увидим на оранжево-черном сайте, я могу только догадываться и фантазировать. — Фу, блять, — Антон кривится. — Ближе к телу. И что ты думаешь? Они и сейчас могут быть вместе? Я имею в виду… — вздох, — каковы шансы, что ее не похитили, а она просто… сбежала к чувствам? — Тебе половым путем передалась странная манера общения? Я не знаю, Тотошка, но это не исключено. Судя по тем кадрам, что мне удалось найти, они выглядели счастливыми и влюблёнными. Может, она влюбилась, испугалась, что ты не поймёшь, и просто сбежала с ней? — Не пойму ее? С моим-то образом жизни? Что за бред, она же не ебанутая. — Ты спросил мое мнение — я ответил. И вообще не за что. — А мне тебя ещё и благодарить надо? — Антон усмехается. — Того, кто хотел похерить мою жизнь, наслав Олю на Арса, а мне угрожая видео? — Знаю, перегнул палку, но мне так башню срывало от того, что ты меня послал… Это в новинку, меня никто и никогда не посылал, а тут вот так, и у меня мозг заклинило. Мне очень жаль, правда, я… Антох, я все удалил. Клянусь. Никто никогда ничего не увидит. Я тебе обещаю. — Не особо верится, но допустим. И… Спасибо за инфу про Окс, хоть какая-то зацепка, буду крутить дальше. — Я буду на связи. Может, ещё что найду. Антон отключается и прислоняется затылком к стене. Бред. Его Оксана бы точно так не сделала. Учитывая их связь, их доверительные отношения, она бы точно не сбежала молча. Она бы оставила какую-то записку, сообщение, объяснение, но точно не молчком. Быть такого не может. Хотя, вспоминая, как долго он не решался ей что-то рассказать о своей ориентации… Кто знает. Он нервно кусает губы, глядя в окно, где уже светлеет, и вздыхает. Если она сбежала с «любовью своей жизни», то он поймет. Постарается, по крайней мере, потому что от чувств зачастую голову срывает только так, а Окс вообще девочка эмоциональная. Он бы и сам сбежал с Арсением, если бы тот предложил. Антон возвращается за телефоном, открывает переписку с Оксаной, смотрит на неутешительное «была онлайн четыре дня назад» и набирает: Сис, если ты ее любишь, я пойму. Хочу только знать, что ты в порядке. 05:57 Антон минут десять пялится на одну галочку, надеясь на что-то, а потом вздрагивает, увидев уведомление из соцсети. На фото — Оксана сидит на коленях какой-то шатенки, обе в откровенных платьях, и их губы… Он пару раз моргает от той страсти, что лучится сквозь фото. Любовь на вкус — ее губы.***
— Пахнет подставой, — твердо говорит Арсений. — Думаешь? — Хуй ставлю. — Вот так резко не надо. — Но правда. Сам подумай — тебе звонит Егор, говорит информацию, которая, скорее всего, правдива, по крайней мере почему нет, и буквально через несколько минут Оксана выкладывает якобы подтверждение его словам. Тебе не кажется, что это слишком? К тому же максимально нелогично, знаешь, молчать о своей ориентации так долго, скрывать ее от всех, чтобы в какой-то момент вывалить все вот так. — Я тоже об этом думал, — Антон откладывает телефон и сползает в кресле. — Но бля… А вдруг? Вдруг все реально так и она просто сбежала с этой как ее там? — Леной. — Она бывает резкой на решения, может, ей в голову стукнуло, и она реально бросила все и сбежала. — Не оставив никакой информации? Без объяснений? — Ну, вот, фотку выложила. — Антох, скажи, пожалуйста, что я не вытрахал тебе мозг, потому что ты несёшь ерунду. Я скорее поверю, что эта шайка-лейка из Егора, Оли и Лены все это устроили, чтобы выбить из тебя денег или ещё чего, и теперь аккуратно играют на твоих чувствах и эмоциях. Причем у них получается, судя по всему. — Я просто хочу верить в то, что с ней все в порядке! — взвивается Антон, вскочив лучше. — И я лучше буду думать о том, что она трахает чью-то вагину, чем о том, что ее где-то держат связанной. Арсений вздрагивает, поднимается и, подойдя к нему, аккуратно обнимает его, не давая отстраниться. — Я понимаю. Правда. И я сам бы хотел такого. Но я боюсь, что ты просто поверишь и сдашься, а ей, возможно, все ещё нужна наша помощь. И, как по мне, лучше знать наверняка. — Разумеется, — Антон тяжело вздыхает и обнимает его в ответ. — Прости. Я на нервах. — Все в порядке. Мы найдем ее.***
Оксана пусто смотрит в потолок. Она как-то уже свыклась и даже расслабилась. По сути, с ней ничего не делают: появляются пару раз в день, чтобы проверить, как она, и приносят еду дважды в день. В остальном же она будто одна в квартире, по крайней мере шум она слышит редко. Балкон закрыт так плотно, что его никак не вскроешь, в комнате ничего из острого или хотя бы немного царапающего, единственное ее развлечение — телевизор, потому что телефон и ноутбук забрали. Она смотрит глупые русские сериалы, спит и думает о брате так часто, он ей почти мерещится. Она может только догадываться о том, в какой он панике, потому что она представляет, что было бы с ней, если бы Антон в какой-то момент просто пропал без объяснений и какой-либо связи. Она бы подняла на уши весь мир в попытках его найти, так что, она уверена, Антон сделал то же самое. Правда, она даже не знает, за что ему зацепиться, потому об этом месте никто не знал, как и о Лене. Сейчас она даже сожалеет о том, что не собралась с духом ни разу за все это время, чтобы рассказать брату о своих предпочтениях, потому что сейчас у него была бы хотя бы какая-то информация, а так… Она думает о том, что, скорее всего, они обыграют все так, словно она просто сбежала, но тогда не особо понятно, чего они хотят добиться — если она сбежала, то смысл требовать за нее деньги или ещё что-то. Порой ей кажется, что вся эта компашка просто на глупой эмоции решила поиграть в похитителей, не разобравшись в мотивах и целях. Но лезть в этот вопрос она не хочет. Она очень плохо спит, мало ест из-за нервов и ни с кем не разговаривает, даже когда к ней заходят. Она просто хочет домой.***
— Вот здесь, — Витя тыкает пальцем в камеру, — последний раз, когда камера ее засекла. Я хрен знает, сколько этих записей просмотрел, но вот эта — последняя, на которой она есть. И, если камеры не поднимались и не стирались, она из этого дома не выходила. — Осталось всего лишь проверить все квартиры, — выдыхает устало Арсений и сжимает его плечо. — Спасибо, правда. Мы уже все перепробовали. — Не зря я бывший мент, — хмыкает тот и передаёт ему бумажку. — Вот адрес. Я мог бы попробовать прочекать хотя бы номер квартиры, но тут нужен особый доступ, так глубоко вряд ли мне разрешат копать, но я уже попросил коллег — они посмотрят. — Вить, ты бог. — К черту комплименты, минет и статуя — сочтемся. — Снимай штаны, а потом за глиной, — улыбается Арсений, вбивает в навигатор номер дома и поджимает губы — он огромный. — Неужели она все это время торчит в одной из квартир? — Вряд ли добровольно, хотя дом богатый. Там все удобства, но кто знает… Если узнаю что-нибудь — сообщу, но пока только так, Арс. — Да ты и так помог охуеть как.***
Арсений смотрит на Антона, который сверлит взглядом телефон, и поджимает губы. Он не знает, как сказать ему о том, что он узнал от Вити. С одной стороны, он должен быть в курсе, потому что это его сестра и касается его напрямую, но, с другой, зная характер Антона, он сразу же полетит по адресу, ничего не планируя и ни о чем не думая, подвергая себя опасности. И пока Арсению кажется, что молчать проще, чем отговаривать его вести себя опрометчиво. Сам он думает, как бы лучше поступить, потому что ходить по квартирам, в поисках той самой, совершенно бесполезно, да и вряд ли на звонок в дверь выйдет именно Оксана. Наверняка ее охраняют, так что там выйдет или левый человек и наплетет всякого, или вообще дверь не откроют. Нужно более обдуманно. Арсений с горьким смешком смотрит на книгу в своих руках и поджимает губы. Искать зацепку в детективе — полное отчаяние, верно? Правда, пёс Холмса наводит его на мысль, потому что это вариант. Он не уверен, что Витя сможет добыть ему полицейскую собаку без угрозы привлечения большого количества внимания к их делу, но всё-таки. Других идей все равно пока нет, потому что он пытался высмотреть что-то на фотографии Оксаны, но окно зашторено, и у него не вышло определить даже, в какую сторону выходят окна этой комнаты, если она вообще все ещё в той же квартире, где и был сделан снимок. Есть вариант поговорить с консьержкой, узнав, в какую квартиру ходила Оксана, может, да вспомнит, но для этого тоже нужно официальное обоснование, к тому же — он точно начитался детективов — она может быть заодно. Тогда она сможет предупредить их, и Оксану заберут в другое место. Пока собака — самый рабочий вариант, но не самый простой, это же не дворняжку с мусорки дёрнуть. — Арс! — он вздрагивает, когда Антон касается его лица, пару раз моргает и смотрит ему в глаза. — А? Ты что-то говорил? — Да, уже несколько минут, а ты пялил в стену, не моргая, и я испугался, — он садится на ковер рядом с ним. — Я тут подумал, может, самому связаться с Олей, узнать, что им вообще нужно? Если деньги, возьму кредит, капуста хуйня, когда-нибудь скоплю, зато систр будет дома. — Уверен, что им нужны именно деньги? О таком обычно сразу говорят. — Может, маринуют для пущей картины. — Антон… — Арс, я не могу уже бездействовать. У меня крыша едет. Я себе столько всего надумал, что спать нормально не могу. Ты видел, сколько я скинул? Кожа да кости. Арсений вздыхает, ловит его руку, касается ее губами и кивает. — Хорошо. Завтра мы что-нибудь придумаем, а сейчас попробуй поспать — за окном как раз дождь, может, успокоит. — Мне чуть больше трёх. — А если я укрою и поцелую в лоб? — Дурак.