Помогите мне улыбнуться…

Шура тут же без лишних слов стал рыцарем Тамары Михайловна и отправился провожать её в гостиницу. Гвердцители была крайне вымотанной, всё-таки концерт и репетиция перед ним в окружении большинства незнакомых людей, внимательно рассматривавших её, очень подкосили внутренне певицу. Она знала, что изменилась, знала, что потухла, но неужели было непонятно, что Мама была для неё всем?! Шура шёл рядом и настолько тихо, что певица даже не заметила его присутствие рядом, погружённая в свои мысли, она дошла до двери в свой номер и только достала ключ, как заметила, что мужчина оперся плечом на косяк и внимательно смотрит на неё: — Не кусайте губы, Тамара Михайловны… не делайте себе больно… — нежно и очень деликатно обратился к ней исполнитель. Гвердцители даже не заметила как зубами впивалась в нижнюю губу, чтобы подавить слёзы, певица убрала зубы и провела по следам от них кончиком языка, только сейчас чувствуя ощутимую боль. — Шура… Простите… Но я устала и… хочу отдохнуть, — Тамара кивнула мужчине и открыла дверь, заходя в свой номер и снова закусывая нижнюю губу, стараясь сдержать предательски рвущиеся наружу слёзы, ведь номер был пуст и так будет теперь всегда, нет больше Мамы, которая всегда ждала свою любимую дочь. Но внезапно для женщины следом вошёл и один из основателей группы БИ-2, мужчина негромко захлопнул за собой дверь, полностью погружая номер в полумрак, единственным освещением здесь были уличные фонари, которых вокруг гостиницы было много и они освещали комнату сквозь окна своим оранжевым светом. — Шура… — испуганно пробормотала певица, разжав зубы, испуганно подняла на него глаза. — Что… что Вы… тут делаете? — Отпустите её… — шепотом, чтобы не напугать Тамару, произнёс мужчина. — Ей тоже нужен покой… Гвердцители с силой прикусывает губу, даже не чувствуя, как появляется капелька крови. Она с трудом держится, чтобы не расплакаться и внезапная боль приводит немного в чувство. Но прежде, чем она успевает хоть что-то ответить, Шура снова заботливо просит её: — Не кусайте так сильно губы… не нужно добавлять к душевной боли ещё и физическую… только хуже будет… — Уйдите… пожалуйста… я не могу сейчас… вести… светскую беседу… — прошептала Тамара и глубоко вдохнула, на секунду поднимая глаза к потолку, опасаясь, что сейчас непроизвольно польются слёзы, и снова закусив уже искалеченную губу, постаралась отвернуться. Но её деликатно поймали нежные руки, не причинив ни малейшей боли, Шура оставил Тамару в прежнем положении и медленно коснулся её губ своими, слизывая кончиком языка кровь… У певицы раскрылись шире глаза от неожиданности, но через мгновение мужчина отстранился и погладил Гвердцители по щеке: — Отпустите её… не держите… не мучайте Инну Владимировну… только представьте… как ей больно с небес видеть Вас в таком состоянии… она же любит Вас, Тамара… — Шура говорил шёпотом, чтобы не напугать певицу, но нужный эффект поцелуя был достигнут, певица больше не истязала свою нижнюю губу зубами, нежно погладив её впалые исхудавшие щеки кончиками пальцев, он немного приподнял лицо певицы. И тут выдержка Тамары пала, из глаз полились слёзы, она неуверенно обняла музыканта за пояс. Почувствовав это, мужчина обвил руками её плечи и прижал к себе, второй ладонью поглаживая легкие рыжеватые локоны. — Шура… мне очень… очень плохо… — едва слышно между безмолвными всхлипами произнесла певица, прижимаясь к его плечу, футболка музыканта тут же промокла от безудержного потока слёз. — Отпустите её… — снова повторил Шура. — Мертвым нужен покой… пусть душа Инны Владимировны обретёт его… она любила и любит Вас… и всегда будет оберегать Вас… она ваш ангел-хранитель… Тамара сжала футболку мужчины в слабых кулачках, она не позволяла себе выплакать всю боль даже при сыне, а сейчас перед Шурой, с которым они раньше всегда общались исключительно на «Вы», беззвучно рыдала, уткнувшись в его плечо. — Она всегда будет рядом с Вами… и Вы найдёте её в своём сердце… — продолжал говорить музыкант своим тихим и немного бархатистым голосом. — Только отпустите Маму… позвольте ей обрести покой… она заслужила его… Тамара словно маленькая девочка ещё сильнее прижалась к Шуре, именно в нём она неожиданно обрела плечо, которое ей было так необходимо. Мужчина продолжал гладить её теперь уже рыжие волосы, чтобы поддержать и показать, что она не одна! — Поплачьте… выпустите всю боль, которая мучает Вас… легче не станет… без Инны Владимировны Вы уже не будешь прежней… но… Тамара… Вам нужно постараться продолжить жить ради памяти о ней… Шура целовал её волосы повыше виска и больше ничего не стал говорить, он уже четко решил для себя, что этой ночью останется с ней, мужчина видел, как ей нужно присутствие того, кому она может доверять. Возможно завтра певица будет внешне сильной Тамарой Гвердцители, но сейчас она просто Тамара, просто женщина, потерявшая самого дорогого и близкого ей человека. Шура поднял глаза и увидел странную белую тень в углу комнаты, он прищурился, стараясь рассмотреть её и неожиданно это что-то стало двигаться и вышло под свет уличного фонаря, мужчина замер, силуэт и взгляд очень напоминали Инну Владимировну. Женщина неподвижно стояла и смотрела на них, а после устремила взор прямо в глаза Шуры, медленно и благодарно кивая, мужчина моргнул, не веря своим глазам, но через доли мгновения в комнате уже никого не было кроме него и Тамара. Решив, что ему показалось, он продолжил бережно успокаивать певицу, находившуюся в его объятиях. Сколько они так простояли музыкант даже не знал, но создавалось впечатление особенно по затёкшим мышцам, что не меньше часа. Всхлипы Тамары становились чуть реже, а тело было словно ватным… она обессилела, и Шура прижал её к себе покрепче. — Вам необходимо поспать… я… помогу… — он осторожно подвёл певицу к кровати и помог ей лечь, укрывая сверху пледом. А себе пододвинул к её изголовью кресло и устроился в нём, беря ладони певицы в свои и согревая холодные пальчики. Тамара погрузилась в прерывистый и неспокойный сон. Шура внимательно наблюдал за ней и вдруг снова почувствовал этот пристальный взгляд, он посмотрел в тот же угол и увидел белый полупрозрачный силуэт, который медленно к ним приближался. И чем ближе он становилась, тем чётче мужчина узнавал в его очертаниях Инну Владимировну. Оказавшись на противоположной от него стороне кровати, она внимательно смотрела на Тамару и вдруг погладила свою дочь по плечу, певица тут же повернула голову, словно почувствовала кого-то: — Мама… Мама… Мама… — прошептала сквозь сон Гвердцители, зовя к себе родительницу. Кофман склонилась и медленно поцеловала свою дочь в лоб, замирая на несколько секунд, и Шура мог бы поклясться, что видел как по лицу призрачной Инны Владимировны скатилась одинокая слезинка… прежде чем тень медленно развеялась и исчезла, оставляя после себя для Тамары спокойный сон до самого утра.